Правовой механизм принудительного исполнения

В результате изучения материалов гл. 2 обучающиеся должны:

знать совокупность нормативных правовых актов, регулирующих вопросы принудительного исполнения в Российской Федерации, историю развития законодательства о принудительном исполнении;

уметь разрешать законодательные коллизии, преодолевать пробелы в законодательном регулировании исполнительного производства, правильно определять норму права, подлежащую применению в конкретной юридической ситуации;

владеть навыками работы с нормативными правовыми актами, регулирующими принудительное исполнение, судебной практикой.

Правовой механизм принудительного исполнения представляет собой систему юридических норм, регулирующих деятельность субъектов, участвующих в деятельности по принудительному исполнению. Соответствующий правовой механизм закреплен в источниках законодательства о принудительном исполнении.

История законодательства о принудительном исполнении

Безусловно, в том или ином виде система принудительного исполнения существовала в любую эпоху и в любом государстве. В доисторический период, как правило, взыскание долгов осуществлялось кредитором самостоятельно, что часто влекло за собой насилие и произвол в отношении должника.

По мере развития государства органы принудительного исполнения, наряду с судом, становятся неотъемлемым атрибутом публичной власти, обеспечивающей ее нормальное функционирование^[1]. Нормы о принудительном исполнении можно найти в памятниках истории российского государства и права — Русской Правде, Судебнике Ивана Великого 1497 г. Значительный массив норм об исполнительном производстве и статусе пристава-исполнителя содержался в Соборном Уложении 1649 г.^[2]. Вместе с тем в современном понимании в нашей стране исполнительное производство и институт судебных исполнителей возникли только с принятием в ходе судебной реформы императора Александра II в 1864 г. Устава гражданского судопроизводства и Учреждения судебных установлений. Судебная реформа 1864 г. является важнейшей исторической вехой в развитии российского права.

Исторический опыт Отношение современников к значению Судебной реформы 1864 г. можно проиллюстрировать мнением А. А. Головачева, который писал в 1871 г.: «…только одно уничтожение крепостного права по важности своего значення в жизни могло бы стать наряду с судебной реформой… в большей части рассмотренных нами законоположений замечается полное отсутствие общих руководящих начал, вследствие чего нам приходится встречать поразительные противоречия не только с основными научными выводами и опытами других государств, но и между отдельными статьями одного и того же закона… Совсем другое представляется при поверхностном рассмотрении труда комиссии, составлявшей судебные уставы. Здесь с первого взгляда бросается в глаза, что люди, призванные к делу, стояли вполне в уровень с той задачей, которая была предложена им для разрешения, а задача эта, по всему строю нашей государственной жизни, была задачей нелегкой. В самом деле, проведение таких великих принципов, как полное отделение судебной власти от административной и обвинительной, публичность и гласность суда, независимость судей, адвокатура и состязательный порядок судопроизводства… было делом весьма трудным»^[3].

До Судебной реформы 1864 г. в Российской империи исполнение судебных решений было предоставлено полиции, а наблюдение за исполнением и принятие мер к его обеспечению было возложено на судебные органы, не имевшие непосредственной власти над ней. От этого исполнение судебных актов значительно затягивалось. Именно в связи с таким положением встал вопрос об исключении из обязанностей полиции исполнения судебных решений, поручив его особым должностным лицам, учреждаемым при судах, под названием судебные приставы. Исполнение судебных решений было возложено на личную ответственность приставов, которые только в случае особой необходимости прибегали к содействию полиции. Для согласования исполнительного производства с характером состязательного процесса необходимо было допустить участие сторон как в обращении к исполнению, так и в самом исполнении судебных решений, возложив на них же и наблюдение за правильностью исполнения посредством предоставления права обращаться к суду с жалобами на действия судебных приставов^[4].

По Уставу гражданского судопроизводства (ст. 896) собственно под исполнительным (расчетным) производством понимался особый порядок проверки судом размера требований истца, признанного судом правомерным и подлежащим удовлетворению^[5]. Вместе с тем Устав гражданского судопроизводства подробным образом урегулировал процедуру исполнения судебных решений судебными приставами, в том числе выдачи исполнительного листа, назначения судебного пристава, извещения должника о возбуждении принудительного исполнения, обращения взыскания на различное имущество должника, распределения вырученных сумм между кредиторами, распределения расходов по исполнению решения, приостановления исполнения, рассмотрения жалоб и споров по исполнению судебных решений, толкования судебного решения.

Исторический опыт Основой порядка исполнения судебного решения по Уставу гражданского судопроизводства 1864 г. стал принцип диспозитивности, закрепленный в ст. 925 Устава: «Решения судебных установлений обращаются к исполнению не иначе как по желанию взыскателя, и судебные установлення не обязаны наблюдать за приведением нх в исполнение»^[6].

С установлением для исполнения судебных решений особых лиц, находящихся в ведении судов, необходимо было для действия этих лиц предписать такие правила, которые предоставляли бы им все способы успешного исполнения судебных решений, с обеспечением интересов той стороны, в пользу которой решение приводится в исполнение, и с защитой прав противной стороны. На этом основании было установлено, что способы исполнения судебных решений могут состоять: в передаче вещи в натуре, обращении взыскания на движимое или недвижимое имущество должника. Наконец, в виде последней меры взыскания или понуждения к исполнению судебного решения должно иметь место личное задержание должника^[7].

Нормы Устава гражданского судопроизводства в части принудительного исполнения до сих пор остаются непревзойденным примером закона, который не только кардинально изменил основные начала принудительного исполнения, но и в части законодательной техники, четкости и системности изложения стал эффективным инструментом проведения в жизнь заложенных в нем идей и с некоторыми изменениями действовал более 50 лет вплоть до Октябрьской революции. Поразительная разница между введенными Уставом гражданского судопроизводства положениями о принудительном исполнении, предусматривающими по примеру гражданского процесса диспозитивность, равноправие сторон, экономию государственной репрессии, была очевидна при сравнении нового порядка принудительного исполнения с тем, который существовал в России до XVIII в.

Со времени Соборного Уложения если ответчик не уплачивал истцу присужденной суммы, то его ставили на правеж. У каждого обвиненного стоял по его сторону пристав и бил должника прутом. Правеж прекращался истечением срока правежа, сделкой между истцом и ответчиком, уплатой иска за ответчика кем-либо посторонним. Когда у ответчика не было имущества на оплату иска, тогда приступали к последнему, крайнему средству удовлетворения истцов и кредиторов: самого ответчика, лично, отдавали истцу на отработку долга. Эта отдача называлась «выдачей головою до искупу»^[8].

Как указывал Е. В. Васьковский, «в историческом развитии первую ступень занимали меры, направленные против личности ответчика (отдача в рабство, принудительные работы, тюремное заключение и пр.). С развитием культуры и смягчением нравов применение принудительных мер против личности стало ограничиваться и заменяться мерами, направленными против имущества. В настоящее время [начало XX в.] личность ответчика бывает объектом воздействия при исполнении решений только в тех случаях, когда оказывается невозможным или безуспешным обращение взыскания на его имущество. Из мер, направленных против личности должника, применяются западноевропейскими законодательствами штраф и краткосрочный арест, а нашим уставом — отобрание подписки о невыезде и вызов в суд для дачи показания о своих средствах к удовлетворению требования истца»^[9].

Смена парадигмы принудительного исполнения в России (как и в других европейских странах) в XIX в. была обусловлена переходом от мер принудительного исполнения, преимущественно направленных на саму личность должника^[10], к мерам имущественного характера, побуждающим должника самого передать присужденное имущество взыскателю либо предусматривающим обращение взыскания на имущество должника помимо его воли специальными должностными лицами, действующими в соответствии с установленными законом правилами.

Предусмотренный уставами 1864 г. порядок принудительного исполнения фактически утратил силу вместе с крушением Российской империи, с принятием Декрета Всероссийского центрального исполнительного комитета от 07.03.1918 № 2 «О суде», который предусматривал, что исполнение решений до избрания новых органов исполнения должно производиться Красной гвардией. Все решения предполагалось исполнять немедленно, невзирая на возможное обжалование. Принятый 7 июля 1923 г. первый ГПК РСФСР содержал специальный разд.5, где находились нормы, регулирующие исполнительное производство. Исполнение судебных решений по указанному закону предоставлялось сторонам, и только в случае отказа от добровольного исполнения взыскатель мог просить суд, вынесший решение, о принудительном исполнении последнего и о выдаче исполнительного листа.

В 1924 г. были утверждены Основы судоустройства Союза ССР и союзных республик, согласно которым основой судебной системы стал народный суд. Исполнение вынесенных судебных решений, а также актов административных органов помимо судебных исполнителей, состоявших при судах, могло быть возложено на волостные комитеты, а также органы милиции. После недолгого периода исполнения актов юрисдикционных органов военизированными подразделениями Советское государство возложило эти функции на судебных исполнителей, состоявших при судах, и тем самым, по существу, вернулось к дореволюционному институту судебных приставов. Такое положение дел сохранялось вплоть до реформы исполнительного производства 1997 г.^[11]. В течение почти всего советского периода правовое регулирование принудительного исполнения, деятельности судебного исполнителя осуществлялось, прежде всего, посредством инструкций Народного комиссариата юстиции (Министерства юстиции) СССР, последняя из которых была утверждена приказом Министерства юстиции СССР от 15.11.1985 М" 22.

Важным этапом развития отечественного исполнительного производства было принятие ГПК РСФСР 1964 г. (введен в действие с 1 октября 1964 г.), разд. V которого (ст. 338—432) был полностью посвящен исполнительному производству. Указанным актом подробным образом был урегулирован порядок принудительного исполнения, в том числе установлены полномочия судебных исполнителей, состоявших при районных (городских) судах (ст. 348), и суда, который осуществлял контроль за правильным и своевременным исполнением своих решений (ст. 349).

В целом, характеризуя советское исполнительное производство, следует отметить, что оно было направлено (как и советское право в целом) на защиту государственных, общественных интересов в ущерб интересам частным, предполагало значительное ограничение диспозитивности в исполнительном производстве, активную роль суда и судебного исполнителя в процессе принудительного исполнения. Кроме того, нельзя забывать о том, что в условиях плановой социалистической экономики практически все предприятия и учреждения находились в велении государства, а руководители предприятий подчинялись соответствующим местным, республиканским и союзным ведомствам, полностью от них зависели в текущей деятельности. Таким образом, исполнение большинства судебных актов и актов государственного арбитража (по спорам между предприятиями) не составляло особого труда. Достаточно было директивы соответствующего органа управления.

Кроме того, значительно меньше, чем в наше время, было число судебных актов, требующих принудительного исполнения в отношении частных субъектов. Гражданское (и частное право в целом) регулировало значительно более узкий, чем сегодня, круг общественных отношений, оставляя обширное пространство регулирования для административного права, состоявшего из многочисленных ведомственных актов. Возникающие споры часто разрешались партийными, общественными, квазиюрисдикционными органами (товарищеские суды, суды чести и т. д.), без обращения в суд. С учетом указанного была и фактически, и юридически сужена компетенция судов по гражданским делам. Так, на основании ст. 25 ГПК РСФСР 1964 г. Судам, прежде всего, были подведомственны дела по спорам, возникающим из гражданских, семейных, трудовых и колхозных правоотношений, если хотя бы одной из сторон в споре является гражданин, колхоз или межколхозная организация, за исключением случаев, когда разрешение таких споров отнесено законом к ведению административных и иных органов. На основании положений гл. 22 ГПК РСФСР действия органов государственной власти могли быть обжалованы в суд только в отдельных случаях, прямо предусмотренных законом. Исходя из указанного, судебные исполнители до конца 1980;х гг. в основном занимались исполнением судебных решений по малозначительным гражданским, трудовым, семейным, жилищным делам. При этом в условиях существования в стране всего одного основного работодателя и наймодателя жилых помещений — государства, а также ограничения личной собственности граждан лишь имуществом, предназначенным для удовлетворения их собственных потребностей, тотального государственного контроля за всеми сторонами общественной жизни, соответствующая деятельность по принудительному исполнению могла быть эффективно организована с минимальными усилиями с точки зрения как финансового, так и кадрового обеспечения.

Исторический опыт Как было указано в одном из пособий по исполнению судебных решений, изданному в 1925 г.: «…в наше время, когда область применения частного капитала и величина частного имущества, служащего объектом исполнения решений, незначительны, вопросы, возникающие в практике судебных исполнителей, далеко не столь сложны и обширны…»^[12].

Ситуация кардинально изменилась со времени начала в последние годы существования СССР крупномасштабных экономических реформ. Стремительное развитие отношений частной собственности, приватизация предприятий, расширение денежно-кредитных отношений, возобновление активной внешнеэкономической деятельности при одновременном частичном параличе государственной (в том числе судебной) власти, разрыве сложившихся хозяйственных связей, резком повышении уровня экономической преступности стали причинами фактического коллапса системы принудительного исполнения советского образца. Ни сами судебные исполнители, ни судебные органы в рамках имеющихся организационных и правовых инструментов объективно не могли обеспечить исполнение соответствующих судебных решений, особенно по экономическим спорам.

Федеральные законы «Об исполнительном производстве» и «О судебных приставах» 1997 г.. Только к середине 1990;х гг. у государства появилась возможность, после решения первоочередных проблем политического и экономического развития, возникновения в результате судебной реформы полноценных органов судебной власти, обратить свое внимание на систему принудительного исполнения. От эффективности системы принудительного исполнения стали зависеть не только реализация конституционных прав граждан, но и нормальное развитие экономики и социальной сферы. В условиях современной рыночной экономики принудительное исполнение является одним из институтов, обеспечивающих стабильность и предсказуемость гражданского оборота, эффективность права как регулятора общественных отношений в важнейших сферах (банковская, налоговая, бюджетная, жилищная, энергетическая и т. д.), и, как следствие, экономическое и социальное благосостояние^[13].

В результате в 1997 г. были приняты (вступили в силу 5 ноября 1997 г.) два федеральных закона, ознаменовавших начало нового этапа развития исполнительного производства: от 21 июля 1997 г. № 119-ФЗ «Об исполнительном производстве» и от 21 июля 1997 г. № 118-ФЗ «О судебных приставах». В результате в России была сформирована служба судебных приставов, которая стала частью федеральной исполнительной власти. Специальный правовой статус судебных приставов (которые до 2004 г. действовали в рамках системы Минюста России без формирования отдельного органа государственной власти), закрепленный Законом о судебных приставах позволил обеспечить развитие системы принудительного исполнения, основой которой выступают должностные лица государства во главе с Главным судебным приставом РФ.

Закон об исполнительном производстве 1997 г. заменил собой ведомственные инструкции, с советских времен регулировавшие процесс принудительного исполнения. Он стал систематизированным законодательным актом в сфере исполнительного производства, выполненным на современном уровне юридической техники. Как отмечал В. В. Ярков, комментируя новый закон, до его принятия исполнительное законодательство представляло собой хаотичное нагромождение норм различного уровня, по времени своего принятия принадлежащих, по сути дела, к различным правовым эпохам, что затрудняло процесс исполнения и делало его достаточно сложным по причинам не только организационно-экономического, но и чисто правового характера^[14].

Несмотря на принятие Закона об исполнительном производстве 1997 г., разд. V ГПК РСФСР 1964 г. продолжал определять основные положения законодательства об исполнительном производстве, прежде всего в отношении исполнения решений суда.

Закон об исполнительном производстве 1997 г. реализовал в сфере исполнительного производства на основании Конституции РФ принципы диспозитивности, равенства всех перед законом и судом, равенства форм собственности, защиты частной собственности и т. д. Указанным законом была четко определена система органов принудительного исполнения, закреплена обязательность требований судебного пристава-исполнителя, установлены возможность самостоятельного исполнения взыскателем исполнительных документов посредством обращения в банк или иную кредитную организацию, в которой открыты счета должника, порядок возбуждения, приостановления, прекращения, окончания исполнительного производства, порядок применения конкретных мер принудительного исполнения, установления и взыскания исполнительского сбора, судебной защиты прав взыскателя, должника и других лиц при совершении исполнительных действий.

Выделение вопросов исполнительного производства в отдельный законодательный акт, а также формирование относительно самостоятельной службы судебных приставов с новой силой обострило научное противостояние сторонников и противников 4самостоятельности" исполнительного производства (подробно см. параграф 1.2). Например, по мнению В. А. Гуреева и В. В. Гущина, принятые в 1997 г. федеральные законы изменили устоявшееся за многие десятилетия в юридической литературе мнение о том, что исполнение судебных решений и иных юрисдикционных органов — завершающая, заключительная стадия гражданского процесса, поскольку государство впервые после 1917 г. посчитало возможным принять специальные законы, регулирующие правоотношения в сфере принудительного исполнения^[15].

Помимо внутригосударственных социально-экономических и политико-правовых предпосылок, в конце 1990;х гг. важным фактором обновления и качественного повышения эффективности системы принудительного исполнения стало вовлечение Российской Федерации в международное сотрудничество в сфере защиты прав человека и основных свобод, принятие на себя международных юридических и политических обязательств в соответствующей сфере.

28 февраля 1996 г. Российской Федерацией была подписана, а 30 марта 1998 г. ратифицирована Конвенция о защите прав человека и основных свобод (заключена в г. Риме 04.11.1950). Таким образом, Российская Федерация стала полноправной участницей Совета Европы, как следствие — граждане России получили право обращаться в ЕСПЧ в соответствии со ст. 34 Конвенции, предусматривающей право любого физического лица или любой группы частных лиц, которые утверждают, что явились жертвами нарушения государством-участником их прав, признанных в Конвенции или в Протоколах к ней. При этом государства-участники обязались никоим образом не препятствовать эффективному осуществлению этого права.

В сфере принудительного исполнения как раз в период вступления Российской Федерации в Совет Европы формировалась практика ЕСПЧ, гарантирующая каждому человеку право на эффективное исполнение вынесенных национальными судами решений, поскольку исполнение решений было признано неотъемлемой частью «суда» в смысле ст. 6 Конвенции.

Международное право.

" Каждый человек имеет право при определении его гражданских прав и обязанностей… на справедливое и публичное разбирательство дела в разумный срок независимым и беспристрастным судом, созданным на основании закона" (п. 1 ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод).

Европейский суд по правам человека применял принцип, закрепленный в ст. 6, не только собственно в отношении судебного процесса, но и в делах о продолжительности исполнения судебных и административных актов. Так, например, в постановлении ЕСПЧ от 19.03.1997 «Хорнсби (Hornsby) против Греции» суд констатировал нарушение государством п. 1 ст. 6 Конвенции, поскольку оно «воздерживалось в течение более чем пяти лет от принятия мер, необходимых для выполнения окончательного, подлежащего принудительному исполнению судебного решения»^[16]. В отношении Российской Федерации принцип ст. 6 Конвенции был применен ЕСПЧ, в том числе, в известном деле «Бурдов (Burdov) против России» в постановлении от 07.05.2002. В указанном Постановлении ЕСПЧ отметил, что орган государства-ответчика не волен ссылаться на недостаточное финансирование в оправдание неуплаты долга, установленного решением суда. Предполагается, что та или иная задержка исполнения судебного решения при определенных обстоятельствах может быть оправдана. Однако задержка не может быть такой, чтобы нарушала саму суть права, гарантируемого п. 1 ст. 6 Конвенции. Признав нарушение со стороны Российской Федерации, ЕСПЧ обязал Российскую Федерацию выплатить заявителю компенсацию морального ущерба^[17].

Зарубежный опыт Следует отметить, что ситуация с продолжительным исполнением судебных решений в Российской Федерации при сравнении со многими другими государствами — членами Совета Европы не является критической. Так, например, согласно исследованиям Европейской комиссии по эффективности правосудия, произведенным в 2010 г" в Италии решение суда в среднем исполняется 413 дней, в Испании — 1242 дня, а в Португалии — 2185 дней^[18].

ГПК РФ 2002 г. вслед за своим предшественником также включил в себя специальный разд. VII «Производство, связанное с исполнением судебных постановлений и постановлений иных органов». Аналогичный разд. VII «Производство по делам, связанным с исполнением судебных актов арбитражных судов» содержится в АПК РФ 2002 г. Таким образом, несмотря на передачу в 1997 г. в соответствии с Законом о судебных приставах должностных лиц, ответственных за принудительное исполнение, из судебной власти во власть исполнительную, ГПК РФ и АПК РФ сохранили свой статус базовых источников законодательства об исполнительном производстве.

Окончательное оформление современной системы государственных органов принудительного исполнения было связано с принятием Указов Президента РФ от 09.03.2004 Me 314 «О системе и структуре федеральных органов исполнительной власти» и от 13.10.2004 № 1316 «Вопросы Федеральной службы судебных приставов» . Первым из указов была создана ФССП России как отдельный орган исполнительной власти, а вторым — урегулирован ее правовой статус. Подразделения судебных приставов были выведены из состава Минюста России в единую федеральную централизованную систему, объединяющую центральный аппарат ФССП России и ее территориальные органы, вплоть до районного уровня. До настоящего времени утвержденное Указом Президента РФ № 1316 Положение о ФССП России является основным нормативным правовым актом, регламентирующим ее задачи, полномочия, организацию деятельности.

Реформа законодательства об исполнительном производстве 2007 г. Закон об исполнительном производстве 2007 г., признавший утратившим силу Закон об исполнительном производстве 1997 г., с изменениями и дополнениями до настоящего времени регулирует вопросы исполнительного производства в Российской Федерации (вступил в силу с 1 февраля 2008 г.).

Следует признать, что Закон об исполнительном производстве 2007 г. в значительной степени не изменил идеологию и систему правового регулирования исполнительного производства, которая существовала до 2007 г., хотя и включил в себя ряд новелл. По мнению экспертов, комментировавших принятие нового федерального закона в 2007 г., Закон об исполнительном производстве не содержит «революционных новелл» процессуального законодательства, по большей части он упорядочил порядок исполнения исполнительных документов, вобрал в себя положения судебной практики, учел позиции КС РФ, но «не более того»^[19].

Помимо технических изменений (корректировка и более подробное регулирование вопросов сроков, извещений и вызовов в исполнительном производстве, порядка исполнения некоторых видов исполнительных документов, обращения взыскания имущества должника и т. д.) следует отметить нормативное закрепление принципов исполнительного производства, введение административного порядка обжалования постановления судебного пристава-исполнителя (жалоба в порядке подчиненности), наряду с судебным оспариванием, расширенного правового механизма исполнения исполнительного документа по заявлению взыскателя без участия судебного пристава-исполнителя (ст. 8—9 Закона об исполнительном производстве), закрепление на уровне федерального закона процедуры наложения ареста на ценные бумаги, введение нового вида исполнительного действия — временное ограничение на выезд должника из Российской Федерации.

Принятие Закона об исполнительном производстве 2007 г. осуществлялось на фоне многолетней работы над проектом Исполнительного кодекса РФ, который предполагалось принять взамен Закона об исполнительном производстве 1997 г. Вопрос о кодификации законодательства об исполнительном производстве был поставлен на повестку дня рядом ученых, прежде всего являющихся сторонниками идеи «самостоятельности» исполнительного права (см. параграф 1.2), еще в 1990;х гг.^[20]. Проект Исполнительного кодекса, подготовленный группой специалистов, был опубликован в 2004 г. Затем, начиная с 2006 г. он дорабатывался рабочей группой, созданной под эгидой Минюста России^[21] «пережила» и принятие в 2007 г. нового Закона об исполнительном производстве (который воспринял ряд положений подготовленного проекта Исполнительного кодекса, и сам, по сути, является кодифицированным актом), активно обсуждается в профессиональных кругах до сих пор^[22].

Сторонниками идеи принятия Исполнительного кодекса отмечалось, что «необходимость принятия кодифицированного источника российского исполнительного права очевидна, поскольку в настоящее время это одна из немногих отраслей российского права, не имеющая единого кодифицированного источника… его разработка и принятие позволят решить многие проблемы исполнительного производства»^[23].

Представляется, что такая постановка вопроса не совсем верна. Как мы уже отмечали в параграфе 1.2, призывая к кодификации законодательства об исполнительном производстве, следует помнить о том, что целью кодификации не может быть создание новой отрасли права либо новой учебной и научной специальности. Также Исполнительный кодекс не может быть политической или юридической предпосылкой независимости службы принудительного исполнения от других органов государственной власти.

Нельзя смешивать форму и содержание. Само по себе принятие Исполнительного кодекса не может решить ни одну из проблем законодательства об исполнительном производстве. Дело не в названии нормативного правового акта (закон, кодекс), а в его структуре, точности и всеохватности используемой терминологии, абстрактности юридических норм, уровне законодательной техники, качестве и эффективности юридических институтов, обеспечении стабильности регулирования.

Полноценные законодательные реформы в сфере принудительного исполнения не могут заключаться лишь во внесении изменений в Закон об исполнительном производстве, Закон о судебных приставах или в принятии Исполнительного кодекса, а должны затрагивать широкий круг материально-правовых и процессуальных норм, устанавливающих содержание способов защиты права, мер юридической ответственности, предусматривающих требования к судебным решениям и обеспечивающих их исполнимость.

Основным направлением развития законодательства об исполнительном производстве не может быть постоянное ужесточение государственной репрессии в отношении должников. Такие меры имеют лишь краткосрочный эффект. Важно обеспечить ответственность обеих сторон (и должника, и взыскателя) за свои действия или бездействие, справедливо распределить между ними риск неисполнения соответствующего обязательства. Так, почти каждый из нас сталкивался с рекламой услуг по предоставлению займов под чрезвычайно высокие проценты, но с минимальным объемом предоставляемых заемщиком документов, без проверки его состоятельности. Каждый кредитор (особенно профессиональный, например финансовая организация) должен оценивать риски неисполнения должником своих обязательств уже в момент заключения договора. Сегодня любое неисполненное надлежащим образом обязательство влечет за собой возможность обращения кредитора в суд и, в последующем, к органам принудительного исполнения. Однако государство объективно не может и не должно защищать интересы лица, которое, не оценив платежеспособность контрагента, вступает с ним в отношения, рискует и в итоге проигрывает, расходовать бюджетные средства на осуществление миллионов заведомо безнадежных взысканий. Необходимо формировать экономические и правовые механизмы (в виде пошлин, авансирования расходов и т. д.), делающие для самого взыскателя невыгодным обращение к процедуре принудительного исполнения без явных перспектив получения взысканного. Безусловно, в любом случае должны быть обеспечены конституционный баланс частных и публичных интересов, неотвратимость взыскания по ряду общественно значимых обязательств (алименты, возмещение вреда жизни и здоровью и т. д.). Кроме того, заведомо недобросовестный или злостный должник должен нести публично-правовую ответственность за свои действия по уклонению от взыскания (о юридической ответственности в исполнительном производстве подробнее см. гл. 10).

При определении государственной политики в сфере принудительного исполнения, оценке работы службы судебных приставов нельзя забывать о том, что повышение качества принудительного исполнения невозможно лишь законодательными мерами. Общесоциальными факторами, оказывающими негативное влияние на ситуацию в сфере принудительного исполнения, являются правовой нигилизм, существующие в обществе установки на противоправное поведение, игнорирование судебных актов, низкий уровень добровольного исполнения и общей культуры предпринимательских отношений, коррупция и т. д. Кроме того, показатели эффективности принудительного исполнения напрямую зависят от общего состояния экономики и социальной сферы^[24].

• [1] Интерес представляет описание исполнительного производства по обычному праву народов Северного Кавказа, предпринятое М. С. Арсанукаевой. См.: Арсанукаева М. С. Исполнение в обычном праве народов Северного Кавказа (XIX — начало XX в.) // Исполнительное право. 2012. № 3. С. 36−40
• [2] Подробный исторический обзор развития исполнительного производства в России предпринят В. А. Гуреевым и В. В. Гущиным. См.: Гуреев В. А., Гущин В. В. Исполнительное производство: учебник для магистров. М., 2012. С. 43—7
• [3] Головачев А. А. Десять лет реформ. 1861—1871. СПб., 1872. С. 287—289
• [4] Устав гражданского судопроизводства с законодательными мотивами, разъяснениями Правительствующего Сената /сост. И. М. Тютрюмов. СПб., 1908. С. 1254
• [5] Васьковский Е. В. Учебник гражданского процесса. М., 2003. С. 334—335
• [6] В данном случае имеется в виду отсутствие обязанности судов наблюдать за приведением в исполнение по собственной инициативе, только по воле сторон исполнительного производства, в том числе по жалобам на действия пристава
• [7] Устав гражданского судопроизводства с законодательными мотивами, разъяснениями Правительствующего Сената / сост. И. М. Тютрюмов. С. 1264. При этом в соответствии со ст. 935 Устава гражданского судопроизводства избрание одного или нескольких способов приведения решения в исполнение предоставлялось взыскателю
• [8] Гражданский процесс: хрестоматия / под ред. М. К. Треушникова. М" 2005. С. 672—673
• [9] Васьковский Е. В. Учебник гражданского процесса. С. 383
• [10] Так, например, в Италии арест за долги в качестве меры принуждения по гражданским искам был отменен только в 1877 г. См.: Молинаро Г. Старые проблемы и новые тенденции в исполнительном производстве в специфической итальянской перспективе // Вестник гражданского процесса. 2013. № 6. С. 180—195
• [11] Гуреев В. А., Гущин В. В. Исполнительное производство: учебник для магистров. С. 58—60
• [12] Рындзюнский Г. Исполнение судебных решений по Гражданскому процессуальному кодексу РСФСР (ст. 255−316). М, 1925. С. 3
• [13] Согласно данным ведомственной статистики ФССП России (URL: fssprus.ru/ statistics/) только в течение 11 мес. 2014 г. в подразделениях ФССП России на исполнении находилось почти 60 млн. исполнительных производств на астрономическую сумму 5 445 396 791 000 руб., т. е. почти 5,5 трлн. руб. Такая сумма сопоставима не только с суммой всех расходов федерального бюджета, но и с размером валового внутреннего продукта страны (в 2013 г., поданным Росстата, — 66,755трлн. руб.). Таким образом, вопрос повышения эффективности принудительного исполнения и сегодня имеет не только юридический характер, речь идет о макроэкономических показателях развития страны, которые определяют, в том числе, размер ставок по кредитам населению и бизнесу, оценку финансовых рисков со стороны внутренних и зарубежных инвесторов, сроки окупаемости инфраструктурных проектов, уровень наполнения бюджета для выполнения социальных и иных публичных обязательств и т. д.
• [14] Ярков В. В. Комментарий к Федеральному закону «Об исполнительном производстве» (постатейный) и к Федеральному закону «О судебных приставах». М., 1999. С. 16
• [15] Гуреев В. А., Гущин В. В. Указ. соч. С. 68
• [16] Цит. по: Европейский суд по правам человека. Избранные решения. Т. 2. М, 2000. С. 428−439
• [17] Российская газета. 2002.4 июля
• [18] См.: Молинаро Г Старые проблемы и новые тенденции в исполнительном производстве в специфической итальянской перспективе Ц. Вестник гражданского процесса. 2013. № 6. С. 180−195
• [19] Исправление исполнения / П. Астахов |и др.| // ЭЖ-Юрист. 2007. № 40
• [20] Валеев Д. X. Концепция развития законодательства об исполнительном производстве Российской Федерации // Принудительное исполнение актов судов и иных органов. Полномочия должностных лиц при осуществлении исполнительных действий: сборник материалов Международной научно-практической конференции / отв. ред. А. О. Парфенчиков, Н. М. Кропачев, Д. X. Валеев. М., 2013. С. 141
• [21] См.: Исаенкова О. В. Исполнительному кодексу — быть // ЭЖ-Юрист. 2007. № 7Идея принятия Исполнительного кодекса РФ
• [22] Исаенкова О. В. Перспективы развития законодательства об исполнительном производстве // Принудительное исполнение актов судов и иных органов. Полномочия должностных лиц при осуществлении исполнительных действий: сборник материалов Международной научно-практической конференции / отв. ред. А. О. Парфенчиков, Н. М. Кропачев, Д. X. Валеев. М., 2013. С. 134
• [23] Улетова Г. Д. К вопросу о некоторых концептуальных положениях Исполнительного кодекса РФ // Арбитражный и гражданский процесс. 2002. № 7. С. 39—43
• [24] По мнению В. В. Яркова, российское право, включая законодательство об исполнительном производстве, бессильно решить проблемы, которые обусловлены в основном политическими или экономическими причинами. Потому не следует ожидать, что новые правовые решения дадут существенный результат без улучшения общей экономической ситуации. См.: Ярков В. В. Комментарий… М., 1999. С. 26