МАСЛОУ Абрахам Харольд (1908-1970)

Крупный американский ученый, один из основоположников гуманистической психологии, автор теории потребностей и мотивации. Предмет его научного интереса — социальное развитие и самосовершенствование личности, анализ психологических факторов трудовой деятельности. В книге «Мотивация и личность» (1954) построил оригинальную классификацию потребностей, предложил разделить их на пять логически связанных между собой категорий: 1) потребность материального существования; 2) потребность в безопасности и самосохранении; 3) потребность в любви, привязанности и зависимости; 4) потребность в самореализации и удовлетворении чувства собственного достоинства; 5) потребность в самоактуализации. В потребностях, по мнению ученого, заключены все побудительные мотивы деятельности человека.

Мотивы Л. Маслоу делил на дефици гарные и бытовые. Патология в мотивах, с его точки зрения, порождает бессмысленность и бесцельность человеческого существования. В книге «К психологии бытия» (1962) ученый показывает, каким образом уникальность индивидуума может быть развита до совершенства и максимально полной самореализации. Немало внимания он уделял проблеме отчуждения человека от человека и преодоления этого процесса в современном индустриальном обществе. Выход видел в превращении бюрократически управляемого индустриализма в гуманистический правовой индустриализм.

Совсем иной будет эффективность, если посмотреть на качественные изменения в управляемых объектах, т. е. на те трансформации и реальные результаты, ради которых существует управление. Именно в таких показателях заключается смысл объективации управленческих решений и их практическая предназначенность. Оценивать эффективность управляющего воздействия следует не по наличию койко-мест в больницах, не по количеству закупленных автомобилей скорой помощи и не по объемам проданных медикаментов, а по реальному снижению заболеваемости населения. Качество управленческих усилий оценивается не тоннами произведенного цемента и выплавленной стали, а по количеству квадратных метров своевременно введенного в строй жилья, его качеству, стоимости и комфортности.

Организационно-статистические показатели очень важны, и они должны быть под постоянным контролем. Но не в них суть дела. Показатели прибыльности, роста объемов освоенных средств, сокращения расходов на содержание аппарата управления — утешение слабое, если конечный потребительский продукт мизерный или вовсе отсутствует. Говорить об эффективности управления в таком случае очень трудно.

Для большей убедительности сошлемся на конкретный пример создания особой экономической зоны «Зеленоград». Проект был запущен в 2005 г. На его реализацию было израсходовано почти 3 млрд руб. государственных средств. Все делалось в соответствии с планами и в точно установленные сроки, а город так и не стал пока высокоэффективной инновационной площадкой^[1]. Итоговый эффект совместного управления Минэкономразвития России и мэрии Москвы оказался практически нулевым. Средства освоены, отчеты подписаны, премии и благодарности получены, а польза для общества — минимальная.

И так, похоже, обстоит дело в сфере инноватики в целом, о чем свидетельствует тот колоссальный разрыв, который сложился между предложениями инноваторов и реальным спросом на их разработки. Доля созданных в России новаторских технологий в общем объеме технологий, используемых отечественными компаниями, не превышает 1% — бизнес устойчиво ориентирован на зарубежные технологии^[2]. Рынок новшеств у нас пока не стал рынком заказов самого бизнеса.

Да и институт государственного заказа в России пока не является эффективным инструментом стратегии инновационного развития страны. В том числе в таких ключевых отраслях, как информационные и коммуникационные технологии, авиационная и космическая промышленность, биои ядерные технологии. Не оправдываются также надежды, которые возлагались на нанотехнологическое обновление производственных мощностей. Локомотивами научно-технического прогресса и перевода российской экономики на инновационные рельсы они не стали.

В «закрытом» режиме функционируют «Российская венчурная компания» и «Российский инвестиционный фонд информационно-коммуникационных технологий». Дополнительного толчка ждут технопарки, инновационно-технологические центры, бизнес-инкубаторы, инжиниринговые компании. Результат: доля России на мировом рынке инновационных товаров составляет всего 0,5%, в то время как доля Китая, например, превышает 16%, США — 14%. Количество заявленных нашей страной международных патентов на 1 млрд долл. ВВП составляет всего 0,02, притом что в среднем по странам Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) этот показатель давно превысил 0,8, причем Франция давно превысила показатель в 1,12. Российская система инноваций, действительно, «хорошо работает на уровне вложений и плохо на уровне результатов»^[3].

И это еще не все. Значительно хуже, если управление повернуто «с ног на голову» и выстроено таким образом, чтобы объективация была ориентирована не на объект (общество и его интересы), а исключительно на пользу субъекта управления (власти, бюрократии, олигархии). Разве не из такой объективации следует практика, когда имущество и деньги, переданные из государственной казны государственным корпорациям, тут же «безвозмездно приватизируются» и становятся собственностью этих корпораций, начинают работать па частных лиц, прежде всего па тех, кто занимает командные высоты; когда поступающие из государственного бюджета средства концентрируются на депозитах в аффилированных банках, а полученные процентные доходы затем перетекают в качестве многомиллионных премий в карманы руководителей фондов, корпораций и холдингов? Разве не подобным занимаются многочисленные страховые компании, наспех созданные товарищества собственников жилья, инвестиционные компании, микрофинансовые и коллекторские фирмы, благотворительные фонды, латифундисты и г. д. и т. п. По подсчетам Счетной палаты РФ, накопления из «заработанных» таким образом средств за три последних года превысили 266 млрд руб.^[4]

Многие из таких структур фактически выведены из-под контроля государственных органов и народа, ни перед кем не отчитываются, ни в каких социальных программах не участвуют. Вот это и есть объективация «наоборот»: общество не только не получает требуемый продукт, но и еще за свой счет (через тарифы, монопольно высокие цены, инфляцию, спекуляции на биржах) обеспечивает безбедное существование всякого рода «слуг народа».

Мы уже не говорим о повышении объемов денежного содержания работников аппарата без каких-либо заметных качественных подвижек в управлении. Только один пример: заработная плата столичных чиновников, работников прокуратуры, полиции и миграционной службы за год выросла более чем на 30%, число проверок бизнесменов, торговых точек, клубов и овощебаз увеличилось, а коррупция растет, прямой зависимости между затратами, зарплатами и эффективностью практически не существует. Нужны, похоже, другие, более действенные механизмы регулирования, контроля и управления, обеспечивающие снижение издержек управления при обеспечении высокого качества реализации его целей и задач. Нужно, как сейчас принято говорить, административное упрощение (administrative simplification) — сокращение числа управленческих функций, повышение качества услуг, упрощение технологий и процедур (дебюрократизация) административно-управленческих процессов.

Эффективность государственного управления у нас очень часто оценивается по «затратной» схеме, когда учитывается процессуальная, а не конкретная созидательно-целенаправленная деятельность людей. В результате дистанция между программными ориентирами, которые задаются руководством, и тем, что получается на выходе, огромна. На протяжении многих десятилетий наша страна больше других выдавала на гора стали, нефти, цемента, станков, вооружений и т. д. Вводились в строй сотни заводов и фабрик, делились и укрупнялись колхозы, создавались спецхозы. В строгом соответствии с уставами проводились съезды, пленумы, сессии, заседания и совещания, своевременно писались протоколы и доклады об ускорении социально-экономического развития. Реальная же жизнь людей оставалась нищенской. Вот это и есть реальный результат объективации управления по-советски.

Пока мы брали высоты по валовым показателям, разбирались с генетиками, кибернетиками и абстракционистами, пока боролись с реальными и мнимыми идеологическими противниками, упустили время и не поняли, что настоящая эффективность обеспечивается не цифрами в отчетах и не историческими решениями, а интеллектуальным капиталом, деловитостью и эффективными управленческими технологиями. Запад работал, а мы тешили себя идеологически значимыми мировыми рекордами. Результат получили соответствующий: застой — кризис — распад государства.

За завесой бюрократизма и секретности повисали в воздухе настойчивые призывы ученых, в том числе В. М. Глушкова, Д. М. Гвишиани, А. А. Зиновьева, А. И. Китова, А. И. Солженицына к решительному переходу к демократизации общественной жизни, к автоматизированным системам управления и инновационному обновлению механизмов государственного администрирования. Такие призывы никоим образом, как тогда совершенно справедливо подчеркивалось, нельзя было понимать как антипартийную реорганизацию системы управления. На власть никто не покушался, а наоборот, делалось все возможное, чтобы укрепить ее устои и авторитет. Реорганизации предлагалось проводить постепенно, продуманно, после тщательной подготовки. Но проводить, а не торпедировать всевозможными комиссиями, бесконечными обсуждениями, согласованиями и рекомендациями дилетантов.

• [1] См.: Голикова Т. А. Счетная палата готова к новым задачам // НГ. 2014. 11 аир. URL: http://www.ng.nj/idcas/2014;04-l l/5_audit.html (дата обращения: 24.04.2016).
• [2] См.: Проект стратегии России по построению повой экономики: разработан экспертами российско-германской рабочей группы «Мастерская будущего». М., 2009. С. 18—19.
• [3] Россия 2014: Ежегодный доклад Франко-российского центра Обссрво / рук. А. Дюбьен.М., 2014. С. 130, 153.
• [4] См.: Голикова Т. Л. Счетная палата готова к новым задачам // НГ. 2014. 11 апр. С. 5.