Проблема готовности России к войне

В силу особенностей своего развития, о которых говорилось в предыдущих главах, Россия в экономическом и военно-стратегическом отношении не могла должным образом подготовиться к войне. Самодержавие и стремящаяся к власти буржуазия России имели широкие экспансионистские планы (захват Константинополя и проливов Босфор и Дарданеллы), но опутанное феодальными пережитками государство не обладало для этого необходимым экономическим потенциалом.

Война еше раз показала недостаточный технико-экономический уровень развития российской промышленности. Несмотря на то что значительная часть военной промышленности находилась в руках государства, к войне она была подготовлена неудовлетворительно. Не закончившая свою модернизацию металлургия и еще слабо развитое машиностроение не могли быстро нарастить производство достаточного количества винтовок, пушек, пулеметов и другого вооружения для снабжения фронта.

Ряд отраслей промышленности работали на импортном сырье и оборудовании, прекращение поставок которых вызвало большие затруднения.

В военно-экономическом отношении Россия резко уступала своему основному противнику — Германии. Только производство стали в Германии в 8 раз превышало российское. Отечественные военные заводы в основном были технически отсталыми и малопроизводительными предприятиями. Многие виды вооружений, например минометы, зенитные орудия, не выпускались, а производство пулеметов было единичным. Даже винтовки и патроны к ним производились в недостаточном количестве — 525 тыс. винтовок и 300 млн патронов в год, в то время как потребность в винтовках уже в первый год войны достигла 5 млн штук, а потребность в патронах — 2,4 млрд штук.

В русской армии было почти вдвое меньше пушек, чем суммарно в армии противника, — тяжелых орудий Россия имела всего 240, а Германия и Австро-Венгрия — 1934. Не хватало снарядов, инженерных, медицинских и других средств и материалов.

Разрыв между имеющимся и необходимым военным снаряжением правительство пыталось ликвидировать за счет огромных заказов, размещенных на Западе, особенно в США. Общая стоимость заграничных расходов за годы войны составила 3222 млн руб. золотом. У союзников закупалось не только вооружение, но даже топоры, кирки, конская сбруя, мешки.

Впервые с 1812 г. война затронула западные европейские районы империи, а не окраины — Кавказ, Крым или Дальний Восток. В западных районах был сосредоточен существенный для страны аграрный и промышленный потенциал, поэтому военные неудачи сразу же подорвали ресурсную базу ведения войны. Положение осложнялось еще и тем, что основная стратегическая доктрина, разрабатывавшаяся российским Генеральным штабом, оказалась ошибочной: она исходила из расчета довольно краткого (до года) периода ведения военных действий. Соответственно, на эти же сроки рассчитывались стратегические резервы (вооружение, снаряжение, продовольствие). Современный русский военный историк Л. Г. Бескровный, исследовавший русский военно-экономический потенциал начала XX в., приходит к выводу, что ход Русско-японской и Первой мировой войн выявил «разрыв между содержанием усваиваемых положений в военных школах и боевой практикой. Уставы пропагандировали наступательную концепцию, которая, однако, не подкреплялась в должной мере современными средствами борьбы. Поэтому в самой армии господствовали оборонительные тенденции» [Бескровный, с. 47].

На начало войны численность армии составляла 1423 тыс. человек. По четырем первым мобилизационным наборам было призвано еще 5115 тыс. человек, всего же до середины 1917 г. было проведено 14 мобилизаций, но потребность в пополнении даже увеличилась. К октябрю 1917 г. с учетом потерь и выбытия армия имела на фронте 6338 млн человек. Общие потери убитыми, ранеными, пленными и пропавшими без вести, за вычетом возвратившихся в строй после ранений, составили 7514 тыс. человек, из них погибли 1451 тыс., попали в плен 3911 тыс., вернулись домой инвалидами 2152 тыс. [Бескровный, с. 15−17; Урланис, с. 179].

К 1917 г. людские мобилизационные ресурсы были на грани полного исчерпания. Военное министерство опасалось огласки этих данных, считая, что Россия потеряет тогда свою ценность как союзник в войне.

Также на ведение большой войны не был рассчитан численный состав офицерского корпуса, что показывает его динамика. В начале 1914 г. — 51,5 тыс. человек, в первый год войны — 98 тыс., потери за три года — 120 тыс., в конце 1917 г. в строю находились 247,4 тыс. офицеров [Бескровный, с.47]. Кадровое офицерство, основная часть которого погибла в первый же год войны, стало возмещаться выходцами из всех сословий, которых готовили по ускоренной программе. Офицерский корпус стремительно демократизировался, а сословно-дворянским он продолжал оставаться главным образом в штабофицерском и генеральском звене.

Сразу после начала войны значительно выросли требования на поставку продовольствия и фуража для армии. Динамика производства хлеба в России и потребления его армией отражена в табл. 10. Эти данные показывают, что постоянно растущие потребности армии приходилось удовлетворять за счет существенно снизившихся продовольственных фондов. Но руководство Военного министерства тем не менее считало, что Россия располагала достаточным количеством хлеба, часть которого можно было экспортировать в обмен на вооружение.

В 1915 г. союзники требовали поставки 15 млн пудов зерна (отправлено 11 млн), в 1916 г. — уже 30 млн, а в 1917 г. — 50 млн пудов. В войсках же запас продовольствия стал снижаться: в 1915 г. он составлял от 18- до 30-дневной потребности, в 1916 г. снизился до 12- 16-дневной, а в 1917 г. — до 6−10-дневной, а часто был и двухдневным. Командующие отдельными военными округами и фронтами стали запрещать вывоз из своих районов хлеба на экспорт и даже проводили реквизиции.

В 1917 г. войска перешли на 800-граммовую норму хлеба, а затем на 400-граммовую. Снабжение войск оценивалось как катастрофическое. Столь же тяжелым было положение со снабжением мясопродуктами, маслом, жирами.

Таблица 10

Сбор хлебов и поставки продовольствия в армию в Первой мировой войне по 50 губерниям Европейской России, откуда шли основные армейские поставки.

Источник: Бескровный, с. 154−156.

Наличные вещевые запасы не соответствовали количественному росту армии. Несмотря на активную мобилизацию всех фабрик и кустарных мастерских, реквизицию готовой продукции и сырьевых материалов, пришлось упростить обмундирование, заменять суконные вещи сукноподобными, отменить нормы носки и установить порядок снабжения по мере надобности.

«Руководители военного ведомства и внешней политики России оказались не способными предвидеть характер мировой войны и определить объем потребностей миллионной армии. Война потребовала от народного хозяйства огромных усилий. С ростом численности армии и появлением новых средств борьбы резко возросли материально-технические и другие нужды армии и флота» [Бескровный, с. 154−156].