Разрядка в Европе

Мы уже говорили о том, что фактически инициатором процессов разрядки в Европе стала Франция. Исторический визит Ш. де Голля в СССР в июне — июле 1966 г. мог бы действительно стать началом конца «железного занавеса» — если бы не позиция сталинистских ортодоксов в руководстве КПСС и других «братских» коммунистических партий. События в Чехословакии в августе 1968 г. нанесли сильнейший удар по самой концепции «Европы от Атлантики до Урала» .

Тем не менее, хотя в августе 1968 г. сближение Восточной и Западной Европы было серьезно заторможено, оно не было остановлено полностью. Дело в том, что по обе стороны «железного занавеса» нарастало стремление к взаимному сближению.

На Западе Европы все больше приходили к убеждению, что однозначно проамериканская политика не приносит больше былых дивидендов, тем более что и в Вашингтоне больше не ощущалось былой антикоммунистической одержимости. Взятый никсоновской администрацией курс на нормализацию отношений с Москвой не мог не вызвать отклика и в Европе — особенно ввиду того, что многие аспекты этого сближения напрямую затрагивали интересы самих европейцев.

Страны Западной Европы, добившиеся огромных успехов в процессе экономической интеграции, с одной стороны, ощущали себя достаточно уверенно визави двух «сверхдержав», а с другой — испытывали заинтересованность в освоении восточноевропейских рынков — традиционных для них, но потерянных из-за «холодной войны». Разумеется, эти страны испытывали серьезную озабоченность по поводу собственной безопасности — особенно ввиду утраты безоговорочного американского стратегического превосходства, что нe могло не сказываться на прочности американских ядерных гарантий Европе.

Не случайно американская доктрина «гибкого реагирования» стала официальной доктриной НАТО только в 1967 г. — у европейцев имелись обоснованные сомнения относительно того, насколько далеко зайдет эта самая «гибкость». Паритет же означал, что у Вашингтона больше нет реальных возможностей компенсировать за счет своего стратегического превосходства громадное советское преобладание в ракетах средней и промежуточной дальности (несколько сотен советских ракет 55−4 и 55−5 против.

18 французских ракет 5−30 на плато Альбион), а также в конвенциональных вооружениях. В условиях, когда сами США были готовы не только признать паритет, но и зафиксировать его в советско-американских договоренностях, но стратегическим вооружениям, у европейцев не могло не возникнуть желания завязать диалог по проблемам безопасности в Европе напрямую с Москвой.

Особый интерес гут был, разумеется, у ФРГ — «прифронтового государства» эпохи «холодной войны». В Бонне полагали, что диалог с Востоком позволит не только укрепить безопасность Западной Германии, но и (возможно) добиться продвижения в вопросе о воссоединении.

На Востоке Европы также ощущалось желание развивать диалог с западными соседями. При этом восточноевропейские общества (и даже правящие коммунистические элиты) видели в этом диалоге возможность несколько дистанцироваться от «большого брата», повысив свой статус в диалоге с Москвой.

События в Чехословакии в августе 1968 г. показали, что у свободомыслия есть свои границы, однако, несмотря на чехословацкий шок, стремление к диалогу с Западом ощущалось в гот период во всех восточноевропейских странах — может быть, за исключением Албании. И, разумеется, особую роль тут играли экономические соображения — «братская помощь» Москвы явно была нe в состоянии удовлетворить потребности стран членов СЭВ в экономическом и технологическом сотрудничестве.

Не стоит недооценивать и значение проблемы обеспечения безопасности. В тот период память о Второй мировой войне еще была очень сильна в Восточной Европе, и для таких стран, как Польша и Чехословакия, проблема договорно-правового закрепления послевоенных границ в Европе стояла очень остро.

Свои резоны содействовать европейской разрядке были и у Советского Союза. Помимо заинтересованности в развитии торгово-экономического и научно-технического сотрудничества с Западной Европой, Москва, как это пи странно, также была озабочена проблемами безопасности. В это трудно поверить, но в начале 1970;х гг. в советском руководстве все еще искренне боялись «германского реваншизма», и данное обстоятельство поднимало значимость диалога с Западной Европой в глазах Кремля. Наконец, в советском руководстве все никак не могли отстать от иллюзии о возможности и желательности «вбить клин» между США и их европейскими союзниками по НАТО.

Первоначальная версия инициативы о созыве общеевропейского совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе, выдвинутая политик консультативного комитета государств — участников Варшавского договора (4—6 июля 1966 г., Бухарест) как раз и предусматривала исключение США из общеевропейского процесса. Эта инициатива, разумеется, была отвергнута Вашингтоном как «коммунистическая пропаганда» — но она вызвала неподдельный интерес в западноевропейских столицах. Неудивительно, что именно Франция — первой из западноевропейских держав — поддержала идею о созыве общеевропейского совещания (в ходе визита президента Жоржа Жана Помииду в СССР в октябре 1970 г.).

Эта инициатива упала там на подготовленную почву. Ведь, как было сказано ранее, Франция уже с 1966 г. фактически проводила собственную политику разрядки. Л после того как к власти в ФРГ в 1969 г. пришла коалиция «Социал-демократическая партия Германии Свободная демократическая партия» (СДПГ — СвДП), новый канцлер Вилли Брандт провозгласил новую «восточную политику» (нем. СМроНИк). «Восточная политика» предполагала в частности, отказ от доктрины Халыитейна, которая предусматривала поддержание дипломатических отношений ФРГ только с теми государствами, которые не имеют дипломатических отношений с ГДР, признание послевоенных границ в Европе, экономическое сотрудничество с Востоком — и все это в обмен на смягчение ограничений на межзональные контакты.

Позитивные результаты начавшейся в Европе разрядки сказались очень скоро. Договор между СССР и ФРГ, подписанный в Москве 12 августа 1970 г., предусматривал территориальную целостность всех европейских государств в их существующих границах, включая линию Одер-Нейсе и межзональную границу. Участники договора заявили, что не будут выдвигать территориальных претензий к кому бы то ни было. Таким образом, ФРГ окончательно отказывалась от идеи реванша, что не могло нe способствовать оздоровлению обстановки в Европе и в мире. В то же время «Восточная политика» вызвала неоднозначную реакцию в Вашингтоне: там явно опасались столь откровенной демонстрации самостоятельности прежде лояльнейшего союзника по НАТО.

3 сентября 1971 г. в Берлине было подписано Четырехстороннее (СССР, США, Великобритания, Франция) соглашение по Западному Берлину. Стороны договорились о беспрепятственном железнодорожном и автомобильном транзите в этот западный анклав. Это соглашение создало возможность для одновременного приема ГДР и ФРГ в ООН.

Результатом стал многократный рост взаимной торговли и обменов между Западом и Востоком Европы. Фактически именно на протяжении 1970;х гг., на фоне неуклонного ослабления экономических связей с СССР, наблюдался рост экономической зависимости ряда восточноевропейских государств от западных стран. Особенно большое значение эти связи приобрели для Польши, ГДР и Венгрии: их совокупный долг Западу к концу десятилетия исчислялся уже десятками миллиардов долларов.

• 31 мая 1972 г. в ходе заседания Атлантического совета на высшем уровне было принято решение о консультациях, но подготовке общеевропейского совещания. Консультации проходили с 22 ноября 1972 г. по 8 июня 1973 г. в Хельсинки, в них участвовали 32 европейских государства, США и Канада. Консультации завершились принятием рекомендаций по вопросам организации работы совещания, его повестки дня, состава участников, даты и места проведения.
• 3—7 июля 1973 г. в Хельсинки состоялось общеевропейское Совещание по вопросам безопасности и сотрудничества в Европе на уровне министров иностранных дел. Оно стало первым этапом общеевропейского совещания.

Второй его этап длился с 18 сентября 1973 г. по 21 июля 1975 г. Шла выработка Заключительного акта совещания, который должен был быть принят на третьем, завершающем этапе совещания.

Третий этан совещания проходил 30 июля — 1 августа 1975 г. в Хельсинки. Принятый на совещании Заключительный акт состоит из трех частей («корзин»):

• • безопасность в Европе;
• • экономическое сотрудничество;
• • гуманитарные проблемы.

Разумеется, это был компромисс (как, впрочем, и вся политика разрядки): соглашаясь на признание послевоенных границ и расширение экономического сотрудничества, Запад добивался большей военной транспарантной Востока и, фактически, получал возможность вмешиваться в гуманитарные процессы за «железным занавесом». При этом нельзя не отметить общей заинтересованности и Востока, и Запада в укреплении режима безопасности на европейском континенте.

При всех бесспорных успехах политической разрядки в Европе, она не была дополнена разрядкой военной: начавшиеся переговоры по обычным вооруженным силам очень скоро зашли в тупик; кроме того, продолжалась гонка до стратегических ядерных вооружений, причем инициатором тут была Москва.

В 1976 г. началось серийное производство и постановка на боевое дежурство советской ракеты средней дальности типа РСД-10 «Пионер». Тактико-технические характеристики данной ракеты, и прежде всего наличие у нее трех головных частей индивидуального наведения, вызвали серьезную озабоченность на Западе. Система РСД-10 не обладала межконтинентальной дальностью и, следовательно, была не в состоянии поражать объекты на территории США. Однако эти ракеты были в состоянии — в случае войны — вывести из строя не только американские средства передового базирования, развернутые в Европе и на Дальнем Востоке, но и нейтрализовать значительную часть английского и французского ядерного потенциала.

В Вашингтоне и других натовских столицах пришли к выводу, что РСД-10 (55−20, по натовской классификации) — это не просто замена устаревших 55−4 и 55−5, а качественно более высокий уровень советской угрозы, свидетельство намерения Москвы если не выиграть ядерную войну, то, во всяком случае, шантажировать западноевропейские государства, пытаясь «вбить клин» между США и их европейскими союзниками.

Озабоченность членов Североатлантического альянса вызывал не только (и не столько) сам факт развертывания нового поколения советских ракет средней дальности, нацеленных на Западную Европу, но и то обстоятельство, что сделано это было, несмотря на разрядку, в худших традициях «холодной войны» — Москва не только не удосужилась известить своих западных партнеров о своих ракетных планах, но и не пожелала вступить с ними в диалог по данной проблеме.

Так, летом 1979 г. канцлер ФРГ Гельмут Шмидт специально сделал остановку в аэропорту в Москве по пути из Бонна в Токио для беседы с А. Н. Косыгиным. В ходе беседы Г. Шмидт дал понять: компромисс по «евроракетам» возможен, если советская сторона объявит, что не станет развертывать больше боеголовок на 55−20, чем их было на 55−4 и 55−5.

(а еще лучше — если таких боеголовок будет меньше, чем их было на снимаемых с вооружения советских ракетах, с учетом более высоких характеристик 55−20).

В ходе обсуждения предложения канцлера на Политическом бюро министр обороны СССР Дмитрий Фёдорович Устинов выступил категорически против не только корректировки планов советской стороны в отношении этих ракет, но даже информирования западных партнеров по данной проблеме. А. А. Громыко (который всегда предпочитал не ссориться с военными) отмолчался, и шанс заключить соглашение по евроракетам был упущен. Тем самым был дан «зеленый свет» решению НАТО (декабрь 1979 г.) о размещении в Европе американских ракет «Першинг-2» и крылатых ракет наземного базирования.

Видимо, не только Д. Ф. Устинов придерживался такой точки зрения. Директор Института США и Канады АН СССР академик Георгий Аркадьевич Арбатов также пытался поговорить в то время председателем КГБ Юрием Владимировичем Андроповым о необходимости диалога с Западом о советских ракетах в Европе, но нарвался на резкий отпор: «Ты что хочешь, чтобы мы объяснялись с НАТО о том, что хотим делать, чуть ли не спрашивали у них разрешения? Этого нет и не будет»^[1].

Шапкозакидательские настроения в Москве начали меняться лишь после того, как американская сторона в конце сентября 1979 г. известила советское руководство о твердом намерении на ближайшей (декабрьской) сессии Совета НАТО добиться решения о размещении американских ракет средней дальности в Европе в ответ на развертывание 55−20. Эти ракеты, не подпадая под лимиты ОСВ-2 (Договор между СССР и США об ограничении стратегических наступательных вооружений), фактически были стратегическим оружием, так как могли нанести удар по советской территории. Особенно опасными представлялись ракеты «Першинг-2», чье подлетное время составляло всего лишь 8—10 мин: при некоторых сценариях ядерного конфликта «Першинги» могли рассматриваться как «обезглавливающее» оружие, предназначенное для выведения из строя советских систем боевого управления стратегическими силами.

6 октября 1979 г. в своем публичном выступлении в ГДР Леонид Ильич Брежнев подверг критике эти планы, которые нарушают-де баланс сил в Европе. Советский лидер предложил сократить часть аналогичных советских ракетных сил, если НАТО не будет размещать на континенте американские ракеты. Одновременно он предложил вывести из Восточной Германии 20 тыс. советских войск и 1 тыс. танков в течение следующего года. Но было уже поздно — Джеймс Эрл Картер-младший отказался начинать переговоры с Москвой по средним ракетам до тех пор, пока США и их союзники не примут решения по «евроракетам» .

Таким образом, начавшаяся на рубеже 1960—1970;х гг. разрядка столкнулась десятилетие спустя с серьезнейшими проблемами, связанными прежде всего с тем, что «сверхдержавам» и их союзникам было трудно отказаться от многих привычек «холодной войны». Кроме того, как уже было сказано, политическая разрядка явно опережала разрядку военную.

• [1] Цит. по: Арбатов Г. А. Затянувшееся выздоровление (1953—1985 гг.). Свидетельство современника. М.: Международные отношения, 1991. С. 237.