О норме права (1999)

«Структура правовой нормы». Из многих проблем, рассматриваемых общей теорией права, одной из особо значимых представляется выявление сущности правовой нормы. Критерий нормативности служит исходным для определения права и отдельных его отраслей. От понятия нормы приходится отталкиваться при рассмотрении различных юридических объектов. Правильная трактовка сущности норм касается практических действий огромного числа организаций, должностных лиц и граждан.

Можно принять в качестве аксиоматических такие отмечаемые признаки Правовой нормы, как общий характер выражаемого в ней правила поведения, предназначенность для регулирования видовых ситуаций, уетановленность (или санкционированность) государством и охрана от нарушений с помощью мер государственного принуждения. Наличие у норм перечисленных черт не вызывает споров, подтверждается огромной практикой Гораздо проблематичнее обстоит дело с так называемой «структурой правовых норм». Речь идет о выделении у каждой нормы неких обязательных частей, создающих устойчивый порядок ее построения¹. Утверждения теоретиков относительно этого представляются ошибочными, а принятая концепция, на наш взгляд, влечет негативные последствия для юридической науки и практики.

Термин «структура правовой нормы» появился в общей теории права в 60-е годы, что, по-видимому, обусловлено широким распространением в тот период системно-структурных исследований со свойственным им категориальным аппаратом. Само использование термина «структура» было малоудачным. Применение понятийного аппарата системно-структурных исследований предполагает изменение онтологической позиции, самой методологии познания объектов. Здесь одним из краеугольных является выделение структуры как особой формы организации, выражаемой в виде совокупности модально однородных связей целого (объекта или предмета). В нашем случае, оставаясь на прежних воззрениях, теория права заимствовала из названного методологического направления лишь отдельные термины, оказывавшиеся неадекватными традиционным представлениям.

По своей сути данная концепция представляет собой несколько модернизированное воспроизведение сформировавшейся еще в прошлом веке теории трехчленного строения нормы права. Согласно упомянутой теории, каждая норма состоит из трех частей: 1) гипотезы, т. е. указания на те условия, при которых применяется соответствующее правило поведения; 2) диспозиции, т. е. самого правила поведения; 3) санкции — указания на те меры государственного принуждения, которые применяются в случае нарушения диспозиции.

Рассматриваемая концепция остается наиболее распространенной в теории нрава, проводится в учебной литературе. Поясняя ее, М. Н. Марченко пишет: «Каждая правовая норма определяет правило поведения в неразрывной связи с условиями его реализации и мерами принуждения к соблюдению; связь этих определений (элементов, атрибутов) правовой нормы образует ее структуру: «если — то — иначе»^[1][2]. Встречающееся наряду с этим мнение о двухзвенной структуре норм права является, в сущности, одной из разновидностей рассматриваемой концепции^[3].

Затруднения при практическом приложении приведенной схемы порождались уже тем, что приходилось признавать существование норм, не имеющих подобного строения. По-иному выглядят, к примеру, нормы конституционного права, нормы, определяющие сферу регулирования и принципы отраслей права, и ряд других. Причины существования таких.

«нетипичных норм» никогда не указывались. Гораздо важнее, однако, то, что в праве вообще не удается отыскать нормы, построенные по модели «если — то — иначе». Показательно, что ни в одной книге по теории права, в которых говорится о трехзвенном строении нормы, не приводится ни единого примера, иллюстрирующего и доказывающего данное утверждение.

Исторический анализ показывает, что нормы, похожие на рассматриваемую модель, имелись в отечественном праве на ранних этапах его развития. К примеру, в Соборном уложении 1649 г. немало статей начинается словами «если», «будс». Подобное законодательство не определяет общие начала, единые правила деятельности лиц, а регламентирует некоторые ограниченные ситуации. Подобный способ законодательного регулирования узких групп случаев, объясняемый Д. И. Мейером отсутствием юридического образования у лиц, составлявших законы", был отвергнут при работе над Сводом российских законов¹. Последние полтора века в российском законодательстве таких норм почти не встречается.

На основе сказанного можно утверждать, что концепция структуры правовой нормы не соответствует правовой реальности, не находит своего подтверждения на практике.

Несоответствие рассматриваемой концепции правовой действительности вызывало критику. Однако вместо отказа от явно неправдоподобной схемы теория права направила свои усилия на поиск дополнительных обоснований. Показательно, что работа эта шла по линии все большего отрыва от практики и даже прямого противопоставления ей.

В частности, в последнее десятилетие стали высказываться суждения о том, что не следует смешивать норму права с ее выражением в статьях нормативного акта. Утверждается, что одна целостная норма права может быть изложена в нескольких статьях нормативного акта. При этом отдельная статья будет выражать только какую-то одну из частей правовой нормы, а остальные части будут содержаться в других статьях акта и даже в других актах. Например, в подготовленном коллективом авторов курсе лекций по теории государства и нрава утверждается, что «норма права не тождественна статье закона, а структура последней не совладает с нормой права» и что «элементы одной нормы права обычно размещаются в разных статьях нормативных актов»^[4][5].

Приведенные доводы могут признаваться уловкой, но не доказательством. Если считать, что один из элементов правовой нормы находится в одной статье нормативного акта, а остальные элементы — в иных статьях, то норма перестает быть цельным, целостным объектом. Как говорит французская пословица, «это хвост уже от другого кота». При подобном расчленении утрачивается совокупность устойчивых связей правовой нормы, обеспечивающих ее целостность и тождественность самой себе при различных изменениях ее частей.

Такие теоретические изыскания представляются крайне сомнительными и вызывают озабоченность. Ведь любой юрист-практик называет нормой права именно статью, параграф, пункт, иную часть нормативного акта, выражающие некоторое правило в его самостоятельно применимом виде. Объявляя ошибочным это общепринятое воззрение, теория права в противовес ему предлагает считать нормой права некую абстракцию, допускающую произвольное соединение различных частей нормативных актов.

Наука на высоких ступенях развития может вырабатывать теоретические знания, противостоящие обыденным, даже общепринятым воззрениям. Известен пример, когда человечество тысячелетиями считало, что предметы надают тем скорее, чем они тяжелее. Однако Галилей, а затем Ньютон на оснований расчетов и экспериментов установили, что тела падают под воздействием земного притяжения с одинаковой скоростью независимо от их массы, а реально наблюдаемое различие скорости падения тел зависит лишь от степени сопротивления среды. Это научное знание позволило заниматься созданием летательных аппаратов, парашюта, решать другие важные задачи.

В нашем случае вместо ответов возникли лишь новые вопросы. Если статьи (пункты, части) нормативного акта нельзя считать нормами права, то по каким основаниям должно проводиться членение нормативного акта на его составляющие? Каковы принципы отделения друг от друга и построения отдельных статей, пунктов и их частей в нормативных актах? Наконец, главное: где можно посмотреть хотя бы на одну норму права, состоящую из нескольких разрозненных статей? Повторяя из книги в книгу суждения о структуре норм права, ученые не в состоянии предъявить ни единого примера, подтверждающего обоснованность их взглядов.

Таким образом, в случае со строением правовой нормы мы имеем дело с концепцией, не выдерживающей проверки практическим опытом. Утверждая, что статьи и пункты законодательных актов не являются нормами права, п объявляя нормами некие искусственные построения, рассматриваемая концепция ведет наделе к отказу от норм права как основных юридических инструментов, используемых для регулирования человеческой деятельности. Показательно, что ни в одной работе не объясняется, какие научные или практические задачи призвана решать схема трехчленного строения нормы. Неужели только ради ложного самолюбия, отвергая все резоны и интересы практики, за эту схему упорно продолжает держаться теория права?

Анализируя понимание «частей нормы права», нельзя отрицать наличия определенного здравого смысла, целесообразности выражаемых в них требований к нормативному регулированию. Действительно, для законодательной регламентации всякой деятельности необходимо определить:

• 1) кто и при каких условиях должен следовать установлениям нормы;
• 2) в чем состоит устанавливаемое правило; 3) какие меры государственного принуждения могут быть применены в случае нарушения требований правовой нормы. Без апелляции к таким доводам концепция трехчленного строения нормы не смогла бы продержаться более столетия.

Дело, однако, в том, что все названные требования относятся не к отдельно взятой норме права и даже не к отдельным нормативным актам. Они присущи только отраслям права в целом. В этом легко убедиться, если проанализировать архитектонику любого кодекса, предопределяющую построение соответствующей отрасли права.

Например, гл. 4 Уголовного кодекса РФ устанавливает положения о лицах, подлежащих уголовной ответственности; раздел III определяет понятие, цели и виды наказаний; Особенная часть (разделы VII—XII) предусматривает конкретную ответственность за соответствующие преступления. Налоговый кодекс РФ в гл. 2 устанавливает систему налогов и сборов, в гл. 3 определены налогоплательщики и плательщики сборов, в разделе IV регулируются общие правила исполнения обязанностей по уплате налогов и сборов; наконец, в разделе VI сформулированы налоговые правонарушения и ответственность за их совершение. В Гражданском кодексе РФ тоже можно выделить разделы и главы, определяющие лиц (субъектов) гражданского права, условия применения правовых установлений, широкий круг собственно правовых установлений и, наконец, нормы об ответственности за допускаемые нарушения.

Указанные факты отмечаются и в теории права. «С системностью права, — пишет М. Н. Марченко, — связана специализация правовых норм… В пределах самих отраслей права в особые институты выделены нормы, определяющие санкции за правонарушения (институты имущественной ответственности в гражданском праве, материальной и дисциплинарной ответственности — в трудовом праве и др.)»^[6].

Итак, в пределах отраслей права одни нормы предусматривают условия применения отраслевого законодательства, другие нормы устанавливают правила деятельности соответствующих субъектов и третьи — определяют санкции. При этом то, что присуще разным группам норм (институтам) в их совокупности, отсутствует у отдельно взятой нормы. В каждой единичной норме нет гипотезы, диспозиции и санкции. То, что приписывается отдельной норме права в качестве ее структуры, на самом деле является характеристикой и требованием к организационному построению отраслей права.

В данной связи необходимо отметить еще одно обстоятельство. Определение общих условий применения отраслевого законодательства, установление самих правил деятельности и указание мер ответственности присуще отрасли права в целом и достигается при помощи институтов этой отрасли. Между тем существует закономерность, согласно которой свойства и характеристики, принадлежащие системной целостности (в нашем случае отрасли права), не могут одновременно иметься у каждого отдельного элемента, составляющего подобную целостность, т. е. у нормы права. Суждения о трехчленном строении нормы права методологически неосновательны и уже потому не могут быть верными. Анализ правового материала убедительно это подтверждает.

Таким образом, приходится признать, что к норме права неприменимы попытки установления структуры, т. е. совокупности однородных связей частей нормы. Соответственно, следует отказаться от утверждений о трехчленном строении нормы. Пока не доказано иное, на основании правовой традиции надлежит считать нормой правовое установление, сформулированное в виде, допускающем его самостоятельное применение для регулирования тех или иных типических ситуаций. (Здесь и далее под признаками правовой нормы подразумеваются общий характер выражаемого в них поведения, установленность (или санкционированность) государством и охрана от нарушений с помощью мер государственного принуждения.).

Содержание нормы права. В теории права достаточно детально исследованы характеристики норм права, отражающие различные аспекты нормативно-правового регулирования.

Например, по способу правового регулирования принято различать запрещающие, обязывающие и управомочивающие (дозволительные) правовые нормы. По методу правового регулирования выделяют императивные, диспозитивные и разрешительные нормы. В зависимости от степени определенности выражения правила различают абсолютно и относительно определенные нормы нрава¹. Приведенные разграничения не охватывают всего множества предлагаемых в юридической литературе классификаций правовых норм, однако их разбор не входит в нашу задачу. Для нас в данном случае более важен вопрос о природе содержания норм, их видовой отнесенности к тому или иному методу управления жизнью общества.

Право служит одним из способов организации человеческой деятельности, управления этой деятельностью. В указанном значении оно принадлежит более широкому классу инструментов социальной организации, регулирования жизни общества. Право не поглощает всего управления и, следовательно, является лишь составляющей управления как более широкого целого. Социальное управление невозможно без права, однако оно не тождественно праву, не сводится к нему.

В юридической науке исследована связь права с такими социальными регуляторами, как нормы морали, правила общественных организаций. Однако гораздо слабее прослежена его взаимосвязь с различными аспектами и способами управления.

Представляется необходимым обратить внимание на фундаментальные категории теории управления — на метод управления и управленческое решение. Методом управления традиционно признают некоторую совокупность способов, приемов воздействия на управляемые объекты (субъектов) в целях сохранения их определенной структуры, поддержания режима деятельности, реализации их программ и целей. Под принятием управленческого решения понимается вид человеческой деятельности, направленной на выбор лучшей из имеющихся альтернатив при осуществлении управляющего воздействия на соответствующие объекты (субъектов). В своем содержании управленческое решение определяется используемым методом управления^[7][8].

В теории управления принято выделять несколько методов управления.

• 1. Экономические методы управления. Они основаны на использовании таких важнейших регуляторов, как стоимость, материальные стимулы, и на всей совокупности производных от них инструментов (цена, доход, учетная ставка и др.).
• 2. Организационные методы управления, заключающиеся в определении видов создаваемых организаций, порядка их построения, целей и содержания деятельности. Кроме того, к организационным методам относят установление способов и средств контроля, как то: статистику, отчетность, проверки и т. п.
• 3. Плановые методы, состоящие в разработке и реализации планов и программ, в том числе целевых комплексных программ по различным направлениям хозяйственной и социальной жизни. Программы разрабатываются в качестве федеральных либо принимаемых субъектами Российской Федерации и муниципальными органами. Программирование основных аспектов своей деятельности осуществляют предпринимательские и иные организации.
• 4. Административные методы, которые выражаются в установлении государственными органами нормативов по разным направлениям деятельности, выделении лимитов и квот, необходимости регистрации определенных действий, иных разрешений, прохождения установленных процедур. Огромной областью такого регулирования охватывается установление технических и технологических требований, регламентов, норм и нормативов в производстве, строительстве, на транспорте и в других областях деятельности.
• 5. Социально-психологические методы управления. В специальной литературе указывают, хотя и реже, на иные методы управления. Например, Г. В. Атаманчук предлагает выделять также социально-политические и морально-этические методы управления¹.

Социальное управление — сфера широчайшего применения правовых методов. Можно назвать следующие способы участия права в управлении: издание нормативных правовых актов, издание правовых актов оперативно-распорядительного регулирования, применение ненормативных правовых средств (договор, договорная ответственность, меры оперативного воздействия и т. д.), предусмотренных отраслями частного права, и др.

Правовое регулирование осуществляется на основе тесной взаимосвязи права с иными методами управления. Большинство правовых норм представляет собой юридическое оформление организационных, экономических, финансовых и других решений по управлению жизнью общества. Как отмечается в теории управления, «предметом правового регулирования являются фактические общественные отношения, которые могут быть различными по своей природе и содержанию»^[9][10]. Рассматриваемую в этом аспекте правовую деятельность государства, его высших органов можно назвать трансформирующей деятельностью: экономические и иные общественные отношения она в определенной степени преобразует в общие правовые отношения^[11]. Данная проблема исследовалась ранее ученымиюристами. Так, Н. М. Конин писал об издании юридических норм с чисто экономическим, организационным, техническим содержанием^[12].

Нормативное оформление решении по управлению делами общества, выражение их в качестве установлений государства имеют целью придать им общеобязательный характер, обеспечить точное и неуклонное исполнение всеми организациями, должностными лицами и гражданами. Исполнение правовых норм обеспечивается авторитетом государства, возможностью применения мер принуждения.

Здесь важно подчеркнуть следующее обстоятельство. Сами управленческие решения со стороны их содержания разрабатываются экспертами, специалистами, обладающими глубокими знаниями и опытом в области экономики, финансов, хозяйственно-организаторской и иной деятельности. Подготовка подобных решений нуждается в учете закономерностей применения соответствующих методов, всей совокупности взаимодействующих факторов. При оформлении предложенных решений в виде правовых норм от юристов требуются в основном переложение их на язык права с использованием приемов и правил законодательной техники, определение способов правового обеспечения исполнения, достижение согласованности, взаимоувязка с другими нормативными установлениями. Специализированная природа решения (экономическая, организационная, техническая и т. д.) при правовом оформлении не утрачивается и легко может быть прослежена.

Отсюда проистекают два важных следствия. Первое — недопустимость отождествления права и управления, неприемлемость рассуждений об осуществлении управления лишь правовыми методами или только в правовых формах. Управление в значительной степени осуществляется без привлечения права, «неформальными» способами. Сказанное не означает возможности отступления при осуществлении управления от требований закона. И второе — необходимость изучения и проверки правильности закрепленных правом управленческих решений в рамках той науки, к предмету которой относится их содержание (экономической, теорий управления, планирования и др.). Правоведение может изучать в таких нормах лишь то, что привнесено, добавлено правом к управленческому решению. Это прежде всего оценка правильности выбора уровня правового закрепления решения, четкости изложения, соответствия и соотнесенности с другими нормами, полноты реализации и т. п.

Понимание указанных обстоятельств дает основания для еще одной классификации правовых норм: по характеру их содержания. Первую группу могут составлять нормы, которые закрепляют соответствующие управленческие решения. Вторая группа условно может быть названа «нормами о нормах». В нее входят правовые нормы, определяющие сферу; принципы и порядок применения норм первой группы, меры ответственности за их неисполнение и т. п. Наконец, третья группа — нормы о ненормативных правовых средствах. Таковы, например, многочисленные установления о форме договоров, порядке их заключения, об основаниях признания договоров недействительными, о возможностях усмотрения сторон при выработке условий договоров и т. д. Анализ каждой группы норм представляется весьма актуальным, однако он не может быть проведен в рамках настоящей статьи.

Предпринятый разбор содержательной сущности правовых норм позволяет сделать следующие выводы. Само управленческое решение не предполагает необходимости его структурирования, которое находило бы отражение в закрепляющей решение правовой норме. Это же относится и к двум другим названным группам норм. Обширная литература по законодательной технике не содержит никаких упоминаний об обязательном построении каждой разрабатываемой и принимаемой правовой нормы, но трезвенному принципу. Проведенные исследования по логике правовых норм и нормативных понятий (деонтическая логика) тоже не отмечают наличия у правовых норм подобной структуры¹.

Что считать правовой нормой? Признание недостоверными доводов теории права о норме как образовании, имеющем трехзвенное построение, требует ответа на вопрос о том, что же в данном случае считать правовой нормой. Нельзя оставить без внимания и такую проблему, как основания разделения правовых актов на статьи, пункты, параграфы, части и т. д. (Вопрос об указанных основаниях построения правовых норм обходится стороной в общей теории права.) Наконец, чем является в нормативном плане каждое отдельное предложение в составе нормативного правового акта: это норма права или что-то иное?

Разделение нормативного правового акта на статьи, пункты, параграфы, подпункты, части и т. д. представляет собой операцию, направленную на фиксирование отдельных норм права. Одновременно устанавливаются взаимосвязь и соподчиненность правовых норм в целях экономии законодательного материала и с учетом требований законодательной техники. Можно высказать утверждение, противоположное взглядам теоретиков права: каждая отдельная статья (пункт, параграф, подпункт, их часть) нормативного акта, как правило, содержит одну или несколько норм права, но норма права обычно не может быть распределена по нескольким статьям или пунктам нормативного акта. Минимальной текстовой единицей выражения правовой нормы служит отдельное предложение нормативного акта, в том числе часть сложного предложения. Для оформления правовой нормы иногда оказывается достаточным одного предложения, иногда нескольких предложений, связанных, но содержанию в пределах одной статьи, пункта и т. п.

Для иллюстрации рассмотрим некоторые статьи Федерального закона «О гарантиях прав коренных малочисленных народов Российской Федерации» от 30 апреля 1999 г. № 82-ФЗ^[13][14] Так, ст. 8, определяющая права малочисленных народов, их объединений и лиц" отнесенных к малочисленным народам, состоит из двух пунктов, каждый из которых включает по девять подпунктов. Последние предусматривают конкретные права субъектов на защиту исконной среды обитания, традиционных образа жизни, хозяйствования и промыслов. Любой из подпунктов вместе с начальной фразой пункта представляет собой отдельную норму права, обеспечивающую законодательное урегулирование соответствующего типического отношения. В то же время ст. 11 названного Закона содержат только одно предложение, устанавливающее право малочисленных народов создавать органы территориального общественного самоуправления с учетом их традиций. Тем не менее эта статья — тоже самостоятельная правовая норма.

Ключевым признаком для выделения нормы права, по нашему мнению, является возможность самостоятельного применения правового установления, выраженного в предложении, его отдельной части или группе предложений нормативного акта, для регулирования действий субъектов. Если правовое предложение, взятое отдельно, в отрыве от других рядом стоящих предложений, выражает правило, причем выражает в самодостаточном виде для регулирования действий лиц, значит, мы имеем дело с нормой права. Самостоятельность в данном случае означает грамматическую и логическую завершенность правового установления.

Уместно в этой связи привести высказывание Г. Ф. Шершеневича, справедливость которого не поколеблена за прошедшее столетие: «Всякий закон, в какую бы грамматическую форму ни был он облечен, всегда представляет собой норму или правило поведения. Даже такие законные определения, как, например, „завещание есть законное объявление владельца о его имуществе на случай его смерти“… являются не чем иным, как нормами»^[15].

Вместе с тем взаимосвязь предложений нормативного акта, составляющих единую правовую норму, нередко оказывается весьма сложной. Можно взять, к примеру, ч. 1 ст: 170 КЗоТа РФ: «Запрещается отказывать в приеме на работу и снижать заработную плату работникам по мотивам, связанным с наличием детей, а также женщинам по мотивам, связанным с беременностью. При отказе в приеме на работу беременной женщине, работнику, имеющему ребенка в возрасте до трех лет (ребенка-инвалида или инвалида с детства до достижения им возраста восемнадцати лет), одинокой матери или одинокому отцу, имеющим ребенка в возрасте до четырнадцати лет, работодатель обязан сообщить причину отказа в письменной форме. Отказ в приеме на работу может быть обжалован в суд».

В приведенном тексте каждое предложение может признаваться самостоятельной нормой права. При этом третье предложение, предусматривающее возможность судебного обжалования отказа в приеме на работу соответствующих лиц, указывает на порядок, механизм принуждения к исполнению установлений, содержащихся в первом и втором предложениях данного текста.

Итак, норма права призвана выражать общеобязательное установление в виде высказывания, относительно которого можно утверждать: 1) оно содержит некоторое общеобязательное правило поведения, рассчитанное на неоднократно повторяющиеся, типические ситуации; 2) указанное правило представлено в нем в качестве предложения, отдельной части сложного предложения или нескольких взаимосвязанных предложений, позволяющих применять данное правило. Связи отдельных предложений, образующих правовую норму, могут выглядеть весьма различно, как это имеет место в отсылочных или бланкетных нормах, но только не по единой схеме «если — то — иначе».

С сожалением приходится констатировать, что вместо актуальных для правотворчества и правоприменения исследований способов построения правовых норм и нормативных актов теория права предлагает обществу нечто совсем непригодное для дела. Такое положение обусловлено отрывом общей теории нрава от анализа практического материала, реальных проблем правовой деятельности и обобщения наработок отраслевых юридических наук.

• [1] См., напр.: Комаров С. А. Общая теория государства и права: учебник. М, 1997. С. 261 —262; Спиридонов Л. Н. Теория государства и права: курс лекций. СПб., 1995. С. 154—155;Теория государства и права: учебник / под рсд. В. М. Курицына, 3. Д. Ивановой. М" 1986.С. 220—223; Общая теория государства и права: академический курс / под ред. М. И. Марченко. — Т. 2: теория права. М., 1998. С. 221—225.
• [2] — Марченко М. Н. Теория государства и права: курс лекций. М, 1996. С. 371.
• [3] См., напр.: Черданцев А. Ф. Теория государства и права: учебник. М" 1999. С. 214;Юридический энциклопедический словарь. М., 1987. С. 253 (статья «Норма права» — авторА. С. Пиголкин).
• [4] См.: Мейер Д. И. Русское гражданское право (но 8-му изд. 1902 г.). — Ч. I. М., 1997.С. 50.
• [5] Теория государства и права: курс лекций / под ред. М. II. Марченко. М., 1997. С 379,380.
• [6] Марченко М. Н. Указ. соч. С. 372.
• [7] См., напр.: Алексеев С. С. Общая теория права. — Т. 2. М, 1981. С. 74.
• [8] См. об этом: Бурков В. И., Ириков В. А. Методы управления организационными системами. М., 1994, Драккер П. Ф. Управление, нацеленное на результаты. М., 1992; Планкетт Л., Хейл Г. Выработка и принятие управленческих решений. М., 1984; Тихомиров 10. А. Управленческое решение. М, 1974.
• [9] См.: Атаманчук Г. В. Теория государственного управления: курс лекций. М., 1997.С. 176−177.
• [10] Организационное управление /II. И. Архипов, В. В. Кульба, С. А. Косяченко [и др.]. М., 1998. С. 142.
• [11] См.: Сабо И. Основы теории права. М., 1974. С. 97.
• [12] См.: Конин II. М. Основы правовой организации и управления производством. Саратов, 1976. С. 9.
• [13] См., напр.: Ушаков А. А. Очерки советской законодательной стилистики. Пермь, 1967;Жеребкин В. Е. Логический анализ понятий нрава. Киев, 1976; Законодательная техника /под рсд. Д. А. Керимова. Л., 1965; Гузнов А. Г., Кененов А. А., Рождественский Г. Э. Современный законодательный процесс: основные институты и понятия. Смоленск, 1995 и др.
• [14] СЗ РФ. 1999. № 18. Ст. 2208.
• [15] Шершеневич Г. Ф. Общая теория права: учеб, пособие (по изд. 1910—1912 г.). — Т. I. —Вып. I. М, 1995. С. 236−237.