Происхождение морали и нравственности

Специфика этики как науки о нравственности и морали связана с особенностями происхождения и существования человека и человеческого общества. Принципиальным моментом является то, что человек, в отличие от животных, рождается без заданной программы жизнедеятельности. Почему так произошло, сказать трудно, да это и неважно в данном контексте. Здесь главное то, что эта особенность существует и что она осознана — из нее и следует исходить в дальнейших рассуждениях. В силу такой «информационной» бедности человек оказывается в ситуации, где он должен сам себе задавать эту программу, иначе говоря — сам себя создавать. При этом он не имеет образца, в соответствии с которым ему следовало бы действовать. Другими словами, человек есть система неопределенная. Более того, отсутствие такого образца приводит еще к одному принципиально важному следствию, а именно: нет предела для развития человека; всякое новое его состояние, в том числе и в нравственном отношении, не есть окончательное — т. е. человек еще и система принципиально открытая.

Человек в каждый данный момент не равен самому себе: он не есть нечто раз и навсегда определенное и не подлежащее изменению. А задача, которая стоит перед ним, — создание себя и той среды, которая бы продуцировала его в этом измененном качестве, — т. е. примерно такова, как определено в русской сказке: «Поди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что».

Идея самосозидания человека была не единожды высказана в истории человеческой мысли. Может быть, наиболее выразительно она обозначена в тексте мыслителя эпохи Возрождения Джованни Пико делла Мирандола (1463—1494) «Речь о достоинстве человека»: «Ты же, не стесненный никакими пределами, определишь свой образ по своему решению, во власть которого я тебя предоставил чтобы ты сам, свободный и славный мастер, сформировал себя в образе, который ты предпочтешь»¹.

Данная мысль родилась как осознание специфики действительного процесса развития человека, когда это развитие происходит в контексте им же создаваемой культуры. Иначе говоря, это двуединый процесс и состоит он в том, что одновременно, создавая пространство своей реализации, человек в нем же, т. е. в процессе создания самого этого пространства, создает и самого себя как социальное, в том числе и нравственное, существо. Произведенное его деятельностью социальное пространство есть как раз то поле, где он оказывается способен к социальной и индивидуальной реализации, в которой он и рождается как существо, нуждающееся в этой реализации. Видимо, первоначально она носила синкретический характер, где не было даже смутного представления о разграничении сфер жизнедеятельности человека, — просто шел единый поток воплощения человеком самого себя в результатах своей деятельности, в которых одновременно присутствовали самые разные посылы, актуализировавшиеся из смутного состояния ожиданий и надежд творца. Подтверждением этого положения может служить термин «калокагатия», возникший в греческой Античности в обыденном языке, а затем ставший философской категорией. По А. Ф. Лосеву^[1][2], калокагатия есть «составное этически-эстетическое понятие — своего рода кентавр. И так же, как представление о коне-человеке могло существовать во времена мифологической древности, точно так же и понятие „прекрасно-доброго“ могло иметь значение только для эпохи, в которой этическое и эстетическое сознание было, по сути дела, синкретичным, единым»^[3].

Выделение этического сознания и практической моральной деятельности как особой сферы человеческой реализации идет в рамках философского осмысления положения человека в мире. Последнее становится возможным только в ситуации разорванности человеческого существа, т. е. тогда, когда реальное поведение человека или практика взаимоотношений в обществе и представления о том, как должно быть в обществе людей, не просто не совпадают, а противостоят друг другу. На этом разрыве должного и сущего и строится мораль как процесс и результат мировоззренческой рефлексии.

Термин «мораль» долгое время включал в себя всю этическую проблематику, которая весьма и весьма разнообразна. Она содержит размышления о проблемах смысла жизни и ценности человека, проблему его совершенства и существования добра и зла, которые творятся человеком же, и мысли о том, что есть добро, и как оно существует в мире, и что такое справедливость, равенство и свобода и т. п. Еще в этой проблематике присутствуют создаваемые человеком требования к его поведению, здесь же и рефлексия на тему, как поступить в той или иной жизненной ситуации, когда решение не может быть выведено из предложенных моральных норм.

Тут и проблема свободы человека, и его право и возможности самостоятельно строить собственную жизнь, что, в свою очередь, вызывает вопросы: на какие ценности следует опираться и как совместить в своей жизни добро и пользу, удовольствие и выполнение долга — это тоже моральные проблемы. Можно еще и еще перечислять огромное поле проблем нравственного порядка, но уже и так ясно, что оно большое и неоднородное, и чем далее живет человечество, тем все более сложным оно становится.

Поэтому на определенном этапе развития человечества и усложнения содержания морали было предложено разделение этого огромного материала на мораль и нравственность. Сделал это великий немецкий философ Георг Вильгельм Фридрих Гегель (1770—1831). Он полагал, что мораль, или моральность, есть форма сознания и что она мыслит нормативно и предстает как долженствование, тогда как нравственность есть реальная практика отношений людей.

Такая точка зрения сегодня не является общепринятой. Одни философы полагают, что данное деление не имеет смысла, другие же настаивают на том, что оно не просто имеет реальные основания, но и способствует исследовательской работе в данной сфере человеческой активности. Первые определяют мораль как «один из способов нормативной регуляции действий человека в обществе, особая форма общественного сознания и вид общественных отношений»¹. Как мы видим, в этом определении объединены разные формы деятельности. Оппоненты определяют мораль как систему норм и предписаний, которая призвана регулировать отношения между людьми. «Моральные догматы отцеживаются, уплотняются, обезличиваются в веках, сливаются в нечто абсолютное, себе тождественное, утрачивают историческое напряжение, культурную изначальность, единственность. В автоматизме обыденной жизни такие закрепленные извне (кодекс морали) и изнутри (императивы добра) моральные предписания шепчут мне, в чем состоит единственно правильное поведение. Но в трагедийные моменты жизни эти нормы отказывают, обнаруживают свою вненравственную закраину»^[4][5].

В самом деле, моральные нормы имеют долгую историю и странную судьбу. Когда-то — невозможно даже предположить, в какие времена — возникли моральные нормы, конечно, не все сразу: этот процесс шел постепенно. Можно представить, что возникновение каждой из этих норм было личным подвигом человека, оказавшегося в проблемной ситуации и нашедшего выход из нее именно в виде формирования нового представления о том, как следует поступать в таком случае. Затем это понимание отлилось в четко сформулированную норму. Но человечество долгое время очень подозрительно относилось ко всему новому. Особенно выразительно это проявлялось в поведенческой сфере — в случае, если повое находилось в оппозиции к устоявшемуся и традиционному. И чем дальше в глубь веков, тем труднее, сложнее и даже невозможнее утверждение нового; ведь недаром существовали формы, способствующие мимикрии нового для его утверждения в качестве социально значимого. Примером этого может служить камуфляж нового под старое, например в случае возникновения в древности такой новой формы отношений между людьми, как дружба. Тогда друга начинали величать «друг и брат», присоединяя новое к старому (родственные отношения), последнее и легализовало новое.

Мысль, которая ложится в основание нормы и отвергается сообществом, где первоначально была высказана, не умирает. Проходит время, и чем дальше, тем чаще эта мысль приходит в голову самым разным людям. И наступает такой момент, когда ее содержание уже перестает казаться современникам чем-то еретичным, она делается привычной. Результатом становится ее утверждение в качестве нормы поведения, которой учат, на исполнении которой настаивают. Через десятилетия и столетия норма стирается, ей уже не надо учить, на ее исполнении не надо настаивать, поскольку она переходит в статус социальной привычки. То ценное, что в ней высказывалось, приобрело иную форму. Из сферы интеллектуального бытия норма, несущая в себе очевидный гуманистический заряд, отвечающий определенным проблемам существования человека в обществе времени ее возникновения, перетекает в формы гуманистического порядка организации человеческого общения в современности. И исчезает как норма, являя собой привычные стандарты поведения, усваиваемые новыми поколениями, как говорится, с молоком матери. Таков ход событий: первоначально героический акт человеческой мысли и воли, при провозглашении нового понимания человека или отношений людей, когда никто с этим актом не согласен, автор становится изгоем, затем — долгая история становления нормы и под конец полное ее исчезновение в виде перехода в другую форму существования. Именно так осуществляется нравственный прогресс.

Пример

В качестве примера можно назвать ставшую этикетной для мужчин норму снимать головной убор в помещении. Никакого морального смысла этот обычай не имеет, тогда как при его возникновении смысл был, и весьма важный, — как показатель доверия хозяину дома, демонстрация доброжелательности и отсутствия агрессивности.

Что касается нравственности, то первоначальное ее понимание как практики отношений в современном смысле уточняется и приобретает более острый характер. Так, В. С. Библер¹ дает следующее определение: «Нравственность воплощается не в моральные нормы, но в безвыходные перипетии свободного личного поступка»^[6][7] (курсив наш. — Авт). Данное определение нуждается в пояснении. Жизнь человека и жизнь общества богаче и сложнее любых самых развитых и сложных систем ее объяснения. Человек, будучи открытой системой, создает общество, существование которого тоже подвержено возникновению нового. А это новое никогда не способно уложиться в уже созданные формы объяснения и регуляции, поскольку последние отражают реалии прошлого. Так и получается, что в своем движении и развитии человек оказывается в такой ситуации, где заданные нормы морали не помогают разрешить назревшую проблему. Именно это Библер называет «вненравственной закраиной» сложившихся норм — и именно это называется нравственностью, т. е. живым, развивающимся, напряженным движением человеческого духа в изменяющейся же действительности. Необходимость разрешения возникшей проблемы выступает в жизни человека в качестве острой личной потребности. Библер называет эти моменты жизни «трагедийными», поскольку их присутствие и невозможность разрешения имеющимися на данный момент средствами моральной регуляции именно так и воспринимаются человеком. И эта ситуация требует от него самостоятельного, нестандартного, не предусмотренного нормами современной ему морали решения. Она сопровождается серьезными и глубокими размышлениями (вспомните Гамлета) и напряженным поиском смысла бытия в свете вновь открывшихся обстоятельств. Человек в этом поиске есть «действительный живой участник события-бытия: он приобщен единственному единству свершающегося бытия»¹. И каждая из этих перипетий есть «ситуация созидания нравственности и личной ответственности за этот единственный и уникальный поступок»^[8][9].

Базисным основанием существования морали и нравственности является свобода. Категория «свобода» — одна из наиболее трудных для понимания, поэтому на ней придется остановиться более подробно. Категории, с которыми соотносится свобода, — зависимость и необходимость. Свободно то, что не стоит в цепи природной причинной зависимости. Применительно к человеку это именно так. Человек не есть произведение природы, он существует как нечто самосозданное. Более того, его тип существования принципиально отличен от природного. Природные объекты развиваются по пути детерминации, т. е. от причины к следствию, тогда как человеческий тип зависимости идет от цели, задаваемой человеком, к следствию как актуальным действиям человека по реализации цели. Во временном аспекте это тоже прямо противоположные движения. Природная детерминация — из прошлого в настоящее, тогда как человеческий образ действия — из будущего в настоящее. Можно даже сказать, что будущее «втягивается» человеком в настоящее, тем самым создавая его.

Отношения свободы и необходимости идут несколько иным путем. «Нечто, что является необходимостью самого себя, и есть свобода свободным явлением называется такое явление, необходимость которого и есть оно само»^[10]. Иначе говоря, мораль и нравственность, созданные человеком в процессе его становления, содержат необходимость своего бытия в себе самих. Они не служебны, не служат чему-то — именно само их существование и задает границы человеческого существования, человеческую определенность: т. е. свободно то действие, которое несет необходимость своего существования в себе.

• [1] Пика делла Мирандолла Дж. Речь о достоинстве человека // Эстетика Ренессанса: антология. В 2 т. Т. 1. М.: Искусство, 1981. С. 249.
• [2] Алексей Федорович Лосев (1893—1988) — русский философ и филолог.
• [3] Лосев А. Ф., Шестаков В. П. История эстетических категорий. М.: Искусство, 1965.С. 100.
• [4] Этика // Энциклопедический словарь. М.: Гардарики, 2001. С. 275.
• [5] Библер Б. С. Нравственность. Культура. Современность (Философские раздумьяо современных проблемах) // Этическая мысль. Научно-публицистические чтения. М. :Политиздат, 1990. С. 18.
• [6] Владимир Соломонович Библер (1918—2000) — советский и российский философ, культуролог, историк культуры. Создатель учения о диалоге культур, автор работ по историиевропейской мысли, логике культурного развития, теории научного познания; руководительпроекта и исследовательских коллективов Школа диалога культур (ШДК).
• [7] Библер В. С. Нравственность. Культура. Современность (Философские раздумьяо современных проблемах). С. 18.
• [8] Бахтин М. М. К философии поступка // М. М. Бахтин. Работы 1920;х годов. Киев: Next, 1994. С. И.
• [9] Библер В. С. Нравственность. Культура. Современность (Философские раздумьяо современных проблемах). С. 19.
• [10] Мамардашвили М. К.

  Введение

  в философию // Мераб Мамардашвили. Необходимость себя. М.: Лабиринт, 1996. С. 92.