Бытовая повесть. 
Проблема национально-исторического и вечного

Ко второй половине XVII в. в русской литературе складывается особая жанровая разновидность повести — бытовая, в которой отразился драматизм столкновения «старины» и «новизны» в сфере личной и общественной жизни. Если реальные герои исторических повестей становились участниками «романных» коллизий, то похождения вымышленных персонажей в бытовых повестях были прочно вписаны в контекст русской действительности «бунташного» века.

" Повесть о Савве Грудцыне" - русская вариация на тему Фауста

Несмотря на вечный характер изображенного в «Повести» конфликта — борьбы добра и зла в душе человека, она, безусловно, интересна тем, что передает исторический и бытовой колорит эпохи. Савва Грудцын — купеческий сын, герой своего времени, «золотого века» русского купечества — самого «подвижного» из древнерусских сословий, привычного к дальним странствиям и открытого к новым веяниям в общественной жизни. Широки географические рамки перемещений Саввы, что отражает идущий в XVII в. процесс освоения новых земель, борьбу купечества за новые рынки сбыта товаров, а также растущую активность литературного героя, который находится в беспрерывном движении, меняя не только место пребывания, но и социальный статус (купец — солдат — придворный — монах). Отец Саввы, родом из Великого Устюга, во время Смуты переехал вместе с семьей в Казань, распространив свою торговую деятельность до самой Персии. Пройти испытание любовью к замужней женщине и ради обладания ею заключить союз с дьяволом Савве суждено в городе Орле, расположенном на Каме. Позднее герой примет участие в исторически достоверной битве за Смоленск (1632−1634), где с помощью беса совершит чудеса храбрости. Возвратившись после войны в Москву, Савва тяжело заболевает и в ожидании смерти и наказания за грехи кается. Он вымаливает прощение у Богородицы, о чем свидетельствует упавшее сверху «богоотметное писание», превратившееся в чистый лист бумаги. В конце жизни герой постригается в монахи и становится иноком московского Чудова монастыря.

Пространство, которое осваивает Савва Грудцын, постоянно расширяется и географически, и социально. Патриархальный мир купеческого дома, где молодой человек получил воспитание, — родное и идеальное пространство, — сменяется обстановкой чужого города и чужой семьи, тоже купеческой, однако мир теряет свои четкие нравственные, привычные с детства очертания, начинает искушать юношу неизведанным и запретным. Затем Савва показан в среде военных, где он проходит испытание «огнем и мечом», сражаясь с поляками под Смоленском как истинный русский богатырь. Искушениями и новыми испытаниями обилен московский период жизни Саввы, связанный с его пребыванием в придворной среде. «Пестрый» мир героя постепенно обретает все больше черт общенародного бытия, где древние мифологические верования легко уживаются с христианскими: из текста «Повести» известно, что русские люди XVII в. верили в силу приворотного «любовного зелья» и свято чтили культ Богородицы — заступницы за грешников перед Богом. Художественное пространство произведения простирается за границы «земного», включая в себя надприродный мир, в котором за душу заблудшего человека с полками бесов, слуг Сатаны, сражалось воинство Христа. Житейское пространство, где Савва перемещался «по горизонтали» в поисках любви, богатства и славы, резко сужается, когда он становится монахом и ограничивает жизнь пределами обители и кельи. Его душа в стремлении избыть грех совершает восхождение «по лестнице» христианских добродетелей, а пространство «Повести» обретает приметы житийного.

Произведение о Савве Грудцыне — многофигурная композиция. Характер купеческого сына раскрывается через взаимоотношения с людьми разного социального положения. Персонажами «Повести» являются царь и бояре, военачальник и солдаты, хозяин гостиницы и купцы, священник и монахи. Исторические лица, упоминаемые в произведении, — царь Михаил Федорович, воевода Шеин, боярин Стрешнев. Такими же реальными в сознании древнерусского читателя были герои и другого ряда. Среди них «жена светолепна», «носяща ризу багряну» (Богородица); «князь тьмы», восседающий на золотом престоле (Сатана); «духъ нечисты» (бес), который жестоко мучил больного Савву, «ово об стену бияше, ово о мостъ [помост], с одра его меташе на полъ, ово храплениемъ и пеною давляше…» Главный и универсальный принцип организации геройного пространства в «Повести» — этический, согласно которому персонажи воспринимаются как воплощение добра или зла, и между этими полюсами мечется в поисках смысла жизни Савва Грудцын.

Иллюзию достоверности происходящего создавал именослов «Повести»: в купеческой среде XVII в. была хорошо известна богатая семья Грудцыных-Усовых. Упоминание в исторической экспозиции произведения «многомерзского отступника и еретика Гришки Отрепьева», «похитившего» престол Российского государства, было призвано придать теме договора человека с дьяволом жизненную достоверность и поднять ее осмысление на историософский уровень. Реальность выпавших на долю Саввы испытаний подчеркивает типичный для XVII в. конфликт купеческого сына с представителями боярской знати, что отражает идущий в русском обществе процесс формирования служилого дворянского сословия.

" Повесть о Савве Грудцыне" являет собой синтез достоверного и фантастического. Герой продает душу дьяволу, чтобы вернуть любовь женщины, но в основе всепоглощающей страсти лежат вполне реальные причины. Для женщины — это неравный брак (она молодая жена престарелого купца), для Саввы — первая и потому такая пылкая любовь, запретное, и потому еще более желанное чувство. Герой молод, а мир вокруг него соблазнительно «пестр», поэтому, узнав, что такое любовь, он отправляется странствовать по свету. Им движет не охлаждение чувств к жене Бажена Второго или страх наказания при известии о скором приезде отца. Жажда новых впечатлений, «охота к перемене мест» заставляют купеческого сына внять уговорам беса: «Брате Савва, доколе зд? во единомъ граде маломъ намъ жиги будетъ? Пойдем во иный градъ и погуляемъ…» .

Написанная в 1660-е гг. как рассказ о недавнем прошлом (действие в произведении разворачивается в первой половине XVII в.), «Повесть о Савве Грудцыне» восходит к широко распространенной в Средневековье религиозной легенде: юноша согрешил, продав душу дьяволу, но покаялся и был прощен («Чудо о прельщенном отроке святого Василия Великого»). Исследователи отмечают близость эпизода «Повести» о посещении Саввой дворца Сатаны к легенде о Месите-чародее, читающейся в «Прологе» под 2 декабря. Несколько новелл, где бес служит человеку, встречается в переводном сборнике «Великое зерцало». Описание жизненного пути человека от юности к старости при соблюдении хронологического принципа и широком использовании мотивов чуда, молитвы, видения сближает «Повесть» с агиографической литературой. Присутствует в «Повести» и традиционный для средневековых житий взгляд на женщину как на «сосуд дьявола». Жена Бажена соблазняет юношу, распаляет его сердце на любовь, опаивает его «волшебным зелием», «яко лютая змия хотяше ядъ свой изблевати на него». Подобно юному Иосифу Прекрасному, искушаемый женой своего благодетеля Савва Грудцын не проявил стойкости библейского персонажа и попал в «сети дьявола» .

Среди источников «Повести» — волшебная сказка. С ее традициями связаны описание поединка Саввы с тремя вражескими исполинами, мотив беса как «волшебного помощника», наличие темы «царской милости», покровительства герою за совершенные им подвиги на поле брани. Логика развития сказочного сюжета заставляет видеть в Савве будущего зятя царя и правителя Руси, однако он согрешил и не достоин сказочного счастья.

В конце произведения сюжет переключается со сказочного на религиозно-легендарный, и главным становится мотив чуда. Бес выступает не как помощник героя, а как его антагонист, «второе я» Саввы, на которое переносятся все негативные черты человека, все его темные дела и мысли. Бес олицетворяет слабоволие и сладострастие, тщеславие и легкомыслие купеческого сына. Тема двойничества усиливает трагедийность повествования, поскольку противостояние бесовскому началу — не что иное, как борьба молодого человека с самим собой, с собственными слабостями и пороками. Причем авторское отношение к герою лишается привычной для Средневековья однозначности: Савва не только жертва «козней дьявола», достойный сочувствия к своим страданиям, но и виновник случившегося с ним грехопадения, ибо человек волен в выборе между добром и злом. Разумеется, автор «Повести» осуждает плотские страсти, в бездне которых гибнет человеческая душа, однако он вынужден признать их жизненную притягательность и силу.

Основной телеологический сюжет произведения о раскаявшемся грешнике оказывается не просто перегруженным, а взорванным изнутри занимательными сценами, далекими от религиозно-дидактических целей. Автор держит читателя в постоянном напряжении, переключая повествование с одной сюжетной линии на другую. Он мастерски пользуется приемом, который А. М. Панченко назвал «эффектом обманутого ожидания», и дает новые интерпретации хорошо известных сюжетов, снабжая их неожиданными развязками. В царстве Сатаны юноша не перекрестился, чтобы избавиться от «дьявольского наваждения»; в селе Павлов Перевоз он не поверил нищему провидцу, горько плакавшему о его погубленной душе: «Веси ли, челов? че, с кемъ нын? ходиши и кого себ? братомъ называвши? Но сей не челов? къ, но б? съ с тобою ходитъ, доводитъ тя до пропасти адския». Тем самым был укреплен союз Саввы с дьяволом, что позволило автору продолжить повествование о «русском Фаусте» .

Психологически точно и выразительно описывается в «Повести» состояние героя, опоенного «любовным зелием» и изгнанного из дома Бажена, при этом автор, безусловно, сочувствует «новомучснику», страдающему от неразделенной любви: «И се начатъ яко огнь горсти в сердце его начатъ сердцемъ бол? ти и тужити по жене оной. И нача от великия жалости красота лица его изменятися и плоть его истончевати». Под пером древнерусского писателя, столь внимательного к внутреннему миру героя, бытовая повесть обретает черты психологической драмы. Изображение жизни человеческой на широком фоне истории, быта и нравов Руси XVII в. дает основание исследователям определять жанр произведения как светскую повесть, первый опыт русского романа (А. Н. Пыпин, А. С. Орлов, В. В. Кожинов).