Леонид Леонов. «Нашествие» (1942)
Все эти темы сливаются в пьесе в единую трагическую симфонию войны. Почти все действие пьесы протекает в доме Ивана Тихоновича Таланова, доктора в маленьком провинциальном городке, однако уже с первой реплики старой няньки Демидьевны начинает звучать тема общенародной борьбы с фашистским нашествием, границы дома раздвигаются до огромного пространства воюющей с врагом страны. Отступающие через… Читать ещё >
Леонид Леонов. «Нашествие» (1942) (реферат, курсовая, диплом, контрольная)
Пожалуй, ни одному из драматургов военного времени не удалось с такой обжигающей силой показать трагическую картину общенародной беды, принесенной вражеским вторжением в мирную жизнь советских людей, как это сделал Леонид Леонов.
На драматургическом совещании в 1943 г. Л. М. Леонов говорил: «В логической цепи: война — горе — страдание — ненависть — месть — победа — трудно вычеркнуть большое слово „страдание“ … Горе народа, его испытания вызывают великое смятение чувств в душе художника, и тогда возникает созревший в тебе крик»[1].
Все эти темы сливаются в пьесе в единую трагическую симфонию войны. Почти все действие пьесы протекает в доме Ивана Тихоновича Таланова, доктора в маленьком провинциальном городке, однако уже с первой реплики старой няньки Демидьевны начинает звучать тема общенародной борьбы с фашистским нашествием, границы дома раздвигаются до огромного пространства воюющей с врагом страны. Отступающие через город солдаты, дающие клятву вернуться; тревога улицы, врывающаяся в дом, — все это только увертюра к наступлению «другого вечера другого мира», залитого кровью. Название пьесы глубоко символично, в основе ее музыкальной партитуры лежит «борьба двух противоположных стихий». С одной стороны — героическая мелодия, объединяющая в едином патриотическом порыве не только председателя райисполкома Колесникова, людей из его группы, но и беспартийных интеллигентов супругов Талановых, их дочь, учительницу Ольгу, и старую няньку Демидьевну, и «русского солдата тринадцати годков» Прокофия Статнова, и того безымянного «паренька в шинелке», который, отступая из города, обещал вернуться. Другая стихия — это «дракон из гестапо» быкоподобный палач Шпурре, комендант города Виббель, его адъютант Кунц, бывший русский Мосальский, приветствующий нашествие «германской расы», которая «стремительно потекла на восток, неся новый порядок и повелевающую волю». Это и поднятый ветром войны «клуб смрадной пыли»: бывший купец Фаюнин, назначенный немцами городским головой; ничтожный Кокорышкин, ожидающий при немцах своего звездного часа; «званые гости» на пиршестве у Фаюнина, долженствующие представлять верноподданническую городскую элиту. Автор использует приемы фантасмагорического изображения этого «зверинца», материализующегося из тьмы:
" Просочился откуда-то в щель длинный, со стоячими волосами господни артистических манер и лошадиной внешности… Вспорхнули — толстячок с университетским значком на толстовке, под руку с вострушечкой в мелких бантиках… старушка в бальном платье, под которым видны подшитые валенки. Гости двоятся и троятся, как шарики под чашкой фокусника, переставляемой с места на место" .
После известия об убийстве партизанами коменданта Виббеля гостей «сразу становится вдвое меньше. Они растушевываются так же незаметно, как и появились». Массовый героизм, бесстрашие людей из народа рождает страх среди «реанимированных» мертвецов" .
" Нет тебя, Фаюнин, — говорит «мертвецу избывших» раненый Колесников. — Кажется тебе — ты городу хозяин, а хозяин-то я. Вот я стою — безоружный, пленник твой… и все-таки ты боишься меня" .
В раскрытии главной идеи пьесы огромная роль принадлежит образу Федора Таланова, внутреннему конфликту в его душе. Федор появляется на пороге отцовского дома после трехлетнего заключения, фактически одновременно с вхождением в город немцев. «Настороженная дерзость» в глазах, ерничество, озлобленность, резкое отторжение сочувственных слов — все выдает накопившуюся в душе боль и обиду, а у окружающих вызывает недоверие. И отец, и сестра, и Колесников, и старая нянька видят в нем лишь эгоиста, который «в сердце свое черствое глядит», сам повинен в своих несчастьях, и потому они холодны в отношении к его «душевным переливам». Колесников отказывает ему в просьбе «взять к себе в отряд одного такого… исправившегося человечка». Федор избирает путь одинокого мстителя. В сцене допроса фашистами в присутствии родителей он разрушает барьер недоверия к нему со стороны близких, выдав себя за Колесникова, отведя опасность от командира партизанского отряда и в то же время обрекая себя на гибель. Он нашел свой путь в единении с борющимся народом и с полным правом говорит о себе: «Я русский. Защищаю родину» .
В тексте пьесы 1942 г. Федор совершает свой подвиг, преодолевая эгоцентризм, обиду на всех и вся. Он появляется в пьесе как отсидевший три года за уголовное преступление. Однако первым, кто усомнился в характере психологического конфликта в душе героя, был Михаил Астангов, исполнитель роли Федора в театре им. Моссовета.
?. Ф. Астангов вспоминал, как на одной из репетиций сцены Федора с отцом, когда Таланов предписывает сыну рецепт от его болезни: «справедливость к людям» , — он неосознанно для себя самого «закричал голосом, полным отчаяния: „А-а-а-а! Справедливость? А к тебе, к тебе самому справедливы они?..“ Этот крик вырвался у меня, как стон… Я почувствовал, что здесь причина его столкновения с людьми, с отцом. Справедливость — вот чего не видит Федор в окружающей его жизни… Я понял, что в глубине души своей он человек чистый, добрый, благородный, но эта потребность добра и справедливости вступала в противоречие с фактами, весьма неудачно качественно и количественно скопившимися на его жизненном пути»[2].
Сам Леонов впоследствии подтвердил, что по первоначальному замыслу Федор Таланов был «человек 1937 года». И если в тексте военных лет это «прочитывалось» между строк, то в более поздних публикациях (например, в сборнике пьес 1964 г., вышедшем в издательстве «Советский писатель») об этом говорилось более открыто, в частности в догадках Демидьевны о том, за что взяли Федора и «в самые болота рассибирские загнали» :
" Подрался сгоряча, девчонку обидел по пьяному угару, ай чужое что без спросу взял?.. А то, бывает, словцо неосторожное при плохом товарище произнес? Разомкни уста-то, Феденька!" .
При таком подтексте по-новому прочитываются многие реплики героя: «…продрог я от жизни моей»; «Только верь мне: народу моему я не вор», «…не беглый, не трусь, не подведу»; «Прости, все клокочет там… и горит, горит». В пьесе «Нашествие» образ Федора Таланова вырастает до уровня героя высокой трагедии.
" Нашествие" , " Лёнушка" и " Золотая карста" составляют драматургическую трилогию Л. М. Леонова о войне. Жанр их в критике определялся как драмы, возвышающиеся до трагедии не только в содержательном, но и в эстетическом плане. «Лёнушку» называли «черной жемчужиной» всей военной драматургии. Поэтика трилогии подчинена художественному воссозданию народных страданий в условиях фашистского нашествия. Жизненные испытания героев воспринимаются в неразрывной связи с судьбой народной, и потому они порой вырастают до больших символических обобщений. Само «всемужицкое горе» является народу в облике «женщины в черном» и стариков из «огненной деревни» Грачи; взывает к мести обугленное тело юного лейтенанта Темникова, похожее на «изваяние из дерева» («Лёнушка»). «Стучит в сердце» Федора Таланова трагедия истерзанной девочки Аниски; олицетворением мужества, мудрости и совести народной выступает старуха Демидьевна; трагически звучит музыкальная партитура пьесы «Нашествие», заданная авторскими ремарками.