По направлению к «новому роману»

В XX в. психологический анализ как художественное завоевание реализма был подхвачен литературой внутреннего монолога, а затем литературой «потока сознания», которая вобрала в себя также художественный опыт Пруста и Джойса.

В «Улиссе» описываются сутки жизни двух мужчин — Блума и Дедалуса. Действие романа (если описание мыслей и чувств героев можно назвать действием) происходит, как в классической трагедии, — один день в одном месте (единство времени и места). После 1920;х годов технику «потока сознания» развивали В. Вулф, У. Фолкнер и другие.

" Поток сознания — изображение мыслей и чувств персонажей, излагаемых в свободной манере и не скованных логикой" (Karl Beckson, Arthur Gahz. LTD).

Великие реалисты XIX в. использовали художественную технологию потока сознания для показа сопряженности процессов, происходящих в душе человека, с событиями, происходящими в мире. Пруст и Джойс придали рассмотрению мельчайших деталей духовного мира личности не только технологическое, но и концептуальное и эстетическое значение. Поток сознания был выделен ими в самостоятельный объект, достойный особого художественного внимания. В творчестве Пруста и Джойса впервые под увеличительным стеклом была рассмотрена память человека как вместилище жизненного опыта. Этот опыт был истолкован как нечто более существенное для духовного мира личности, чем воспринимаемый ею факт действительности. Сознание все более и более трактовалось как спонтанный, саморазвивающийся поток.

Пруст показывает, как в сознании человека преломляется факт действительности, как сознание изменяет факт под воздействием изменений опыта, памяти и возраста (явление по-разному интерпретируется человеком в детстве, в юности, в зрелом возрасте). Моруа писал о Прусте, что он отдается поискам утраченного времени и воссоздает с помощью памяти утраченные впечатления и разрабатывает залежи памяти человека. Пруст из воспоминаний делает произведение искусства (Моруа А. Литературные портреты. М., 1970. С. 219).

Эти художественные принципы Пруста и Джойса усвоила школа «нового романа», сложившаяся в середине 1950;х годов во Франции (Н. Саррот, А. Роб-Грийе, М. Бютор). Исходя из представления о «рассыпанном» (хаотичном) мире, «новый роман» возвел в принцип внесюжетное повествование, разрушая все традиционные концептуальные и композиционные элементы произведения. Роман превратился из повествования о жизненных событиях в утонченное эссе о нюансах духовной жизни героя. Психологизм был усовершенствован и доведен до крайности. В новом романе поток сознания рвал связь с реальным миром. В реализме сознание героя совершало прыжки через «разрыв в информации», сохраняя связь с жизненным процессом, то ныряя в него, то выныривая. В новом романе поток сознания оказался летящим над реальностью и спонтанным. Поток сознания стал потоком самосознания, мыслью, текущей вне берегов жизни. Само мышление было понято как солипсический, самодвижущийся психический процесс. Повествование стало немотивированно обрываться. Исчезла развязка, а с нею и художественный итог произведения.

В романе Алена Роба-Грийе «Прошлым летом в Мариенбаде» раскрывается значение памяти в духовной жизни личности. Память — всегда настоящее, это — прошлое, существующее в современности: пока я помню, явление существует во мне и со мною. Роб-Грийе смешивает прошлое и настоящее, они накладываются друг на друга и оказываются сосуществующими и равнозначными. Личность трактуется как амфибия, живущая в двух средах — прошлом и настоящем.

Все что есть слабого в литературе «потока сознания» — от «нового романа», все что есть сильного в этой литературе — от Пруста. Заключительная книга эпопеи сознания Пруста «В поисках утраченного времени» называется «Обретение Времени». Пруст обрел время и имя этому времени — вечность, в сторону которой движется этот писатель и его роман.

Литература

«потока сознания» запечатлевает внутренний мир личности и утверждает самоценность и гуманистическую значимость процессов мышления и чувствования.

Философские основы и метод литературы «потока сознания»

В творчестве Джойса и Пруста действуют: 1) солипсическое экзистенциональное представление (истинно только мое состояние); 2) декартовский принцип cogito ego sum — символ, обозначающий тот зазор в мире, который должен быть занят моим существованием в акте мысли (см.: Биглов. 2000. С. 335).

В связи с прустовским творческим методом Мамардашвили напоминает замечание Л. Толстого: перед нами всегда непрерывность сцеплений, внутри которых мы находимся, и человеку трудно мыслить эту непрерывность. Прусту удается преодолеть эту трудность.

Творческий процесс

Творчество — процесс воспоминания сна проснувшимся человеком. М. Мамардашвили задается вопросом: Из чего слагается наше состояние сознания? Из воспоминаний? Из памяти? Между ними непростые взаимоотношения. У нас есть все воспоминания, но вспомнить мы их не можем. Мамардашвили формулирует понимание нашего сознания Прустом: «Да, мы не помним наших воспоминаний последних тридцати лет, но они все же омывают, мы в море этих воспоминаний., почему не продолжить эту предшествующую жизнь… за точку нашего рождения?» (Там же. С. 344).

К.Г. Юнг полагал, что существуют два типа творческого процесса: 1) творческий материал покорен воле автора; 2) «произведение навязывает себя автору», в результате чего проявляется его сокровенная натура, а голос его самости вынуждает сказать то, что в другом случае не было бы выражено.

Литература

потока сознания ориентируется преимущественно на второй тип творчества.

Структура романа и его принципиальная «non finito» (незаконченность)

Роман «потока сознания», согласно М. Мамардашвили, растет, как панцирь черепахи или улитки, живое тело которой без панциря было бы просто желатином. Роман растет как-то, что могло бы содержать жизнь существа по имени Пруст, но не родившегося от родителей и не того, которого мы можем встретить в светском салоне, а существа, рождающегося в пространстве самого произведения. У такого романа «по определению не может быть конца, — если тот, кто пишет его, сам содержится написанным и меняется вместе с романом. Меняясь вместе с ним, автору всегда еще что-то нужно написать. Произведение производит внутри себя свое собственное содержание, а не изображающее, не сопоставляющее, не отражающее. Неоконченный роман — особая художественная форма произведения, перекликающаяся с принципиальной безысходностью жизни (См.: Биглов Ю. Мир как большая гонка. М., 2000. С. 336, 337).

Рецептивная эстетика потока сознания

Мераб Мамардашвили считает, что есть уровень протовоображения, а там существуют «особые предметы, они не материальные и не духовные, они есть как бы некоторые „понимательные вещи“, такие, которые даны нам наглядно и в то же время идеально различительны, потому что наглядное расположение является одновременно пониманием…» (См. Там же. С. 338). Разбираясь в этих «понимательных вещах», отыскивая свое место среди них, мы выступаем в своем воображении живущими вечно.