Книга вторая. 
СУЩНОСТЬ И ЗАДАЧИ ГЕОГРАФИИ

СИСТЕМА НАУК

Многие и в том числе некоторые особенно добросовестные исследователи считают все методологические рассуждения о задачах и границах отдельных наук бесполезным занятием, почти что игрой; они полагают, что систематика наук имеет лишь формальное, едва ли не исключительно эстетическое значение и для разработки наук совершенно безразлична. Это воззрение односторонне и близоруко, оно является пережитком того времени, когда философский дух совсем отмер, и стала цениться только «сырая» научная работа, да и то, главным образом, для практических целей. Если такое воззрение будет проведено в жизнь, то это поведет к пренебрежению необходимым разделением труда в научной деятельности и к бесполезной растрате сил. Конечно отдельный исследователь может переходить границы, лежащие между разными науками, и работать, быть может, с наибольшей продуктивностью как раз в пограничных областях знания. Но как изложение, так и преподавание в каждой науке должны исходить из определенных, только ей свойственных точек зрения, отличных от точек зрения других наук, иначе пришлось бы расплыться в безбрежности и пожертвовать всякой экономией в мышлении.

Наука в целом едина; но ее расширяющийся объем давно привел к разделениям и различиям. Китайской стены между отдельными науками, которая нарушала бы всякую связь между ними, не должно существовать; но каждая из наук должна иметь собственное определенное содержание, которое она разрабатывает определенными, свойственными ей методами и излагает собственным определенным способом; установление пределов исследования и преподавания не должно быть предоставлено случаю, а должно быть определено научной методологией.

Систематика наук представляет собой задачу философского учения о науках, но и отдельные науки в сильной степени заинтересованы в ее разрешении и должны участвовать в этом деле уже потому, что только они и могут ясно судить о своих особых задачах и своей особой сущности.

География не может пожаловаться на недостаток попыток определить ее сущность, ее задачи и ее положение в системе наук. В период ее перестройки, когда она отказалась от односторонне антропоцентрической и телеологической концепции Риттера и обратилась к изучению природы стран, появилось множество методологических трудов, принадлежащих перу специалистов-ученых, а еще больше неспециалистовдилетантов, которые пробовали указывать новые пути преобразованной науке^[1].

Эти труды были различного рода. Некоторые из авторов пытались логически определить сущность географии, но, не обладая глубоким знанием дела и судя, вследствие этого, поверхностно, приходили к определениям, которые противоречили историческому развитию науки и не считались с реальными требованиями научного разделения труда или же могли быть до некоторой степени согласованы с ним только благодаря спасительному недостатку последовательности. То же можно сказать и о большинстве определений географии философского происхождения; они тоже не согласованы с действительным развитием географии. К сожалению, такие попытки, вносящие в дело только путаницу, делаются и в новейшее время. С другой стороны, мы имеем определения, выводимые из исторического развития науки, но не имеющие прочного положения в логической системе наук. Если первые с самого начала осуждены на бесплодие и поэтому вредны для прогресса науки, то вторым недостает логической убедительности. Задача может считаться решенной только тогда, когда будет представлено логическое оправдание исторически сложившейся науке и отсюда будет определено отношение ее к другим наукам, а также своеобразие ее научных методов.

В вопросе о внутреннем расчленении науки потребностям практической жизни нельзя придавать решающего значения. Практика подбирает научный материал, который ей нужен, а учебные заведения, служащие для определенных практических целей, как, например, торговые и военные школы, выбирают свой научный материал в зависимости от профессиональных потребностей своих учеников. Для науки в целом решающее значение могут иметь только внутренние соображения, только содержание науки, как таковой. География долго была исключительно практической и прикладной дисциплиной; но с течением времени она поднялась до уровня чистой науки. Карл Риттер хотел отметить это выражением «всеобщая» география или землеведение (Erdkunde), и если мы теперь выражение «всеобщая» употребляем в ином значении, то это не исключает той мысли, что география есть чистая наука и что она должна основываться на принципах чистой науки, на самостоятельности и внутренней связности своего содержания.

Решающим является, конечно, не исследование, а учение, не метод, а содержание знания. Многие науки, например геология, без сомнения, выросли из определенных методов исследования, но и они все больше и больше преобразуются, ориентируясь на определенное содержание познания: из науки молоточка, исследовавшего горные породы, геология превращается в историю земли, на службу которой поступает наука о горных породах и окаменелостях. Но уже в области исследования ограничение себя определенными методами едва ли правильно. Наука, конечно, развилась не от того, что геологи основывали изучение долинных террас только на исследовании валунов (Geroll), а некоторые морфологи — только на исследовании форм; прочное знание возможно только при соединении обоих методов. Еще более, чем для отдельных исследований, это положение применимо к целой области знания. Мы стремимся всегда к познанию определенного круга фактов; но они только в исключительных случаях доступны познанию при помощи одного определенного метода исследования, в большинстве же случаев требуют применения нескольких различных методов.

С другой стороны в основу расчленения наук полагался их логический метод. Два выдающихся философа, Виндельбанд и Рикерт, различали номотетические и идиографические науки, иными словами, науки законов и событий (Gesetzesund Ereignisswissenschaften), и науки природы и культуры (Naturund Kulturwissenschaften); у первых познание построено по родовым понятиям (gattungsbegrifflich) и направлено на познание законов, у вторых — оно направлено на познание того, что индивидуально ценно (des wertvollen Einzelnen)^[2]. Различие это во всяком случае не резкое; во многих науках чаще встречаются оба эти логических метода. Но Рикерт все-таки выводит из него двойственность физической географии и географии человека^[3]. Позже при рассмотрении образования географических понятий и идей мы вернемся к исследованию вопроса о том, верно ли вообще это разделение логических методов и применимо ли оно к географии; здесь же речь идет только о том, может ли это разделение быть решающим при классификации и разграничении наук. Но я должен оспаривать и это. Предпринятая на этой основе классификация привела бы к совершенно иному результату, по сравнению с действительным разделением и разграничением науки в ее историческом развитии. Она разорвала бы исследования, связанные по своему содержанию. Рикерт^[4] сам позднее пояснил, что он был неправильно понят и что его разделение направлено не на действительное расчленение наук, которое является чисто историческим фактом. Мы здесь еще прибавим, что истерическое развитие не случайно и не произвольно, а имеет свои глубокие внутренние, хотя и не всегда логические (в тесном смысле этого понятия), основания.

Действительное разделение наук касается их предмета. Но и здесь оно может идти разными путями.

Прежде в основу системы наук полагали исключительно родство предметов или различие таковых, расчленяли их только в отношении предмета. Многие наивные систематики, а именно такие, которые исходят из отдельных наук и не дают себе труда основательно пересмотреть всю их систему, делают это и до сих пор. Но систематики-философы преодолели это одностороннее и узкое понимание и признали, что рассмотрение предметов только с точки зрения их вещественных отношений является односторонним, что рассмотрение их с иных точек зрения возможно и необходимо и что из этого возникают особые науки. Но во всяком случае и они не продумали этого воззрения до конца и проглядели именно ту точку зрения, которая является решающей для расчленения географии. Они по большей части поддались столь простому и ясному на первый взгляд определению географии или землеведения как науки о земле и ввели ее в такой форме и в свою систему, так что география человека осталась в стороне; многие вообще не признали географию за единую науку и распределили ее по разным разделам своей системы. Таким образом им еще не удалось охватить в своих построениях действительного расчленения наук; их концепция должна быть дополнена.

Первое решительное разграничение в пределах теоретических опытных наук, о которых здесь только и идет речь, представляет собою сделанное впервые Контом противоположение абстрактных наук конкретным. Это различие не означает, что одни из наук имеют дело с менее конкретными (в смысле действительных, воспринимаемых чувствами) вещественными предметами, чем другие, а то, что отвлеченные науки обнажают предметы от всяких специальных и индивидуальных признаков и рассматривают в отдельности только всеобщие процессы и свойства, напр. тяжесть, свет, магнетизм, материальный состав или духовные процессы как таковые, не заботясь об их принадлежности к тому или иному царству природы и об условиях времени и места, в то время как конкретные науки, наоборот, рассматривают всеобщие процессы и состояния только как свойства определенных тел. Различие, во всяком случае, не резкое. В действительности мы имеем скорее сплошной ряд наук, начиная от совершенно абстрактных, как математика в качестве чистой науки о формах, и далее — физика, химия и психология, переходя затем к таким, которые уже принимают во внимание некоторые особые признаки, вытекающие из принадлежности к одному из крупных царств природы или духа, например, общая минералогия, общая ботаника, физиология, социология, общая политическая экономия, и кончая конкретными науками, направленными на отдельные индивидуальные и коллективные понятия.

Конкретные науки расчленяются в процессе познавания самой действительности. Они имеют дело со всем многообразием ее вещественных свойств и с их различием во времени и пространстве. Действительность подобна пространству с тремя измерениями, которое нам приходится рассматривать с трех различных точек зрения, чтобы охватить его целиком; рассмотрение его с какой-либо одной из них будет односторонним и не исчерпает действительности. С одной точки зрения мы видим отношения родства, с другой — развитие во времени, с третьей — расположение и распределение в пространстве. Действительность не может быть объята в систематических или предметных науках, как до сих пор думают многие методологи. Исходя из этого, другие методологи совершенно правильно основывали право исторических наук на особое существование, именно на необходимости особого рассмотрения развития во времени. Но и в таком случае наука остается как бы еще только при двух измерениях; мы не познаем действительности в совершенстве, если мы не рассмотрим ее и с третьей точки зрения, с точки зрения разделения и распределения в пространстве.

Уже Кант прекрасно выразил эту мысль в своих лекциях по физической географии^[5]:

«Мы можем отвести место нашим опытным знаниям либо под соответствующими им общими понятиями (unter den Begriffen), либо по тому времени и месту, где они в действительности встречаются. Разделение знаний по понятиям будет логическим^[6], а разделение по времени и месту — физическим. При помощи первого мы получаем систему природы, как, например, система Линнея, при помощи второго, напротив, географическое описание». Эта мысль далее разрабатывается подробно: «Но мы можем то и другое, историю и географию, одинаково назвать описанием, с тем, однако, различием, что первая будет описанием во времени, а вторая описанием в пространстве. История касается событий, которые в отношении времени произошли последовательно одно за другим. География относится к явлениям, которые в пространстве происходят одновременно». «История есть изложение событий, которые следуют одно за другим и имеют отношение ко времени. География есть рассказ о событиях, которые происходят в пространстве одно рядом: с другим. История есть повествование, география — описание».

Значительная часть, вероятно, большинство конкретных наук, которые можно назвать систематическими науками, отодвигают условия времени и пространства на второй план и основывают свое единство на вещественной однородности и сродстве предметов, которыми они занимаются. Обычное разделение на естественные и гуманитарные науки является такого рода систематическим разделением. В пределах естественных наук развились сначала науки о минералах и горных породах (минералогия и петрография), о растениях (ботаника), о животных (зоология) и наряду с нами, по причинам непринципиального свойства, об окаменелых растениях и первобытных животных древности (палеонтология). Позже было охвачено особыми дисциплинами также и изучение земного шара и его явлений. Систематическими гуманитарными науками являются науки о языке, о религии, о государстве, политическая экономия и проч. Но здесь с принципами систематического разделения перекрещивается другой, — принцип, открывающий переход к обеим остальным главным группам конкретных наук: из различия языков и культурной среды вытекают различные филологии, которые имеют своим предметом не только язык, но всю совокупность духовной жизни народов и народоведение, которое можно, пожалуй, назвать филологией первобытных народов.

Для исторических наук вещественные отношения их объектов — дело второстепенное. Они охватывают в своем исследовании целый ряд предметов с совершенно различной систематической принадлежностью, которые приобретают свое единство с точки зрения развития вещей во времени. Если бы события следовали одно за другим случайно и исход различного ряда явлений был бы независим друг от друга, наука могла бы удовлетвориться систематическим рассмотрением. Но связность различных эпох, которую мы выражаем словом развитие, и связность в одном и том же времени делают необходимым особое историческое рассмотрение. Исследования о развитии отдельного ряда событий, принимающие в расчет только одну из указанных точек зрения, как, например, история животного мира, или история искусства, или история литературы, или история государственного устройства, занимают среднее место между систематическими и историческими науками. Собственно исторические науки охватывают весь мир явлений в совокупности. Они распадаются на три различных науки. Первая — это история земли или историческая геология, которая ни в коем случае не является только историей твердой земной воры, но также и историей климата и растительного и животного мира. Вторая — это первоначальная история или пред-история, которая долго была систематической наукой, но приобрела затем, действительно, исторический характер благодаря произведенной новейшими исследованиями периодизации. Третья — это история просто или история культурного человечества, которая за последнее время начинает преодолевать одностороннюю ограниченность странами переднеазиатско-европейской культурной области, а также одностороннюю ограниченность государственными отношениями, но все еще борется за выработку всемирноисторического метода.

С тем же правом, как и развитие во времени, требует особого исследования и сочетание в пространстве. Рядом с систематическими (или предметными) и хронологическими (или историческими или временными) науками должны быть поставлены хорологические или пространственные.

Их должно быть две.

Одна занимается распределением предметов в мировом пространстве; это астрономия, которую неправильно понимают как прикладную механику, т. е. как отвлеченную номотетическую науку, и настоящим предметом которой является лишь однажды данное действительное расположение небесных тел и имеющее о ним причинную связь строение отдельных небесных тел.

Другая есть наука о пространственном размещении на земле или — так как мы не знаем внутренности земли — на поверхности земли. Если бы между различными точками на земле не существовало причинных зависимостей, и если бы различные явления на одной и той же точке были независимы друг от друга, не нужно было бы особой хорологической концепции; но так как существуют такие отношения, которые лишь вскользь или вовсе не затрагиваются систематическими и историческими науками, то оказывается необходимой особая хорологическая наука о земле или о земной поверхности.

Исследование исторического развития географии показало нам, что в настоящее время, за исключением небольших отступлений, на географию существуют два воззрения: с одной стороны, она рассматривается как общее землеведение, или наука о земле, причем общая география ставится выше специальной географии, или науки о странах, и эта последняя включается в географию лишь вследствие некоторой непоследовательности мышления и в сжатом виде; с другой стороны, география рассматривается как наука о земной поверхности в ее различном строении, причем изучение стран выступает на передний план, а общая география приобретает характер общего сравнительного страноведения. Пока систематика наук пользовалась при их разделении только принципом вещественного различия предметов, она могла признавать географию лишь за всеобщую науку о земле. Но всестороннее рассмотрение системы наук обнаруживает однобокость этой точки зрения; оно показывает, что хронологическое (или историческое) и хорологическое (или пространственное) исследования равноправны с систематическим (или предметным) исследованием и что поэтому хорологическая наука о земной поверхности не только имеет право на существование, но и является требованием завершенной системы наук. Таким образом это воззрение выступает на арену не только с большим историческим, но и с равным, а может быть и большим логическим правом.

• [1] Хорошую ориентировку в этом вопросе дают статьи Германа Вагнера в «Geogr.Jahrbuch», VII—X, XII, XIV.
• [2] Windelband, Geschichte und Naturwissenschaft, Rektoratsrede, Strassburg 1894;Heinrich Rickert, Die Grenzen der naturwissenschaftlichen Begriffsbildung, 3 u. 4 Aufl., Tubingen, 1902. «Naturwissenschaft und Kulturwissenschaft», 6 u. 7 Aufl., Tiibingen, 1926.
• [3] «Naturwissenschaft u. Kulturwissenschaft», 6 u. 7 Aufl., стр. 128.
• [4] «Die Grenzen der naturwissenschaftlichen Begriffsbildung», S. 465 и след.; но цитированные выше его выводы о географии, по моему мнению, противоречат этому. НедавноОтто Граф в труде («Vom Begriff der Geographic» Mtinchen, 1925) сделал, как мне кажется, неудачную попытку определить, исходя из логического метода в духе Виндельбандаи Рикерта, понятие и объем географии.
• [5] Соч. Канта, над. Schubert u. Rosenkrantz, Bd. II, стр. 425 и след. Это утверждениедолго ускользало от меня; тем более я был обрадован совпадением моего самостоятельно выработанного воззрения с воззрением великого философа.
• [6] И это разделение является по нашему современному пониманию, основанномуна теории происхождения видов, физическим.