Вероучение бахаизма: доктрина прогрессирующего откровения

О некоторых предпосылках будущего объединения человечества

В бахаистской литературе период становления человечества как единого субъекта, а также будущего повсеместного внедрения идей ненасилия и толерантности получил название Новой Эры. Бахаулла полагал, что всемирные проблемы объединения человечества и обособления общечеловеческой культуры стали особенно актуальными к началу Новой Эры, т. е. к 1844 г. Именно к этому времени начинают заметно складываться объективные предпосылки для реального мировоззренческого согласия между конкурирующими культурами, формами общественного сознания (наукой, философией, религией), а также для консенсуса внутри этих форм (между враждующими религиями, альтернативными философскими течениями, конкурирующими научными школами).

Как известно, одни культурологи полагают, что не существует никакой единой культурной истории человечества, поскольку история есть всего лишь смена самодостаточных и автономных культур (Н. Я. Данилевский, О. Шпенглер, А. Тойнби, Э. Мейер, Э. Трельч и др.). Другие теоретики, напротив, убеждены в существовании универсальной всемирной истории, завершающейся общечеловеческой культурой (Вольтер, И. Кант, И. Г. Гсрдср, В. С. Соловьев, К. Ясперс и др.).

Как бы то ни было, из противоречивых контактов и диалектического отождествления всех различающихся культур современного человечества внутри них, по-видимому, усиливается общий объединительный момент — так называемая общечеловеческая культура. Наличие подобного фактора во внутренней структуре всех нынешних культур, который дополняет эволюционирующие различия и противоречия между этими культурами, в некоторой степени способствует росту массовой терпимости к инакомыслию. Человечество стало испытывать острую потребность в идеологии толерантности, и развитые государства начали выделять (с конца XX в.) из своих бюджетов немалые средства на ее пропаганду и реализацию.

Еще раз подчеркнем, что современная доктрина ненасилия причудливо переплетена с альтернативной идеологией и практикой насилия. Ненависть к иноверцам четко выражена афоризмом Ж.-П. Сартра «Ад — это другие [люди]», явно противоположным христианскому требованию «Возлюби врага своего». Очевидно, что расширенное воспроизводство старых и созидание новых (альтернативных) научных теорий, философских концепций и религиозных учений способствуют росту напряженности в обществе, усилению противостояния веровательных альтернатив — мировоззренческих идей, базовых идеалов восточных и западных культур, разнокалиберных идеологий (цивилизационных, национальных, классовых, клановых, групповых).

Сегодня, например, нс только естествоиспытатели и гуманитарии, но даже специалисты, работающие в родственных отраслях одной и той же научной дисциплины, нередко плохо понимают друг друга. В еще большей степени друг друга не понимают носители альтернативных философских идей и концепций. Что же касается адептов различных религий (мировых, национальных, родоплеменных), то между ними никогда нс прекращается враждебная полемика, нередко заканчивающаяся широкомасштабными военными действиями.

Ранний политеизм руководствовался формулой «У каждого народа свои боги», поэтому вероучения иноземных религий не особо волновали умы античных мыслителей. Скажем, концепции Платона и Аристотеля о природе богов распространялись только на греческие религии. В те далекие от нас времена считалось, что расхождения разных стран в верованиях аналогичны родоплеменным различиям в языках, одеждах, церемониях. Исключение составляли иудейские пророки, для которых все боги, кроме Яхве, суть просто ложные кумиры. Масштабные религиозные конфликты начались с рождением мирового христианства и усилились с развитием всемирного ислама.

Монотеизм иудеев, христиан и мусульман был тесно связан с убеждением в том, что источником иноверия является зло, а ложные религии следует безжалостно искоренять. Главной идеей государственного христианства стало кредо «Одна империя, одна религия, одна истина». Средневековье ознаменовано для христиан битвами с язычниками, иудеями и мусульманами. Мало что изменилось в воинствующем противостоянии мировых и национальных религий в эпохи Возрождения и Реформации. С наступлением эры мировых религиозных конфликтов отношения между частями человечества пропитались предрассудками, обусловленными логикой идеологической борьбы: крайним субъективизмом в оценке инакомыслия, фанатизмом, ненавистью к религиям инородцев.

В лучшем случае степень ложности чужих научных гипотез, философских идей или религиозных верований оценивалась в зависимости от их расстояния до «единственной истины», исповедуемой теми, кто берется оценивать когнитивную состоятельность инакомыслия. Чужая религия или философия зло высмеивалась, в своей доктрине недостатки не обнаруживались — ей приписывались свойства исключительности и совершенства. Великий И. В. Гете писал об этом так:

Прочь, иудей и язычник! — кричит христианский фанатик. Проклят язычник и гой, — в бороду шепчет еврей, Христианина на кол, а иудея в геенну! — В песне турецкой малыш высмеял тех и других.

Кто из них к истине ближе? Реши!

Во дворце твоем, боги, пляшут фигляры — И я мимо всего прохожу.

В отношении своей конфессии священники и богословы непременно жалуются на низкий уровень религиозной образованности и маловерие большинства единоверцев, а философы — на недостаток у их читателей общей культуры и нежелание вникать в точку зрения автора.

Напряжение мировоззренческого противостояния (прежде всего религиозного и философского) не могло повышаться бесконечно долго. В Европе XVIII в. возникает идеологическая разрядка в форме религиозного и философского вольнодумства, скептицизма и атеизма. Скептицизм есть «свое-иное» фанатизма, закономерная реакция на чрезмерную ортодоксальность. Вольнодумцы и скептики в Англии и Франции восставали против всякой конфессиональной авторитарности и подвергали сомнению истинность любых религий. Правда, наивный атеизм тенденциозно редуцирует историю религий к истории мировоззренческих заблуждений и игнорирует религиозные культурные ценности. Суждения о религиях, высказанные, например, французскими энциклопедистами XVIII в., трудно назвать более интеллигентными, нежели речи неистовых христианских теологов Средневековья против еретиков.

Когда в Европе накал противостояния между монотеизмом и атеизмом достиг апогея, то начал постепенно формироваться метод исгорицизма — своего рода религиозная и философская компаративистика, относительно нейтральная в конфессиональном и идеологическом планах (Б. Спиноза, И. Г. Гердер Т. Карлейль, М. Мюллер, Э. Тайлор, Д. Фрезер, Ф. Джевонс, Ц. Тиль, А. Ревилль, Э. Ренан и др.). И все же сегодня продолжает оставаться довольно острой проблема выбора между инструментарием монотеизма и атеизма, историцизма и антиисторицизма, эволюционизма и традиционализма.

В нынешней России религиоведы особенно явственно ощущают это противостояние начиная с требования миллионов людей признать высшую религиозную истину за русским православием и кончая массовым искушением поискать славянскую подлинность в древней арийской традиции Вед. В свою очередь, отряды философов, оставшихся на позициях марксизма как «подлинной науки», сражаются с дивизионами постмодернистов. Впрочем, философию всегда ассоциируют со «скандалом» — с тем очевидным обстоятельством, отмеченным Д. Дидро и И. Кантом, что в течение всей ее истории между различными мыслителями так и нс было ни разу достигнуто консенсуса по важнейшим мировоззренческим вопросам.

Не менее (а может быть, более) важными факторами, противодействующими социальной солидарности и терпимости людей друг к другу, являются следующие:

• — этнический раскол человечества (на нации, народы, племена и роды);
• — специализация общественного труда (конфликты между профессиями);
• — антагонистические противоречия внутри классовой структуры общества;
• — перманентное противостояние государственной бюрократии и народа;
• — острая борьба между политическими партиями внутри стран;
• — языковой шовинизм.

Указанные обстоятельства, связанные с процессами духовной и материальной дифференциации человечества, носят объективнореальный характер, с неотвратимостью порождают и сохраняют общемировую тенденцию к познавательным конфликтам между людьми — тенденцию когнитивной интолератности и эпистемического шовинизма. Может быть, в этом есть важный смысл: культура, возникшая на основе какого-либо великого откровения, должна сохраняться и развиваться, тем самым поддерживая разнообразие человеческих культур, а не предаваться забвению с появлением новых пророков. Пророчество проверяется временем и культурными последствиями, поэтому ко всякому новому пророку люди долго питают недоверие.

В силу универсального закона равенства действия противодействию, названной тенденции в той или иной степени противостоят процессы интеграции: всемирная тенденция веротерпимости, стремление людей и разных народов к доброжелательному мировоззренческому диалогу, достижению состояния идеологической толерантности. Чаще в истории перевешивает, пожалуй, тенденция к интолсратности, но случаются также периоды, когда диалектически противоположная тенденция к терпимости начинает уравновешивать склонность индивидов и народов к фидеистическому, эпистемическому и поведенческому насилию. Сохранению и развитию процессов интеграции и солидаризации людей служат различные формы общественного сознания: мифология, наука, философия, религия, искусство, мораль, право и др. Однако в каждой из этих форм тоже наблюдается неустранимое противоборство дифференциации и интеграции, веровательной нетерпимости и веротерпимости.

Обратим внимание на очень важный феномен взаимного отражения и частичного примирения культур и цивилизаций, который стал особо заметным в мире после 1844 г. Традиционные культуры Востока преимущественно впитали в себя идеалы буддизма и ислама. Их отличает отказ от энергичного экспериментирования с природой и общественными устоями, духовная созерцательность и самопогруженность. Напротив, христианские субкультуры в Европе и США сориентированы на риск, эксперимент, техническую мощь и познание материи. Научно-технический прогресс в Европе и Америке повлек за собой нс только материальное благополучие, но также страшные иррациональные эффекты — мировые войны, экологический кризис, падение нравов. Отсюда пристальный интерес Запада к Востоку, западных идеологов к восточным способам выживания. С другой стороны, потребность преодолевать научно-техническую отсталость стала весьма актуальной и для восточных стран. Восток и Запад, как никогда ранее, пошли навстречу друг другу.

Угроза самоуничтожения человечества ввиду технического прогресса заставляет европейцев и американцев интересоваться ценностями буддизма и ислама, а нужда в техническом прогрессе сопровождает интенсивное проникновение христианства в восточные страны. Буддизм, христианство и ислам сакрализовали три оригинальных и конкурирующих между собой стратегии эволюции человечества, которые подспудно регулируют рост мировых цивилизаций и поддерживают разнообразие культурных форм человеческого бытия. Теперь стало ясно, что взаимопроникновение противостоящих друг другу культур является необходимым условием международного прогресса.

Можно предположить, что через великих пророков людям дается знание о ранее неизвестных свойствах бесконечных целостностей, и эго знание помогает разрешить ряд мировоззренческих антиномий. Пророки периодически открывают и своим жизненным подвигом утверждают новые смыслы эволюции человечества. Крупнейшие пророчества влекут за собой возникновение сопряженных с ними религий. Религиозная традиция сакрализует пророческие идеи, превращает их в святые идеалы, возделывание которых объединяет массы людей в культурное сообщество. Всякий новый религиозный смысл суммирует и видоизменяет идеалы предшествующих религий.

Две главные темы религии — «Человек и космос» и «Индивид и общество» — трактуются в сменяющихся религиозных текстах в соответствии с общим уровнем освоения человечеством окружающего мира и постижения сущности самого человека. В индуизме, джайнизме и буддизме основной является идея телесного страдания и путей освобождения от него. В зороастризме, иудаизме, христианстве и исламе главенствует идея несправедливости земного мира, обсуждаются возможности победы сил добра над силами зла, а также возможности отмены закона сохранения зла.

Рисуя желаемые состояния человечества в будущем, разные религии выбирают один из трех ответов:

• 1) идеал недостижим на этой земле;
• 2) к идеалу можно приближаться;
• 3) достижение идеала гарантировано (законом природы, Богом, силою добра).

Такие ответы признают не только космоцентрические, но также социоцентрические и эгоцентрические религии.

Главные мировые религии возникли в местах первоначального расселения древнего человека, и новые мощные религиозные движения все так же возникают на Востоке. «Башни Вавилона обратились в прах, стены Иерусалима разрушены, прекрасные дворцы Востока лежат в руинах, всеми покинутые; храмы и синагоги, алтари и ковчеги низвергнуты, но могучий голос исходит от этих руин — обращаясь ко всем народам мира» (Альфонс де Ламартин). Как, например, объяснить, что Палестина является центром иудаизма, христианства, ислама и бахаизма? Восточное происхождение мировых религий, вероятно, можно объяснить двумя причинами.

Во-первых, тем, что народы Востока имеют наибольший объем житейского исторического опыта. Их многотысячелетняя социальная память концентрирует информацию о многократных повторениях всех способов общественного производства, распределения и потребления, а также о пробивающихся сквозь циклы истории новообразованиях. Длинные волны каждого из известных историкам экономического уклада жизни несколько раз достигали экстремальных величин и вновь затухали в древних государствах — Китае, Индии, Египте, Персии.

Во-вторых, восточное происхождение мировых религий можно объяснить и тем, что не имеющие себе равных на Западе величины демографического давления обусловливали не только массовое взаимоуничтожение коренных племен и народов Востока, но также бурное перемешивание культур этнических групп, их взаимопроникновение и синтез. Для зарождения любой новой мировой религии нужна своего рода «критическая» интернациональная масса, обладающая способностью радикально переосмысливать жизненный опыт предшествующих поколений и в лице своих пророков обнародовать открытие нового общего смысла грядущего многовекового цикла.

Например, Сиддхартха Гаутама открыл причину всякого страдания, способы уменьшения страдания, принцип причинности; его учение стало священным и превратилось в мировую религию, понятную многим народам. Спустя полтысячи лет христианство явило миру новый смысл свободы человека — спасение не в бегстве от мира в нирвану, но в открытости и любви к ближнему и дальнему. Вначале христиане предвещали наступление рая на Земле, а спустя столетия стали говорить о спасении в потустороннем Царстве Небесном.

Потом формула спасения человека была дополнена пророком Мохаммадом. Восприняв принципы страдания, искренности и любви, ислам сместил акцент с идеи индивидуального спасения на идею коллективного спасения. Мирное сосуществование наций, взаимопомощь, следование проверенным традициям, смирение с обществом, социальное равенство, опасность и непредсказуемость революционных начинаний — вот основные составляющие признаки понятия ислама. Вера в Аллаха требует от мусульманина свято блюсти эти условия спасения.

С середины XIX в. началось особо активное взаимопроникновение идеалов христианства, ислама и буддизма и появление зародышей новых мировых религий, которые активно пропагандируют идеи ненасилия, мирного сосуществования мировоззренческих альтернатив и интеллигентного диалога между цивилизациями, наукой и религией, религиозными конфессиями, философскими школами. Среди новых синкретических религий особо выделяются такие мировые религия, как Вера бахай, Общество сознания Кришны и некоторые другие быстро распространяющиеся мировые конфессии. Но и среди традиционных религий начиная с середины XIX в. также наблюдаются попытки реформизма.

Со времени появления Печати Пророков (т. е. Мохаммада и его учения) прошло уже много веков. За этот период вновь повторился цикл апробирования человечеством всех возможных форм общежития. Новый великий пророк появляется там, где наиболее остры социальные конфликты и невыносимы страдания людей. В середине XIX в. такой страной была Персия. Именно в ней, как это было во времена Зороастра (а также Даниила, Михея и ряда других известных пророков), сложилась критическая масса верующих, породившая в лице Баба и Бахауллы принципы нового мирового религиозного мышления.

Новые религии, как правило, возникают путем синкретического синтеза. «Под религиозным синкретизмом, — пишет Н. С. Капустин, — следует понимать объективный процесс соединения, слияния различных религиозных элементов, верований и культов в ходе их взаимодействия друг с другом и образования новой, целостной системы мировоззрения, мироощущения и культа со своей специфической структурой»^[1]. По мнению Н. С. Капустина, эндогенный синкретизм сопряжен с взаимными культурными влияниями племен и народов, а экзогенный — с деятельностью миссионеров Вероятно, мир лежит в новых родах. Рождается новая духовная и материальная связь, скрепляющая человечество воедино. Процесс воссоединения родового человека со своими отделившимися в свое время частями-народами займет не год и не десятилетие, а потребует много веков (согласно Бахаулле — все грядущее тысячелетие). Однако еще раз подчеркнем, что интеграционная тенденция вовсе не отменяет тенденцию к дифференциации и интолерантности. С. Хантингтон доказывает, что в современном мире конфликты между цивилизациями не только сохраняются, но даже усиливаются^[2].

В своем учении о прогрессивном Откровении Бахаулла любопытно конкретизировал диалектику тождества и различия верований и культур. Он, пожалуй, первым предпринял прогнозирование особенностей Новой Эры, а Абдул-Баха и Шоги Эффенди Раббани способствовали широкому распространению вероучения об объединении человечества.

Чем дольше развивается какая-либо культура, тем сильнее развиваются в питающей се религии эсхатологические настроения-тема конца света и Страшного суда. В настоящее время такие настроения особенно характерны для основных направлений христианства. Напротив, новые пророческие откровения часто полны оптимизма. Бахаулла, почитаемый бахаистами за нового великого пророка-оптимиста, провозгласил: «Мы воистину явились объединить все то, что пребывает на Земле». Он вел речь не только о новом объединении людей, но также о трансформации и углублении единства мира в космическом масштабе. Неорганический и органический миры начнут восходить к более высокому уровню своей организации, а «умножающееся» человеческое знание отразит это восхождение в теориях о новом единстве мира. Бахаулла предсказывал также будущую историю ряда государств. Например, нашей стране пророк предрек: «Бог предопределил для России такое значение, с которым ничто не может сравниться», причем имелись в виду и минусы, и плюсы.

Абдул-Баха точно предугадал ряд важнейших исторических событий. Например, в своей речи в Калифорнии 26 октября 1912 г. он предсказал, что мировая война начнется в 1914 г., а в 1917 г. «падут царства, и социальные перевороты потрясут мир». О советских атеистах, пришедших к власти после Первой мировой войны, Шоги Эффенди в 1923 г. сказал: «Нет сомнения в том, что придет день, когда те самые люди, что сегодня оказались вовлеченными в разрушение оснований Веры в Бога и в развитие этой необоснованной материалистической доктрины, восстанут и своей собственной рукой погасят пламя смятения. Они сметут всю структуру необузданного безбожия и ревностно, с невиданной энергией станут заглаживать свои старые ошибки». Так и случилось в России сегодняшней^[3].

К 40-м гг. XIX в. тысячи исследователей Библии из разных стран независимо друг от друга пришли к выводу, что Священное Писание предсказывает 1844 г. началом новой эры в истории человечества. Среди таких исследователей были У. Миллер, X. Келбер, Е. Уайт. Согласно их толкованиям, переход от эры Авраама в новую эру обнаружит себя взрывообразиым умножением знания и явлением «Славы Божьей» из Елама (Персии) — через долину Тигра и Евфрата в Святую землю, на гору Кармель. Группа богословов из ордена тамплиеров под руководством Л. Кслбсра даже прибыла из Германии к подножию горы Кармель к расчетному времени.

На каменной арке они высекли слова «Бог рядом» и стали ожидать второго пришествия Иисуса Христа. Свой шатер на склонах горы Кармель несколько раз устанавливал Бахаулла.

• [1] Капустин Н. С. Особенности эволюции религии. М., 1984. С. 12−13.
• [2]: См.: Хантингтон С. Столкновение цивилизаций // Полис. М., 1994. № 1.
• [3] См.: Эсслемонт Дж. Э. Баха-Улла и Новая Эра. Екатеринбург, 1991. Гл. 14.