Значение правильной постановки вопросов допрашиваемым лицам. 
Требования, предъявляемые к постановке вопросов при допросе

Адвокат Джерри Спенс утверждает, что хорошо сформулированный вопрос может содержать более убедительную информацию, чем ответ на него.

При рассмотрении дела, в котором он со своим клиентом предъявили журналу «Пентхаус» иск за клевету, Спенс задал издателю этого журнала Бобу Гуччионе ряд вопросов о характере содержания его журналов. Вопросы были составлены таким образом, чтобы показать, что «Пентхаус»  — чуть ли не порнография, замаскированная под литературу. Судья удовлетворил большинство протестов адвоката Гуччионе против этих вопросов. Однако это не расстроило адвоката. Как пояснил Спенс, возражения просто раздражали присяжных, а «информация, которую я хотел передать уду присяжных, в моих вопросах была подчас представлена лучше, чем в любых ответах, которые я мог бы надеяться получить от Гуччионе» [5. С. 113].

И все же основной смысл постановки прокурором и адвокатом вопросов допрашиваемым лицам заключается в том, чтобы побудить их сообщить существенную доказательственную информацию и таким образом представить и исследовать в состязательном процессе доказательства обвинения и защиты. Юридическая наука, прокурорская и адвокатская практика выработали следующие требования к постановке вопросов прокурором и адвокатом допрашиваемому лицу.

• 1. Каждый задаваемый вопрос должен вытекать из материалов дела и помогать получению от допрашиваемого полной информации об обстоятельствах, подлежащих доказыванию, их исследованию с позиции соответственно обвинения и защиты. Реализация этого и приведенных ниже требований зависит от хорошего знания прокурором и адвокатом материалов уголовного дела, содержащейся в них информации об обстоятельствах, подлежащих доказыванию, что существенно облегчает постановку правильных вопросов допрашиваемым лицам. Как отмечал Аристотель, «легче спрашивать о вещи, когда что-то мы знаем о ней» [цит. по: 44. С. 331].
• 2. Перед постановкой вопроса надо прогнозировать возможные ответы допрашиваемых и влияние этих ответов на формирование внутреннего убеждения присяжных заседателей о доказанности фактических обстоятельств дела и виновности подсудимого.
• 3. Задавать вопрос следует только тогда, когда имеются основания получить определенный прогнозируемый ответ, содержащий существенную доказательную информацию, которая подтверждает отстаиваемую допрашивающей стороной позицию и не работает на позицию процессуального противника. Не следует ставить рискованные и неосторожные вопросы, которые могут вызвать неблагоприятные для допрашивающей стороны ответы.

Предостерегая адвокатов от постановки таких рискованных вопросов, ответы на которые могут окончательно «потопить» подзащитного, снизить шансы добиться целей защиты, Р. Гаррис писал: «Необходима величайшая осмотрительность, чтобы решить, следует ли предложить известный вопрос или нет… А делается как раз наоборот… молодой человек, которому поручена защита, старается задавать как можно больше вопросов каждому свидетелю… и получает невыгодные, а иногда и губительные, роковые для обвиняемого ответы. Чтобы сажать под замок всяких злополучных „преступников“, правительству нет нужды заботиться о государственных обвинителях, пока существуют начинающие защитники, ибо эти молодые люди могут задавать свидетелям вопросы по таким обстоятельствам, о которых [даже] обвинитель не имеет права спрашивать» [11. С. 187].

• 4. Допрос свидетелей своей стороны целесообразно начинать с наиболее важных, существенных для своей стороны моментов. При допросе же свидетелей процессуального противника из тактических соображений целесообразно придерживаться следующей последовательности в постановке вопросов: вначале допрашиваемому ставят вопросы, наиболее для него благоприятные, не вызывающие отрицательной реакции; затем переходят к вопросам об обстоятельствах, прямо не затрагивающих интересы допрашиваемого (как первая, так и вторая группа вопросов помогает установлению психологического контакта с допрашиваемым); наконец, формулируются наиболее существенные и важные со своей позиции вопросы.
• 5. Допрашиваемым могут быть поставлены как открытые вопросы (требующие развернутого ответа), например вопрос о том, что известно допрашиваемому об обстоятельствах рассматриваемого дела, так и закрытые (на них можно ответить «да» и «нет»),
• 6. Вопросы должны быть краткими, понятными, точными и конкретными. Чем конкретнее вопрос, тем больше оснований рассчитывать на такой же ответ, тем менее вероятно уклонение от него допрашиваемого. Если вопрос ставится в общей форме, то и ответ допрашиваемый может дать в общей форме.
• 7. Формулировка вопросов должна быть ориентирована на уровень умственного и культурного развития допрашиваемого и присяжных заседателей. При формулировке вопросов следует учитывать, что правильно поставленные вопросы с акцентированием при помощи вопросительных частиц, интонации и мимики на существенных обстоятельствах дела, выражением своего отношения к определенным фактам сами по себе способны программировать мышление и другие психические процессы человека, направлять их в определенном направлении [16. С. 122−123].
• 8. Неприемлемы неэтичные, двусмысленные и наводящие вопросы. Наводящий вопрос — это такой вопрос, который содержащейся в нем информацией, формулировкой, интонационным, эмоциональным подтекстом, жестами, мимикой и иным образом подсказывает или наводит на определенный ответ и в процессе его постановки рассчитан на повторение содержащейся в нем либо подсказываемой им информации [40. С. 45].

Следует отметить, что искусно поставленный наводящий вопрос может не содержать подсказки, тем не менее своей формулировкой наводить на определенный ответ. В этой связи представляют интерес эксперименты Элизабет Лофтус, которые она провела с целью выяснить, каким образом наводящие вопросы могут повлиять на показания очевидцев.

В одном из исследований Лофтус показывала испытуемым фильм, изображающий аварию с участием множества автомобилей. После фильма некоторых испытуемых спросили: «С какой примерно скоростью шли автомобили, когда они врезались друг в друга?» Остальным испытуемым задали тот же самый вопрос, но слово врезались было заменено словом ударились. Те, кого спрашивали о врезавшихся автомобилях, в противоположность ударившимся, полагали, что автомобили шли значительно быстрее, и через неделю после просмотра фильма были склонны заявлять, что в сцене аварии присутствовало разбитое стекло (хотя в фильме не показывали никаких разбитых стекол) [5. С. 113].

Нетрудно заметить, что в указанных наводящих вопросах лица, ставящие эти вопросы, косвенно внушали свое мнение о скорости при помощи соответствующих ключевых слов («врезались» и «ударились»).

В этой связи представляют интерес рассуждения и пример из книги немецкого социального психолога Веры Биркенбиль:

" Наводящий вопрос уже содержит в себе определенное мнение. Задавая такой вопрос, надеются, что собеседник согласен с этим мнением. Это значит, что тот, кто задает наводящий вопрос, влияет на беседу (внушает собеседнику свое мнение) так, что его собеседник этого не сознает.

Пример:

Зал судебного заседания. Господина Мюллера вызвали в качестве свидетеля, так как он видел, как подозреваемый удалился с места преступления. В данный момент господина Мюллера подвергают перекрестному допросу, он нервничает… слышит лишь 60— 70% адресованных ему вопросов.

Прокурор: Итак, вы видели, как обвиняемый опрометью выбежал из здания?

Мюллер: Да.

Мюллер, возможно, не вполне ясно осознает, что прокурор внушил ему представление о быстро бегущем, а точнее, убегающем человеке. Мюллер лишь воспринял вопрос о том, видел ли он обвиняемого, удаляющегося с места совершения преступления. Однако присяжные заседатели могут прийти к выводу, что обвиняемый мчался оттуда сломя голову.

Опасность наводящего вопроса неочевидна и, как правило, недооценивается… Наводящие вопросы носят в большинстве случаев характер манипулирования. От них следует отказываться (коль скоро для вас имеет значение честное и откровенное общение) либо полностью осознавать присущее им свойство внушения. Ответственность за ответ на наводящий вопрос лежит в большей мере на том, кто этот вопрос задал, чем на том, кто ответил на него. Если позднее станут упрекать господина Мюллера, свидетеля, в недобросовестном утверждении, что обвиняемый опрометью выбежал из здания, хотя в действительности тот всего лишь быстро шел, то господин Мюллер не примет подобных упреков. Он, Мюллер, ничего такого сознательно не утверждал. Скорее, нечто подобное заявил прокурор, сознательно и целенаправленно сформулировавший таким образом свой вопрос, оказав давление на свидетеля" [7. С. 203-204].

Вот почему прокурор и адвокат должны сами избегать наводящих вопросов и незамедлительно заявлять возражения, когда подобные вопросы задает процессуальный противник.

Вообще, показания, даваемые по наводящим вопросам, имеют ничтожное доказательственное значение, не производят впечатления на судей и присяжных, которые всегда относятся с недоверием к показаниям, исходящим не столько от свидетеля, сколько от допрашивающего. Когда прокурор или адвокат подталкивает своих свидетелей к определенным ответам, у присяжных может сложиться мнение, что допрашиваемый не способен давать показания без поддержки прокурора или адвоката. В подобных случаях свидетель теряет доверие присяжных заседателей, его показания им кажутся вымышленными [17. С. 71].

• 9. Следует также избегать вопросов, ориентирующих допрашиваемого на ответ, носящий характер предположения, поскольку подобные ответы могут вызвать у присяжных заседателей сомнения в обоснованности, четкости позиции обвинения и защиты.
• 10. Не следует ставить также вопросы об обстоятельствах, уже достаточно выясненных или не имеющих значения для дела, «вопросы ради вопросов». И. Кант отмечал, что постановка подобных бессмысленных вопросов является одной из характерных примет человеческой глупости, непросвещенного и неразвитого ума.
• 11. Вопросы должны логично вытекать один из другого и ставиться в такой последовательности, чтобы ответы на них создавали картину происшествия, соответствующую фактической и юридической версии допрашивающей стороны, излагали события в той последовательности, в которой они происходили. Между вопросами должна быть определенная связь, соответствующая задуманной допрашиваемым тактической схеме допроса, обеспечивающей получение информации об обстоятельствах рассматриваемого дела в оптимальной последовательности для мысленного воссоздания присяжными заседателями обстоятельств дела с позиции соответственно обвинения и защиты, а также для соответствующих выводов по решаемым ими вопросам о фактической стороне дела и виновности (невиновности) подсудимого.

Для того чтобы сосредоточить внимание свидетеля на том, о чем он должен говорить, отвечая на вопросы, и одновременно привлечь внимание присяжных к важным фактам в показаниях данного свидетеля, американские юристы применяют технику связывания (вязания). Ее сущность заключается в выборе факта или фактов из ответа или ответов, которые в настоящее время дает свидетель и включение этого факта (фактов) в свои последующие вопросы. Профессор юридической школы университета штата Мэн (США) Джуди Поттер в работе «Представление и перекрестный допрос свидетелей в ходе уголовного суда присяжных» эту технику иллюстрирует следующим образом^[1]:

" Например, предположим, что адвокат, задавая вопросы, желает подчеркнуть перед присяжными, что очевидец видел кого-то другого, который вел себя очень подозрительно перед магазином Гуччи на Невском проспекте в Санкт-Петербурге, и это был подсудимый. Магазин был ограблен как раз после того, как свидетель отъехал от магазина в своей машине немногим позднее пяти часов утра 23 января 2000 года. После того как перед присяжными установлено, кем является свидетель, допрос может проходить в следующем виде.

Вопрос. Что вы делали сутра 23 января 2000 года? Ответ. Я ехал домой.

Вопрос. Когда вы ехали домой с работы в пять утра, какой маршрут вы выбрали?

Ответ. Я ехал вдоль Невского проспекта к центру города.

Вопрос. Во время движения по Невскому проспекту вы делали какие-либо остановки?

Ответ. Да.

Вопрос. Где вы останавливались?

Ответ. Перед магазином Гуччи.

Вопрос. С какой целью вы останавливались?

Ответ. Почистить дворники на лобовом стекле.

Вопрос. Вы знаете, примерно в какое время вы останавливались перед магазином Гуччи?

Ответ. Да.

Вопрос. Примерно в какое время?

Ответ. Примерно в пять утра.

Вопрос. Как далеко вы находились от магазина Гуччи, когда вы остановились?

Ответ. Примерно в десяти метрах.

Вопрос. Каким было освещение перед магазином в это время?

Ответ. Везде горели фонари и над дверью магазина был свет.

(Примечание. Таким образом, в этой части показаний установлено, что свидетель имел возможность видеть, и создана ситуация, при которой понятно, что свидетель собирается сказать о том, что он видел).

Вопрос. Когда вы остановились перед магазином Гуччи примерно в пять часов утра, 23 января, что вы увидели?

Ответ. Я увидел подростка в джинсовой куртке, он стоял прислонившись к стеклу витрины.

Вопрос. Этот подросток находится в зале сегодня?

Ответ. Нет.

Вопрос. В течение какого времени вы видели подростка в джинсовой куртке перед магазином Гуччи?

Ответ. Примерно три-четыре минуты.

Вопрос. Что побудило вас наблюдать за подростком так долго?

Ответ. Он вел себя подозрительно, и я хотел убедиться, подойдет ли он ко мне или к моей машине.

Вопрос. В чем выражалось его подозрительное поведение?

Ответ. Он вглядывался в витрины и дергал дверную ручку.

Вопрос. В какие витрины?

Ответ. В большие витрины магазина.

Вопрос. Какую дверную ручку?

Ответ. Входной двери магазина.

Вопрос. Что делали вы, когда наблюдали за подозрительными действиями подростка у входной двери магазина?

Ответ. Я чистил «дворники».

Вопрос. Насколько хорошо вы могли видеть подростка, который вглядывался в витрины и дергал дверную ручку магазина Гуччи?

Ответ. Очень хорошо.

Вопрос. После того, как вы закончили чистить «дворники» на лобовом стекле, что вы делали?

Ответ. Я сел в машину и отъехал.

(Теперь подошло время задать еще несколько важных вопросов).

Вопрос. Когда вы в последний раз видели подростка и подумали, что он ведет себя подозрительно перед магазином Гуччи, что он делал?

Ответ. Все еще всматривался в витрины и дергал дверную ручку.

Вопрос. Примерно который был час, когда вы отъехали?

Ответ. Около 5.05 утра.

В результате этих вопросов и ответов стало ясно (и эта мысль повторялась несколько раз), что подросток, а не подсудимый, вел себя подозрительно перед магазином Гуччи в то время, когда магазин был ограблен" .

При использовании техники «связывания» и вообще при выборе порядка (последовательности) постановки вопросов допрашиваемым лицам прокурор и адвокат должны учитывать и использовать в тактических целях такой социально-психологический фактор, как влияние предыдущего ответа на содержание последующего ответа. Этот социально-психологический фактор в психологической литературе называется «гало-эффектом» :

" Порядок вопросов необходимо всегда критически продумывать. Легко может возникнуть так называемый «гало-эффект». В этом случае собеседник отвечает на заданный вопрос на основе содержания предыдущего. Например: 1. Что вы думаете о смертной казни? 2. Как следует наказывать за сексуальное домогательство? 3. Что вы думаете о загрязнении окружающей среды? 4. Что вы думаете о политике предприятий, связанной с охраной окружающей среды?

Представьте себе, что может произойти при такой последовательности: например, в ответ на первый вопрос вы скажите: «Я против нее». На следующий следует ответ: «Я за то, чтобы за сексуальное домогательство наказывали строго». После этого задают третий вопрос. Мы можем представить, что на него ответят определенно: плохие последствия, за это необходимо привлекать к ответственности. На четвертый вопрос скорее всего ответят неискренне: «Я думаю, что мы должны больше обращать внимание на проблемы окружающей среды на наших предприятиях»" [23. С. 74-75].

Если избранная процессуальным противником последовательность постановки определенных вопросов и содержание этих вопросов рассчитаны на побуждение допрашиваемых лиц к неискренним ответам, прокурор или адвокат должны заявить председательствующему судье ходатайство об отводе таких вопросов.

В заключение следует отметить, что необходимо уметь не только правильно ставить вопросы, но и выслушивать ответы на них допрашиваемого. Иногда прокурор или адвокат ставит вопрос, а затем не слушает ответ, переговаривается с кем-то, читает бумаги, листает записи и т. п. Такое нетактичное поведение препятствует установлению и поддержанию психологического контакта с допрашиваемым и присяжными заседателями.

Для установления и поддержания психологического контакта с допрашиваемым и присяжными заседателями важное значение имеют также темп и тон задаваемых прокурором и адвокатом вопросов, а также их поза, мимика и жестикуляция при этом. Вопросы нужно ставить энергично, но спокойным и не раздражительным тоном, не делая между ними больших пауз, которые характерны для неорганизованного и несобранного человека.

При постановке вопросов поза должна быть естественной и скромной, соответствующей той, которая свойственна лицу, сидящему за столом в судебном учреждении во время разбирательства дела. Не следует задавать вопросы, покачиваясь, развалясь на столе, перекинув небрежно руку за спинку стула.

Мимика и жесты должны быть естественными и скупыми. Не следует гримасничать и сильно жестикулировать руками.

От соблюдения прокурором и адвокатом указанных требований зависит эффективность любого вида судебного допроса, в том числе прямого и перекрестного допросов.

• [1] Пример взят с разрешения профессора Джуди Поттер из рукописи ее указанной работы.