Возможности комплексного использования психологических и психиатрических знаний в решении вопросов вменяемости и невменяемости

Несоответствие критикуемого нами подхода к решению вопросов вменяемости — невменяемости и его фактической основы — монопольного положения судебных психиатров — содержанию соответствующих уголовно-правовых понятий и принципу виновной ответственности получило в последние годы определенное выражение в литературе.

Думается, что во многом результатом подобной оценки стала разработка некоторыми представителями психиатрической науки теории и методики комплексной психологопсихиатрической экспертизы (И. А. Кудрявцев, Т. П. Печерникова, II. И. Фелинская и др.).

То обстоятельство, что эта проблема разрабатывалась преимущественно на материале так называемых пограничных состояний, не умаляет значимости сформулированных ими базисных положений. А именно о том, что в ряде случаев приходится сталкиваться с особенностями психической деятельности, психическими состояниями, в которых норма и патология «переплетены» и поэтому необходимо применение знаний, относящихся как к психиатрии, так и к психологии (Ю. М. Антонян, В. В. Гульдан); что в этих случаях целесообразно применение методов, сложившихся в обеих науках, сопоставление данных психологических и психиатрических исследований (М. М. Коченов). Наконец, о том, что речь идет не о вспомогательной, а, по существу, о паритетной роли эксперта-психолога (И. А. Кудрявцев).

Названные авторы по-разному определяют компетенцию комплексной психолого-психиатрической экспертизы и компетенцию психолога как ее участника. Но даже по осторожной оценке, экспертизы с паритетным участием психологов и психиатров составляют в практике Института им. В. П. Сербского более 10% всех амбулаторных экспертиз (Ю. М. Антонян, В. В. Гульдан). В частности, распространенность числа случаев, когда в рамках пограничных состояний исследование должно осуществляться с участием психологов, надо оценивать и с учетом положения о том, что выраженная акцентуация личности не является патологией, но имеет тенденцию перехода к ней, и что значительная выраженность таких акцентуированных черт, как паранойяльные, гипоманиакальные, истерические, субдепрессивные могут влечь разрушение структуры личности (К. Леонгард).

Что касается компетенции экспертов-психологов при производстве комплексных экспертиз, то многие авторы предусматривают для них в основном задачу дифференциальной диагностики степени нарушений психической деятельности, т. е. речь идет о вспомогательной роли для постановки диагноза.

Однако сформулирована и принципиально иная позиция. Она исходит из равенства, независимости друг от друга, взаимодействующих в пределах своей профессиональной компетенции психиатра и психолога в процессе оценки психического состояния подэкспертного при установлении его вменяемости как ключевых целей^[1]. Эти соображения автор, к сожалению, формулирует лишь применительно к ограниченно понимаемому им предмету комплексной психолого-психиатрической экспертизы. Но это не умаляет их значение на концептуальном уровне.

Нельзя также забывать и того, что содержательная характеристика понятий «вменяемость» и «невменяемость» однозначно основана на таких базовых понятиях психологии, как интеллект и воля. Иначе говоря, речь идет об осознанно-волевом поведении (эта терминология, как представляется, была бы оптимальной для соответствующих норм уголовного закона) на всех этапах поведенческого акта, регулируемого правом, — от постановки цели и выбора способов действий до прогноза и оценки возможных последствий. Не медицинская дихотомия норма — патология, а психологическая дихотомия способность — неспособность к осознанно-волевому поведению в конкретном случае играет решающую роль в содержательной характеристике вменяемости — невменяемости.

Невменяемость как уголовно-релевантное обстоятельство может быть описана именно в терминах и понятиях психологии: а) это психическое состояние; б) выраженное в контексте оценки способности к осознанно-волевому поведению в конкретном случае.

Необходимо пояснить, что термин «способность» используется здесь не в традиционном для общей психологии смысле, а скорее, как синоним понятия «возможность». Дело в том, что законодательное определение вменяемости — невменяемости дает общую модель, основанную на разграничении случаев именно возможности — невозможности управлять своим поведением. Применение нормы к конкретному случаю обязывает установить (в необходимых случаях с участием психолого-психиатрической экспертизы) реализацию этой возможности или ее отсутствие — иными словами, наличие или отсутствие способности уже в общепсихологическом смысле слова. В определенном смысле эту задачу можно охарактеризовать как «качественный анализ… способностей человека к эффективному осуществлению определенного вида деятельности»^[2].

Следует также подчеркнуть сложность и трудоемкость психологического обследования личности подэкспертного и исследования его психического состояния на момент инкриминируемого деяния. Это исследование предполагает выяснение способности к мыслительной и волевой деятельности того же уровня сложности, который требовался для осознанно-волевого совершения деяния. Поэтому мы, естественно, против отождествления (как это нередко имеет место в судебно-психиатрической практике) задач психологического обследования лишь с использованием тестовых методик, направленных на выяснение наличия или отсутствия преимущественно элементарных способностей к решению простейших мыслительных задач, тех или иных особенностей личности.

При обследовании необходимо учитывать возможное влияние на психическое состояние подэкспертпого обстановки в следственном изоляторе или психиатрическом учреждении, переживаний, связанных с содеянным, и пр. Анализ способности сознавать значение своих действий и руководить ими в момент совершения противоправных действий ставит перед экспертом задачу изучения сложного волевого поведения — «деятельной стороны разума и чувства, управляющей… человеческим поведением во имя того или другого и часто наперекор даже чувству самосохранения» (И. М. Сеченов).

Таким образом, мы отнюдь не отрицаем значимости роли психиатра в исследовании вменяемости — невменяемости, поскольку лишь он компетентен диагностировать наличие или отсутствие психического заболевания или иного болезненного расстройства психики, т. е. установить наличие или отсутствие медицинского критерия невменяемости. Но нередко это лишь промежуточный этап в решении поставленного вопроса. Окончательный же этап — установление наличия или отсутствия психологического критерия невменяемости требует обязательного использования профессиональных психологических знаний. Причем не для «обслуживания» психиатра вспомогательной информацией, которую он может использовать по своему усмотрению или не использовать, а именно для решения вопроса о способности в конкретный момент времени к осознанно-волевому поведению. При этом используются и клинико-диагностические данные, связанные с медицинским критерием невменяемости, но не только и не столько они.

В этой связи необходимо указать, что сложившаяся практика определения процессуальной формы привлечения психолога к участию в судебно-психиатрической экспертизе требует критической оценки. Психиатры нередко предпочитают дать своего рода «процессуальное норучение» психологу, который произвольно или следуя поручению определяет предмет и метод исследования, представляя «справку» о проделанной работе.

С точки зрения допустимости доказательств, при этом происходит нарушение процессуального порядка назначения и использования результатов экспертизы, которое влечет в соответствии со ст. 50 Конституции РФ («не допускается использование доказательств, полученных с нарушением федерального закона») невозможность использования заключения психиатрической экспертизы в доказывании.

Нарушение состоит в том, что УПК РФ не предусматривает такой формы производства экспертизы, как «инициативное подключение» одним экспертом другого (на таких же началах нередко приглашаются к участию сексологи и другие специалисты). Привычная терминология, используемая в психиатрических экспертных учреждениях, когда говорится о психиатрической экспертизе с «участием психолога», игнорирует прямое требование закона.

Кроме того, все выше изложенное выводит еще на одну крупномасштабную проблему использования психологических знаний в уголовном праве. С точки зрения психолога (как и юриста) в силу принципа личной и виновной ответственности субъекта преступления содержательная характеристика вменяемости далеко не всегда требует традиционного сочетания психологического и гак называемого медицинского критерия. Конечно, способность к осознанному управляемому поведению имеет объективную биологическую основу в виде соответствующего уровня психического здоровья, но для констатации наличия или отсутствия субъекта преступления необходимо и достаточно установление именно самой способности к осознанно-волевому поведению и ее реализации в конкретной ситуации. Психическое здоровье — не единственный фактор, влияющий на наличие этой способности в конкретном случае. Не менее важно наличие некоторых эмоциональных состояний, личностных особенностей, их соотношение с ситуацией.

Привычная дихотомия вменяемость — невменяемость, если в основу ее содержательной характеристики закладываются два обязательно взаимодействующих критерия (в том числе медицинский), не охватывает всего круга случаев, когда материалы дела ставят под сомнение презумпцию уголовного закона о способности (как правило) субъекта нести виновную ответственность. Имеются в виду ситуации, когда при отсутствии медицинского (психиатрического) критерия невменяемости в точном его смысле решающее влияние на поведение имеет:

• — значительное отставание несовершеннолетнего в психическом развитии, не связанное с психическим расстройством, а являющееся следствием неправильного воспитания, педагогической запущенности и пр.;
• — отсутствие способности к осознанно-волевому поведению из-за несоответствия индивидуально-психологических возможностей требованиям, предъявляемым экстремальной ситуацией;
• — отсутствие избирательности осознаваемого поведения из-за интенсивного принуждения извне;
• — утрата этой способности из-за временных функциональных состояний и нервно-психических перегрузок.

Значительная часть таких ситуаций предусмотрена в качестве влекущих освобождение от уголовной ответственности (ст. 20, 28, 40 УК РФ и др.), но без прямого соотнесения с понятием «вменяемость». Представляется, что применительно к этим ситуациям эксперты-психологи могут установить наличие психологического критерия невменяемости при отсутствии медицинского, так как для реализации принципа виновной ответственности необходимо знать, способен ли был субъект осознавать значение своих действий и руководить ими.

• [1] См.: Кудрявцев И. Л. Комплексная судебная психолого-психиатрическая экспертиза. М., 1999. С. 52—54.
• [2] Краткий психологический словарь. М., 1985. С. 339.