Принятие решений и структура интеллекта

Эвристики и принятие решений

При всей увлекательности изучения собственно познания в практическом плане существенно, какие решения мы принимаем и что делаем, основываясь на нашем понимании ситуации. Область принятия решений настолько важна, что в последние годы ее иногда выделяют как особую науку о решениях (decision science). В течение большей части XX в. человек трактовался в экономических и производных от них концепциях как рациональное, максимизирующее выигрыш (или полезность тех или иных действий) существо. Соответственно, в этой области доминировали логико-математические исследования операций, на которые ориентировались частные экономические и психологические работы. На этом предположении основаны, в частности, взгляды влиятельной сегодня чикагской школы позитивной экономики, созданной лауреатом Нобелевской премии по экономике Милтоном Фридманом. Методология позитивной экономики связана, во-первых, с игнорированием эмпирических исследований поведения субъектов экономических процессов и, во-вторых, с допущением полной прозрачности самой экономики.

Хотя в русскоязычной аудитории особые сомнения вызывает, наверное, последнее предположение, нас будет интересовать только тезис о возможности игнорирования субъекта. Направлением экономики, рассматривавшим специфику индивидуальных решений, была субъективистская школа Кейнса. Дж. М. Кейнс (1883—1946) пояснял свою мысль о субъективизме рыночной экономики аналогией с «конкурсами красоты», проводившимися в 1930;е гг. американскими газетами. Читатель должен угадать 6 самых красивых девушек из примерно 100, участвующих в конкурсе. «Красота» не имеет объективного определения и поэтому задается общим количеством выборов некоторой претендентки в письмах читателей. Зная об этом, здравомыслящий человек не станет называть тех девушек, которых он сам считает самыми красивыми, а попытается угадать, кого может считать красивыми большинство. На этом начинает раскручиваться спираль взаимных рефлексивных ходов. Аналогичные проблемы возникают, по Кейнсу, в случае рынка акций и других ценных бумаг. Ценность определяется при этом не объективными факторами, а совокупными ожиданиями покупателей. Эти стандартные ожидания, казалось бы, и нужно угадать. Но эту задачу могут ставить себе и другие участники рынка. Поэтому покупатель должен попытаться сформировать ожидания об ожиданиях ожиданий движения курса ценных бумаг. Предсказуемая реакция будет состоять в увеличении глубины рефлексии — и далее, до бесконечности.

Кейнс подчеркивал поэтому, что «человеческие решения, влияющие на будущее…, не могут зависеть от строго математических ожиданий, поскольку для таких ожиданий нет оснований» (Keynes. 1936. Р. 162). Чтобы найти конструктивный выход из этой ситуации, нужно было бы провести уточняющие психологические эксперименты. Целью таких экспериментов могло бы стать установление реальной глубины типичных для человека рефлексивных ходов (в действительности, эта глубина довольно ограничена — см. 8.4.3). Вместо этого возобладало мнение, что «невидимая рука рынка» (знаменитое выражение Адама Смита, 1723—1790) как-нибудь обратит на благо общества эгоистические устремления остающихся принципиально рациональными субъектов экономических решений. Абстрактная модель homo economicus, при всех обстоятельствах максимизирующего свой выигрыш, надолго стала стандартной моделью человека в экономических, психологических и социологических исследованиях.

Проведенные американскими психологами Даниелом Канеманом и Амосом Тверски^[1] в 1970 и 1980;е гг. классические исследования особенностей принятия решений человеком серьезно поколебали данную точку зрения. В результате этого в когнитивной науке стало весьма популярным мнение, что представители биологического вида Homo sapiens sapiens обнаруживают в процессах принятия решений не просто ограниченную рациональность (так полагал в последние годы жизни Герберт Саймон), но, возможно, нечто большее — систематическую подверженность нашего мышления «когнитивным иллюзиям».

Работы Канемана и Тверски прежде всего связаны с выделением двух упрощающих принятие решений метапроцедур, или эвристик. Под эвристикой репрезентативности понимается простая стратегия сравнения неизвестного с известным. Определяющим при таком сравнении является общее сходство с типичным видом известных нам из опыта событий (см. 6.2.3). Так, если, подбросив три раза монетку, мы вновь и вновь находим решку, то нам кажется, что вероятность выпадения орла при четвертой попытке должна быть выше 50% — ведь известно же, что общая частотность обоих событий, выпадения орла и решки, примерно одинакова. На самом деле, конечно, в каждой попытке вероятности исходов остаются равными и не зависящими от предыстории. Следствием использования этой эвристики является так называемая ловушка игрока — когда в некоторой азартной игре случается полоса невезения, то возникает впечатление, что после очередной неудачи вероятность удачи нарастает и нужно только рискнуть еще один, последний раз. В сочетании с тем обстоятельством, что в негативном эмоциональном контексте мы часто обнаруживаем повышенную готовность к риску (см. ниже в этом подразделе), это может вести к еще более серьезным потерям.

Второй классической стратегией принятия решений является, согласно Канеману и Тверски, эвристика доступности — мы принимаем решение на основании наиболее доступной нам информации, предпочитая искать решение «не там, где потеряли, а там, где больше света». Каких слов в русском языке больше — с буквой «н» на первом месте или на третьем? Обычно большинство людей полагает, что слов с «н» на первом месте больше. Очевидной причиной подобного, ошибочного вывода является значительно более эффективный поиск слов в памяти (внутреннем лексиконе) по первой букве. Другой, еще более яркий вариант этого эффекта связан с англоязычной лексикой. Испытуемым предлагалось в серии проб определить, сколько всего слов с некоторыми графическими характеристиками может встретиться в массиве текста, состоящем из 10 000 слов. Оказалось, что испытуемые оценивают число слов с суффиксом ing на конце как примерно в три раза большее, чем число слов с п на предпоследней позиции (!).

Любое выделение информации меняет параметры доступности и, тем самым, способно повлиять на наши оценки и решения. Так, большинство опрошенных американцев считает, что убийства случаются чаще, чем самоубийства. На самом деле, конечно, количество самоубийств значительно выше, но они крайне редко освещаются телевидением и газетами. Другой пример: распространенное мнение об особой опасности авиаполетов. В действительности, с учетом преодолеваемых дистанций, поезда примерно в два раза, а автотранспорт более чем в четыре раза опаснее самолетов. Вероятная причина ошибочных представлений состоит в том, что авиакатастрофы широко обсуждаются средствами массовой коммуникации^[2].

Иногда сообщаемая нам информация оказывает референтное влияние, то есть выполняет функцию системы отсчета (см. 3.1.2), хотя она заведомо иррелевантна. В одной из работ Канемана и Тверски испытуемые должны были определить число африканских государств, имеющих членство в ООН. Во время ответа испытуемым на экране показывалось какое-нибудь случайно выбрасываемое рулеткой число. Если таким числом было, скажем, 17, то оценка числа государств оказывалась меньше, чем в том случае, когда на экране возникало число 68. Практический аспект использования эвристики доступности связан с рекламным бизнесом, где дорогостоящая «раскрутка бренда» обычно окупает себя за счет повышения знакомости и, соответственно, доступности информации о продукте.

Близкие факторы влияют даже на оценку логичности аргументов. Американские психологи Л. Росс и Р. Нисбетт (1999) сообщают об экспериментах, в которых испытуемые наблюдали за спором нескольких персонажей на театральной сцене: подсветка лица или простое движение — во время дискуссии один из актеров начинал ходить взад и вперед по сцене — увеличивали последующую оценку важности приводимых им логических аргументов. Причины этих эффектов не совсем понятны. Нет также данных о том, насколько стабильными оказываются подобные результаты. Возможно, привлечение непроизвольного внимания за счет особой перцептивной заметности яркого пятна и движения позволяет провести более детальную обработку соответствующего сообщения, однако это происходит в ущерб пониманию других, в частности ситуативных, сведений¹.

К числу эффектов, обусловленных эвристикой доступности, по-видимому, относится стратегия межличностных оценок, известная как фундаментальная ошибка атрибуции. Суть этой типичной (исключительно важной для существования многих разделов психологии) ошибки состоит в том, что различия в наблюдаемом поведении обычно приписываются нами постоянным личностным «диспозициям» людей, хотя они могут объясняться и сугубо ситуативными обстоятельствами (см. также 6.2.3 и 6.4.3). Первые исследования эффектов атрибуции были проведены в середине XX в. Фрицем Хайдером. Эти эффекты легко интерпретируются с помощью открытого гештальтпсихологами закона разделения видимой сцены на фигуру и фон (см. 2.1.1). Фигурой при этом обычно становятся действия и поступки наблюдаемого нами человека — именно он привлекает наше внимание и, следовательно, именно он в первую очередь сознательно воспринимается нами. Что касается ситуации, то она выполняет функцию фона, — как и полагается фону, ситуация при этом отступает на задний план, не подвергаясь детальному психологическому анализу.

В результате подобной асимметрии обработки иногда возникают поразительные примеры игнорирования ситуативной обусловленности наблюдаемого поведения. Так, в одном из экспериментов большой группе испытуемых предлагалось поиграть в вопросы и ответы по типу бесчисленных телевикторин (Росс, Нисбетт. 1999). На глазах у всех группа разбивалась случайным образом на две части. Испытуемые первой подгруппы становились зрителями-судьями. Вторая подгруппа вновь делилась случайным образом. Четные ее члены получали возможность придумать и задать какие-нибудь сложные вопросы. Нечетные должны были попытаться на эти вопросы ответить. После окончания эксперимента все участники оценивали общий уровень знаний тех испытуемых, которые задавали вопросы, и тех, которые отвечали на них. Результаты приведены в табл. 8.3. Как видно из таблицы, те испытуемые, которые в силу сугубо случайных обстоятельств получали возможность задавать вопросы (основанные на их собственном, идеосинкретическом знании), получили более высокие оценки знаний и интеллекта, чем испытуемые, которые столь же случайно были вынуждены отвечать на эти вопросы. Различия отсутствовали лишь в оценках группы задававших вопросы, очевидно, сохранивших способность критической оценки своих достижений^[3][4].

Таблица 8.3

Результаты экспериментов на оценку общего уровня знаний, демонстрирующие фундаментальную ошибку атрибуции.

В терминах рационального выбора особенно сложно объяснить обнаруженный Канеманом и Тверски эффект обрамления (framing effect), связанный с эмоциональным тоном событий. Влияние эмоционального контекста можно проиллюстрировать следующим простым примером. Что бы вы предпочли:

• 1) получить 100 евро; или
• 2) бросить монетку и с вероятностью 50% либо не получить ничего, либо получить 200 евро?

В подобном позитивном контексте большинство людей выбирает первую возможность, демонстрируя нечто вроде стратегии «Хватай деньги и беги!». Рассмотрим, однако, другую, формально симметричную задачу. Что бы вы предпочли:

• 1) отдать 100 евро; или
• 2) бросить монетку и с вероятностью 50% либо ничего не отдавать, либо отдать 200 евро?

В этом случае многие неожиданно обнаруживают склонность к риску и выбирают вариант с бросанием монеты. Перспектива потери (негативный эмоциональный контекст) скорее, чем перспектива выигрыша (позитивный эмоциональный контекст), заставляет нас предпринимать какие-то дополнительные действия, в том числе связанные с дополнительным риском (см. 9.4.3)^[5].

Еще интереснее следующая задача Канемана и Тверски. Предположим, что в некотором городе вспыхнула эпидемия трудноизлечимой болезни. Всего заболело 600 человек. Существуют два альтернативных способа лечения, А и Б. Если использовать вариант, то будут вылечены 200. Если использовать вариант лечения Б, то с вероятностью 1/3 удастся вылечить 600 больных, но с вероятностью 2/3 могут погибнут все 600. Когда задача представлена в этой форме, то примерно 72% испытуемых выбирает вариант лечения А, хотя математическое ожидание излечения при использовании варианта Б (то есть при многократном повторном его выборе в случае возникновения аналогичных ситуаций) также составляет 200 вылеченных пациентов. Эта задача, однако, может быть переформулирована, казалось бы, несущественным образом. Пусть в некотором городе вспыхнула серьезная эпидемия, так что в общей сложности заболело 600 человек. Если использовать вариант лечения А, то погибнут 400 человек. При использовании варианта Б с вероятность 1/3 можно будет спасти всех, но с вероятностью 2/3 все 600 больных погибнут. Несмотря на то, что данная задача формально полностью идентична предыдущей, в этом случае 78% испытуемых выбирают вариант лечения Б.

Проблематичной в объяснении решения этой задачи (она также известна в литературе как «дилемма генерала» — некий полководец вынужден при выходе из окружения жертвовать частью своих солдат для спасения остальных) вновь оказывается коммуникативно-прагматическая интерпретация некоторых из высказываний. Когда мы читаем или слышим «будут вылечены 200 человек», то известная незакрытость этой фразы оставляет шанс на то, что речь идет в действительности о «как минимум 200», то есть число вылеченных может оказаться и несколько больше. При переформулировке «погибнут 400» опять же возможное прочтение близко интерпретации «как минимум 400». Таким образом, в прагматическом отношении (см. 7.4.1) оба варианта задачи по их смыслу далеко не эквивалентны, что, скорее всего, и находит отражение в принимаемых испытуемыми решениях. Это предположение было отчасти подтверждено в одной из последующих работ, где среди прочего менялось количество больных и степень их близости к испытуемому (Wang, 1996). Если общее число заболевших было небольшим (6 или 60), то эффект контекста становился менее выраженным и приоритет отдавался выбору вероятностного варианта. Этот последний был более приемлем с точки зрения принципа социальной справедливости, так как он давал шанс на выздоровление каждому заболевшему (см. 8.4.2).

С анализом прагматики, то есть с учетом социального контекста ситуации и различий того, что сказано и что только подразумевается, связана наметившаяся в последнее время реабилитация типичных особенностей решений, основанных на упрощающих процессы поиска эвристиках. Даже простейшие эвристики — и именно в этом состоит их исходная интерпретация в логике, математике и психологии — могут быть полезны как предварительная основа решений в условиях, когда мы не располагаем всеми необходимыми для оптимального решения сведениями либо, как тоже часто бывает в реальных условиях, такое решение объективно невозможно. Речь может идти о более или менее обоснованном — ив этом смысле вполне разумном — принятии решений с одновременной экономией времени и сил на процессах поиска информации.

Простейшей стратегией принятия решений является вариант эвристик доступности и репрезентативности, получивший название эвристики знакомости. В одной из работ Герда Гигеренцера и его коллег.

(Goldstein & Gigerenzer. 2002) испытуемым в Германии или США предлагалось указать город с большим населением в парах городов Билефельд — Ганновер, Сан-Антонио — Сан-Диего. Оказалось, что немецкие испытуемые, никогда не слышавшие о Сан-Антонио в отличие от Сан-Диего, быстрее дают правильный ответ (Сан-Диего), чем американские студенты, располагающие некоторыми знаниями об этих городах. Обратная картина наблюдалась в случае оценки немецких городов Билефельда и Ганновера. Испытуемые явно используют что-то вроде правила «Раз я никогда ничего не слышал об этом городе, значит, он должен быть совсем небольшим». Существуют и более серьезные примеры применения данной эвристики. Так, инвесторы, практически ничего не знающие о компаниях, представленных на американской бирже технологических акций NASDAQ, и слышавшие лишь о наиболее крупных фирмах, таких как Microsoft, в конце концов оказываются примерно столь же успешными (или неуспешными), как и большинство экспертов, одновременно с ними работающих на этом рынке^[6].

Это делает понятным еще одну причину распространенности эвристик — они облегчают КОНТРОЛЬ, обеспечивая эффективный отбор часто действительно важнейшей информации. На последнем примере, впрочем, можно вновь видеть потенциальные опасности подобных упрощенных стратегий. В случае покупки технологических акций негативной стороной опоры на эвристику знакомости является то, что ведущие компании ведут рынок не только на стадии общего роста, но и на стадии так называемого «медвежьего рынка», то есть в период снижающихся котировок, когда они могут лидировать в падении курса. Таким образом, фундаментальная проблема оптимизации наших решений и действий в конечном счете состоит именно в том, что полной информацией о будущем развитии событий не располагает никто.

Итак, насколько рационально мышление человека? Чтобы ответ стал очевидным, можно предложить незначительное изменение этого вопроса: «Может ли человек мыслить математически?». Совершенно ясно, что люди могут использовать, а могут и не использовать приемы математического рассуждения в зависимости от специальной подготовки, а также индивидуальных и ситуативных факторов. Это же справедливо и по отношению к мышлению. Сложность реальных ситуаций такова, что мы неизбежно будем совершать ошибки, в особенности при использовании неестественного формата представления знаний, недостаточной практики или неполной теоретической работы с моделями возможных миров. Осознание этих успехов и неудач и ведет к формулировке логических законов, — процесс, который, кстати, продолжается до сих пор (Kripke. 1982; Непейвода. 2000). Поэтому современная трактовка вопроса связана с различением прагматической рациональности, обеспечивающей успех в определенной области деятельности, и формальной рациональности, которая служит предметом конструирования в математической логике.

• [1] В 2002 г. Даниел Канеман получил за эти исследования Нобелевскую премиюпо экономике, став третьим лауреатом этой высшей научной награды в истории психологической науки (после психофизиолога Роджера Сперри и исследователя мышленияГерберта Саймона). Амос Тверски умер в 1996 г.
• [2] Интересно, что влиянию эвристики доступности подвержены не только наивныеиспытуемые, но и эксперты. После состоявшихся выборов политологи совершенно иначеначинают оценивать шансы кандидатов перед выборами, корректируя «задним числом"и, похоже, без особых «задних мыслей» свои более ранние оценки. Точно так же дажеопытные врачи меняют свои оценки вероятности некоторого заболевания на основеописания группы симптомов, если им одновременно с этим описанием предъявляютсянесколько различающиеся списки болезней. Проблемы с вероятностными оценкамизаболеваний, впрочем, хорошо известны (см. 8.2.1).
• [3] Использование динамических зрительных и акустических эффектов, которые автоматически привлекают внимание наблюдателя (см. 4.4.1), во все большей степени характерно не только для коммерческой рекламы и поп-культуры в целом, но и для современных компьютерных программ презентации данных научных исследований.
• [4] Можно лишь догадываться, какую роль подобные эффекты играют в случае экзаменационных оценок и в любых других ситуациях, при которых в силу социальныхобстоятельств лишь одна из сторон может задавать вопросы, другая же должна на нихотвечать.
• [5] Канеман и Тверски (см. Kahneman. 2003.) попытались построить теорию принятия решений (теорию перспективы — англ, prospect theory), основанную на эмпирических данных об особенностях решений человека, в частности, на выявленнойв связи с анализом эффекта обрамления асимметрии решений в контексте возможныхпотерь или приобретений. Эта теория не получила, однако, большого распространения, так как спорными остаются сами положенные в ее основу феномены. В недавнейпопытке объяснить обнаруженную Канеманом и Тверски асимметрию стратегий принятия решений в ситуациях выигрыша или проигрыша было высказано предположение, что испытуемые просто всеми силами стараются избежать отрицательных эмоций (Anderson. 2003). Возможная эвристическая функция эмоций будет рассмотрена наминиже (см. 8.4.2 и 9.4.3).
• [6] Эвристика знакомости используется в работе одной из наиболее известныхв настоящее время систем поиска информации в Интернете, Google. Информация предоставляется пользователю прежде всего в порядке общей частоты ссылок на некоторуюстраницу, так как на основе одного лишь совпадения с критериальными понятиямиможет быть одновременно выделено слишком большое их число.