Четвертый ЭПОХА ПРОМЫШЛЕННОГО И ФИНАНСОВОГО КАПИТАЛИЗМА

Эпоха промышленного переворота. Романтизм

В первой половине XIX века классический и буржуазный театры сменяются новым направлением в области театрального искусства, направлением романтическим.

Романтизм — чрезвычайно сложное умонастроение, возникшее повсюду в Европе как отражение великой производственной экономической ломки, происходившей в конце XVIII и в начале XIX века.

Промышленный переворот, применение пара, а позднее — электричества, изобретение машин и быстрый рост промышленного капитализма нанесли окончательный удар старому дворянско-земледельческому и ремесленному миру.

Эта громаднейшего значения промышленная революция сопровождалась резким сдвигом сознания, коренной ломкой сложившихся представлений, образованием огромных кадров высококвалифицированной интеллигенции, растерявшейся в системе новых отношений, интеллигенции, не находившей или не сразу нашедшей себе место в этой системе.

Романтизм, так же как и возникшее одновременно с ним так называемое течение «мировой скорби», был прежде всего выражением этой растерянности. Старые формы жизни и связанный с ними строй чувств и мыслей рушились, а новые еще не утвердились. Казалось, что в жизни не на что опереться, что между ее явлениями, между историческими событиями не существует причинной связи, что в мире царит беспорядок, видимая действительность представляет собою какую-то фантасмагорию, непостижимую для ума человеческого.

Само собой разумеется, что глубже всего должны были переживать это душевное состояние представители наследственной аристократии. Борьба буржуазии против дворянства, происходившая уже в XVIII веке, с ростом промышленного капитализма приобретает в XIX веке более быстрые темпы. Аристократическая интеллигенция, люди, в течение веков дававшие тон культуре и искусству, оказались в роли «умных ненужностей».

Не случайно, конечно, что большинство романтических поэтов принадлежало к родовитому дворянству. В Англии лорд Байрон и Шелли, во Франции — Шатобриан, Виньи и Мюссе, в Германии — Фуке и Арним, в Италии — граф Леопарди и т. д. Но не только наследственные аристократы, воспитанные в старинных замках и в родовых поместьях, видели в окружающей их действительности нечто чуждое и непонятное, порою таинственное и враждебное. Широкие слои мелкобуржуазной интеллигенции, идеологи класса, лишенного устойчивого положения, вносили свои настроения в общеевропейское романтическое движение. Романтизм благодаря этому получал самые разнообразные формы в различных странах в зависимости от того, на какой ступени развития находилась борьба между капитализмом и отживающими формами феодально-ремесленного строя, какую роль играли отдельные общественные прослойки, участвовавшие в этом процессе, насколько сильно сказывалось влияние социалистических идей, вторгавшихся в сознание европейского общества вместе с ростом пролетариата, этого неизбежного спутника промышленного капитализма.

Но при всем разнообразии отдельных романтических течений основные объединяющие черты романтизма могут быть сформулированы прежде всего как уход от жизни, неприятие ее в ее реальном, общественном содержании, неопределенное томление по иным мирам, стремление выйти за пределы будничного бытия. Это основное настроение романтики, это чувство неудовлетворенности, рожденное социальной обстановкой, заставляло романтика искать выхода в чем угодно, только не в планомерной организационной борьбе с отрицательными сторонами существующего порядка.

Наиболее глубокое философское обоснование романтизм получил в Германии. Это было естественно. Тридцатилетняя война, раздробленность и отсталость ее буржуазии, культура княжеских дворов, запоздалость ее капиталистического развития надолго оттолкнули немецкую интеллигенцию от общественной борьбы, от широких общественных движений, надолго отбросили ее в сферы отвлеченного мышления и эстетических интересов. Поэтому именно в Германии романтическое томление, романтическая отчужденность от жизни находят свое наиболее яркое выражение. Немецкий романтизм пронизан мистическим чувством, чувством тайны, в неприглядных явлениях будничной действительности немецкий романтик видит отражение иного мира. Он превращает действительность в сновидение, в призрак, а реальностью, истинной действительностью кажутся ему те видения, которые рождаются в его воображении и которыми он населяет землю и земную жизнь.

У романтиков других стран мистическое чувство не так глубоко владеет сознанием поэта. В особенности во Франции, которая в противоположность Германии только что пережила политические бури, романтизм носит более земной характер, заключает в себе значительное социальное содержание, проникнут идеями гуманизма и утопического социализма. Но и здесь, как и повсюду в Европе, он сохраняет свои типические черты. Чувство присутствия таинственного в жизни, жажда необычайного, превращение всей видимой действительности в пестрый беспорядок, пристрастие к контрастам, к смешению самых противоположных настроений и предчувствие какого-то иного плана, иных таинственных целей, дающих единство и гармонию этому беспорядку, — характерны для французского романтизма.

Обыкновенно немецкий романтический театр противопоставляется французскому. И, действительно, в этом противопоставлении есть много справедливого. Немецкая романтическая драма — прежде всего литературное произведение, средневековая мистерия, плохо укладывающаяся в рамки современной сцены, тогда как французский романтический театр полон жизни и движения, динамичен и живописен.

И тем не менее в своей социальной основе французский и немецкий театры внутренне родственны друг другу. И тот и другой выросли из растерянности сознания, из бунта против сложившихся форм жизни, которые были характерны для общественных групп, не занявших четкой позиции в социальной борьбе. Вот почему романтик ищет выхода во всем, что не похоже на жизнь, что остается за пределами современности, начиная с феодально-католического прошлого и кончая социализмом и революцией. Но все это романтик воспринимает в эстетическом разрезе. Прошлое и будущее можно окутать романтическим туманом, с современностью это сделать труднее. Вот почему излюбленные герои романтического театра — небожители, монахи и рыцари, разбойники и уроды, — все, что не похоже на обыкновенных людей, на современников.