Пустота. 
Религиоведение

Хотя буквальное толкование метафизики махаяны поддерживает представление о небесных формах, для буддистов, более изощренно понимающих махаяну, не существует даже этого. Некоторые наиболее сложные и парадоксальные учения махаяны касаются концепции шуньяты, что означает пустотность, или пустоту. Они были разработаны блестящим индийским ученым Нагарджуной около XI в. на основе более раннего писания «Совершенство Мудрости» .

Согласно Нагарджуне все земные существа возникают и умирают в процессе взаимозависимости событий, не имея самостоятельного происхождения и вечной реальности. Таким образом, они лишены истинной силы и, в конечном счете, пусты. «Как нечто взятое взаймы, или город, построенный на песке, они недолговечны». В связи с этим мир явлений — сансара — пуст. Нирвана также пуста, в том смысле, что это мысленное построение, хотя она и безусловна. Нирвана не является вечной реальностью, которую можно обрести. В парадоксальном анализе пустоты даже высшая реальность именуется шуньятой, ибо она находится по ту сторону всех мысленных построений и недоступна для человеческой мысли.

В писании «Совершенство Мудрости» ученика, к которому обращено обширное повествование о шуньяте, в конце концов спрашивают, понял ли он, чему его учили. «Поистине, не учили ничему» , — ответил он и разразился слезами. Наряду с учением о пустоте, многие школы внутри махаяны утверждают, что существует вечная реальность, трансцедентная бытность (татхата), истина или закон, которыми управляется Вселенная, но эту бытность нельзя приравнивать к Богу более теистических религий.

Те, которые глубоко медитируют о шуньяте, могут в идеале стать очень бескорыстными и мирными, не питая алчности и вражды друг к другу, потому что знают, что их личные мысли, взгляды или желания пусты. Такого человека не тревожат ни радости, ни печали, ни победы, ни поражения, его «не влекут земные вещи, ибо в них нет основы». Истина человеческого существования в том, что мы видим все с эгоистической точки зрения и поэтому не можем узнать, каков мир на самом деле. Наши восприятия пусты, неистинны, как веревка, которая в сумерках кажется невежде змеей. Даже наше представление о себе пусто.

Тибетская ваджраяна: кратчайший путь в чертог единения

Вероятно, наиболее плодотворные из многочисленных ветвей буддизма махаяны развивались в Тибете. До введения буддизма этот горный район исповедовал шаманистическую религию под названием бон. В VII в. особо могущественный царь Тибета, Сроицзан-гамбо, заинтересовался религией, окружающей его изолированное царство. Он послал группу учеников изучать буддизм в Индию, но все они погибли на палящей жаре равнин. Лишь один член второй группы пережил трудное путешествие через Гималаи и вернулся с множеством санскритских текстов. После того как некоторые из этих трудов были переведены на тибетский язык, Сронцзан-гамбо объявил буддизм национальной религией и стал поощрять в своих подданных буддистские добродетели.

Бонские шаманы, по свидетельствам, пытались саботировать эту угрозу их власти, пока в VIII в. в Тибет не был приглашен из Кашмира приверженец тантры Падмасамбхава. По пути, как гласит легенда, он подчинял себя местные бонские божества и обращал их в буддизм. Он дал начато развитию тибетского буддизма, включив элементы бонских традиций и эзотерические тантрические упражнения в буддизм махаяны. Многие бонские боги и богини стали низшими тантрическими божествам — хранителями, жертвоприношение животных было заменено символическими формами служения, а черная магия уступила место упражнениям, целью которых было очищение. Когда люди стали буквально истолковывать принципы тантры, злоупотребляя алкоголем и половыми отношениями, якобы во имя духовности, был призван еще один учитель по имени Атиша, из крупнейшего буддийского центра в индийском городе Наланде, чтобы наставить их на верный путь.

При Атише тибетский буддизм сделался сложным путем, состоящим из трех этапов, которые, как говорилось, были янами — колесницами, средствами передвижения или обязанностями, предписанными учителем Буддой. Хотя Будда сам не развил их современного состояния, считалось, что он был сторонником идеи о разных уровнях учения для более и менее посвященных.

Первая из стадий называется в Тибете хинаяной: это успокоение духа и избавление от привязанностей с помощью медитации.

Вторая — махаяна — упражнения в сочувствии и доброте. Третья — высокая эзотерическая ступень под названием ваджраяна (нерушимая алмазная колесница), или тантраяна, считается ускоренным путем, при котором возможно просветление в течение одной жизни. В нее входят исключительно строгие упражнения, почерпнутые из тантрической йоги в Индии. Приверженцы этого пути стремятся создать себе «алмазное тело», которое позволит им физически перенести вхождение в сильные энергетические слои высших уровней сознания.

Хинаяна, входящая в этот процесс, аналогична медитации випассана. Медитирующим предписывается следить за тем, как возникают и гаснут их чувства, не останавливаясь на них и не оценивая их. Но если тхеравадиицы делают это, чтобы подчеркнуть свое отвращение к пустоте сапсары, тибетцы используют центр эмоций как источник энергии. Развив в себе спокойствие, свободу, любовь и доброту, как предписывает махаяна, приверженцы ваджраяны под руководством гуру проходят через ряд тантрических упражнений. Высшие гуру — это ламы, которых почитают как воплощенных бодхисаттв. Они с малых лет проходят тщательную подготовку к своей роли людей, которые познали высшую истину, и могут помогать другим двигаться к ней. Как и в индуизме, подчинение гуру в благодарность за учение служит единственным способом за это учение получить.

Тантрические медитации всегда начинаются и кончаются растворением в пустоте, просветленным осознанием истинной природы вещей. Приобретя такое понимание, ученики проходят упражнение в йоге божества: они медитируют об одном или нескольких божествах, которые олицетворяют различные проявления во Вселенной. Сами по себе эти сияющие образы иллюзорны, как отражение луны на воде. Но медитация о них считается способом размышления о собственной истинной природе и, таким образом, выявляет их. Некоторые из божеств грозны, например, Махакала, поборник дхармы. Буддисты понимают, что гнев без ненависти иногда бывает необходим в обществе для защиты истины и справедливости.

Высшая форма ваджраяны — это использование тончайших жизненных энергий тела для преображения духа. Очень высокий уровень сознания достигается после длительных упражнений, при которых «грубый дух» нейтрализуется, а «тонкий дух» пробуждается во всей своей мощи, являясь, как говорят тибетцы, «на чистом свете блаженства». Этот сокровенный тонкий дух чистого света считается единственным вечным аспектом бытия. Считается, что, раскрыв его, человек способен достичь состояния Будды на протяжении одного жизненного цикла.

Упражнения, с помощью которых преображается дух, помимо того, имеют побочные эффекты, выражающиеся в возникновении таких способностей, как левитация, ясновидение, постоянная медитация без сна, внутреннее согревание тела, находящегося на снегу без одежды. Тибетцы подвергались преследованиям со стороны китайских коммунистов, которые уничтожили древние монастыри и писания и за время оккупации убили, согласно подсчетам, 1/6 часть населения. Миллион тибетцев оказался в изгнании, среди них — высший лама — любимый всеми Далай-лама XIV, духовный и политический лидер народа.

Тем не менее религиозность и обрядовость до сих нор пронизывают все стороны жизни тибетцев — от строительства домов до паломничества. Как монахи, так и миряне медитируют с помощью тханг-как, или мандал, наглядных пособий, которые способствуют сосредоточению и просветлению и изображают Будду или бодхисаттву, окруженного божествами, вписанными в чертеж, символически обозначающий Вселенную. Кроме того, они поют мантры. Излюбленная мантра — это фраза, связанная с любимой тибетцами бодхисаттвой милосердия Авалокитешварой, которая помогает почувствовать алмаз в лотосе, это прекрасное сокровище, скрытое в каждом из нас. Поскольку количество повторений имеет значение, мантры пишут тысячи раз и крутят на молитвенном колесе или помещают на молитвенный флаг, который продолжает повторять мантру, развеваясь на ветру.