Культ «избранного ученого»

Доброе и злое в обожествляемом научном гении.

Теперь подробнее обсудим такую характерную для сциентизма форму, как феномен обожествленного ученого. В науке время от времени утверждаются и свергаются персоны-авторитеты, ссылка на труды которых обязательна и соизмерима с почитанием священных книг (например, культы Аристотеля, Ньютона, Эйнштейна и пр.). Молва приписывает кумирам-ученым сверхценные атрибуты. Их учения-теории тщательно оберегаются от критики различными идеологическими органами и институтами. С появлением богоподобного ученого-гуру, который своей харизмой гипнотизирует членов своей школы, его научная школа, как правило, превращается в социоцентрическую религиозную секту. По-видимому, культ «ученого-корифея» в меру полезен и в меру вреден для науки.

Тут уместно вспомнить хрестоматийную историю об аристотелизме. Человечество так или иначе почитает Аристотеля уже более двух тысяч лет. В XIII в. Фома Аквинский признал учение этого лучшего ученика Платона за абсолютную истину, а католическая церковь официально утвердила и обожествила томизм. Физика и биология Стагирита были важным шагом вперед в древнегреческой науке, но позже некоторые его паранаучные выдумки стали препятствовать росту европейского естествознания. Лишь в эпоху Ренессанса и Нового времени критически мыслящие физики и биологи сумели преодолеть, например, следующие ошибочные утверждения Аристотеля: «чем тяжелее тело, тем быстрее оно падает», «жуки имеют восемь ног», «у мужчин больше зубов, чем у женщин» и т. п.

Принято считать, что наука рождается из магии, преодолевая ступени астрологии, нумерологии, алхимии и иных оккультных занятий. Согласно «закону» А. Кларка, «любая достаточно продвинутая технология неотличима от магии», а математика всегда так или иначе остается частью магической традиции, особого волшебства. Отсюда логично предположить, что наука наследует ангельски-демоническую сущность магического колдовства. Маг стремится обрести власть над вещами и людьми, опираясь на хитрость своего разума и интуитивно вызнавая тайные законы природы и общества. Суть мага — шаманизм, и творчество мага осуществляется средствами, неведомыми обычным людям. Маг не поклоняется духам, а приказывает им.

В отличие от прочих гениев, в научном гении, как в шамане, чудесным образом дополняют друг друга доброе и злое, высокое и низкое, душевно-здоровое и психопатическое. А. Шопенгауэр считал гениев монстрами с чрезмерной энергией воли и чувствительности, отклоняющейся от нормы. Ч. Ломброзо постулировал связь гениальности с психическими расстройствами. Взобравшись на верхушку социальной пирамиды, научный гений закрепляется на ней при условии постоянного заимствования продуктивных сил у людей, находящихся ниже (Г. Лебон). В отношении «культа ученого», по-моему, справедливо остроумное замечание М. Хайдеггера: «Кто глубоко мыслит, тот и глубоко заблуждается», поскольку рано или поздно обнаруживают неточность или даже ложность теоретического основания всякого «гениального учения». Прав знаменитый психолог А. Р. Лурия (имея в виду И. П. Павлова): «Величие ученого в том, на сколько лет он задержал развитие науки».

В культе «избранного ученого» парадоксально сочетаются ангельская и демоническая сакральносгь. Научный демон, свободный от норм высокой морали, — это темная, но неизбежная ипостась светлого научного гения. «Совместность гения и злодейства» (доброго и злобного гения) в такого рода образцовых ученых наглядно демонстрируется И. Гёте в образе Фауста, сумрачного германского гения. Фауст заключает договор с дьяволом при условии, что Мефистофель будет ему служить, пока Фауст не успокоится, довольствуясь достигнутым, и не попросит «остановить мгновение». Фауст — титан, бунтарь. В. Рабинович придумал для его обозначения хороший термин — «Фаустофель». Фауст посягает на традиционные нормы, попирает права других людей и является первопричиной множества смертей (Маргариты, их общего ребенка, ее матери, брата). По сути, научный гений, ради экспериментов подвергающий изощренной пытке свои объекты, соответствует лозунгу Мефистофеля: «Я вечно хочу зла и вечно творю благо». Впрочем, этот лозунг можно заменить эквивалентным изречением Данте, отражающим в том числе иррациональные последствия широкомасштабной научной деятельности: «Благими намерениями вымощена дорога в ад».

При внимательном изучении реальных биографий «богоподобных ученых» в них, как правило, можно отыскать и приятные ангельские плюсы, и отвратительные демонические минусы. В этом смысле «избранный ученый» остро диалектичен, подобен двуликому Янусу. В нем концентрируется амбивалентная суть науки «вообще» в неразрывном единстве ее светлой и темной сфер. Общепризнанный «вождь ученых» может служить достаточно представительным образцом научного бытия, унаследовавшего черты черной и белой магии. В отношении противоречивого научного сообщества как целого такого рода сакрализованный репрезентант воплощает конкретное тождество идеала и идола, кумира и злодея.

Если последовательно руководствоваться принципами диалектики, то культ обожествляемого ученого следует более точно оценивать как тождество и различие положительных и отрицательных черт его характера, которые вкупе позволили такому ученому воспользоваться (нередко нарушая моральные нормы) трудами своих предшественников, оригинально обобщить разрозненные идеи, сплотить вокруг себя преданных учеников и, наконец, взобраться на вершину научного Олимпа.

Сквозь призму норм высокой морали нетрудно увидеть, что кое-что в культах выдающихся ученых, несомненно, заслуживает одобрения, а кое-что — решительного порицания. Поэтому диалектическая оценка культа «избранного ученого» принципиально отличается от соответствующих альтернативных оценок прямолинейных сциентов и асциентов. И те и другие частично правы, поскольку в научном гении, действительно, переплетено великое и низменное. Но сциенты ошибаются, не замечая в научном гении злого и низменного начала, а асциенты — начала добра и величия.

Обожествление сциентами «избранного ученого» всегда происходит путем замалчивания каких-нибудь его негативных или обыкновенных черт и приписывания суперученому исключительно благородных и даже сверхчеловеческих качеств. Истинный сциенг, понятно, возносит «образцового ученого» до небес, умиляется присущей его кумиру калокагатии — соборности истины, добра и красоты. Асциент, напротив, обнаруживает в том или ином идоле сциентов только самое низменное и преступное и с негодованием осуждает атрибуты, реально присущие «корифею», — гомофобию, зависть, лесть, карьеризм, ориентацию на методы обмана и плагиата, умение недостойными средствами устранять критиков и конкурентов. Рассмотрим красноречивый пример односторонних (либо только со знаком «+», либо только со знаком «-») оценок сциентами и асциентами культа Ньютона. Прошу читателя мысленно соотносить эти оценки с изложенной выше гипотезой о научном гении как наглядном репрезентанте дуализма добра и зла в магии и науке; вне такого дуализма не бывает великих научных гениев.

Культ Исаака Ньютона. Культ сэра Исаака Ньютона повсеместен, но наиболее он характерен для Англии, где сциенты наделяют кембриджского гения всеми мыслимыми добродетелями. На его памятнике в Тринити-колледже есть надпись: «Разумом он превосходил род человеческий». Надпись на его могиле гласит: «Здесь покоится сэр Исаак Ньютон, дворянин, который почти божественным разумом первый доказал с факелом математики движение планет, пути комет и приливы океанов. Он исследовал различие световых лучей и появляющиеся при этом различные свойства цветов, чего ранее никто не подозревал. Прилежный, мудрый и верный истолкователь природы, древности и Священного Писания, он утверждал своей философией величие Всемогущего Бога, а нравом выражал евангельскую простоту. Пусть смертные радуются, что существовало такое украшение рода человеческого».

В честь Ньютона названы единица силы в системе СИ, многие законы и теоремы, кратеры на Луне и Марсе. В СССР на рубеже 1942;1943 гг. в дни Сталинградской битвы широко отметили.

300-летний юбилей Ньютона. К. Р. Докинз, знаменитый английский популяризатор науки, даже предложил праздновать 25 декабря вместо Рождества Христова рождение Исаака Ньютона.

Но асциентами сегодня широко распространяется (особенно в Интернете) информация прямо противоположного свойства. Говорится, что когда Ньютон профессионально занялся наукой, то заболел прогрессирующим психозом. Стал ненавидеть людей, особенно женщин. Совершенно не переносил критики в свой адрес. При намеке на возражение впадал в ярость. Распространял свою постоянную раздражительность на коллег. У него не было близких друзей. Впрочем, есть сведения, что к старости у Ньютона появились прежде не свойственные ему черты — добродушие, снисходительность, общительность.

Историки науки утверждают, что Ньютон демонстративно придерживался арианской ереси, не признавал Троицы, хотя и состоял в колледже Святой Троицы в Кембридже. Стал членом, а позже мастером масонской ложи. Увлекался древней языческой религией богини Весты и розенкрейцерской алхимией, а это не приветствовалось христианской церковью. Придерживаясь магической традиции, он верил, что все тела способны действовать друг на друга на расстоянии при помощи сил притяжения и отталкивания. Пишут, что Ньютон не был справедливым и честным человеком, легко шел на подлог и фальсификацию. Отмечают и то, что его лекции были весьма скучны, и студенты их мало посещали.

Асциенгы также уверяют, что математик Исаак Барроу, учитель Ньютона, приобщил своего ученика к люциферианскому ордену вольных каменщиков, а затем передал ему в 1669 г. свою физикоматематическую кафедру в университете. Чтобы придать Ньютону научный вес, Барроу негласно презентует ему переведенные трактаты Омара Хайяма с точными расчетами по физике, астрономии и математике. Выдав расчеты арабского ученого за собственные, Ньютон сразу же получает степень магистра. Он крадет из сочинений Хайяма также способ улучшения телескопа, отчего плагиатор тотчас же становится знаменитым.

Сегодня не секрет, что Исаак Ньютон демонстративно игнорировал имя Р. Гука, вероятно, первым открывшего закон всемирного тяготения, а также имя Г. В. Лейбница — скорее всего, подлинного автора дифференциального и интегрального исчисления, и присвоил себе научный приоритет в соответствующих областях физики и математики. Высказывается обоснованное мнение, что именно Ньютон причастен (в свою бытность президентом Королевского общества) к уничтожению всех до единого портретов своего оппонента Гука.

Вот что пишут академики С. И. Вавилов и В. И. Арнольд об авторстве в открытии закона всемирного тяготения.

«Если связать в одно все предположения и мысли Гука о движении планет и тяготении, высказанные им в течение почти 20 лет, то мы встретим почти все главные выводы „Начал“ Ньютона, только высказанные в неуверенной и малодоказательной форме, — читаем у физика С. И. Вавилова. — Вместе с тем перед нами вовсе не случайно брошенная мысль, но несомненно плод долголетней работы. Бесцельная борьба за приоритет набросила тень на славное имя Гука, но истории пора, спустя почти три века, отдать должное каждому» (Вавилов С. И. Исаак Ньютон. М., 1961. С. 104). Эти слова написаны бывшим президентом АН СССР более полувека тому назад, но до сих на них нет должной реакции, и Ньютону продолжают официально приписывать авторство в открытии закона всемирного тяготения.

Математик В. И. Арнольд рассказывает, что в письме Гука Ньютону (от 6.01.1680) «содержатся такие важные слова: „Я предполагаю, что притяжение обратно пропорционально квадрату расстояния до центра, соответственно предположению Кеплера о зависимости скорости от расстояния“. Этот закон обратных квадратов есть, по-видимому, теория тяготения Гука. По инициативе астронома Галлея Ньютон написал работу с подробным изложением своих результатов под названием „Математические начала натуральной философии“ и прислал ее Королевскому обществу 28 апреля 1686 г. В рукописи Гук не был упомянут ни разу» {Арнольд В. И. Гюйгенс и Барроу, Ныотон и Гук. М., 1989. С. 16, 18).

Говоря о жалобе Лейбница на заимствование у него Ньютоном, без положенных ссылок, дифференциального и интегрального исчисления, В. И. Арнольд утверждает: «Ньютон тоже повел себя в этой истории не лучшим образом. Он собрал комиссию, задачей которой было разобраться с вопросом о приоритете и вынести окончательное решение. Ньютон к тому времени был уже президентом Королевского общества, поэтому в состав комиссии для придания ей большей беспристрастности были включены, по его словам, многочисленные ученые из разных стран. Комиссия рассмотрела вопрос о приоритетном споре и опубликовала отчет.

Отчету интернациональной авторитетной беспристрастной комиссии предшествовали такие слова: «Никто не может быть сам себе судьей и свидетельствовать по своему делу. Такой судья будет судьей неправедным, и будут попраны законы всех стран, если ктото будет допущен в качестве законного свидетеля по своему собственному делу».

Далее идет оправдание Ньютона и обвинение Лейбница в необоснованных притязаниях на неопубликованные Ньютоном результаты. Впоследствии, после смерти Ньютона, из его бумаг выяснилось, что Ныотон руководил составлением отчета, и патетическое обвинение неправедного судьи было написано лично им, а «многочисленных ученых не из Англии» было всего двое, и лишь один из них был математиком" (Арнольд В. И. Указ. соч. М., 1989. С. 39).

Каким же все-таки был Исаак Ньютон? Полагаем, в этом подлинно научном гении парадоксально сочеталось все то, на чем настаиваются как сциенты, так и асциенты, и вряд ли разумно примыкать к восторженным сциентам, адептам его культа.