Эволюция уголовной ответственности за военные преступления и научных представлений о ней

Становление и развитие норм об уголовной ответственности за военные преступления и ее институционально-правового механизма.

История человечества отражена в войнах, общей характерной чертой которых являются многочисленные и грубые нарушения правил их ведения и неоправданное военной необходимостью насилие. Как следствие, постепенно складывается практика ограничения воюющих в выборе средств и методов ведения войны, в том числе, при помощи мер уголовной репрессии. Вопросы становления и развития уголовной ответственности за военные преступления рассматриваются в специальной литературе применительно к отдельным аспектам ее формирования и реализации [60]; 85, с. 92; 109, с. 3; 670 и др.], либо в контексте более общих проблем [51, с. 99−110; 178, с. 10−11; 237, с. 6−19; 732, s. 111- I28]^[1], некоторыми авторами также предлагаются (с учетом исследуемых аспектов) варианты периодизации. Так, И. Ю. Белый в результате историко-правового анализа становления и развития институтов международного сотрудничества в сфере уголовного судопроизводства, приходит к выводу, согласно которому к основным этапам становления и развития международного уголовного судопроизводства по делам о военных преступлениях относятся: зарождение и разработка доктрины международного уголовного преследования за военные преступления (первый период, с 1815 г. по 1945 г.); формирование правовых основ международного уголовного судопроизводства по делам о военных преступлениях (второй период, с 1945 г. по 1993 г.); создание системы органов международного уголовного правосудия (третий период, с 1993 г. по настоящее время) [61, с. 20].

Не оспаривая обоснованность суждений указанного автора применительно к геме международного уголовного судопроизводства, мы, вместе с тем полагаем, что процесс становления отдельных норм об уголовной ответственности за военные преступления, а также практики привлечения к ней и се реализации (равно как и научного осмысления этих вопросов, о чем речь пойдет в следующем параграфе настоящей главы) начинается намного раньше. Представляется, что в основу периодизации рассматриваемой разновидности уголовной ответственности должны быть положены принципиальные изменения в юридической технике нормативно-правового отражения ее оснований и форм, а также в механизме ее конкретизации и реализации. Данные изменения во многом производны от изменений национальных и международной правовых систем в процессе их эволюционного развития и усиления взаимосвязи между ними, кроме того, коррелируют с изменениями военной организации государств, с формированием и развитием военного и военно-уголовного права.

Анализ специальной литературы [54, с. 318−327; 109, с. 3−10; 509, с. 133−134; 44, с. 44−61; 94, с. 32−42 и др.] и соответствующих правовых источников позволяет высказать мысль о том, что уже в древние, античные и средневековые времена предпринимались попытки ограничить воюющих в выборе средств и методов вооруженной борьбы, и были прецеденты осуждения виновных в наиболее серьезных нарушениях такого рода. При этом заслуживают внимания следующие обстоятельства. Во-первых, длительный период времени (вплоть до XVI в.) в правовом регулировании ведения войн и установлении соответствующих запретов и ограничений преобладал обычай^[2].

Во-вторых, установление 01раничений и запретов, налагаемых на воюющих, в большинстве случаев не было связано с гуманными соображениями, а преследовало достижение тактических или экономических целей^[3], либо было направлено на укрепление воинской дисциплины^[4]. В целом же, долгое время война носила тотальный характер, фактически велась не только с вооруженными силами государства, но и со всем населением страны, захваченные города и поселения подвергались разграблению и уничтожению, их жители истреблялись и уводились в рабство.

В-третьих, в формировании запретов и офаничений ведения войн важную роль (особенно в средние века) играла религия^[5]. Под влиянием церкви сложились обычаи уважения неприкосновенности религиозных учреждений (храмов, монастырей, школ и т. п.), а также лиц, принадлежащих к духовному сословию, вводились ограничения на применение оружия^[6], создавались различные организации, которые предоставляли защиту священнослужителям, женщинам, детям и старикам и запрещали ведение военных действий в периоды религиозных праздников, был сформирован свод правил (кодекс рыцарской чести), согласно которым недопустимы были вероломство, а также насилие в отношении женщин и сирот^[7]'. Нарушение установленных церковью запретов каралось отлучением от церкви [698, р. 16— 17]^[8][9], кроме того, ответственность за их.

" 369.

нарушение предусматривалась в актах светских правителей' .

В русском писаном праве вплоть до середины XVI века не было специальных норм об ответственности за нарушение законов и обычаев войны^[10]. Вместе с тем, известны обычные правила ведения войны, которыми руководствовались создаваемые на Руси временные вооруженные формирования (дружина, рать, ополчение), в частности, норма о заблаговременном объявлении войны^[11], а также напутствия отдельных князей войскам и преемникам^[12].

Принято считать, что первый международный процесс над военным преступником (здесь мы абстрагируемся от того, что сам термин «военные преступления» бы введен в научный оборот и получил нормативноправовое отражение только в начале XX в., в связи с событиями Первой мировой войны) состоялся над Петером фон Хагенбахом в 1474 г. Назначенный Карлом Смелым (Ужасным), герцогом Бургундским, в качестве губернатора города Брейзах, П. Хагенбах с целью подавления воли к сопротивлению, создал в городе атмосферу террора: убийства, изнасилования, незаконное налогообложение и произвольная конфискация частной собственности стали универсальными методами управления, приведшими к значительному сокращению населения; подобные действия совершались и против жителей соседних территорий [736, р. 462; 150, с. 205; 409, с. 47; 109, с. 10−11; 94, с. 32−42]^[13][14]. После того, как отряды коалиции разгромили войска наемников под командованием П. Хагенбаха и он был пленен, эрцгерцогом Австрии был сформирован специальный суд, состоящий из 28 судей — представителей коалиции. В этом суде сам эрцгерцог выступил истцом и обвинил П. Хагенбаха в организации убийств, изнасилований и лжесвидетельстве, и суду были представлены соответствующие факты. Защита построила свои доводы на обязанности обвиняемого по исполнению им приказа своего господина, герцога Бургундского, в то время, как обвинение утверждало, что исполнитель сам принимает решения (герцог в своем приказе о назначении П. Хагенбаха дал ему неограниченные полномочия, признавая postfactum «все, что делается от его имени»). В итоге суд определил, что обвиняемый виновен, и лишил его звания рыцаря, тем самым, отменив своеобразный иммунитет от наказания. Несмотря на то, что данный процесс выглядит исключением из общего правила того времени, согласно которому подобные действия не осуждались, а нередко даже рассматривались как «законное право победителя», сам факт его проведения показателен, и свидетельствует, как нам представляется, о зарождении прообраза международной уголовной.

юрисдикции Таким образом, в ходе становления и эволюционного развития человеческой цивилизации в древний, античный и средневековый периоды истории (неск. тыс. лет назад — XV в.) происходит зарождение запретов и ограничений, касающихся ведения войны, и начинает формироваться практика конкретизации и реализации уголовной ответственности за их нарушение.

Начало следующего этапа становления норм и механизма уголовной ответственности за военные преступления связывается нами с разработкой и принятием первых правовых актов, специально посвященных вопросам военного строительства, и устанавливающих, в том числе, ответственность воинских формирований и входящих в них лиц за нарушение законов и обычаев войны. Так, в XVI в. в Англии и Франции принимаются правовые акты о правах и обязанностях воинских формирований в неприятельских странах, правилах обращения с военнопленными и мирным населением, правила блокады и т. д. В них иод сграхом наказания запрещались разбои и другие воинские преступления в районе боевых действий [114, с. 190]. Законодательные офаничения ведения военных действий вошли в кодексы Фердинанда Венгерского 1526 г., императора Максимилиана II 1570 г. и короля Швеции Густава II Адольфа 1621 г. [669, с. 483].

В России уголовная ответственность за военные преступления («посягательство на существовавшие в войсках отношения к личности (населению) и имуществу жителей театра войны») впервые устанавливается в эпоху Ивана IV (Грозного), который по свидетельству историков, строго наказывал за насилие войск против мирного населения, если на то не было особого дозволения [448, с. 14].

Правовые нормы, устанавливающие уголовную ответственность за нарушение законов и обычаев войны, получили развитие в действовавшем в России Литовском Статуте^[15], в разделе «Об обороне Земской». За насильственные и имущественные преступления против мирного населения^[16] предусматривались штраф, возмещение ущерба, заковывание в цепь, в отдельных случаях могла применяться смертная казнь. Здесь обратим внимание на селективность в выборе мер наказания: преступления, совершенные в отношении мирных жителей наемниками, карались строже, чем преступления других участников военного похода (шляхтичей, находящихся на военной службе).

Развитие российского военно-уголовного законодательства, очевидно, испытывало влияние зарубежного опыта правового регулирования исследуемых отношений, о чем, в частности, свидетельствует Устав ратных, пушкарских и других дел, касающихся до воинской науки (1621 г.): правовые нормы, посвященные, в том числе, уголовной ответственности за нарушение законов и обычаев войны и помещенные в главу «О статейной росписи пушкарей», были заимствованы из нескольких западноевропейских воинских уставов^[17]. Устав был посвящен в основном военному строительству и ведению военных действий, в нем были изложены сведения об устройстве войск и управлении ими, о тактике ведения военных действий, применении артиллерии: широко регламентированы обязанности различных должностных лиц и правила воинского поведения. Преступления, предусмотренные Уставом, включали в себя, во-первых, нарушения специальных обязанностей военной службы и, во-вторых, нарушения общеуголовные, но связанные с исполнением обязанностей военной службы. Исследуемые нами нарушения относились ко второй, общеуголовной, группе и включали: ограбление церквей и занятие их под квартиры; разорение мельниц; жестокое обращение с родильницами, со старыми и иными убогими людьми, разорение, грабеж и проливание их крови; уход за стан на грабеж или добычу и др. За преступления, которые непосредственно ослабляли боевую готовность, а их было большинство (например, самовольная отлучка вблизи неприятеля, неимение пушки в постоянной готовности к выстрелу, утрата боевых припасов и т. п.), предусматривалась смертная казнь, за менее опасные — указывались меры неопределенного характера типа наказания «великого и жестокого», «без пощады», «по обстоянию дела» и т. д. [557, с. 10−13]. Если же абстрагироваться от обусловленных эпохой принятия и действия Устава юридической техники описания составов преступных нарушений, а также от предусмотренных за их совершение наказаний, то можно обнаружить, что поставленные в нем задачи обеспечения боевой готовности войск в условиях соприкосновения с неприятелем и защиты гражданского населения от преступных нарушений со стороны военнослужащих при ведении военных действий, не утратили своей актуальности .

Одним из первых систематизированных источников военно-уголовного законодательства России является Соборное уложение царя Алексея Михайловича (1649 г.) [494, с. 97−98, 279−285]. В главе VII Уложения «О службе всяких ратных людей Московского государства», говорилось о войске как об учреждении, которое выделяется из общей массы подданных. В этой же главе предусматривались нормы об уголовной ответственности за преступления, совершаемые в войсках, к числу которых относились нарушения, совершаемые против жителей местности, оккупируемой армией, и причиняемые во время отправления в поход или возвращения из него насилия или убытки жителям своей земли. Цели наказания по Соборному уложению включали возмездие и имущественные выгоды, а также устрашение, «чтоб иным на то смотря нс повадно было так делать»; система наказаний также была дифференцирована с учетом не только тяжести нарушения, но и правового положения нарушителя и потерпевшего, и соответствовала эпохе. Так, за убийства и изнасилования виновные подлежали смертной казни; за удар рукой или за обиду словом взыскивался ущерб вдвое больше размера, предусмотренного, но чину и званию потерпевшего; грабеж, выразившийся в опустошении дворов и огородов, захват хлебных и конских припасов без разрешения воеводы, наказывались «но усмотрению» командования «смотря по вине»; широкое распространение получают телесные и членовредительские наказания; в качестве наказания также предусматривалась конфискация имущества, при этом в обязательном порядке с виновных взыскивались денежные средства, вдвое превышающие фактически причиненный ущерб.

Немаловажно заметить, что Соборное уложение уделяло внимание вопросам, которые могли решаться при помощи международного сотрудничества и правовой помощи, в частности, института выдачи. Как отмечает И. Ю. Белый [58, с. 14], некоторые вопросы регулирования института выдачи, предусмотренные Соборным уложением, явились основой для Свода законов Российской империи 1832 г.

В 1702 г. было принято Уложение фельдмаршала Б. Шереметьева'⁷⁹, которое, по мнению исследователей [109, с. 20; 448, с. 14; 487, с. 269], стало первым нормативно-правовым актом, в котором в систематизированном виде содержались положения об уголовной ответственности военнослужащих за причинение вреда гражданскому населе-^[18][19]

нию. Оно относило к воинским преступлениям преступления против местных жителей (причинение насилия, совершения грабежа, причинение материального ущерба, вымогательство) и определяло ответственность за грабежи и самоуправство: для солдат — направление на каторгу, для офицеров — смертная казнь³⁸⁰.

В формировании российского военно-уголовного права, как и в целом российской военной организации, особую роль сыграли преобразования Петра I, начавшего создавать новую регулярную армию по европейскому образцу. В основу новой военной организации были положены всеобщая воинская обязанность, обучение и воспитание войск, централизованное руководство и единоначалие, жесточайшая воинская дисциплина. В качестве правового средства решения этих задач использовалось военно-уголовное законодательство [115, с. 24]. Правовые акты, разработанные и изданные в эпоху Петра I (преимущественно, уставы, артикулы), как признают многие исследователи [74, с. 136−138; 557, с. 10−14; 674], отличались достаточно высокой юридической техникой: в них были использованы наиболее емкие и абстрактные формулировки, наблюдается отход от традиционной для права того времени казуальной системы. В контексте исследуемой темы, выделим Воинский устав (1716 г.)³⁸¹, часть вторая которого (Артикул воинский) заключал в себе, главным образом, нормы военно-уголовного права и предусматривал, в частности, уголовную ответственность за преступления против мирного населения, выражающиеся в следующих противоправных деяниях в период военных действий:

• • 01рабление и разрушение при взятии городов церквей, школ, больниц; убийство и причинение других «обид» женщинам, детям, священникам и старикам — наказывалось смертной казнью; указанные действия не влекли ответственности, когда они совершались с разрешения главнокомандующего в тех случаях, когда неприятельский гарнизон и его жители нс сдавались, а причиняли большой вред наступавшим войскам;
• • причинение убытков со стороны постояльца хозяину квартиры или членам его семьи, нанесение им побоев или оскорблений; за эти действия виновные должны были просить прощения и оплатить убытки в двойном размере (могли быть назначены и другие наказания, вплоть до отсечения руки);
• 380 Указанное Уложение выгодно отличалось от принятого в 1706 г. и действовавшего параллельно с ним «Краткого артикула князя А. Меньшикова». В названном Артикуле, к примеру, не вменялось в вину убийство офицером своего подчиненного, убийство в военное время безоружных людей, женщин и детей, если на то было дано соответствующее разрешение, а равно всякое убийство, совершенное в состоянии необходимой обороны [487, с. 294−314].
• 381 Образцом для Воинского устава послужили шведские военные артикулы Густава Адольфа (1621) в редакции Карла V (1683).
• • разрушение строений, дворов, порча огородов, потрава посевов — наказывались при установлении вины, за исключением случаев, когда это было дозволено [448, с. 46].

Третья часть Устава воинского («Краткое изображение процессов или судебных тяжб») подробно регулировала вопросы судоустройства и судопроизводства, в том числе при рассмотрении уголовных дел о рассматриваемой категории преступлений^[20][21]. Согласно уставу, были предусмотрены коллегиальные военные суды трех видов: высший (генеральный) суд в составе председателя — фельдмаршала или старшего по чину генерала, а также четырех генералов и двух полковников, ему были подсудны дела о важных государственных преступлениях, совершенных высшими военными чинами или воинскими частями; низший (полковой) суд в составе председателя — полковника и шести офицеров, которому были подсудны все офицеры и нижние чины, совершившие любые преступления, кроме имеющих важное государственное значение; скорорешительный суд — для условий военного времени в случаях, не терпящих отлагательства, он был правомочен рассматривать все дела, нодсудные полковому суду¹*.

Положения Воинских артикулов, измененные с учетом службы на военно-морском флоте, были положены в основу «Морского устава» (1720)^[22].

Указами Петра I 1722 г.^[23], в связи с реорганизацией государственного механизма, были введены должности генерал-прокурора, прокуроров военной (воинской) и морской (адмиралтейской) коллегий, которые были наделены рядом надзорных полномочий за соблюдением законности, в том числе, при рассмотрении в судах дел с участием военнослужащих [564].

Иными словами, именно в период государственно-правовых и военных преобразований Петра I были созданы органы военной юстиции, к компетенции которых относились дела о преступлениях, совершенных военнослужащими, включая рассматриваемые преступные нарушения.

Отдельного упоминания заслуживает Инструкция «О должности полковника и о наблюдении земской полиции в уезде, определенном для квартирования и продовольствия полка» (1724), которая определяла обязанности полкового начальства по наблюдению за порядком в поселениях, занимаемых войсками³⁸⁶. Как представляется, впервые в отечественном законодательстве специальный нормативно-правовой акт регламентировал обязанности командиров (начальников) поддерживать воинский правопорядок.

Появившиеся в период Петра I законодательные акты, регулирующие уголовно-правовые и процессуальные вопросы ответственности за военные преступления, составили концептуальную базу дальнейшего совершенствования, развития и современного реформирования в России правового регулирования борьбы с преступностью в войсках [52, с. 119]. Примечательно, что Воинские артикулы применялись к военнослужащим, совершавшим воинские преступления в военное время — до 1812 г. (до издания «Полевого уголовного уложения»³⁸⁷, а в мирное время — до 1839 г. (до издания «Военно-уголовного устава»), причем многие статьи Воинских артикулов вошли в Военно-уголовный устав и действовали до принятия Воинского устава о наказаниях (1867 1868).

Военно-уголовный устав (1839)³⁸⁸ так же как и Артикул воинский (1716) предусматривал три группы преступлений военного времени, одна из которых объединяла преступления против законов и обычаев войны, причем их перечень был расширен и включал: а) насильственные действия в отношении гражданского населения в военное время (ст. 625, 626); б) имущественные преступления в отношении гражданского населения (ст. 621, 622, 632, 633); в) убийство военнопленного (ст. 605); г) насильственные действия в отношении военнопленного (ст. 609). Как видим, в Военно-уголовном уставе юридическая техника описания составов рассматриваемых нарушений практически достигла принятых в современном уголовном праве стандартов, их перечень стал включать в себя, наряду с посягательством на личные и имущественные интересы гражданского населения, также посягательство на безопасность военнопленных.

За рубежом в рассматриваемый период времени нормы об уголовной ответственности за военные преступления также разрабатываются и систематизируются в рамках работы над военно-уголовным законодательством. При этом, как обоснованно отмечает А. Ю. Винокуров, развитие данного законодательства происходило в разных государствах поразному, в зависимости от факторов, определяющих направления строи;

• 386 См.: Полное Собрание Законодательства. — Т. VII. — № 4533, 4535. — С. 276.
• 38 Полевое уголовное уложение является составной частью документа «Учреждение для управления большой действующей армии», изданного по указанию Александра I перед началом войны с Наполеоном. Документ включал нормы об учреждении и полномочиях специальных военно-полевых судов и предусматривал перечень преступлений, совершаемых в военное время.

^{, ss} Устав военно-уголовный, 1839 г. // Свод военных постановлений. — 1859. — Ч. V.

тельства Вооруженных Сил и форм государственного устройства [109,.

с. 24], но в целом, с появлением регулярной армии военно-уголовные законы, в том числе и в отношении преступлений против гражданского населения, перестают носить характер законов только военного времени, и начинают применяться и в мирных условиях [109, сноска 51].

Мы же обратим внимание и на такой момент. Процесс становления и развития военно-уголовного законодательства государств вплоть до середины XIX в. не испытывал влияния со стороны международного права и международной правовой системы, что, по всей видимости, объясняется недостаточным развитием последних в гот период времени. Международно-правовая составляющая в исследуемой сфере в это время ограничивается отдельными вопросами (в частности, экстрадицией, на что уже выше обращалось внимание).

Проблема привлечения к уголовной ответственности за деяния, причинившие ущерб интересам содружества государств была поднята при обсуждении в 1815 г. антифранцузской коалицией намерения о предании суду Наполеона Бонапарта по обвинению в гибели сотен тысяч людей и иных преступлениях во время многочисленных наполеоновских войн^[24][25]. Однако за состоявшимся обсуждением действий не последовало [120].

Долгое время ограничения для воюющих, а также последствия нарушений законов и обычаев войны касались, главным образом, государств и предусматривались некоторыми международными соглашениями (о перемирии, союзнических, и т. п.), носящими характер ad hoc,.

т. с. заключенными на случай возникновения вооруженного конфликта между двумя договаривающимися государствами, либо в связи с определенным вооруженным конфликтом.

Таким образом, второй выделяемый нами период (XVI в. — середина XIX в.) характеризуется становлением военно-уголовного законодательства государств, криминализацией в нем отдельных нарушений законов и обычаев войны, формированием правил и органов военно-уголовного судопроизводства, распространяющего свое действие на дела об указанных нарушениях. По мере совершенствования военной организации государств (переходу к регулярной и дисциплинированной армии), развития военного и военно-уголовного права изменяется общий подход к ведению военных действий, более четкими и развернутыми становятся законодательно установленные запреты и ограничения для воюющих: постепенно гражданское население в целом (а не его отдельные категории, как это было ранее) перестает рассматриваться в качестве военного противника, насильственные действия в отношении гражданского населения, военнопленных влекут уголовную ответственность, причем наступление последней перестает зависеть от усмотрения правителя или военачальника. В указанный период времени международное право и международная правовая система в целом не оказывает влияния на разработку и систематизацию норм об уголовной ответственности за военные преступления и механизм ее формирования и реализации.

Роль международно-правовой составляющей в исследуемой сфере возрастает, начиная со второй половины XIX века. В это время начинают реализовываться проникнутые идеей гуманизации вооруженных конфликтов инициативы частных лиц и государственных деятелей, связанные с объединением усилий международной общественности и государств в создании правовых основ и механизмов защиты раненых, военнопленных, гражданского населения, ограничении воющих в выборе средств и методов ведения военных действий. Так, во многом благодаря подвижнической деятельности швейцарских граждан Анри Дюнана и Гюстава Муанье в 1863 г. был создан Международный комитет помощи раненым (с 1880 г. и, но настоящее время — Международный Комитет Красного Креста)^[26]. В 1864 г. швейцарское правительство созвало дипломатическую конференцию для выработки документа о помощи жертвам войны. Участники конференции (12 государств) подписали первую многостороннюю Конвенцию о защите раненых и больных во время войны (1864), в которой была реализована идея А. Дюнана, и к которой впоследствии присоединились более 50 государств, в том числе Россия^[27].

В 1863 г. в США американский юрист Ф. Либер подготовил Инструкцию полевым войскам. Изданная президентом США А. Линкольном во время гражданской войны как общий приказ № 100, Инструкция (называемая также «Кодекс Либера»), во-первых, подтверждала все более широкое признание принципа, согласно которому следует щадить личность, имущество и честь безоружных граждан в той мере, в какой это согласуется с требованиями войны (ст. 22), во-вторых, устанавливала положение о том, что излишнее насилие, совершенное против лиц в стране, подвергшейся вторжению, любое уничтожение имущества иначе как по приказу уполномоченного офицера, любой разбой, грабеж или присвоение, даже после занятия места основными силами, любое изнасилование, ранение, причинение увечий или убийство таких жителей запрещаются иод страхом смертной казни или другого сурового наказания, которое может считаться адекватным с учетом тяжести правонарушения (ст. 44), в-третьих, устанавливала, что если кто-либо намеренно причиняет дополнительные ранения противнику, полностью утратившему боеспособность, или убивает такого противника, или приказывает или подстрекает солдат к таким действиям, подлежит казни по надлежащему приговору, принадлежит ли он к армии Соединенных Штатов Америки или является противником, захваченным после совершения таких действий (ст. 71)^[28]. В отечественной и зарубежной литературе [109, с. 25−26; 566, с. 13, 16] высказано мнение о том, что «Кодекс Либера» был взят за основу при первой попытке кодификации обычаев войны в ходе Брюссельской конференции 1874 г. и последующей разработки Гаагских конвенций 1899 и 1907 г.

Вместе с тем, следует отметить весомый вклад России в формирование и прогрессивное развитие международного гуманитарного права (международного права в период вооруженных конфликтов), в том числе в рассматриваемый период времени. Как обоснованно полагает И. И. Котляров [276, с. 145], ретроспективный анализ истории появления и становления международного гуманитарного права свидетельствует о том, что именно Россия проявляла инициативу в разработке международных нормативных правовых актов, направленных на гуманизацию вооруженных конфликтов и принимала самое активное участие в их имплементации в национальное право, неукоснительно соблюдая их в псриод войн XIX века^[29]. Так, именно по инициативе России в рассматриваемый период:

• • созвана конференция, завершившаяся принятием 29 ноября (11 декабря) 1868 г. Санкт-Петербургской декларации, в которой были провозглашены основополагающие принципы права ведения военных действий и содержался запрет на использование взрывчатых снарядов весом менее 400 граммов^[30];
• • внесен на рассмотрение Брюссельской международной конференции (1874) проект Конвенции о законах и обычаях войны;
• • проведены первая и вторая Гаагские конференции мира 1899 и 1907 г.^[31], где, соответственно, был принят ряд принципиально важных для формирования международных законов и обычаев войны документов, в том числе Конвенция о законах и обычаях сухопутной войны^[32].

Как видим, правила, применяемые при вооруженных конфликтах и нацеленные на предупреждение и пресечение насилия, не оправданного военной необходимостью, подвергаются не только внутригосударственной, но и международно-правовой кодификации^[33][34] па рубеже XIXXX вв., причем международно-правовая систематизация законов и обычаев войны во многом опиралась на опыт отдельных национальных нра;

вовых систем .

В подготовке и проведении первой и второй Гаагских конференций мира особенно заметна роль известного российского дипломата и ученого Ф. Ф. Мартенса [286, с. 3−8; 466, с. 105−114]. Именно по его настоянию в преамбулу Конвенции о законах и обычаях войны (1899) было включено положение о том, что в случаях, не предусмотренных Конвенцией, «население и воюющие стороны остаются под охраной и действием норм международного права, поскольку они вытекают из установившихся между образованными народами обычаев, из законов человечности и требований общественного сознания». Это положение, известное как «декларация Мартенса» или «оговорка Мартенса», во многом определило дальнейший ход кодификации международного гуманитарного права (международного права в период вооруженных конфликтов)^[35], и, с учетом направленности на восполнение неизбежных пробелов в данной отрасли, очевидно, имеет непреходящее значение.

Россия учитывала нормы международных соглашений, направленных на 01раничение средств и методов ведения войны и обеспечение гуманного отношения к лицам, не принимающим участия в боевых действиях, в процессе совершенствования военного и военно-уголовного законодательства. Так, Наказ русской армии о законах и обычаях сухопутной войны (1904)^[36] включал в себя два раздела. Первый из них был посвящен офицерам, предписывал: «Войска должны уважать жизнь и честь обывателей неприятельской страны, их семейные и имущественные права. Всякий грабеж воспрещается под страхом тягчайших наказаний (до смертной казни включительно)» и включал подразделы: кто признается воюющим; кто признается нейтральным; о раненых; о военнопленных; о переговорщиках; о лазутчиках. Второй раздел был адресован «нижним чинам» и содержал одиннадцать наказов, основные положения которых сводятся к следующему:

«- воюешь с неприятельскими войсками, а нс с мирными жителями;

• — рази врага в честном бою, безоружного врага, просящего пощады не бей;
• — уважай чужую веру и се храмы;
• — мирных жителей неприятельского края не обижай, их имущество не порти и не отымай, да и товарищей удерживай от этого" [276, с. 146].

Об уважительном отношении России к соблюдению норм международного гуманитарного права (права вооруженных конфликтов) свидетельствует также «Положение о военнопленных» (1914), где достаточно подробно регулировались различные вопросы правового режима военного плена^[37][38].

Воинский устав о наказаниях (1869)^[39] к совершаемым в условиях военного времени преступлениям против законов и обычаев войны (нас, принимая во внимание тему исследования, интересует эта группа воинских преступлений), относил: а) насильственные действия в военное время в отношении гражданского населения (ст. 279); б) имущественные преступления в отношении гражданского населения (ст. 279); в) дурное обращение с военнопленными (ст. 258); неправомерное использование знаков Красного Креста (ст. 258.1) [518, с. 180−181].

Рассматриваемый законодательный акт соответствовал реформам по линии военного законодательства и военного судопроизводства^[40][41][42], о чем свидетельствуют не только «обновленный» перечень воинских преступлений, но также изменения подхода к мерам уголовной ответствен;

МОСТИ В специальной литературе [36, с. 14] также подчеркивается особая правовая природа Воинского устава о наказаниях, обусловленная спецификой военной деятельности и совершаемых в этой сфере деятельности преступлений. Воинский устав действовал наряду с Уголовным уложением 1845 г. (основным источников уголовного права России рассматриваемого периода), опирался на него и исходил из него, но содержат отдельные исключения, устанавливал особые правила определения наказаний, распространял свое действие на преступления, совершаемые не только военнослужащими и гражданскими чинами военного ведомства, но и некоторыми другими категориями лиц в условиях объявления военного положения или ведения военных действий^[43], предоставлял широкую степень дискреции военному командованию в решении вопросов уголовной ответственности. Интересно, что сама возможность применения норм Воинского устава о наказаниях (1869), была поставлена в зависимость от того, в мирное или военное время было совершено пре;

стуиление .

Механизм реализации положений Воинского устава был заложен Военно-судебным уставом (1867) ^{[44], который ввел постоянные военные суды полкового, военно-окружного и главного звена[45], определил их компетенцию, установил требования к военным судьям[46], регламентировал порядок предания суду и саму процедуру судопроизводства, регулировал вопросы, возникающие в связи с вынесением и исполнением судебного приговора. Для производства предварительного следствия при военно-окружных судах вводились должности военных следователей, а для осуществления надзора за судами вводились должности главного военного прокурора (при Главном военном суде), его товарищей (заместителей), военных прокуроров и их помощников (при военноокружных судах) [187, с. 44−50]. При военно-окружных судах и военных прокурорах учреждался институт кандидатов на военно-судебные должности [152, с. 26−27].}

Как уже отмечалось, военному командованию были предоставлены широкие полномочия в решении вопросов уголовной ответственности. Во-первых, военнослужащие предавались военному суду только соответствующим старшим начальником^[47]. Во-вторых, вопросы формирования полковых судов, возбуждения в них дел находились в ведении полкового командира, полковой командир также пользовался правом утверждать приговор, вынесенный полковым судом^[48]. В-третьих, в военное время отдельным военачальникам, в частности, командующим армиями, коменданту или начальнику осажденной крепости и другим, было предоставлено право при определенных обстоятельствах (чрезмерное увеличение количества преступлений и проступков) усиливать временно строгость наказаний^[49].

К особенностям предусмотренного Военно-судебным уставом (1867) механизма реализации уголовной ответственности относились Офаниченные возможности обжалования судебных решений. Приговоры военно-окружных судов считались окончательными и могли быть отменены только в кассационном порядке как по жалобам участвовавших в деле лиц, так и по протестам военных прокуроров, поданных в Главный военный суд. Жалобы против решения Главного военного суда не допускались, все его постановления принимались к немедленному исполнению [213, с. 134−140].

Параллельно с процессом становления кодификации международного гуманитарного права (права вооруженных конфликтов) и совершенствованием (в том числе, под влиянием этого процесса) национального военного и военно-уголовного законодательства^[50], в рассматриваемый период продолжается разработка международных и внутригосударственных нормативно-правовых актов, но вопросам правовой помощи и экстрадиции. Расширяются области такого рода сотрудничества, эволюционируют его формы, появляются и быстро развиваются его новые направления (в частности, вопросы рссоциализации правонарушителей и деятельности пенитенциарных систем), возрастает удельный вес процессуальных норм его осуществления^[51]. По мнению ряда авторов [121], наибольшей активности сотрудничество Российской империи по вопросам выдачи достигло в XIX веке^[52], причем анализ этих договоров, сделанный историками права, позволил им прийти к выводу, что некоторые положения, выработанные в XIX веке, успешно применяются в договорной практике государств и в XXI веке. Так, в одной из первых конвенций, заключенных Россией, а именно с Данией от 2(14) октября 1866 г., было закреплено положение о нераспространении выдачи на собственных подданных, в большинстве заключенных Россией конвенций выдача не допускалась, если вменяемое преступление носило политический характер [420].

Вопросы экстрадиции и совершенствования регулирующих ее материально-правовых и процессуально-правовых норм начинают разрабатываться на международном уровне, в рамках создаваемых международным сообществом организаций. Так, Институт международного права^[53] принял в Оксфорде резолюцию (1880), в которой поощрялось заключение международных договоров о выдаче [366, с. 238−258], и отмечались, в частности, возможность производства экстрадиции и в отсутствие международного договора, отказ в выдаче за политические преступления и т. д^[54][55]. В специальной литературе [88, с. 77] высказано также мнение о том, что период с 1883 но 1919 г., т. е. до окончания Первой мировой войны, характеризуется особым качеством и отличается от других формированием внутригосударственного законодательства об.

экстрадиции .

Попытка криминализовать военные преступления в международном праве и создать основанный на международном праве механизм реализации уголовной ответственности за их совершение была предпринята швейцарским юристом Муанье: в 1872 г. он предложил учредить Международный трибунал для предупреждения и преследования виновных в нарушении Женевской конвенции 1864 г. [265, с. 238−240]. В соответствии со статьями проекта воюющие стороны могли обращаться в Международный трибунал с жалобой на нарушителей Конвенции. Трибунал должен был состоять из пяти членов: два — от воюющих сторон, три — от нейтральных стран, но жребию. Если нейтральное государство, имеющее в трибунале представителя, вступило в войну, то назначенный им арбитр выбывал из состава трибунала и по жребию заменялся представителем другого нейтрального государства — ст. 2 проекта. Трибунал был правомочен рассматривать дела только по жалобам воюющих сторон; установив виновных, трибунал определял наказание в соответствии с дополнительным к Женевской конвенции соглашением — ст. 4; кроме осуждения к наказанию трибунал мог осудить к возмещению пострадавшему причиненного ущерба.

Термин «преступники войны» (war criminals) вошел в обиход только после Первой мировой войны^[56]; к этому же времени относится первая попытка применения международной уголовной юрисдикции по делам о преступных нарушениях права войны. В понятие «преступники войны» вкладывались два значения: в более широком смысле под ними понимались как виновники военной агрессии, так и лица, ответственные за нарушение законов и обычаев войны, в более узком смыслетолько нарушители законов и обычаев войны. К этому же времени относится первая попытка классификации военных преступлений: Комиссия пятнадцати, созданная на Парижской мирной конференции, в своем докладе от 29 марта 1919 г. представила список тридцати двух составов международных преступлений, совершенных германскими военнослужащими и объединенных в две группы. Первая группа была представлена противоправными деяниями, квалифицируемыми в качестве военных преступлений, совершенных в нарушение общепризнанных правил ведения военных действий. К ним были отнесены применение отравляющих газов и разрывных нуль; потопление госпитальных и других невоенных судов; убийства военнопленных; совершение жестокостей по отношению к захваченным раненым и больным; разграбление частной собственности. Вторую группу составляли отдельные преступления, совершенные в ходе войны германскими властями в отношении собственных граждан (незаконное применение репрессий и судебных преследований, причинение телесных повреждений, нанесение ущерба здоровью или достоинству человеческой личности). Однако затем Комиссия отказалась от такой классификации и провела се с учетом субъектов преступлений, которые подлежали судебному преследованию и уголовному наказанию в специальном экстерриториальном порядке [710, р. 35−36]. Версальский договор в части VII, озаглавленной «Санкции» (ст. 227−229), предусмотрел три вида юрисдикции по делам о преступлениях, связанных с войной: 1) специальный международный трибунал из представителей пяти союзных держав (США, Великобритании, Франции, Италии, Японии) для суда над бывшим германским императором Вильгельмом II; 2) военные суды государств, в юрисдикцию которых входило рассмотрение дел о совершении преступных нарушений законов и обычаев войны, направленных против их граждан; 3) смешанные суды, состоящие из представителей нескольких заинтересованных государств по делам о военных преступлениях, затрагивающих одновременно их интересы. Кроме того, в разделе III части IV Версальского договора устанавливалось обязательство его сторон преследовать в уголовном порядке и выдавать предполагаемых военных преступников [267, с. 47−97; 459, с. 35−37].

Данный механизм, по известным причинам, оказался практически невостребованным^[57]. Однако нельзя отрицать определенное позитивное значение Версальского договора и состоявшихся судебных процессов над отдельными германскими военнослужащими. Во-первых, впервые была предпринята попытка международно-правовой кодификации норм об уголовной ответственности за военные преступления и запуска основанного на международном договоре диверсифицированного (включающего межгосударственный и внутригосударственный уровни) юрисдикционного механизма ее реализации. Во-вторых, заложенная в Версальском договоре идея уголовной ответственности физических лиц за нарушение норм права войны получила (хотя и в сильно усеченном, видоизмененном виде) апробацию.

Заметим, что на национально-правовом уровне также предпринимались попытки создания специального механизма расследования нарушений законов и обычаев войны. Так, в 1915 г. по инициативе Российского государства была создана Чрезвычайная следственная комиссия для расследования фактов нарушений, допущенных австро-венгерскими и германскими войсками в отношении российских подданных, возвращавшихся в Россию из Германии и Авсгро-Венгрии, а также мирных жителей г. Калиша^[58][59].

В период между Первой и Второй мировыми войнами продолжается разработка норм международного гуманитарного права. Так, созванная Лигой Наций⁴²²' в 1925 г. конференция приняла Протокол о запрещении применения во время войны удушающих газов и бактериологических средств ведения войны, в 1929 г. в Женеве были подписаны две конвенции: новая Конвенция об улучшении участи раненых и больных в действующих армиях, и Конвенция, относящаяся к вопросам обращения с военнопленными.

Позиционно, наша страна в порядке обеспечения международной законности последовательно обеспечивала выполнение корпуса международно-правовых норм, налагающих ограничения и запреты на участников военных действий и предоставляющих защиту жертвам войны. Уже 4 июня 1918 г. был опубликован Декрет о признании всех международных конвенций о Красном Кресте (признанных Россией до октября 1915 г.) [276, с. 147]. В довоенный период в СССР разрабатывались и принимались Положения о военнопленных (1931, 1939 гг.). Эти Положения по оценкам современных исследователей [299, с. 25−30] предметно соответствовали действовавшим на тот период нормам международного гуманитарного права^[60].

Отечественное военно-уголовное законодательство 1920;х годов включало нормы об уголовной ответственности за нарушение законов и обычаев войны [435, с. 22−26]. Так, Положение о воинских преступлениях 1924 г.^[61] в ст. 18 предусматривало: «Противозаконное насилие над гражданским населением, учиненное военнослужащим в военное время или при боевой обстановке, влечет за собой применение мер социальной защиты в виде лишения свободы со строгой изоляцией не ниже 3 лет, а при отягчающих обстоятельствах — высшую меру социальной защиты». Положение о воинских преступлениях 1927 г.^[62] расширило перечень оснований уголовной ответственности за нарушение законов и обычаев войны, установив, что:

• • разбой, грабеж, противозаконное уничтожение имущества и насилие, а равно противозаконное отобрание имущества иод предлогом военной необходимости, совершаемые по отношению к населению в районе военных действий, влекут за собой лишение свободы со строгой изоляцией на срок не ниже 3 лет, с конфискацией имущества или без таковой, а при наличии отягчающих обстоятельств — высшую меру социальной защиты с конфискацией имущества (ст. 28);
• • дурное обращение с пленными, имевшее место неоднократно или сопряженное с особой жестокостью, или направленное против больных и раненых, а равно небрежное исполнение обязанностей в отношении указанных больных и раненых лицами, на которых возложены их лечение и попечение о них, — влечет за собой лишение свободы без строгой изоляции на срок до 3 лет (ст. 29 (а));
• • дурное обращение с пленными без указанных отягчающих обстоятельств влечет за собой применение правил дисциплинарного устава Рабоче-Крестьянской Красной Армии (ст. 29 (б));
• • ношение в районе военных действий знаков Красного Креста или Красного Полумесяца лицами, не имеющими на то права, а равно отдача начальником распоряжения о ношении их упомянутыми лицами, влечет за собой лишение свободы без строгой изоляции на срок до 1 года (ст. 30);
• • злоупотребление в военное время флагами или знаками Красного Креста и Красного Полумесяца или окраской, присвоенной транспортным средствам санитарной эвакуации, влечет за собой лишение свободы без строгой изоляции на срок до 1 года (ст. 31).

Дела о преступлениях (включая рассматриваемую категорию) совершенных военнослужащими, были отнесены к подсудности специальных органов военной юстиции — военных трибуналов^[63].

В 1920;1930;е годы предпринимались попытки учредить международный уголовный суд (правда, вне непосредственной связи с вопросом об уголовной ответственности за военные преступления)^[64]. Кроме того, в 1923 г. создается Международная комиссия уголовной полиции (предшественница Интерпола)^[65].

Таким образом, третий выделенный нами период (вторая половина XIX в. — начало Второй мировой войны) характеризуется привнесением в рассматриваемый эволюционный процесс международноправовой составляющей: на базе становления международно-правовой кодификации законов и обычаев войны, правил гуманного обращения с жертвами войны и формирования нормативно-правовых основ международного сотрудничества в борьбе с преступностью предпринимаются попытки криминализации военных преступлений в международном праве и запуска основанного на международном договоре диверсифицированного (включающего межгосударственный и внутригосударственный уровни) институционально-правового механизма уголовной ответственности за них^[66]. Положения международных соглашений в сфере международного гуманитарного права (права вооруженных конфликтов), а также по вопросам экстрадиции начинают учитываться государствами при разработке законодательства, регулирующего отношения в исследуемой сфере.

Новой вехой становления международной уголовной ответственности за военные преступления и кодификации норм об ответственности за их совершение стали судебные процессы, проходившие во время и, особенно после окончания Второй мировой войны. Среди них выделяется Нюрнбергский процесс над главными немецкими военными преступниками, имеющий важное, без преувеличения непреходящее значение, как для развития международного права, так и для международной системы в целом. Осудив главных немецких военных преступников, и, одновременно, признав преступными основные нацистские структуры (гестапо, СС, НСДАП), Нюрнбергский международный военный трибунал, по сути, юридически оформил запрет фашистской идеологии. Не случайно, принципы международного права, признанные Уставом Нюрнбергского Трибунала и нашедшие отражение в его приговоре, были подтверждены Генеральной Ассамблеей ООН^[67], а ход, итоги и уроки Нюрнбергского процесса продолжают осмысливаться исследователями [49, с. 24−30; 62, с. 14−18; 82; 181, с. 50−54; 251, с. 31−38; 271, с. 9−13; 524, с. 83−93; 529, с. 57−61; 549; 746 и др.].

Оценка значения Нюрнбергского процесса для развития норм и механизмов уголовной ответственности за военные преступления предполагает учет оснований и предмета юрисдикции МВТ, особенности его процедуры, роли приговора, а также специфики названных преступных нарушений, отражение их и реакции на них в документах международного органа уголовной юстиции. Выделим основные моменты, имеющие прямое отношение к исследуемой теме.

В учредительных документах Нюрнбергского МВТ были четко определены материально-правовые основания уголовной ответственности за военные преступления. Правовую основу Нюрнбергского МВТ составили: Московская декларация от 30 октября 1943 г. «Об ответственности гитлеровцев за совершенные зверства», Берлинская декларация от 2 августа 1945 г. «О поражении Германии и взятии на себя верховной власти в отношении Германии правительствами Союза ССР, Соединенного Королевства, США и Временным правительством Франции», Лондонское соглашение от 8 августа 1945 г. «О судебном преследовании и наказании главных военных преступников европейских стран оси», непосредственно Устав Нюрнбергского трибунала (часть Лондонского соглашения), Регламент Трибунала, разработанный самим Трибуналом и содержащий правила внутреннего распорядка, Распоряжение № 7 Верховного комиссара США в Германии от 18 октября 1945 г., Закон № 10 Контрольного совета Германии от 20 декабря 1945 г.^[68]

В п. 6 ч. 2 ст. 6 Устава МВТ было дано определение военным преступлениям, подлежащим юрисдикции трибунала и влекущим за собой индивидуальную ответственность. К военным преступлениям были отнесены наиболее серьезные нарушения законов и обычаев войны (убийства, истязания, увод в рабство или для других целей 1ражданского населения оккупированной территории, убийства или истязания военнопленных или лиц, находящихся в морс, убийства заложников, ограбление общественной или частной собственности, бессмысленное разрушение городов и деревень, разорение, не оправданное военной необходимостью) и другие преступления [427, Т. 1, с. 148; 687, р. 29−50]. Военные преступления, к совершению которых были причастны главные немецкие военные преступники, были отнесены к юрисдикции Нюрнбергского МВТ наряду с преступлениями против мира и преступлениями против человечности.

Нюрнбергский МВТ, как уже отмечалось ранее (см. п. 2.3 настоящего исследования) отверг своими решениями господствовавшую до этого доктрину государственного акта и дал правовое обоснование институту индивидуальной уголовной ответственности за преступления против мира, военные преступления и преступления против человечности, реализовал идею неотвратимости наказания военных преступников, невзирая на их официальный статус, ссылки на выполнение приказа, отсутствие во внутригосударственном праве установлений о преступности и наказуемости деяний, грубо нарушающих охраняемые международным правом интересы мира и безопасности человечества.

Очевидно, что структура и содержание судебного разбирательства в существенной мерс были обусловлены целями процесса, и прежде всего идеей покарать лиц, виновных в неслыханных по размаху и тяжести преступлениях. Вместе с тем, убежденность разработчиков Устава МВТ в виновности главных немецких военных преступников не помешала им включить в текст Устава основные процессуальные гарантии участникам процесса, причем эти процессуальные гарантии были нс только продекларированы, но и реализованы, о чем косвенно говорят и итоги процесса (подробнее, см. и. 2.3 настоящего исследования).

В Нюрнберге был впервые запущен международно-правовой механизм уголовной юрисдикции в связи с совершением международных (в том числе, военных) преступлений, и в этом плане создание и деятельность Нюрнбергского МВТ имели существенное значение для после;

— - 435.

дующего развития органов международной уголовной юстиции .

19 января 1946 г. был учрежден Международный военный трибунал для Дальнего Востока (Токийский МВТ) в целях справедливого и быстрого суда и наказания главных военных преступников на Дальнем Востоке и утвержден его Устав. В п. «б» ст. 5 Устава Токийского МВТ определено, что трибуналу подсудны «военные преступления, предусмотренные конвенциями, а именно: преступления против законов и обычаев войны». Положения Токийского МВТ во многом заимствованы из Устава Нюрнбергского МВТ [524, с. 86].

Важно отметить, что создание Нюрнбергского и Токийского МВТ не умаляло компетенции и не ограничивало прав национальных или оккупационных судебных органов, которые были созданы или могли быть созданы для суда над нацистскими преступниками^[69][70]. Следует обратить внимание и на такой момент: сбор материалов, документально подтверждающих факты военных преступлений, осуществлялся специально.

созданными международными и национальными комиссиями .

Первые судебные процессы, в ходе которых было реализовано требование народов о привлечении к уголовной ответственности лиц, виновных в совершении массовых преступлений (в том числе, военных преступлений) на оккупированных гитлеровской Германией землях, состоялись еще во время второй мировой войны в июле 1943 г. — в Краснодаре, в конце 1943 г. и в 1944 г. — в Харькове, Минске, Риге и других городах [179]. По обоснованному мнению И. А. Ледях [428, с. 232], это была первая судебная практика по делам о преступлениях и уголовной ответственности гитлеровцев, которая стала своеобразной прелюдией Нюрнбергского процесса, проложившей дорогу применению и реализации многих норм и принципов, составивших позже основу нюрнбергского права * .

Здесь заметим, что наиболее серьезные изменения, которые внесла война в судебную систему нашей страны, заключались в расширении сферы деятельности военно-судебных органов^[71][72][73]. Организация и деятельность военных трибуналов были определены Указами Президиума Верховного Совета СССР от 22 июня 1941 г. «О военном положении», «Об утверждении Положения о военных трибуналах в местностях, объявленных на военном положениями в районах военных действий». Военные трибуналы создавались при военных округах, фронтах и морских флотах, при армиях, корпусах и иных воинских соединениях (гарнизонах, дивизиях, отдельных бригадах) и военизированных учреждениях, а также на железных дорогах, морских и речных бассейнах Главсевморпути и др. Соответственно в годы войны были созданы и военные прокуратуры. В качестве надзорной инстанции над трибуналами действовали военная коллегия, а также военно-железнодорожная и военная воднотранспортная коллегии Верховного Суда СССР. Право надзора над нижестоящими военными трибуналами было предоставлено военным трибуналам округов и фронтов. Высшими надзорными функциями обладал Пленум Верховного Суда СССР. Организационное руководство всей системой трибуналов осуществлялось Наркоматом юстиции СССР. Положение о военных трибуналах предоставляло им право рассматривать дела по истечении 24 часов после вручения обвинительного заключения, в то время как общим правилом был более длительный срок. Приговоры военного трибунала кассационному обжалованию нс подлежали и могли быть отменены или изменены лишь в порядке надзора⁴⁴⁰.

С окончанием Великой отечественной войны, организация военносудебной системы и компетенция военных судов претерпевает изменения. Так, уже 28 сентября 1945 г. Пленум Верховного Суда СССР принял Постановление «О прекращении применения санкций военного времени и отсрочке исполнения приговоров с направлением осужденных в действующую армию, а также о применении военными трибуналами процессуальных норм мирного времени». Исключения составили военные трибуналы оккупационных войск, которые до 1952 г. применяли законы военного времени [179, с. 46−58, 67, 214−217].

Примером реализации уголовной ответственности за военные преступления национальными судами в послевоенный период является судебный процесс, проходивший в Хабаровске с 25 по 30 декабря 1949 г. но делу 12 бывших военнослужащих японской армии, обвиненных в подготовке и применении бактериологического оружия. Дело рассматривалось в открытых судебных заседаниях Военным трибуналом Приморского военного округа. Трибунал установил грубое нарушение Япо;

⁴⁴⁰ При этом о каждом приговоре к высшей мере наказания военный трибунал должен был немедленно сообщать по телеграфу председателю Военной коллегии Верховного Суда СССР и Главному военному прокурору армии и флота. Военным советам и командующим округами, армиями, флотами, флотилиями предоставлялось право приостанавливать приговоры военных трибуналов к высшей мере наказания с одновременным сообщением по телеграфу своего мнения для дальнейшего направления дела председателю военной коллегии и главным военным прокурорам по принадлежности. Остальные приговоры трибуналов вступали в законную силу с момента вынесения и немедленно приводились в исполнение [281, с. 13−18].

Кроме того, в связи с изданием Указа Президиума Верховного Совета СССР от 19 апреля 1943 г. «О мерах наказания для немецко-фашистских злодеев, виновных в убийствах и истязаниях советского гражданского населения и пленных красноармейцев, для шпионов, изменников Родины из числа советских граждан и для их пособников», создавались военно-полевые суды, которые должны были рассматривать дела немедленно после освобождения занятой противником территории. В качестве меры наказания по ст. 1 Указа для военнослужащих немецкой и иных фашистских армий, уличенных в совершении убийств и истязаний гражданского населения и пленных советских военнослужащих, а также для шпионов и изменников из числа советских граждан устанавливалась смертная казнь через повешение. Согласно ст. 2 Указа от 19 апреля 1943 г. пособники из местного населения, «уличенные в оказании содействия злодеям в совершении расправ и насилий над гражданским населением и пленными красноармейцами», наказывались ссылкой на каторжные работы сроком от 15 до 20 лет. По ст. 4 Указа вынесенные военно-полевыми судами приговоры надлежало приводить в исполнение немедленно. Наибольшее число дел рассмотрели военно-полевые суды, сформированные в составе 1-го Украинского фронта. Они рассмотрели за два года (с мая 1943 г. по май 1945 г.) 221 дело на 348 человек. На многих фронтах, в том числе, при освобождении советскими войсками европейских стран их деятельность не получила широкого распространения [197, с. 624, 628−629].

нией законов и обычаев войны, выражавшееся в зверском, бесчеловечном обращении с военнопленными и мирным населением оккупированных территорий, преступники были приговорены к различным срокам наказания: от 25 до трех лет .

Вместе с тем, именно Нюрнбергский процесс, принимая во внимание отмеченные выше новеллы в эволюции международно-правовых норм об уголовной ответственности за военные преступления и практики их реализации, выступает рубежом отсчета нового этапа рассматриваемой периодизации.

Судебное преследование нацистских преступников в послевоенный период осуществлялось, в том числе, военными трибуналами оккупационных властей, и решения Нюрнбергского МВТ, как правило, занимали важное место в их деятельности [428, с. 233−245].

В зарубежных странах, пострадавших от преступных деяний нацистских военных преступников также создавались и действовали специальные органы уголовной юрисдикции. Так, в Польше 10 октября 1945 г. была создана Главная комиссия, но расследованию гитлеровских преступлений, 22 января 1946 г. был издан специальный декрет об образовании Верховного Народного Трибунала перед которым была поставлена задача не только наказать конкретных виновных лиц — главных гитлеровских преступников, но и разоблачить всю преступную систему, созданную нацистской Германией с целью уничтожения польского народа, его культурных и материальных ценностей. С осени 1945 г. в этом же направлении действовали специальные уголовные суды [428, с. 247−248].

В специальной литературе^[74][75] обоснованно отмечено, что победа государств — членов антигитлеровской коалиции над фашизмом и милитаризмом, основной вклад в которую внес СССР, позволила международному общению получить качественно новый характер и масштаб, определить новые направления международного сотрудничества в целом. Быстро увеличивалось число межправительственных и неправительственных международных организаций, среди которых центральное место, но праву заняла созданная в 1945 г. Организация Объединенных Наций. Положения Устава ООП^[76] дали хорошую юридическую основу для развития всего комплекса международных отношений, а также для деятельности самой Организации в качестве всемирной организации безопасности и координатора сотрудничества в различных областях и сферах^[77], в том числе, в исследуемой. Деятельность Международного комитета красного креста (МККК), в том числе, непосредственно связанная с разработкой норм международного гуманитарного права, получает поддержку со стороны государств и также оказывается весьма эффективной. Выделим здесь основные направления, но которым осуществлялась разработка норм и механизма уголовной ответственности за военные преступления в послевоенный период.

Во-первых, в разработанных под эгидой МККК источниках международного гуманитарного права (международного права в период вооруженных конфликтов) уточнялся и дополнялся перечень серьезных нарушений законов и обычаев войны. Так, каждая из четырех Женевских конвенций о защите жертв войны от 12 августа 1949 г.^[78] содержит статью, где перечислены действия, относящиеся к серьезным нарушениям^[79] (ст. 50 Первой, ст. 51 Второй, ст. 130 Третьей, ст. 147 Четвертой конвенций). Список серьезных нарушений варьируется от конвенции к конвенции, причем некоторые (преднамеренное убийство, пытки или негуманное обращение, преднамеренное причинение чрезмерных страданий или серьезного увечья, нанесение ущерба здоровью) фигурируют в каждой. Первая, Вторая и Четвертая Конвенции упоминают уничтожение или присвоение имущества, Третья и Четвертая выделяют также принуждение покровительствуемого лица служить в вооруженных силах противной стороны и лишение такого лица права на беспристрастное и нормальное судопроизводство. Четвертая конвенция называет также незаконное депортирование или перемещение, незаконный арест покровительствуемого лица и взятие заложников. Кроме того, ст. 53, 54 Первой и ст. 44, 45 Второй конвенций включают детальные положения, касающиеся запрещения незаконного использования отличительного знака.

Важно обратить внимание на то, что из текста Женевских конвенций 1949 г. была устранена применявшаяся ранее оговорка clausula si omnes (о всеобщем участии), согласно которой обязательность положений для воюющей стороны определяется ее участием в соответствующем договоре [541, с. 18−19]. Общая всем четырем конвенциям ст. 2 в п. 3 разъясняет: «Если одна из находящихся в конфликте Держав не является участницей настоящей Конвенции, участвующие в ней Державы остаются, тем не менее, связанными ею в своих взаимоотношениях. Кроме того, они будут связаны Конвенцией в отношении вышеуказанной Державы, если последняя принимает и применяет ее положения».

Постепенно расширяется сфера действия международного гуманитарного права. В ст. 3 (также обшей для всех четырех вышеназванных конвенций) было введено понятие «вооруженный конфликт немеждународного характера» и сказано о том, что в случае вооруженного конфликта, нс носящего международный характер и возникающего на территории одной из высоких договаривающихся сторон, каждая из находящихся в конфликте сторон будет обязано применять тот минимум норм гуманитарного характера, который определен в этой статье.

8 июля 1977 г. на дипломатической конференции в Женеве были приняты Дополнительные протоколы к Женевским конвенциям: Дополнительный протокол I, касающийся защиты жертв международных вооруженных конфликтов и Дополнительный протокол II, касающийся защиты жертв вооруженных конфликтов немеждународного характера. Дополнительный протокол I расширил список серьезных нарушений, пополнив его целым рядом действий, направленных против лиц и объектов, пользующихся уважением и защитой в соответствии с Протоколом. Среди таких действий следует упомянуть применение средств и методов ведения военных действий, способных причинить излишние страдания или повреждения, а также тех, которые имеют целью причинить или, как можно ожидать, причинят обширный, долговременный и серьезный ущерб природной среде (п. 2, 3 ст. 35); превращение в объект нападения ясно опознаваемых исторических памятников, произведений искусства или мест отправления культа, неоправданная задержка репатриации военнопленных или гражданских лиц (п. 4 (b), (d) ст. 85). Примечательно, что п. 5 ст. 85 Протокола I закрепил положение, согласно которому серьезные нарушения Женевских конвенций 1949 г. и Дополнительного протокола 1 к ним рассматриваются как военные преступления.

В Дополнительный протокол I были включены положения, запрещающие нападения в порядке репрессалий на гражданское население или на отдельных гражданских лиц (п. 6 ст. 51), на гражданские объекты (п. 1 ст. 52), на объекты, являющиеся культурными ценностями, и на места отправления культа (сг. 53), на объекты, необходимые для выживания гражданского населения (п. 4 ст. 54) и на установки и сооружения, содержащие опасные силы (п. 4 ст. бб)^{[80][81][82][83]}.

Дополнительный протокол II^[84] не оперирует термином «военные преступления». Тем не менее, исходя из смысла ст. 3 Женевских конвенций о защите гражданского населения, являющейся общей для всех четырех Конвенций, в случае вооруженного конфликта, не носящего международного характера, в качестве военных преступлений следует рассматривать по крайней мере следующие деяния, совершенные в отношении лиц, не принимающих активного участия в военных действиях, включая военнослужащих, сложивших оружие, и лиц, выведенных из строя:

• • посягательство на жизнь и физическую неприкосновенность, в частности всякие виды убийства, увечья, жестокое обращение, пытки и истязания;
• • взятие заложников;
• • посягательство на человеческое достоинство, в частности оскорбительное и унижающее обращение;
• • осуждение и применение наказания без предварительного судебного решения, вынесенного надлежащим образом учрежденным судом.

Наряду с Женевскими конвенциями 1949 г. и Дополнительными протоколами к ним 1977 г., в рассматриваемый период был принят ряд международных договоров, нормы, которых касались специальных ограничений и запретов для воюющих сторон. Основными из них являются:

• • Гаагская конвенция о защите культурных ценностей, 1954 г.^[85];
• • Конвенция о запрещении разработки, производства и накопления запасов бактериологического (биологического) и токсинного оружия и об их уничтожении от 10 апреля 1972 г.;
• • Конвенция о запрещении военного или любого иного враждебного использования средств воздействия на природную среду, 1977 г.^[86];
• • Конвенция о запрещении или ограничении применения конкретных видов обычного оружия, которые могут считаться наносящими чрезмерные повреждения или имеющими неизбирательное действие от
• 10 октября 1980 г.^[87].

Во-вторых, в послевоенный период в целом комплексе международно-правовых норм, разработанных и принятых под эгидой ООН, была проведена концепция военных преступлений как преступлений против мира и безопасности человечества, что в свою очередь, следует оценивать в качестве важного шага по обеспечению неотвратимости наказания лиц, виновных в совершении такого рода деяний. В частности, Декларация о территориальном убежище от 14 декабря 1967 г. установила в п. 2 ст. 1, что «на право искать убежище и пользоваться убежищем не может ссылаться никакое лицо, в отношении которого существуют серьезные основания полагать, что оно совершило преступление против мира, военное преступление или преступление против человечности по смыслу тех международных актов, которые были выработаны для того, чтобы предусмотреть нормы относительно этих преступлений». Следует также указать на Конвенцию о неприменимости сроков давности к военным преступлениям и преступлениям против человечности 1968 г. и Резолюцию Генеральной Ассамблеи ООН от 3 декабря 1973 г. № 3074 (XXVIII) «Принципы международного сотрудничества в отношении обнаружения, ареста, выдачи и наказания лиц, виновных в военных преступлениях и преступлениях против человечества». Согласно указанным Принципам, военные преступления, «когда бы и где бы они ни совершались, подлежат расследованию, а лица, в отношении которых имеются доказательства в совершении таких преступлений, — розыску, аресту, привлечению к судебной ответственности и, в случае признания их виновными, — наказанию».

Данный подход принципиально важен в плане осуществления принципа универсальной юрисдикции по делам о военных преступлениях, в соответствии с которым предание суду преступника происходит вне зависимости от места совершения им преступления и его гражданства.

Следует также обратить внимание на то, что розыск лиц, в отношении которых есть серьезные основания полагать, что они совершили военные преступления, может осуществляться, в том числе при помощи Интерпола [467, с. II], фактически возрожденного после Второй мировой войны: принятый в 1956 г. Устав Интерпола^[88] заменил учредительный акт 1923 г., а заключенное с Францией соглашение о штабквартире организации официально подтвердило превращение Интерпола из неправительственной международной организации в полноправнук) межправительственную^[89]. В соответствии с ныне действующим Уставом Интерпол должен обеспечивать и развивать широкое взаимное сотрудничество всех органов уголовной полиции в пределах существующего законодательства стран и в духе Всеобщей декларации прав человека, а также создавать и развивать учреждения, которые могут успешно способствовать предупреждению общеуголовной преступности и борьбе с ней. Также одной из его основных задач является упрощение и ускорение процедуры организации и осуществления международного розыска лиц, совершивших международные преступления, к которым следует относить преступления против мира и безопасности человечества, включая военные преступления (ст. 2, 3, 26, 31 Устава Интерпола)^[90][91][92]. Международный розыск преступников (в том числе военных) в целях их ареста и экстрадиции, в соответствии с решением Генеральной Ассамблей Интерпола (29-я сессия, 1960 г.), производится в срочном или обычном порядкс^4х По свидетельству исслсдоватс;

~456.

леи, практика осуществления международного сотрудничества в целом свидетельствует о преимуществе международного розыска, осуществляемого посредством Международной организации уголовной полиции, над розыском, проводимым во исполнение двусторонних и многосторонних договоров о правовой помощи и экстрадиции, поскольку взаимные обязательства полицейских органов Сторон по осуществлению розыскных мероприятий следуют только из членства в Интерполе, и система взаимодействия в рамках Интерпола предоставила возмож;

ность компетентным органам одной Стороны обращаться напрямую к органам полиции другой Стороны с ходатайствами о проведении международного розыска и ареста обвиняемых и осужденных, минуя органы, не наделенные полномочиями, но осуществлению розыска, на которые этими договорами возложены обязательства по оказанию правовой помощи и экстрадиции.

В-третьих, в ООН, в развитие Нюрнбергских принципов, шла работа по кодификации норм об уголовной ответственности за преступления против мира и безопасности человечества. В 1947 г. в резолюции 177 Генеральная Ассамблея ООН поручила Комиссии международного права^[93][94][95]^ сформулировать принципы международного права, признанные в Уставе и Приговоре Нюрнбергского МВТ и составить на основе этого проект Кодекса о преступлениях против мира и безопасности человечества, и в этом же году Комиссия международного права приступила к данной работе. В 1950 г. Комиссией были сформулированы и переданы на рассмотрение Генеральной Ассамблее «принципы международного права, признанные Статутом Нюрнбергского трибунала и нашедшие выражение в решении этого трибунала», а в 1954 г. Комиссия представила с комментариями первый дроект Кодекса преступлений против мира и безопасности человечеств^{4 х}. Данный проект включал в себя всего 4 статьи, определял международное преступление как «международно-правовое деяние, возникающее в результате нарушения государством международного обязательства, столь основополагающего, что его нарушение рассматривается международным сообществом в целом как преступление»; ст. 2 содержала следующий перечень преступлений против мира и безопасности:

• • любой акт агрессии или ее угроза, включая применение властями государства вооруженной силы против другого государства с какой бы то ни было целью, кроме национальной или коллективной самообороны;
• • подготовка властями государства применения вооруженной силы против другого государства, кроме случаев, предусмотренных Уставом ООН;
• • ведение или поощрение властями какого-либо государства террористической деятельности; аннексия территории другого государства; вмешательство во внутренние дела другого государства; преступление геноцида;
• • нарушения законов и обычаев войны;
• • преступления против человечности.

Проект Кодекса 1954 г. не был принят ввиду отсутствия на гот момент международно-правовых документов, содержащих определение агрессии^[96], фактически работа над ним возобновилась только в 1982 г.^[97][98]

В-четвертых, вопросы развития механизма уголовной ответственности за военные преступления получают отражение в международных договорах, традиционно рассматриваемых в качестве источников международного гуманитарного права (международного права в период вооруженных конфликтов). В Женевские конвенции 1949 г. и Дополнительный протокол I 1977 г. был включен ряд положений, касающихся механизма формирования и реализации уголовной ответственности за военные преступления, которые, в свою очередь, могут быть сведены к следующему [285, с. 42−43; 655, с. 83−92; и др.]:

• • государства-участники обязуются ввести в действие законодательство, необходимое для обеспечения эффективных уголовных наказаний для лиц, совершивших или приказавших совершить перечисленные в нормах международного гуманитарного права те или иные серь-
• 461

езные нарушения ;

• • власти государств, находящихся в конфликте, должны требовать от военного командования не допускать совершения военных преступлений, и в случае необходимости, пресекать нарушения и уведомлять о них соответствующие правоохранительные органы^[99][100];
• • государство-участник обязуется разыскивать лиц, обвиняемых в том, что они совершили или приказали совершить то или иное из упомянутых серьезных нарушений и, независимо от их гражданства, предавать их своему суду, либо, может передать их в соответствии с положениями своего законодательства для суда другого заинтересованного государства-участника, при наличии у последнего доказательств, дающих

_ «453.

основание для оовинснии этих лиц ;

• • государства-участники обязуются оказывать друг другу взаимную помощь в связи с уголовным преследованием по делам о военных преступлениях, а также принимать меры как совместно, так и индивидуально в сотрудничестве с ООН и в соответствии с Уставом ООН^[101];
• • должна быть учреждена Международная комиссия по установлению фактов, обладающей компетенцией расследовать любые факты, которые предположительно представляют собой серьезное нарушение, определяемое Конвенциями и Протоколом I, или другое серьезное нарушение вышеупомянутых документов; содействовать путем оказания своих добрых услуг восстановлению уважительного отношения к Конвенциям и Протоколу I^[102].

Как видно из приведенных положений, Женевские конвенции 1949 г. и Дополнительный протокол I 1977 г. предусмотрели комплекс международно-правовых обязательств, касающихся именно уголовной ответственности за военные преступления, в выполнении которых решающая роль отведена национально-правовым средствам.

В-пятых, в послевоенный период в ООН ведется разработка вопросов, связанных с созданием международного уголовного суда. Генеральная Ассамблея в 1948 г^[103], поставила перед Комиссией международного права вопрос о создании международного органа уголовного правосудия. Изучив данный вопрос. Комиссия международного права в.

1950 г. пришла к заключению о том, что создание международного уголовного суда представляется и «желательным» и «возможным»^{[104][105][106]}. Подготовкой статута суда занималось несколько специальных комитетов⁴⁶⁴. Однако в дальнейшем работа в данном направлении была приостановлена в связи с рядом международно-правовых проблем, в частности, нерешенностью вопроса об определении агрессии, отсутствием кодекса соответствующих преступлений [103, с. 3−4].

В-шестых, следует указать на развитие в послевоенный период национальных правовых систем в рассматриваемой сфере. По мере ратификации Женевских конвенций о защите жертв войны 1949 г. (а впоследствии — Дополнительных протоколов к ним, а также других международных договоров в сфере международного гуманитарного права) формируется практика национально-правовой имплементации установленных в этих конвенциях обязательств. Так, в Бельгии Женевские конвенции были утверждены законом от 3 сентября 1952 г., а два Дополнительных протокола — законом от 16 апреля 1986 г.; в Великобритании в 1957 г. был издан специальный закон о Женевских конвенциях, в Австрии, с учетом конвенционных требований ввести в действие законодательство, необходимое для обеспечения эффективных уголовных наказаний лиц, совершивших или приказавших совершить те или иные серьезные нарушения международного гуманитарного права, в 1974 г. были внесены соответствующие изменения в уголовное законо;

дагельство .

СССР подписал Женевские конвенции о защите жертв войны 1949 г. с оговорками^[107] и ратифицировал их в 1954 г.^[108] Приказом министра обороны СССР 1958 г. № 20 была введена Инструкция по применению в Вооруженных Силах СССР Женевских конвенций от 12 августа.

1949 г. об улучшении участи раненых, больных в действующих армиях и лиц, потерпевших кораблекрушение на морс^[109][110].

Дополнительные протоколы I и II были подписаны СССР^{декабря} 1977 г. и ратифицированы 4 августа 1989 г. [276, с. 147−148].

Международно-правовая включенность СССР в процесс добросовестного выполнения корпуса конвенций в области международного гуманитарного права показательно содействовала повышению эффективности его норм.

Постановочно, СССР совместно с другими государствами принимал меры, но выполнению международно-правовых обязательств, вытекающих из участия в комплексе международных договоров. В Законе СССР от 25.12.1958⁴ «Об уголовной ответственности за воинские преступления» были криминализованы следующие серьезные нарушения Женевских конвенций 1949 г.:

• • насилие над населением в районе военных действий (ст. 31);
• • дурное обращение с военнопленными (ст. 32);
• • незаконное ношение знаков Красного Креста и Красного Полумесяца и злоупотребление ими (ст. 33).

В связи с ратификацией Дополнительных протоколов Постановлением Верховного Совета СССР № 330−1 от 4 августа 1989 г. Совету Министров СССР предписывалось подготовить и в шестимесячный срок представить в Верховный Совет СССР предложения о внесении изменений в законодательство СССР, отражающих участие СССР в упомянутых Протоколах; этим же Постановлением Верховного Совета СССР Исполнительному комитету Союза обществ Красного Креста и Красного Полумесяца СССР и Министерству обороны СССР было рекомендовано принять меры к изданию текстов Дополнительных протоколов и распространению знаний об этих документах среди гражданского населения и личного состава Вооруженных Сил СССР. Одним из первых шагов в этом направлении было издание Приказа министра обороны СССР 1990 г. № 75, который доводил до сведения всех военнослужащих требования Женевских конвенций 1949 г. о защите жертв войны и Дополнительных протоколов к ним; было также введено в действие Руководство по применению Вооруженными Силами норм международного гуманитарного права [373, с. 15−16].

Организация военных судов в послевоенный период также претерпевает изменения (на эго мы уже частично обращали внимание выше). С принятием в 1957 г. Положения о Верховном Суде СССР, и в 1958 г. нового Положения о военных трибуналах^{[111][112][113]} существенно изменилась компетенция военных судов, которая отныне строго определялась общими для всех судов общей юрисдикции целями осуществления правосудия, а также задачей борьбы с посягательствами на боеспособность и боеготовность Вооруженных Сил СССР. В новой редакции Положения о военных трибуналах 1980 г. компетенция Военной коллегии и военных судов особых изменений не претерпела [447]^4/5 (к тем изменениям организации военных судов, которые начинаются в 1990;х годах, мы еще вернемся).

Приведенные данные свидетельствуют о существенном изменении в период после Второй мировой войны подхода государств к учету международно-правового фактора в национальном военном и военноуголовном законодательстве. В то же время, практика реализации норм об уголовной ответственности за военные преступления в национальных.

— 476.

судах оставалась несовершенной .

Как видим, события, связанные с ведением и окончанием Второй мировой войны повлияли на запуск механизма международной уголовной юрисдикции ad hoc в отношении военных преступлений, а также создание комплекса международно-правовых норм, содержащих их перечень и предусматривающих обязательства государств в обеспечении неотвратимости наказания лиц, их совершивших. В послевоенный период происходит становление практики выполнения государствами указанных обязательств, продолжается разработка проблемы создания постоянного международного уголовного суда, начинается работа над проектом Кодекса преступлений против мира и безопасности человечества, к числу которых отнесены военные преступления.

С начала 1990;х годов и до настоящего времени процесс разработки рассматриваемых норм и механизма воспринимает послевоенный опыт и в целом развивается в русле обозначенных выше направлений. В частности, как и ранее, разрабатываются и заключаются многосторонние международные договоры, налагающие на воюющих запреты и ограничения, нарушение которых рассматривается в качестве военных преступлений. В их числе:

• • Конвенция о запрещении разработки, производства, накопления и применения химического оружия и его уничтожении 1993 г.^[114].
• • Конвенция о запрещении применения, накопления запасов, производства и передачи противопехотных наземных мин и их уничтожении 1997 г.^[115].
• • Дополнительный протокол к Женевским конвенциям от 12 августа 1949 г., касающийся принятия дополнительной отличительной эмблемы (Протокол III) 2006 г^[116].

Вместе с тем, наблюдаются новые тенденции.

Во-первых, активизируется работа по подготовке и принятию проекта Кодекса преступлений против мира и безопасности человечества. При этом положения вновь разрабатываемого Кодекса не только воспринимают фундаментальные идеи Нюрнбергского процесса, но и адаптируются к современным реалиям, содержат нововведения, обусловленные кодификацией и прогрессивным развитием международного права, современной практикой его осуществления [524, с. 61−62]. Как отмечалось выше, работа по его подготовке в Комиссии международного права возобновилась в 1982 г., а в 1991 г. на основе докладов Д. Тиама^[117] проект статей Кодекса был представлен и принят Комиссией в предварительном чтении, и затем через генерального секретаря ООН направлен правительствам стран для обсуждения^[118].

Проект Кодекса в редакции 1991 г. содержал общие положения (общие принципы, судебные гарантии, обстоятельства, исключающие ответственность и др.), а также положения, в которых были сформулированы составы преступлений против мира и безопасности человечества. К деяниям, посягающим на мир и безопасность, были отнесены исключительно серьезные военные преступления, при этом разъяснялось, что «исключительно серьезным военным преступлением является нарушение принципов и норм международного права, применимых в вооруженном конфликте, которое включает в себя любой из следующих актов:

• • акты бесчеловечности, жестокости или варварства, направленные против жизни, достоинства или физической или психической неприкосновенности лиц^[119];
• • размещение поселенцев на оккупированной территории и изменение демографического состава на оккупированной территории;
• • применение незаконного оружия;
• • применение методов или средств ведения военных действий, которые имеют своей целью причинить или, как можно ожидать, причинят обширный, долговременный и серьезный ущерб природной среде;
• • широкомасштабное уничтожение гражданского населения;
• • преднамеренное посягательство на имущество исключительной религиозной, исторической или культурной ценности (ст. 22)^[120].

Характерной особенностью данного проекта стало расширение перечня деяний, квалифицируемых в качестве преступлений против мира и безопасности (всего 12 составов), что, в свою очередь, вызвало многочисленные замечания от государств (об этом см. в п. 2.1 главы 2 настоящего исследования).

С учетом поступивших замечаний от правительств и итогов обсуждения проекта Кодекса 1991 г. в шестом Комитете Гснсральной Ассамблеи ООН, Комиссия в 1996 г. на 48-й сессии приняла окончательный проект Кодекса^[121]. Проект состоит из 20 статей и включает две части. Часть I затрагивает общие положения: сфера действия и применения настоящего Кодекса (ст. 1); вопросы наказания (ст. 3) и выдачи предполагаемых преступников (ст. 10); судебные гарантии обвиняемым (ст. 11); обстоятельства, исключающие (ст. 14) и смягчающие (ст. 15) вину. В данных статьях, как отмечается в литературе, нашли отражение положения принятых в 1973 г. Генеральной Ассамблеей ООН «Принципов международного сотрудничества в отношении обнаружения, ареста, выдачи и наказания лиц, виновных в военных преступлениях и преступлениях против человечности» [524, с. 53].

В части второй Проекта Кодекса 1996 г., был существенно сокращен перечень преступлений, в него нс вошли указанные в предыдущей редакции: угроза агрессией; вмешательство во внутренние дела государства; колониализм и иные формы иностранного господства; апартеид; вербовка, использование, финансирование и обучение наемников; преднамеренный и серьезный ущерб окружающей среде^[122]. В качестве преступлений против мира и безопасности человечества проект Кодекса 1996 г. называет: преступление агрессии; геноцид; преступления против человечности; преступления против персонала Организации Объединенных Наций и связанного с ней персонала; военные преступления.

Предусмотренный в ст. 20 «Военные преступления» перечень включает семь категорий такого рода деяний^[123]. Важно обратить внимание на то, что, во-первых, отнесение любого из указанных в ст. 20 военных преступлений к преступлениям против мира и безопасности человечества обусловлено их совершением систематически или в широких масштабах^[124], во-вторых, в проекте Кодекса криминализованы серьезные нарушения международного гуманитарного права, применимого в вооруженных конфликтах международного и немеждународного характера.

К сожалению, вопрос принятия проекта Кодекса преступлений против мира и безопасности человечества в форме международного договора не решен (об этом, см. п. 2.3 главы 2 настоящего исследования)^[125].

Во-вторых, в рассматриваемый период реализуется идея создания постоянного международного уголовного суда. Генеральная Ассамблея ООН в Резолюции 44/39 от 4 декабря 1989 г. поручила Комиссии международного права просьбу «при рассмотрении… пункта, озаглавленного „Проект кодекса преступлений против мира и безопасности человечества“, изучить вопрос о создании международного уголовного суда или иного международного уголовного судебного органа с юрисдикцией, распространяющейся на лиц, обвиняемых в совершении преступлений, которые могут подпадать под действие такого кодекса преступлений…»^[126]. В 1990 г. Комиссия международного права рассмотрела различные варианты создания такого органа и включила этот анализ в свой доклад Генеральной Ассамблее ООН^[127]. Итогом работы Комиссии международного права и широкого сотрудничества государств явились разработка Статута Международного уголовного суда^[128], который был принят в Риме на дипломатической конференции полномочных представителей 17 июля 1998 г.,^[129] и вступил в силу 1 июля 2002 г^[130]

Для осуществления деятельности Международного уголовного суда (МУС) принят ряд документов^[131]:

• • Элементы преступлений^[132], которые в соответствии со ст. 9 Статута МУС помогают Суду в толковании и применении статей о преступлениях, подпадающих под юрисдикцию МУС;
• • Правила процедуры и доказывания^[133], которые предусматривают определенные нормы, необходимые для обеспечения повседневного функционирования Суда;
• • Соглашение о взаимодействии Суда и ООН^[134], в соответствии с которым МУС является независимым от ООН органом и связан с ООН, поскольку он руководствуется общими принципами международного права, а также оказываемой Секретариатом ООН поддержкой Суду по ряду технических вопросов;
• • Соглашение о пребывании штаб-квартиры МУС с Нидерландами^[135], на основании которого юридически закреплено, что местопребыванием МУС является г. Гаага в Нидерландах;
• • Соглашение о привилегиях и иммунитетах^[136], в соответствии с которыми устанавливаются иммунитеты для судей, прокурора, секретаря, другого персонала МУС;
• • Финансовые положения^[137], устанавливающие формирование бюджета Суда;
• • Положение о персонале, которое регламентирует порядок набора персонала МУС.

Непосредственно военным преступлениям посвящена ст. 8 Статута МУС, выделяющая четыре категории военных преступлений (их перечень насчитывает несколько десятков составов^[138]):

• • серьезные нарушения Женевских конвенций от 12 августа 1949 г.;
• • серьезные нарушения законов и обычаев, применяемых во время международных вооруженных конфликтов;
• • серьезные нарушения ст. 3, общей для четырех Женевских конвенций, применяемой в вооруженных конфликтах немеждународного характера;
• • другие серьезные нарушения законов и обычаев, применяемых во время немеждународных вооруженных конфликтов^[139].

После того, как был сформирован состав Международного уголовного суда^[140], Суд приступил к работе. Ежегодно в Канцелярию Прокурора направляется несколько сотен сообщений, и с учетом возможности осуществления юрисдикции МУС, решается их дальнейшая судьба'^[141].

В настоящее время в производстве Суда находится 15 дел в контексте 7 ситуаций, которые сейчас расследуются: Уганда, Демократическая Республика Конго, Центральноафриканская Республика, Дарфур (Судан), Кения, Ливия и Кот-д'Ивуар. Судьи МУС выдали 20 ордеров на арест (2 отозваны по причине смерти подозреваемых) и 9 приказов о явке. На сегодняшний день 5 лиц находятся в Центре содержания под стражей МУС, 11 подозреваемых — на свободе. Есть уже и первый вердикт: 14 марта 2012 г. Судебная палата I Международного уголовного суда единогласно признала Томаса Лубангу Дьило виновным в военных преступлениях, а именно, в наборе и вербовке детей в возрасте до пятнадцати лет в состав вооруженных сил и их использовании для активного участия в боевых действиях в период с 1 сентября 2002 г. по 13 августа 2003 г^[142][143].

Примечательно, что все приведенные ситуации связаны с вооруженными конфликтами, а значит и с военными преступлениями, усилия Суда направлены на предотвращение нарушений международного гума;

нитарного права и наказание лиц, виновных в их совершении .

Как отмечалось ранее (см. пар. 2.4 главы 2 настоящего исследования), положения Статута, регулирующие вопросы организации и деятельности Международного уголовного суда выгодно отличаются от аналогичных положений международных органов уголовной юстиции ad hoc, согласуются с основными принципами и общепризнанными нормами современного международного права, отражают идеи законности и справедливости. Не случайно, к настоящему моменту участниками Римского статута является 122 государства.

Тем нс менее, позиция ряда государств в вопросе об участии в Римском статуте Международного уголовного суда остается сдержанной, что, по всей видимости, связано с коллизиями международной и национальных правовых систем, соображениями политического характера. Россия пока не ратифицировала данный документ. В то же время наша страна, в отличие от ряда других (среди последних США, Израиль, Китай), голосовала за принятие Римского статута^[144]. Заметим также, что позиция США, выражающаяся в предложении заключать двусторонние договоры о невыдаче (непередаче) граждан международным органам^[145] дискредитирует саму концепцию осуществления правосудия по Статуту МУС^[146].

В-третьих, параллельно с реализацией идеи создания постоянного Международного уголовного суда идет процесс создания такого рода органов ad hoc. Так, в 1993 г. Совет Безопасности ООН учредил своей резолюцией международный уголовный трибунал для судебного преследования лиц, ответственных за серьезные нарушения международного гуманитарного права на территории бывшей Югославии, а в 1994 г. — также резолюцией Совета Безопасности ООН был учрежден международный уголовный трибунал для судебного преследования лиц, ответственных за геноцид и другие серьезные нарушения международного гуманитарного права на территории Руанды и соседних государств, имевших место в период с 1 января 1994 г. по 31 декабря 1994 г.^[147].

Военные преступления входят в предметную юрисдикцию международных трибуналов в соответствии с положениями их уставов. Согласно ст. 2 Устава Международный трибунал по бывшей Югославии полномочен осуществлять судебное преследование лиц, которые совершают или отдают приказ о совершении серьезных нарушений Женевских конвенций от 12 августа 1949 г. Статья 3 перечисляет подсудные данному Трибуналу действия, нарушающие законы и обычаи войны, особо оговаривая, что этот перечень нс является исчерпывающим. Международному трибуналу, но Руанде подсудны нарушения не только ст. 3 Женевских конвенций 1949 г., но и Дополнительного протокола II от 8 июня 1977 г., причем, его территориальная юрисдикция распространяется не только на территорию Руанды, но и на территорию соседних государств в том случае, если на их территории гражданами Руанды были совершены соответствующие военные преступления. Общим условием для квалификации трибуналами деяний в качестве военных преступлений является наличие вооруженного конфликта. Помимо этого, обозначено требование наличия достаточной связи между инкриминируемыми преступными деяниями и соответствующим вооруженным конфликтом. Таким образом, не каждое преступление, совершенное во время вооруженного конфликта, является военным преступлением [524, с. 117].

Как ранее отмечалось (см. п. 2.4 главы 2 настоящего исследования), способ создания указанных международных уголовных трибуналов и деятельность одного из них (имеется в виду Международной трибунал по бывшей Югославии) неоднозначно оцениваются учеными и практикующими в сфере международного права юристами. Так, одни авторы [30, с. 285−293] ставят под сомнение право Совета Безопасности ООН создавать судебные органы, поскольку Уставом ООН этому органу не были предоставлены судебные полномочия, и нет никаких оснований толковать Устав расширительно, в то время как, другие [275, с. 22, 23] - придерживаются противоположного мнения на том основании, что Совет Безопасности ООН действовал в соответствии с главой VI (в том числе ст. 34) и ст. 29 Устава ООН и, таким образом, нс вышел за рамки полномочий, предоставленных ему Уставом. Между тем, ст. 34 Устава ООН предоставляет Совету Безопасности право «расследовать любой ответственных за геноцид и другие серьезные нарушения международного гуманитарного права, совершенные на территории Руанды, и граждан Руанды, ответственных за геноцид и другие подобные нарушения, совершенные на территории соседних государств, в период с 1 января по 31 декабря 1994 г., принят 8 ноября 1994 г. Резолюцией 955 (1994) на 3453-м заседании Совета Безопасности ООН (UN Doc. S/Res/955 (1994). В 2003 г. Совет Безопасности ООН определил стратегию завершения работы обоих трибуналов к 2010 г., однако впоследствии сроки были продлены до 2014 г. (см.: UN Doc. S/Rcs/1503 (2003); S/2002/678; S/PRST/2002/21; S/2009/247).

спор или любую ситуацию, которая может привести к международным трениям или вызвать спор, для определения того, не может ли продолжение этого спора или ситуации угрожать поддержанию международному мира и безопасности". По, как резонно замечают исследователи [524, с. 96], очевидно, что «расследовать спор» и «учреждать орган для отправления правосудия» — понятия нс тождественные.

В литературе [167; 333, с. 6−7; 400, с. 91−100] также были высказаны соответствующие концептуальные соображения в адрес деятельности Международного трибунала по бывшей Югославии по линии востребованности поддержания режима объективности судебного производства: Трибунал не смог занять беспристрастную позицию в отношении правовой оценки нарушений норм международного гуманитарного права на Балканах, крен обвинений пришелся на сербскую сторону конфликта, главными обвиняемыми становились бывшие руководители сербов (Р. Караджич, Р. Младич), а также бывший президент Югославии С. Милошевич. Дело С. Милошевича выделяется помимо прочего отмеченными рядом авторов^[148][149] нарушениями процессуальных гарантий обвиняемого, нс дожившего до приговора⁵¹². Следует согласиться с И. С. Марусиным [370, с. 72], который указывает на противоречие между юридической формой Трибунала (международное судебное учреждение, призванное быть беспристрастным) и тем вектором его деятельности, который ему придали его обвинители''¹³, учитывавшие актуальную политическую линию правительства США, поддерживавшего в вооруженных конфликтах на территории бывшей Югославии определенную сторону, и старавшиеся предъявлять обвинения лишь тем, кто воевал на «неправильной» стороне. Показательно, что Трибунал не предъявил ни одного обвинения военнослужащим США и других стран НАТО за совершенное ими во время воздушных налетов на Сербию и Черногорию весной 1999 г⁵¹⁴.

Вместе с тем, современная практика учреждения международных органов уголовной юстиции ad hoc знает альтернативные приведенным.

(на основании резолюции Совета Безопасности ООН) варианты. Так, в 2002 г. но Соглашению между ООН и правительством Сьерра-Леоне был создан Специальный суд по Сьерра-Леоне⁵¹⁵. Данный интернационализированный уголовный трибунал уполномочен осуществлять уголовное преследование лиц, ответственных как за серьезные нарушения норм международного гуманитарного права, так и тех лиц, которые совершили серьезные нарушения национального законодательства Сьерра-Леоне. Обратим внимание на то, что впервые в практике международного уголовного преследования юрисдикция международного органа ad hoc распространена и на участников миротворческих операций на территории Съсрра-Лсонс, причем вне зависимости от правового основания проведения операции по поддержанию мира [63, с. 33−35].

В целом международные уголовные трибуналы (а также интернационализированные трибуналы) создавались, как эго видно из их названий, с учетом конкретных ситуаций в конкретных государствах, и, разумеется, не рассчитаны на отправление международного правосудия на универсальной и постоянной основе. Таким органом призван стать Международный уголовный суд [384, с. 215], преимущества правовых основ создания и деятельности которого были отмечены выше.

В-четвертых, поднимается на качественно новый уровень процесс национально-правовой имплементации международных обязательств, связанных не только с криминализацией рассматриваемых нарушений, принятием мер по их предупреждению и пресечению, но также с обеспечением взаимодействия государств с международными органами уголовной юстиции.

Практика включения норм об ответственности за серьезные нарушения законов и обычаев войны в акты национального права не нова, о чем мы упоминали выше. При этом известны случаи, когда норма на-^[150][151]

ционального закона может «опережать» появление соответствующей нормы международного права^[152].

Вместе с тем современные интеграционные и глобализационные процессы проявляют себя в широкой имплементации международноправовых норм в уголовном праве государств [7, с. 222−229; 58, с. 82- 93; 169, с. 666−672; 617]. Так, в принятом во Франции в 1992 г. Уголовном кодексе имеется раздел «О преступлениях против человечества», кроме того в п. 212−1, 212−2 криминализован ряд деяний — серьезных нарушений Женевских конвенций 1949 г. УК Испании (вступил в силу в 1995 г.) содержит раздел XXIV «Преступления против международного сообщества», который, в свою очередь, включает гл. III «О преступлениях против лиц и собственности, имеющих защиту в случае вооруженных конфликтов»; согласно ст. 614, уголовной ответственности подлежит тот, кто во время вооруженного конфликта совершит или прикажет совершить любое другое нарушение или действие, противоречащее положениям международных договоров, которые подписала Испания, и относящиеся к ведению боевых действий, защите раненых, больных и пострадавших, к обращению с военнопленными, защите 1ражданского населения и к охране культурных ценностей во время вооруженного конфликта". УК Польши (принят в 1997 г.) в ст. 122−126 устанавливает уголовную ответственность за совершение ряда общественно опасных деяний, определенных современным международным правом в качестве военных преступлений. Уголовный кодекс Республика Беларусь (вступил в силу в 2001 г.) содержит главу 18 «Военные преступления и другие нарушения законов и обычаев ведения войны». В действующем с 1 января 1997 г. УК РФ раздел XII озаглавлен «Преступления против мира и безопасности человечества», к ним, в частности, отнесено применение запрещенных средств и методов ведения войны (ст. 356)^[153].

Кроме того, отдельными странами помимо уголовных кодексов были приняты специальные законы, распространившие универсальную юрисдикцию на некоторые международные преступления. В частности, можно сослаться на бельгийский Закон от 16 июня 1993 г. «О пресечении серьезных нарушений международного гуманитарного права» (Loi relative a la repression dcs violations graves du droit international humanitaire⁵¹⁸), согласно ст. 7 которого судебные инстанции Бельгии вправе рассматривать дела о совершении нарушений, подпадающих под действие настоящего Закона, независимо от места их совершения⁴⁰.

В связи с созданием постоянного органа международного уголовного правосудия и подключением государств к участию в его работе, расширяется и качественно преобразуется комплекс международноправовых обязательств в исследуемой сфере. В литературе [169, с. 666- 667] обращается внимание на то, что при имплементации Статута МУС государствам-участникам необходимо решить следующий комплекс задач: а) устранение противоречий между Статутом МУС и конституционными актами государства; б) приведение национального уголовного законодательства в соответствие с требованиями Статута МУС; в) создание правовой базы взаимодействия с Международным уголовным судом; как показывает практика, каждая из указанных задач может решаться различными путями, исходя из правовых традиций конкретной страны.

Можно привести примеры того, как государство выполняет указанные международно-правовые обязательства. Так, Германия ратифицировала Римский статут в 2000 г., и в течение 2000;2002 гг. было принято шесть федеральных законов, в частности Закон об изменении Основного Закона ФРГ (о возможности передачи немецких граждан МУС и/или их выдачи государствам — членам ЕС при условии соблюдения принципа верховенства права), Закон об имплементации Римского статута и Закон о сотрудничестве с МУС, внесен ряд поправок в УК ФРГ с целью привлечения к ответственности за преступления против отправления правосудия МУС и принят Кодекс преступлений против международного права (нем. Volkcrstrafgcsctzbuch) от 26 июня 2002 г. Данный Кодекс состоит из двух частей: «Общие положения» и «Уголовно-нака;

^:>lfl Belgium: Act Concerning the Punishment of Grave Breaches of International Humanitarian Law // International Legal Materials. — 1999. — Vol. XXXVIII. — No. 4. — P. 918−925.

⁴⁹ Между тем, впоследствии в рассматриваемый закон были внесены изменения, согласно которым в возбуждении уголовного дела в порядке осуществления универсальной уголовной юрисдикции может быть отказано в случае, если жертвами преступления не являются граждане Бельгии, а также в случае, ели истец проживает на территории Бельгии менее трех лет. На внесение данных изменений повлияла позиция Международного Суда ООН, который дал разъяснения по вопросу об иммунитете от уголовной юрисдикции министра иностранных дел ДРК, в связи с выдачей судьей бельгийского трибунала международного ордера на его арест. — Подробнее об этом [524, с. 69−74].

зуемые нарушения международного права". Его Особенная часть включает, в том числе, раздел «Военные преступления», состоящий из пяти самостоятельных параграфов, и в целом, учитывающий составы тех деяний, которые указаны в ст. 8 Римского Статута [511; 514, с. 91−101; 745, р. 195−212].

В Англии (подписала Римский Статут 20 ноября 1998 г.) был принят Закон о Международном уголовном суде (International Criminal Court Act) от 11 мая 2001 г., состоящий из 84 статей и включающий 10 приложений. В частности, как отмечают специалисты [158, с. 61−62], в данном законе детально регламентируется механизм, который должен быть задействован при получении требования Международного уголовного суда о задержании и аресте лица, привлекаемого к ответственности за преступления, наказуемые по Статуту, уделяется внимание порядку исполнения наказания, вынесенного Международным уголовным судом, в условиях английской пенитенциарной системы.

Здесь заметим, что Россия, нс являясь участником Римского Статута, тем не менее, имеет статус наблюдателя в Суде, присутствует юридическая готовность осуществить акт ратификации нашей страной данного документа.

С учетом отмеченной выше роли национальных судов, в том числе военных судов, в механизме конкретизации и реализации уголовной ответственности за военные преступления, обратим внимание и на такой момент. Начиная с 1990;х годов организация военных судов в России претерпевает ряд изменений. Так, состоявшийся 21 апреля 1992 г. Съезд народных депутатов России вернул военным трибуналам наименование «военные суды», сохранив их в судебной системе страны. Принятый в развитие положений Конституции РФ от 12 декабря 1993 г., Федеральный конституционный закон от 23 июня 1999 г. «О военных судах Российской Федерации»³²⁰ по-новому определил задачи военных судов^[154][155], подсудность, структуру, порядок комплектования кадрами, финансирование, материально-техническое обеспечение. Этот Закон определил военные суды как федеральные суды общей юрисдикции, осуществляющие судебную власть в Вооруженных Силах и других военных ортнизациях государства; вывел военные суды из-под влияния органов исполнительной власти и военного командования, передав их штаты, вопросы обеспечения в Верховный Суд РФ и Судебный департамент при Верховном Суде РФ. Система военных судов строится по территориальному принципу на условиях, обеспечивающих доступ военнослужащих и других граждан к правосудию, и состоит из гарнизонных (суды первой инстанции) и окружных (флотских) военных судов (суды кассационной и надзорной инстанций). Судебная коллегия по делам военнослужащих^[156] действует в составе Верховного Суда РФ и является непосредственно вышестоящей судебной инстанцией по отношению к окружным (флотским) военным судам. Военные суды рассматривают: 1) гражданские дела о защите нарушенных и (или) оспариваемых прав, свобод и охраняемых законом интересов военнослужащих, 1раждан, проходящих военные сборы, от действий (бездействия) органов военного управления, воинских должностных лиц и принятых ими решений; 2) дела о преступлениях, в совершении которых обвиняются военнослужащие, граждане, проходящие военные сборы, а также граждане, уволенные с военной службы, граждане, прошедшие военные сборы, при условии, что преступления совершены ими в период прохождения военной службы, военных сборов; 3) дела об административных правонарушениях, совершенных военнослужащими, 1ражданами, проходящими военные сборы [447]^[157][158].

Отмеченные обстоятельства выделяют современные российские военные суды, организация и компетенция которых, как представляется, соответствует современным стандартам правосудия и должна обеспечивать законные права и интересы военнослужащих и других граждан, вовлеченных в орбиту судопроизводства, выгодно отличают их от воен;

ных судов ряда заруоежных государств .

Проведенный историко-правовой анализ эволюции норм об уголовной ответственности за военные преступления и институциональных основ ее конкретизации и реализации позволяет выделить следующие периоды данного процесса: 1) зарождение запретов и офаничений, касающихся ведения войны и практики уголовной ответственности за их преступные нарушения (до XV в.); 2) становление внутригосударственной практики криминализации в военно-уголовном законодательстве отдельных нарушений законов и обычаев войны, формирование органов и правил военно-уголовного судопроизводства, распространяющего сферу действия на дела об указанных нарушениях (XVI в. — середина XIX в.); 3) попытки криминализации военных преступлений в международном праве и запуска основанного на международном праве институционального механизма уголовной ответственности за них, параллельное этим процессам развитие национального законодательства и правоприменительной практики в данной сфере (вторая половина XIX в. — начало Второй мировой войны); 4) криминализация военных преступлений в международном нраве, создание органов международной уголовной юстиции, обладающих юрисдикцией в отношении них, установление международно-правовых обязательств государств по обеспечению неотвратимости наказания лиц, их совершивших, совершенствование норм национального уголовного, уголовно-процессуального и уголовно-исполнительного права в данной сфере (окончание Второй мировой войны — настоящее время).

В рамках четвертого периода, в свою очередь, выделяется современный этап (с начала 1990;х годов). Он характеризуется диверсификацией органов международной уголовной юстиции, созданием постоянного международного уголовного суда, развитием процесса национально-правовой имплементации международных обязательств, включающих, наряду с криминализацией рассматриваемых нарушений, принятием мер по их предупреждению и пресечению, также вопросы взаимодействия государств с органами международной уголовной юрисдикции. В целом правомерно утверждать, что в современных условиях постепенно складывается система взаимодействия национальных и международных правоприменительных органов в сфере уголовной ответственности за военные преступления.

• [1] См. также: Пикте Ж. Развитие и принципы международного гуманитарного права. -М.: МККК, 1994.-С. 11−37.
• [2] 'f'2 Вместе с тем, можно привести отдельные примеры законодательного ограничения поведения воюющих уже в странах Древнего мира. Так, в древнекитайскомкодексе «Си-Ma», введенном китайским полководцем Сунь Цзы (VI в. до н.э.) содержались правила, которыми должны были руководствоваться воины, находясьна поле боя, и согласно которым следовало ограничиваться минимальным ущербом, находилось под защитой мирное население, запрещалось уничтожать жилыепостройки, грабить торговые лавки, конфисковывать зерно и сельскохозяйственные орудия, вырубать леса. В древнеиндийском Кодексе Ману (около 200 г. дон.э.) впервые дано определение преступления против порядка (правил) ведениявооруженной борьбы [218, с. 354−356, 396−397]. В сборнике законов Восточнойримской империи VI в. «Военных законах Руффуса» (Ex Ruffo Leges Militares) были впервые закреплены отдельные составы военных преступлений и предусмотрены наказания за них [178, с. 35].
• [3] В частности, запрет на убийства военнопленных преследовал цель их последующего порабощения. Запрет отравлять колодцы, закрепленный в традиционном праве Африки, вероятнее всего объясняется намерением наиболее эффективно использоватьзавоеванные территории, а не заботой о комфортном существовании местного населения [109, с. 4].
• [4] Примером может служить норма военно-уголовного права Древнего Рима о запрете грабежа населения (путем так называемого «добывания добычи»). В целом вещиврага считались бесхозными, приобретение собственности путем «добывания добычи» было наиболее доступным способом обогащения, ограбление врага не считалосьбесчестным. Однако грабеж населения зачастую был причиной возникновения частыхссор между легионерами, что подрывало воинскую дисциплину, которой Рим был
• [5] Уже в древнегреческих полисах соблюдались такие законы и обычаи войны, как запрет убивать укрывавшихся в храмах при захвате городов; обмен или выкуп военнопленных; неприкосновенность посланцев, жрецов и прорицателей даже во время военных действий [26, с. 12−13].
• [6] Так, Второй Лютеранский Собор запретил в 1139 г. применять арбалет против кого-либо кроме язычников.
• [7] Это, однако, нс останавливало насилие над мирным населением во время крестовыхподходов. — См.: Пикте Ж. Указ. соч. — С. 25−26.
• [8] 36чХ В литературе также приведены примеры ограничений и запретов для воюющих догмами других мировых религий [719, р. 137; 645, с. 52−55].
• [9] Так, в 1386 г. король Англии Ричард II издал указ об управлении армией, в котором запрещалось в ходе войны совершать какие-либо насильственные действия в отношении женщин и священнослужителей, поджигать дома и разрушать церкви [150,с. 205−207].
• [10] Памятники древнерусского права (Русская Правда в ее различных редакциях, Новгородская и Псковская ссудные грамоты и др.) регламентировали вопросы, которыеможно условно отнести к уголовному и гражданскому праву, и не содержали запретов вотношении способов ведения войны. — Более подробно, см.: Числов П. И. Курс историирусского права. — М., 1914. — С. 51.
• [11] 3/1 Была сформулирована князем Святославом в его изречении «хочу на вы идти».
• [12] Князь Игорь, предприняв в 941 г. поход на Константинополь, приказал дружине щадить неприятеля и брать греков в плен живыми. Князь Владимир Мономах мирил враждующих, подавая пример набожности и правосудия, убеждал своих наследников житьв мире и согласии. С принятием христианства на Руси старались следовать постулатамНагорной проповеди: «Блаженны милостивы, ибо они помилованы будут», «Блаженнымиротворцы, ибо они будут наречены сынами Божьими» [641, с. 28−32].
• [13] См. также: Заборов М. А. и др. Международные отношения в Европе в X1V-XV вв. //История Европы. М., 1992. Т. 2. — С. 544−546.
• [14] В литературе приводятся и более ранние примеры, в частности, уголовное дело ожестоком обращении с мирным населением во время вооруженного конфликта, рас-
• [15] смотренное в средневековой Англии в 1305 г., когда национальный лидер ШотландииУильям Уоллас был признан виновным в массовом убийстве мирных жителей и приговорен к смерти [178, с. 36]. Следует также иметь в виду, что отдельные институты международного уголовногоправа и процесса имеют древние исторические корни. В частности, как принято считать, институт выдачи (экстрадиции) впервые был закреплен в договоре между Египтом и Хетгским царством в 1296 г. до н. э. (подписан, соответственно, Рамсесом II иХатгусилем III). Данный договор регулировал процесс выдачи беглых рабов, приравненных в то время к преступникам [121, с. 34]. Первые примеры выдачи в истории русского государства относятся к глубокой древности. Сохранились упоминания о трех международных договорах Руси с Византией. ВПовести временных лет говорится о договоре с Византией князей Игоря (945 г.) и Святослава (971 г.), в которых предусматривалась выдача [493, с. 142]. 375 Имеются в виду Статуты Великого княжества Литовского (в ред. 1529, 1566, 1588 г.) и сучетом их неразрывной связи между собой рассматриваемые в качестве единого целого.
• [16] К ним относились убийства мирных жителей, изнасилование женщин, нанссснис рани побоев, грабеж, нападение на дома мирных жителей, не вызывавшееся военной необходимостью либо без уплаты изъятие припасов, вытаптывание и травля озимых и яровых и др. [166, с. 156].
• [17] Несколько позднее, в 1647 г. был принят еще один устав для российского войска:"Ученье и хитрость ратного строя" [517].
• [18] В литературе высказывается точка зрения (на наш взгляд, излишне категоричная) о том, что в Уставе (1621 г.) были заложены те структуры, модели военно-уголовного законодательства, которые, претерпевая тс или иные модификации, дошли до наших дней [665].
• [19] Полное название: «Уложение или право воинского поведения генералам, средним именьшим чинам и рядовым солдатам».
• [20] По мнению О. И. Чистякова, краткое изображение процессов или судебных тяжбпредставляет собой военно-процессуальный кодекс. — См.: Законодательство Петра I.М., 1997.-С. 800.
• [21] Петровские военные суды без сколько-нибудь серьезных изменений в структуре исудопроизводстве просуществовали 150 лет и «дожили» до Военно-судебной реформы1867 года [37].
• [22] В главах 15, 16, 17 Морского устава предусматривались соответствующие составывоенных преступлений и наказания, применяемые за их совершение.
• [23] Соответственно, Указ от 12 января 1722 г., Указ от 24 апреля 1722 г. [495, с. 194−199].
• [24] log Ж. Пикте приводит такой пример: во время Египетской кампании, когда Наполеонбыл еще генералом, он хладнокровно велел убить штыками и ружьями 4000 турецкихсолдат гарнизона города Яффы, сдавшихся на условиях сохранения им жизни. — См. Пикте Ж. Указ. соч. — С. 34.
• [25] Жан Пикте в качестве примера такого рода международного соглашения приводит"Договор о дружбе и мире", заключенный между Фридрихом Великим и БенджаминомФранклином в 1785 г. В этом документе было оговорено условие, по которому обе стороны воздержатся от блокады и гражданские лица стороны противника смогут покинутькаждую из стран по истечении определенного времени. Военнопленных будут содержатьи кормить так же, как и солдат удерживающей державы, и человек, пользующийся доверием, сможет навещать их, облегчая их участь. — См.: Пикте Ж. Указ. соч. — С. 30−31.
• [26] Подробнее об этом, см.: Пикте Ж. Указ. соч. — С. 35−37.
• [27] Примечательно, что в России еще до создания Международного Комитета КрасногоКреста была создана Крестовоздвиженская община сестер милосердия, которой руко-
• [28] Положения указанного документа приведены из материалов Постановления Большой Палаты ЕСПЧ от 17.05.2010. Дело «Кононов (Kononov) против Латвии» (жалоба N36376/04) [Электронный ресурс] //Бюллетень Европейского Суда по правам человека", 2010, N 8. Доступ из справ.-правовой системы «Консультант Плюс». О «Кодексе Либера, см., также: Schindler, Toman (eds.). The Laws of Armed Conflicts. Martinus NijhoffPublishers, Dordrecht /Henry Dunant Institute. Geneva, 1988.
• [29] На данные обстоятельства обращают внимание и другие исследователи [641 ].
• [30] Текст Декларации опубликован: Действующее международное право. Т. 2. — М.: Московский независимый институт международного права, 1997. — С. 573−574.
• [31] 347 Подробнее об этом, см., например: Валеев Р. М. Историческая роль России в проведении Гаагских конференций мира// История государства и права. — 2009. — № 12. -С. 2−5; - № 13. — С. 2−7; Правовые основы применения вооруженных сил в XXI веке //Материалы Международной конференции, посвященной столетию первой Гаагскойконференции мира 1899 года (18−19 мая 1999 года). — М.: МККК, 1999.
• [32] 39S На созванной по инициативе России первой Гаагской конференции мира (1899) были подписаны три конвенции: „О мирном разрешении международных споров“; „О законах и обычаях сухопутной войны“; „О применении к морской войне начал Женевской конвенции 1864 г.; кроме того, приняты Декларации: „О запрещении сроком напять лет метания снарядов и взрывчатых веществ с воздушных шаров“, „О неупотреблении снарядов, имеющих единственным назначением распространять удушливые ивредоносные газы“; „О неупотреблении легкоразворачивающихся или сплющивающихся пуль“. На второй Гаагской конференции мира (1907) были пересмотрены триранее принятые конвенции и сформулированы десять новых, среди них Гаагские конвенции (1907): I Гаагская конвенция „О мирном разрешении международных споров“; III Гаагская конвенция „Об открытии военных действий“; IV Гаагская конвенция „Озаконах и обычаях сухопутной войны“ с входящим в ее состав приложением „Положение о законах и обычаях сухопутной войны“.
• [33] В теории нрава обоснованно отмечается прогрессивная роль кодификации как особоговида правотворческой деятельности, который обеспечивает единое, согласованное и упорядоченное нормативное регулирование конкретного вида социальных отношений, темсамым способствуя системному развитию всего нормативного материала [15, с. 84].
• [34] Кодификация, неразрывно связанная с преемственностью в праве, не может проводиться „на пустом месте“, она основывается на осмыслении сложившейся в праве си
• [35] Оговорка Ф. Ф. Мартенса вошла также в преамбулу Гаагской конвенции о законах иобычаях сухопутной войны и ст. 1 (п. 2) I Дополнительного протокола к Женевскимконвенциям о защите жертв войны (1949).
• [36] Составленный на основании упомянутых выше конвенций и деклараций и высочайше утвержденный 14 июля 1904 г., 27 апреля 1912 г. был включен в качестве приложений к Уставам полевой службы 1904 и 1912 г.
• [37] Утвержденное его императорским величеством и объявленное приказом военногоминистра 1914 г. № 697.
• [38] Кроме того, исторические факты свидетельствуют о неукоснительном соблюдениизаконов и обычаев войны российскими полководцами и флотоводцами: Суворовым, Кутузовым. Ушаковым и другими. — См.: Котляров И. И. Выполнение Россией договорных обязательств по международному гуманитарному праву: история и современность. — С. 147; Шайкин В. И. Указ. соч. и др.
• [39] В 1875 г. Воинский устав о наказаниях был переиздан и действовал вплоть до1917 г., будучи издан в редакциях 1900 и 1913 г. Последнее издание Воинского устава онаказаниях было осуществлено в 1916 г., куда были внесены изменения, произошедшиес 1913 по 1916 г. [674].
• [40] Здесь имеются в виду, в первую очередь, военная и военно-судебная реформы
• [41] (1861−1874 гг.).
• [42] 40 В частности, смертная казнь перестала назначаться за ряд преступлений, пересталаприменяться децимация (расстрел каждого десятого военнослужащего воинского подразделения), Устав нс использует применявшееся ранее наказание шпицрутенами, новводит новые наказания: потерю всех особенных прав и преимуществ, отдачу в военноисправительные роты, одиночное заключение в военной тюрьме [52].
• [43] 2 40Х Так, в круг указанных лиц, в местностях, объявленных на военном положении, включались лица, принадлежащие к войску (служащие по вольному найму, иностранные офицеры, находящиеся при армии корреспонденты, проводники, извозчики и т. д.);лица гражданского ведомства за нарушение правил, предусмотренных для данных местностей; жители неприятельских областей, занятых армией, за определенные преступления, предусмотренные Военно-судебным уставом; все лица в местах, защищаемыхпротив неприятеля или же ввиду его, виновные в умышленном поджоге или ином истреблении каких-либо военных снарядов, предметов и вещей, принадлежащих к средствам защиты или продовольствия; военнопленные и неприятельские шпионы — заумышленные действия против безопасности армии либо способствующие или благоприятствующие неприятелю [115, с. 33−34]. 49 В свою очередь, от этого зависела тяжесть реализуемых мер государственного принуждения. Так, например, военнослужащие, совершившие в военное время умышленноубийство, изнасилование, разбой, грабеж или умышленный поджог приговаривались ксмертной казни и к лишению всех нрав состояния. В мирное время за совершение данных преступлений они подлежали уголовной ответственности в общем порядке и наобщих основаниях, закрепленных в Уложении о наказаниях (1845).
• [44] См.: Положения о введении в действие Военно-судебного устава, Наказа военносудебным местам. М.: Изд. А. Павлова, 1867. О значении данного законодательногоакта см. также [187, с. 44−50; 152, с. 26−27].
• [45] 41'Кроме постоянно действующих Уставом допускалось учреждение временных военныхсудов, особых присутствий для рассмотрения протестов прокуроров и жалоб осужденныхна приговоры военных судов по особо важным делам, особых военных судов и верховногоуголовного суда для рассмотрения дел о государственных преступлениях, совершенныхвоеннослужащими, полевого военного суда и полевого главного военного суда.
• [46] 4,2 Военные суды комплектовались из офицеров, генералов и чиновников военного ведомства, „русского подданства, с безупречной репутацией“. Постоянные, т. е. профессиональные, судьи имели юридическое образование, на них распространялись права ильготы военнослужащих. — [213, с. 100].
• [47] Военно-судебный устав (ст. 562−567) подробно регламентировал порядок преданиясуду различных категорий военнослужащих.
• [48] Полковой командир мог изменить приговор в пределах предоставленных ему дисциплинарных прав, а также смягчить наказание на одну или две степени. При несогласии с решением суда командир представлял дело со своим мнением в военно-окружнойсуд и извещал об этом полковой суд. Приговор суда объявлялся приказом по полку (ст. 678 и др. Военно-судебного устава).
• [49] При этом начальник не имел права устанавливать смертную казнь и обязан былпредварительно оповестить о предстоящем усилении наказаний всех лиц, к которымзакон подлежал применению.
• [50] В специальной литературе также высказано нс лишенное, на наш взгляд оснований, мнение о том, что само по себе военно-уголовное законодательство не осуществляетрегулирование расследования преступлений, совершенных военнослужащими, в связис чем, в данном контексте было бы корректнее говорить о военно-уголовно-процессуальном законодательстве, если не толковать военно-уголовное законодательство чрезмерно широко [397, с. 22−27].
• [51] Более подробно см.: [118, с. 73−76]; Международное право: учебник / Отв. ред.В. И. Кузнецов. — М.: Юристь, 2001. — С. 515−516.
• [52] 41 * Всего с середины 60-х годов XIX века до 1917 г. по вопросам выдачи Россией былозаключено 25 договоров с 19 государствами.
• [53] Созданный в 1874 г. и ставший впоследствии одной из наиболее авторитетных международных неправительственных организаций по проблемам международного права. Институт международного права также уделял внимание проблеме доктринальной кодификации норм международного права, применимого в вооруженных конфликтах, в частности, на своих Оксфордских сессиях выработал Кодекс законов и обычаев сухопутнойвойны (1880 г.), а в 1913 г. — Кодекс законов и обычаев морской воины [306, с. 234].
• [54] К этой проблеме Институт международного права возвращается и в последующем, на сессиях в 1890 г. (Женева) и в 1894 г. (Париж).
• [55] Справедливости ради, следует отметить, что специальные внутригосударственныезаконы об экстрадиции появляются и раньше: в Бельгии (1833), в США (1848), в Нидерландах (1849), в Великобритании (1870), во Франции (1878). В России процессуальные аспекты выдачи, в том числе, в связи с привлечением к уголовной ответственности
• [56] российских военнослужащих и военнослужащих иностранных армий, были предусмотрены в Уложении о наказаниях (1845) и получили дальнейшее развитие в Уставе уголовного судопроизводства (1864). Специальный законодательный акт: Российский Закон 1911 г. „О выдаче преступников по требованиям иностранных государств“ содержал 25 статей, составивших в Своде законов Российской империи отдельную главу, включенную в Устав уголовного судопроизводства под тем же названием, что и сам Закон, и получивших соответственно двойную нумерацию (от ст. 852/1 до ст. 852/25). Он, по мнению исследователей, полностью соответствовал нс только всей экстрадиционнойпрактике, существовавшей в мире в XIX в., но и такой же практике наших дней [368]. 4″ Автор настоящего исследования, изучив относящиеся к истории становления уголовного судопроизводства по делам о военных преступлениях научные работы отечественных и зарубежных авторов, а также международные документы и ранее обращалвнимание на это обстоятельство [332, с. 39].
• [57] Суд над Вильгельмом II не состоялся, поскольку Нидерланды отказали в его выдаче. Из 896 высших германских руководителей, обвиняемых союзниками в совершении военных преступлений (в нарушении законов и обычаев войны“), только единицы реально понесли уголовное наказание и то на основании Военного уголовного кодекса Германии и ее Императорского уголовного кодекса из-за отсутствия международных уголовных норм и международного судебного органа [28, с. 185; 118, с. 77], а также: Международное право: учебник / Отв. ред. В. И. Кузнецов. М.: Юрист, 2001. — С. 657.
• [58] Положение о данной Комиссии было утверждено 9 апреля 1915 г., о результатах расследования сю был подготовлен Обзор деятельности, который был издан в 1916 г. в Петрограде. — См.: Маликов С. В. Расследование преступлений в боевой обстановке (правовоеобеспечение, организация, методика): дис… канд. юрид. наук. — М., 1998. — С. 37−38.
• [59] Лига наций была учреждена в соответствии с Версальским мирным договором (1919), ее Статут вступил в силу в 1920 г. Как отмечается в специальной литературе, это по существу первая практическая попытка государств учредить международныймеханизм по предотвращению военных конфликтов и укреплению всеобщего мира ибезопасности, которая, однако, не увенчалась успехом, — Лига Наций не смогла воспрепятствовать агрессии Италии в отношении Эфиопии (1935;1936 гг.) и развязываниюВторой мировой войны. Эффективность Лиги Наций снижалась из-за того, что ее Статут не предусматривал действенных средств предупреждения войны и практически незапрещал обращение к войне как к средству разрешения международных споров, болеетого, война, согласно Статуту, в некоторых случаях считалась „законной“. Лига Нацийбыла распущена в 1946 г. [ 170, с. 117−118].
• [60] ов целом высшими органами власти СССР и союзных республик за 1939; 1956 гг. было издано свыше 3 тыс. правовых актов, регулирующих Положение военнопленныхв СССР [132, с. 128]. По этой проблеме см. также: Военнопленные в СССР. 1939—1956 // Док. и материалы. — М., 2000.
• [61] 42 Источник опубликования: СЗ СССР. — 1924. — № 24. — Ст. 207.
• [62] 42к Источник опубликования: СЗ СССР. — 1927. — № 50. — Ст. 505. Положение о воинских преступлениях 1927 г. (действовало до принятия Закона СССР об уголовной ответственности за воинские преступления 1958 г.).
• [63] 42д Военные трибуналы были созданы на фронтах гражданской войны летом 1918 г.4 февраля 1919 г. Постановлением Реввоенсовета Республики было утверждено первоеПоложение о революционных военных трибуналах, регламентировавшее деятельностьвоенных трибуналов. Помимо Революционного военного трибунала Красной Армии иФлота, Декретом ВЦИК 18 марта 1920 г. были созданы революционные военные железнодорожные трибуналы, составлявшие самостоятельную систему судов. 31 октября1922 г. на четвертой сессии ВЦИК IX созыва было принято Положение о судоустройстве РСФСР, проведение в жизнь которого привело к коренной перестройке существовавших судебных органов. Положение предусматривало создание военных трибуналовокругов (фронтов), корпусов и дивизий. Организационное руководство ими возлагалосьна Военную коллегию Верховного Суда РСФСР. — Подробно об их создании и деятельности см. [153, с. 40−43; 315, с. 19−23; 352; 405, с. 47; 447 и др.]
• [64] Так, состоявшийся в 1929 г. Второй международный конгресс по уголовному правупризвал к учреждению международного уголовного суда с полномочиями вершить правосудие в отношении как физических лиц, так и государств за совершение международных деликтов. В 1934 г. Франция (в связи с убийством короля Югославии Александра и отказом итальянского правительства выдать преступников) предложила учредитьмеждународный уголовный суд для наказания террористов. В 1937 г. 13 государствподписали Конвенцию, предусматривающую создание постоянного международногоуголовного суда для рассмотрения дел о лицах, обвиняемых в совершении террористических актов, однако она не вступила в силу, поскольку не была ратифицирована [566,с. 8−9; 609, с. 246−247].
• [65] Первоначально центром данной организации была Вена. Во время Второй мировойвойны фактически прекратила свою деятельность. Интерпол (по сути новая организация) был создан в 1946 г., а в 1956 г. вступил в силу его Устав [485].
• [66] Мы вполне разделяем мнение Р. А. Елисеева о том, что становление отрасли международного уголовного права было обусловлено формированием межгосударственногоэкстрадиционного права и выделением особой подотрасли международного военноуголовного права [178].
• [67] т Резолюция Генеральной Ассамблеи ООН 95(1) от II декабря 1946 г.// Нюрнбергский процесс: сборник материалов в 8 т. Т. 7. — М., 1961. — С. 550.
• [68] См.: Советский Союз на международных конференциях периода Великой Отечественной войны 1941;1945 гг. — М, 1980. — Т. 4. С. 463; Документы и материалы по вопросамборьбы с военными преступниками и поджигателями войны / Сост. П. С. Ромашкин. — М, 1949.-С.200−214.
• [69] Ранее (в п. 2.3 настоящего исследования) мы обращали внимание на восприятие иразвитие ряда материально-правовых и процессуальных положений Устава Нюрнбергского МВТ в Уставах действующих органов международной уголовной юстиции.
• [70] См.: Международное гуманитарное право / Под ред. И. И. Котлярова. — М., 2012. —С. 207. 4' Так, с 1943 по 1948 г. действовала Комиссия Объединенных Наций, но военным преступлениям, которая за время своей деятельности изучила 388 178 обвинений, выдвинутых правительствами государств, представленных в ней (СССР непосредственно участия в ее работе не принимал), составила 80 списков подозреваемых лиц более чем на36 000 человек, сформулировала рекомендации национальным судам по собранным материалам. Западные исследователи отмечают положительную роль, которую сыгралаКомиссия в деле подготовки Нюрнбергского МВТ [708, р. 139]. Вместе с тем, уже в ноябре 1941 г. СССР уведомил все страны, с которыми он поддерживал дипломатические отношения о военных преступлениях, совершенных, в частности, нацистской Германией на оккупированных территориях. Чтобы документироватьпреступления, совершенные германскими войсками, и установить личность виновных вних с целью предания их правосудию, Указ Президиума Верховного Совета СССР от2 ноября 1942 г. учреждал Чрезвычайную государственную комиссию по установлениюи расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их сообщников и причиненного ими ущерба гражданам, колхозам, общественным организациям, государственным предприятиям и учреждениям СССР. Материалы, собранные комиссией, позднее были использованы в национальных уголовных процессах, кроме того, они существенно облегчали задачу советской делегации по подготовке документов обвинения перед началом и в ходе Нюрнбергского процесса. В соответствии со ст. 21 Устава Меж-
• [71] дународного военного трибунала акты Чрезвычайной комиссии являлись бесспорнымии подлежали принятию Трибуналом без дальнейших доказательств [120].
• [72] Примечательно, что зарубежные юристы того времени позитивно оценивали данныепроцессы, в том числе, с точки зрения международного права. Так, известный американский юрист К. Поппер оценил тогда Харьковский процесс как триумф международного права и справедливости, как конкретное воплощение решений Московской и Тегеранской конференций держав антигитлеровской коалиции. — См.: Трайнин А. И. Нюрнбергский процесс. М., 1946. — С. 30.
• [73] Подробнее об этом см.: Григорьев О. В. Советская военно-судебная система в периодВеликой Отечественной войны (1941;1945 гг.)// Российский судья, — 2010. № 6.-С. 40−43, а также [188; 281, с. 13−18].
• [74] См.: Материалы судебного процесса по делу бывших военнослужащих японской армии, обвиняемых в подготовке и применении бактериологического оружия. М.: Гос-политиздат, 1950. — С. 3−4.
• [75] См.: Белый И. К). Производство по делам о военных преступлениях в органах международного уголовного правосудия (проблемы становления и перспективы развития):монография [Электронный ресурс]. — М.: За права военнослужащих (вып. 123).- Доступ из справ.-правовой системы „Консультант Плюс“.
• [76] Устав ООН принят в Сан-Франциско 26 июня 1945 г. Вступил в силу 24 октября1945 г. СССР ратифицировал Устав Указом Президиума Верховного Совета СССР от20 августа 1945 г.
• [77] См.: Международное право: учебник/ Отв. рсд. В. И. Кузнецов. — М.: Юристь, 2001.-C.5I9.
• [78] Имсются в виду Женевские конвенции от 12 августа 1949 г.: об улучшении участираненых и больных в действующих армиях; об улучшении участи раненых, больных илиц, потерпевших кораблекрушение, из состава вооруженных сил на море; об обращении с военнопленными; о защите гражданского населения во время войны.
• [79] В ходе переговорного процесса при обсуждении текста Женевских конвенций, делегация СССР предлагала обозначить указанные серьезные нарушения терминами „тяжкие преступления“ или „военные преступления“. Причина, по которой предпочтениебыло отдано термину „серьезные нарушения“, заключается в том, что хотя подобныедействия определяются как преступления в уголовном законодательстве большинствастран, верно и то, что термин „преступление“ имеет разную юридическую силу в разных странах [461, с. 385].
• [80] 44 Известный специалист в области права вооруженных конфликтов голландский профессор Ф. Кальсховсн нс без оснований заметил, что „принятие этого перечня запрещений остается победой только на бумаге“ [224, с. 138].
• [81] Анализ вопросов, связанных с разработкой, принятием, содержанием и действием
• [82] Дополнительного протокола II дан в отечественной и зарубежной литературе [230, 513,
• [83] 532, 520].
• [84] 444 Была дополнена Протоколами 1954, 1999 гг. Об истории принятия, содержании и
• [85] проблемах реализации Гаагской конвенции 1954 г. [1].
• [86] 4>0 Подробно о принятии Конвенции 1977 г. и ее содержании см. [300, с. 68−81; 569].
• [87] Была дополнена протоколами: Протокол I О необнаруживаемых осколках; Протокол 11 О запрещении или ограничении применения мин, мин-ловушек и других устройств;
• [88] Протокол III О запрещении или ограничении применения зажигательного оружия; Протокол IV Об ослепляющем лазерном оружии; Протокол V (по взрывоопасным пережиткам войны). 4‘2 Текст Устава Интерпола. См.: Советский журн. международного права. — 1991.-№ 1.-С. 151−157.
• [89] В настоящее время в Международную организацию уголовной полиции входит около180 государств, почти все страны СНГ, за исключением Туркменистана и Таджикистана. Наша страна участвует в Интерполе с 1 января 1991 г., для связи с организацией созданоНациональное центральное бюро (Указом Президента Российской Федерации от 30 июля1996 г. № 1113 „Об участии Российской Федерации в деятельности Международной организации уголовной полиции — Интерпола“ установлено, что Национальное центральное бюро Интерпола, структурное подразделение МВД России, является органом по сотрудничеству правоохранительных и иных государственных органов Российской Федерации с правоохранительными органами иностранных государств — членов Международной организации уголовной полиции и Генеральным секретариатом Интерпола. Постановлением Правительства Российской Федерации от 14 октября 1996 г. № 1190 утверждено Положение о Национальном центральном бюро Интерпола).
• [90] См.: Белый И. Ю. Производство по делам о военных преступлениях в органах международного уголовного правосудия (проблемы становления и персспективы развития):монография [Электронный ресурс]. М.: За права военнослужащих (вып. 123).- Доступ из ИПС „Гарант“.
• [91] Подробнее об этом, см.: Родионов К. С. Интерпол вчера, сегодня, завтра.- М., 1990.-С. 106.
• [92] См.: Брагин А. В. Международно-правовое регулирование международного розыска с целью экстрадиции// Информационный бюллетень ГВП. — М., 2004. № 2(165). С. 53; Родионов К. С. Интерпол в борьбе с терроризмом // Международное публичное ичастное право. — 2002. — № 2. — С. 6.
• [93] '4 Комиссия международного права была учреждена Генеральной Ассамблеей ООН
• [94] (резолюция 174 (II) от 21 ноября 1947 г.) в качестве се вспомогательного органа. Со
• [95] стоит из 34 (до 1981 г. — 25) юристов-международников, „пользующихся признаннымавторитетом в области международного права“, избираемых Генеральной АссамблеейООН на 5-летний срок и выступающих в личном качестве. В задачу Комиссии международного права входит поощрение прогрессивного развития международного права иего кодификации, при этом Положение о Комиссии международного права (принятоевышеуказанной резолюцией Генеральной Ассамблеи) предусматривает, что весь процесс его деятельности должен быть подчинен задаче достижения таких результатов, ко
• [96] Концептуальное определение агрессии было дано в резолюции Генеральной Ассамблеи ООН 3314 от 14 декабря 1974 г.// Резолюции, принятые Генеральной Ассамблеей на двадцать девятой сессии, 17 сент. — 18 дек. 1974 г. И ООН. — Нью-Йорк, 1975. -Т. I.-C. 181−182. Примечательно, что определение агрессии согласно резолюции ГА ООН 3314 быловоспринято участниками обзорной конференции по Римскому статуту МУС, проходившей в 2010 г. в Кампалле (Уганда). В результате консенсуса участниками конференции была принята резолюция RC/Rcs. 6, содержащая элементы состава данного преступления (приложения I, II) и были внесены поправки в Статут в виде новой статьи 8-bis (ранее п. 2 ст. 5 Статута предусматривал, что „Суд осуществляет юрисдикцию в отношении преступления агрессии, как только будет принято в соответствии со статьями 121 и 123 положение, содержащее определение этого преступления и излагающееусловия, в которых Суд осуществляет юрисдикцию касательно этого преступления“; теперь этот пункт должен быть исключен из Статута). Юрисдикция Суда возможнатолько после подтверждения поправок большинством в 2/3 голосов на Ассамблее госу-дарств-участников после 1 января 2017 г., причем Суд может осуществить юрисдикциюв отношении преступления агрессии, только если оно было совершено по истечениигода с момента ратификации поправок 30 государствами-участниками [568, с. 20−24].
• [97] См.: Резолюция Генеральной Ассамблеи ООН 36/106 от 10 декабря 1981 г.
• [98] I Женевская Конвенция, ст. 49; II Женевская конвенция, ст. 50; III Женевская конвенция, ст. 129, IV Женевская конвенция, ст. 146, Дополнительный протокол I, ст. 80.
• [99] 4Л2 Дополнительный протокол I, сТ. 87.
• [100] I Женевская Конвенция, ст. 49; II Женевская конвенция, ст. 50; III Женевская конвенция, ст. 129, IV Женевская конвенция, ст. 146.
• [101] Дополнительный протокол I, ст. 88−89.
• [102] Комиссия приступила к работе в 1991 г., после того, как в ноябре 1990 г. было сделано20-е заявление о принятии ее компетенции. К ноябрю 2003 г. ее компетенция была признана 65 государствами (Россия сделала такое заявление в 1989 г., одновременно с ратификацией Дополнительных протоколов к Женевским конвенциям). Между тем, Комиссия ни разу не была задействована, т. е. государства не поручили ей ни одного расследования случаев нарушения международного гуманитарного права [470; 602, с. 105].
• [103] См.: Резолюция 260 В (III) от 9 декабря 1948 г.
• [104] См.: Ежегодник Комиссии международного права. 1950. Т. II. Доклад ГенеральнойАссамблее. — П. 128−145.
• [105] См.: Док. ООН А/2136 (1951); Док. ООН А/2645 (1954).
• [106] Подробнее, см.: Имплементация международного гуманитарного права. Статьи, документы. — М.: МККК, 1998. — С. 70−142; Белый И. Ю. Международное уголовное судопроизводство. — М., 2007. — С. 84−85. 4 0 Подписывая Конвенцию, Правительство СССР сделало следующую оговорку по статье 10 первых трех Женевских конвенций и по ст. 11 четвертой Женевской конвенции:"СССР не будет признавать законным обращение державы, во власти которой находятся раненые, больные или санитарный персонал, к нейтральному государству или гуманитарной организации с просьбой принять на себя функции, выполняемые державойпокровительницей, если на это не имеется согласия правительства страны, гражданамикоторой являются покровительствуемые лица».
• [107] Данные оговорки не сняты до настоящего времени [335, с. 115−116].
• [108] См.: Указ Президиума Верховного Совета СССР от 17.04.1954 «О ратификации Женевских конвенций от 12 августа 1949 г. о защите жертв войны"// Сборник законовСССР и Указов Президиума Верховного Совета СССР. 1938;1975. Т. 2. — М.: ИзвестияСоветов депутатов трудящихся СССР, 1975. С. 249−250.
• [109] 4/2 См.: Справочник по законодательству для офицеров Советской Армии и Военно-Морского Флота. — М.: Воениздат, 1988. — С. 432−436.
• [110] Закон СССР от 25.12.1958 (ред. от 15.12.1983) „Об уголовной ответственности завоинские преступления“ // Свод законов СССР. — 1990. Т. 10. — С. 547. Данные нормы были также включены в УК РСФСР 1960 г. (ст. 267−269)// ВедомостиВерховного Совета РСФСР. 1960. — № 40. Ст. 591.
• [111] Положение о военных трибуналах (утв. Законом СССР от 25.12.1958)// ВедомостиВерховного Совета СССР. — 1959. — № 1. — Ст. 14.
• [112] 4/5 См. также: Маликов С. В. Расследование преступлений, совершенных военнослужащими в районах вооруженного конфликта: монография. — М., 2004. — С. 84.
• [113] В литературе отмечается, что число случаев привлечения государствами своих военнослужащих к уголовной ответственности за нарушение международного гуманитарного права ничтожно мало. В качестве примера можно указать на процесс американского лейтенанта У. Келли, который в 1971 г. был осужден военным трибуналом всоответствии с Единым законом о военной юстиции за массовые убийства мирных жителей вьетнамской деревни Сонгми, однако понес символическое наказание. — См.:Международное гуманитарное право / Под ред. И. И. Котлярова. М., 2012. — С. 208. Материалы данного дела, см.: US v. Callcy, 22 CM, А 534.48 CMR 19 (1973).
• [114] 4 Конвенция о запрещении разработки, производства, накопления и применения химического оружия и о его уничтожении (Заключена в г. Париже 13.01.1993) (Россияучаствует) // Бюллетень международных договоров. — 1998. — № 4.
• [115] Конвенция о запрещении применения, накопления запасов, производства и передачипротивопехотных наземных мин и их уничтожении [Электронный ресурс]. (Заключенав г. Осло 18.09.1997). (Россия не участвует, документ опубликован не был). — Доступ изсправ.-иравовой системы „Консультант Плюс“.
• [116] 47д Дополнительный протокол к Женевским конвенциям от 12 августа 1949 г., касающийся принятия дополнительной отличительной эмблемы (Протокол III) [Электронныйресурс] (Подписан в г. Женеве 08.12.2005) (Документ опубликован не был). — Доступ изсправ.-правовой системы „Консультант Плюс“. Протокол вступил в силу 14.01.2007.Россия подписала Протокол (Распоряжение Президента Российской Федерации от07.12.2006 № 614-рп).
• [117] На 34-й сессии Комиссии международного права Д. Тиам был назначен специальным докладчиком по данной теме.
• [118] См.: Доклад Комиссии международного права о работе се сорок третьей сессии (29 апреля — 19 июля 1991 г.)// Генеральная Ассамблея. Официальные отчеты. Сорок шестая сессия. Доп. № 10 (А/46П0). Организация Объединенных наций. Нью-Йорк, 1991.
• [119] Перечень этих актов, в определенной степени воспринятый из положений Женевских конвенций 1949 г. и Дополнительного протокола I к ним 1977 г., приводился вскобках.
• [120] См.: Доп. № 10 (А/46/10). — С. 252−253.
• [121] См.: Доклад Комиссии международного права о работе се сорок восьмой сессии (6 мая — 26 июля 1996 г.) И Генеральная Ассамблея. Официальные отчеты. Пятьдесят первая сессия. Доп. № 10 (А/51/10). Организация Объединенных наций. Нью-Йорк, 1996.
• [122] В пояснении к проекту Кодекса 1996 г. было отмечено, что ряд членов Комиссиивыразили сожаление по поводу избранного ограничительного подхода к включениюпреступлений в проект Кодекса. Комиссия действовала в интересах принятия Кодекса иполучения поддержки правительств. Подразумевается, что включение некоторых преступлений в Кодекс не влияет на статус других преступлений по международному праву, и принятие Кодекса ни в коей мере не препятствует дальнейшему развитию этойважной области права. — См.: Доп. № 10 (А/51/10). — С. 28.
• [123] ш Это, преимущественно, серьезные нарушения Женевских конвенций 1949 г. и Дополнительного протокола I 1977 г. к ним; кроме того, пятая категория нарушений отражена вГаагской конвенции о законах и обычаях сухопутной войны 1907 г. и приложенном к нейПоложении о законах и обычаях сухопутной войны, отдельные из нарушений указаннойкатегории посягают на культурные ценности, охраняемые Гаагской конвенцией о защитекультурных ценностей в случае вооруженного конфликта 1954 г.; шестая категория военных преступлений, перечисленных в ст. 20 (а отчасти, и четвертая) охватывает рядсерьезных нарушений международного гуманитарного права, применимого в условияхвооруженного конфликта, о которых говорится в ст. 4 Дополнительного протокола II1977 г., а также в ст. 4 Устава Международного трибунала по Руанде. Ввиду того, чтотекст ст. 20 занимает более двух печатных страниц (см. Доп. № 10 (А/51/10). — С. 115−118), мы здесь не приводим его. Подробнее по вопросу квалификации военных преступлений в проекте Кодекса преступлений против мира и безопасности человечества, см.:[566, с. 217−220]; Комментарий к ст. 20 проекта Кодекса преступлений против мира ибезопасности человечества // Доп. № 10 (А/51/10). — С. 118−124.
• [124] Доп. № 10 (А/51/10).-С. 115.
• [125] 4S! S Здесь заметим, что этот вопрос обсуждался в Комиссии международного права. Среди предложенных вариантов упоминались: международная конвенция, принятая в рам-
• [126] Док. ООН: A/Rcs/44/39. 1989. 4 дек. Интересно отметить, что инициатором принятия резолюции ГА ООН 44/39 выступилиТринидад и Тобаго, а также другие страны Карибского бассейна, крайне озабоченныеситуацией в их регионе с незаконным оборотом наркотиков. Болес поздние резолюцииГА ООН (резолюции 45/41 от 28 ноября 1990 г. и 46/54 от 9 декабря 1991 г.) не связывают создание МУС с вопросом уголовного преследования лиц, вовлеченных в трансграничный оборот наркотиков.
• [127] 4 См.: Доклад Комиссии международного права Генеральной Ассамблее ООН по вопросу об учреждении международного уголовного суда, 1990 // Док. ООН А/45/10.
• [128] Его проект был принят Комиссией международного права в 1994 г. Обзор работыКомиссии международного права, а также предложений, поступавших от государствпри разработке проекта Статута Международного уголовного суда дан в материалахООН (Проект Устава Международного уголовного суда, принятый в 1994 г. на 46-йсессии Комиссии международного права// Официальные отчеты Генеральной Ассамблеи ООН, сорок девятая сессия, Доп.№ 10 (А/49/10). С. 23−120; Комментарии правительств по докладу рабочей группы по проект)' Устава Международного уголовногосуда// Doc. A/CN. 4/458/Add. 7 (1994); и приводится в отечественной и зарубежной литературе [72; 103, с. 3−14; 104, с. 3−20; 154, с. 10−15; 700, р. 23−34].
• [129] 49» Док. ООН A/CON F. 183/9.
• [130] После ратификации Статута 60 государствами [211, с. 12−17]. Россия пока нс ратифицировала данный документ. В то же время наша страна, в отличие от ряда других (среди последних США и Китай), голосовала за принятие Римского статута.
• [131] С 1998 по 2002 г. их подготовкой занималась Подготовительная комиссия для Международного уголовного суда. С 2002 г. эти функции выполняет Ассамблея государств-участников, которая также решает и такие вопросы, как принятие бюджета, утверждение в должностях персонала Суда и другие организационные проблемы.
• [132] Элементы преступлений к Статуту МУС: Док. ООН PCNICC/2000/INF/3/Add. 2 от6 июля 2000 г.
• [133] Правила процедуры и доказывания к Статуту МУС: Док. ООН PCNICC/2000/INF/3/Add. 1 от 12 июля 2000 г.
• [134] 49' Соглашение между МУС и ООН: Док. ООН PCNICC/2001/l/Add. 1 от 8 января 2001 г.
• [135] 49s Соглашение о штаб-квартире МУС: Док. ООН PCNICC/2002/l/Add. 1 от 26 апреля 2002 г.
• [136] Положение о привилегиях и иммунитетах МУС: Док. ООН PCNICC/2001/L.l/Rev.1 /Add. 3 от 22 марта 2002 г.
• [137] Финансовые положения МУС: Док. ООН PCNICC/2001/1 /Add. 2 от 8 января 2001 г.
• [138] См.: Док. ООН: A/CONF. 183/9. — Р. 8−12.
• [139] Как полагает Е. Н. Трикоз, дефиниции этой категории серьезных нарушений основываются на нормах международного обычного и международного гуманитарного права (Гаагское положение о законах и обычаях сухопутной войны 1907 г., Дополнительныйпротокол II 1977 г. и др.) [566, с. 225−226].
• [140] Первый состав МУС был приведен к присяге 11 марта 2003 г., 16 января 2003 г. вступил в должность Прокурор Суда, 26 января 2006 г. Ассамблея государств-участников вновь избрала шесть судей на девятилетий срок. — См.: Официальный сайтМеждународного уголовного суда. — URL: www. icc-cpi.int
• [141] 5<�м Одно из последних касается поставленного европейскими правозащитниками вопроса об ответственности британских военнослужащих за военные преступления в Ираке в2003;2008 гг. Собранная европейскими неправительственными организациями статистика свидетельствует о более чем тысяче предполагаемых случаев пыток и200 случаев убийств иракцев, совершенных британскими военными в нарушение норммеждународного гуманитарного права. Данный материал был передан в офис Международного уголовного суда в Гааге 10 января 2014 г. [136].
• [142] Краткое описание дела «Прокурор против Томаса Лубанги Дьило» МУС. Дело№ ICC-CPI-20 120 314-PR776. См.: официальный сайт Международного уголовногосуда. URL: http://www.icc-cpi.int. См., также [636, с. 24−31].
• [143] См.: Грицаев С. А. Международный уголовный суд и его роль в обеспечении выполнения норм международного гуманитарного права// В кн.: Международное гуманитарное право / Под рсд. И. И. Котлярова. — М., 2015. — С. 233.
• [144] С. А. Грицаев обоснованно замечает, что Россия относится к группе последовательных сторонников МУС — государств, которые активно участвовали в переговорах о егосоздании. — См.: Грицаев С. А. Указ. соч. — С. 14. Тем самым, как представляется, Россия всесторонним образом содействует его практической деятельности.
• [145] Около 40 стран заключили эти соглашения, в том числе несколько государств (например, Румыния, Таджикистан), которые ратифицировали Статут.
• [146] 59 См.: Грицаев С. А. Указ. соч. — С. 15. См. также по этому вопросу [142, с. 59; 496, с. 24−25; 691, р. 1−54; 735, р. 1].
• [147] 5|0Указанные трибуналы действуют в соответствии с уставами, утвержденными Советом Безопасности ООН. Устав Международного трибунала для судебного преследования лиц, ответственных за серьезные нарушения международного гуманитарного права, совершенные на территории бывшей Югославии с 1991 г., принят 25 мая 1993 г. Резолюцией 827 (1993) на 3217-м заседании Совета Безопасности ООН (UN Doc. S/Res/827 (1993). Устав Международного трибунала для судебного преследования лиц,
• [148] 5.1 См.: Мезяев А. Б. Процесс против Слободана Милошевича в Гаагском трибунале: некоторые международно-правовые проблемы // Российский ежегодник международного права. 2004. — СПб., 2005. — С. 95−96; Заявление Российской ассоциации международного права от 30 июня 2005 г. // Московский журнал международного права. -2005.-№ 4.-С. 273−274. 5.2 Трибунал проигнорировал ссылки С. Милошевича на ухудшение его здоровья, отка зал в возможности пройти курс лечения в Москве, несмотря на гарантии России.
• [149] марта 2006 г. экс-президент Югославии умер в тюрьме МТБЮ в Гааге, по заключения экспертов МТБЮ — от сердечного приступа. — См.: Белоусов В., Сорокина Н. Умернеосужденным // Российская газета. 2006. 13 марта. 513 Ими последовательно становились граждане США, Канады и Швейцарии. 5,4 Такая позиция МТБЮ вызвала критику, в том числе, со стороны зарубежных ученых[685, р. 503−529].
• [150] 515 Предыстория его создания такова. В начале 90-х годов прошлого столетия в Сьсрра-Лсонс началась гражданская война, в результате которой погибло около
• [151] тыс. человек. С точки зрения международного права данный вооруженный конфликт в Сьерра-Леоне не был международным. В 1999 г. в Ломе (Того) между противоборствующими группами было заключено мирное соглашение. 14 августа 2000 г. СоветБезопасности ООН принял Резолюцию № 1315, в которой поручил Генеральному секретарю провести переговоры с Правительством Сьерра-Леоне об учреждении специального суда, который бы имел полномочия привлекать к ответственности лиц, виновных в совершении наиболее тяжких преступлений (см.: Док. ООН: S/Res/1315 (2000)).Итогом переговоров стало подписание в январе 2002 г. Соглашения между ООН и Правительством Сьерра-Леоне об учреждении Специального суда по Сьерра-Леоне. Частью Соглашения является Устав Суда (см.: Док. ООН: S/2002/246). <3>. 19 января2002 г. данное Соглашение было ратифицировано Парламентом Сьерра-Леоне. Акт оратификации внес в законодательство Сьерра-Леоне изменения, необходимые дляобеспечения функционирования Суда (см.: URL: http://www.sc-sl.org (официальныйсайт Суда по Сьерра-Леоне) [63, с. 31−39].
• [152] 5,6 Так, сшс до принятия Конвенции о неприменимости срока давности к военным преступлениям и преступлениям против человечества 1968 г. в нашей стране был принятУказ Президиума Верховного Совета СССР от 4 марта 1965 г. «О наказании лиц, виновных в преступлениях против мира и безопасности человечества, независимо от времени совершения преступлений» (См.: Ведомости Верховного Совета СССР. — 1965.-№ Ю.-Ст. 123).
• [153] Кроме того, в сентябре 2001 г. в Государственную Думу Федерального Собрания РФбыл внесен законопроект № 130 883−3 «О внесении изменений и дополнений в Уголовный кодекс Российской Федерации», который должен был дополнить действующий УКРФ (1996) нормами законодательства военного времени, в том числе об уголовной ответственности за отдельные нарушения международного гуманитарного права (прававооруженных конфликтов). Однако после нескольких переносов слушаний в связи средактированием и доработкой законопроекта в декабре 2008 г. данный законопроектбыл снят с рассмотрения в Государственной Думе в связи с отзывом субъектом правазаконодательной инициативы [109, с. 111−112].
• [154] Федеральный конституционный закон от 23.06Л999 № 1-ФКЗ «О военных судахРоссийской Федерации» (ред. от 30.04.2010) // СЗ РФ. — 1999. — № 26. — Ст. 3170.
• [155] Основные задачи военных судов определены в ст. 4 ФКЗ «О военных судах РФ». Первая в их числе — это обеспечение и защита нарушенных или оспариваемых прав, свобод и охраняемых законом интересов человека и гражданина, а также иные, которыеранее законодательно не декларировались.
• [156] Новое наименование данная судебная инстанция получила в связи с принятием Федерального конституционного закона от 12.03.2014 № 5-ФКЗ «О внесении изменений вотдельные федеральные конституционные законы в связи с принятием Закона Российской Федерации о поправке к Конституции Российской Федерации «О Верховном СудеРоссийской Федерации и прокуратуре Российской Федерации» и признании утратившим силу Федерального конституционного закона «О Дисциплинарном судебном присутствии» // СЗ РФ. 2014. — № И. Ст. 1088. Ранее данная судебная инстанция именовалась «Военная коллегия».
• [157] Ежегодно военными судами рассматривается около 100 000 дел и различных материалов, подлежащих разрешению в судебном порядке, причем, в объеме судебной работы уголовные дела составляет лишь треть, остальное — гражданские и иные дела иматериалы, большинство из которых затрагивают законные интересы военнослужащих. По этой проблеме см. также [262,449].
• [158] По вопросу об организации и функционированию военных судов в зарубежных государствах, см., например [450; 573, с. 36−72].