Проблемы толкования ст. 237 УПК

Фактически Конституционный Суд РФ отступил от своей, не единожды выраженной позиции: «Направление судом, в том числе по собственной инициативе, уголовного дела для дополнительного расследования в случае неполноты произведенного дознания или предварительного следствия, а также при наличии основания для предъявления другого обвинения либо для изменения обвинения на более тяжкое или существенно отличающееся по фактическим обстоятельствам от обвинения, содержащегося в обвинительном заключении, суд, сам инициируя продолжение следственной деятельности по обоснованию обвинения, по сути, выполняет не свойственную ему обвинительную функцию» .

Возвращением дела для дополнительного расследования обеспечивается восполнение недостатков именно обвинительной деятельности. «Сточки зрения интересов защиты возвращение дела для производства дополнительного расследования в таких случаях не является необходимым, поскольку при полной или частичной недоказанности, а также сомнительности обвинения защита вправе рассчитывать на вынесение судом оправдательного приговора либо, соответственно, на признание подсудимого виновным в менее тяжком преступлении, чем ему вменяли органы расследования. Такая позиция защиты является допустимой формой отстаивания интересов подсудимого, ибо суд при этих обстоятельствах обязан следовать принципу презумпции невиновности, закрепленному в статье 49 Конституции Российской Федерации» .

Тогда еще оставляя возможность возвращения уголовного дела для дополнительного расследования в целях изменения обвинения на более тяжкое, если ходатайство об этом заявляет сторона обвинения в первую очередь, государственный обвинитель, Конституционный Суд РФ подчеркивал, что даже при наличии ходатайства стороны обвинения о дополнении предварительного расследования в целях дальнейшего доказывания предъявленного обвинения или расширения его объема суд не обязан следовать этому ходатайству и имеет право вынести приговор, основываясь, в том числе, на конституционном требовании о толковании неустранимых сомнений в пользу обвиняемого.

Однако процессуалисты отмечали, что если органы уголовного преследования, несмотря на огромные возможности, предоставленные им законом, не использовали свой шанс и не смогли доказать виновность обвиняемого веще каком-то или в более тяжком преступлении, после направления уголовного дела в суд поворот к худшему невозможен. Возвращая уголовные дела прокурору, суды фактически помогают скрывать следственный брак, дают им шанс собрать недостающие доказательства или тихо прекратить уголовное дело вместо правомерно ожидаемого громкого оправдания подсудимого.

УПК 2001 г. дополнительного расследования, предполагающего возможность поиска доказательств более тяжкого, чем предъявлено обвиняемому, преступления с целью изменения объема и тяжести обвинения в сторону, ухудшающую положение обвиняемого (поворот к худшему), первоначально не допускал. По замыслу законодателя, отсутствие возможности исправить допущенную ошибку должно было стимулировать обвинительную власть на более тщательное расследование обстоятельств преступления до принятия решения о направлении уголовного дела в суд. Статья 237 УПК в своей первой редакции предусматривала возвращение уголовного дела прокурору лишь для устранения нарушений уголовно-процессуального закона, препятствующих постановлению законного и обоснованного приговора, а также для выполнения прокурором обязанности вручения обвиняемому копии обвинительного заключения (обвинительного акта), разъяснения прав, предусмотренных ч. 5 ст. 217 УПК, соединения уголовных дел и составления обвинительного заключения (обвинительного акта) по делу, направленному в суд с постановлением о применении принудительных мер медицинского характера, и не допускала восполнения пробелов предварительного расследования. Отсюда небольшой, т. е. пятидневный срок, на устранение выявленных судом нарушений уголовно-процессуального закона и запрет на производство следственных действий, не вызываемых необходимостью устранения этих нарушений или совершенных за рамками пятидневного срока.

Стоит ли говорить, что работники органов следствия, дознания и прокуратуры в большинстве своем новый УПК встретили с неодобрением. Да и многие судьи выказывали сожаление об отсутствии права возвращения уголовных дел прокурору во всех случаях, когда следственные материалы затрудняют им вынесение (обвинительного) приговора. А. К. Барабанов, судья в отставке, приводит такие данные: 55,8% опрошенных им судей считают необходимым восстановить институт дополнительного расследования, причем среди судей, имеющих стаж работы свыше 20 лет, этот процент значительно выше (79%). Среди прокурорских работников число сторонников дополнительного расследования составило только 20%, однако подозревать их в большей приверженности к состязательности не приходится: 75% прокурорских работников (и примерно половина судей) полагают возможным разрешить изменять обвинение в худшую для подсудимого сторону непосредственно в суде. Схожие данные приводят и другие исследователи.

Принципиальная новизна, можно сказать, революционность первоначальной редакции ст. 237 УПК обусловила многочисленные обращения судей, а также граждан, признанных потерпевшими, в Конституционный Суд РФ за разъяснениями. 8 декабря 2003 г. Конституционный Суд РФ подтвердил ранее высказанную им по этому вопросу позицию. Признав право суда как по собственной инициативе, так и по ходатайству стороны возвратить прокурору уголовное дело, в досудебном производстве по которому допущены существенные нарушения уголовно-процессуального закона, неустранимые в судебном заседании, а в связи с этим и возможность совершения необходимых для устранения этих нарушений следственных и иных процессуальных действий. Конституционный Суд сопроводил свои разъяснения запретом на восполнение по возвращенному делу неполноты произведенного дознания или предварительного следствия (Постановление Конституционного Суда РФ от 08.12.2003 № 18-П). Такую же рекомендацию высказал затем Пленум Верховного Суда РФ. При этом было разъяснено, что под основанием возвращения дела прокурору предусмотренным п. 1 ч. 1 ст. 237 («обвинительное заключение или обвинительный акт составлены с нарушением требований настоящего Кодекса»), следует считать существенные нарушения уголовно-процессуального закона, совершенные дознавателем, следователем или прокурором и в ходе досудебного производства, ибо они всегда свидетельствуют о несоответствии закону обвинительного заключения (обвинительного акта). К таким нарушениям, препятствующим рассмотрению дела судом, бесспорно, относятся нарушения права обвиняемого на защиту и права потерпевшего на доступ к правосудию. Пункту 1 ч. 1 ст. 237 УПК было дано, таким образом, расширительное толкование, что и послужило первым шагом к пересмотру этой статьи.

Позднее в связи с обращением Всеволожского городского суда Ленинградской области Конституционный Суд РФ внес в свою позицию поправку. В Определении от 02.02.2006 № 57−0 Конституционный Суд РФ отказал в принятии к рассмотрению запроса о конституционности ч. 5 ст. 237 УПК, т. е., не рассматривая вопрос о сроке, который установлен законом для устранения прокурором препятствий к рассмотрению судом уголовного дела. Суд как бы между делом обронил: на случаи возвращения уголовного дела прокурору по основанию, предусмотренному п. 1 ч. 2 ст. 237 УПК, установленный ч. 5 этой статьи пятидневный срок не распространяется. Позиция Конституционного Суда РФ вошла в явное противоречие с положениями закона и фактически диктовала законодателю необходимость пересмотра ч. 5 ст. 237 УПК. Требовала этого и судебная практика: возвращение уголовного дела прокурору для устранения существенных нарушений закона приводила к новым нарушениям.

16 декабря 2004 г. одним из районных судов Самарской области, рассматривающим уголовное дело в первой инстанции, по ходатайству государственного обвинителя вынесено постановление о возвращении дела прокурору для устранения нарушений требований УПК при составлении обвинительного заключения. Получив уголовное дело 20 декабря 2004 г., прокурор установил срок расследования до 20 января 2005 г. 17−19 января 2005 г. было предъявлено обвинение, предоставлены материалы уголовного дела для ознакомления, 20 января 2005 г. составлено и утверждено новое обвинительное заключение. Все перечисленные действия органов уголовного преследования, включая обвинительное заключение по настоящему уголовному делу, совершенные за рамками пятидневного срока, незаконны. Однако судебная коллегия по уголовным делам Самарского областного суда указала в кассационном определении, что продление прокурором срока предварительного следствия после возвращения судом дела на один месяц нс противоречит действующему законодательству. Этот же довод в последствии был приведен и всеми надзорными инстанциями. Ни одна из судебных инстанций не приняла во внимание, что установленные законом процессуальные сроки могут быть продлены управомоченными участниками процесса, в том числе и прокурором, лишь в случаях и в порядке, предусмотренных законом (ч. 2 ст. 129 УПК). Судьи ссылались на п. 12 ст. 237 УПК, дающий прокурору право продлевать срок расследования, однако правомочия, предусмотренные общей нормой (ст. 237 УПК), могут быть реализованы лишь в пределах и порядке, установленных уголовно-процессуальным законом. Продления установленного ч. 5 ст. 237 срока закон не предусматривал, да и сама деятельность по устранению препятствий к рассмотрению дела судом, по смыслу этого закона, не является расследованием.

Согласно позиции Конституционного Суда РФ, «если на досудебных стадиях производства по уголовному делу имели место нарушения норм уголовно-процессуального закона, то ни обвинительное заключение, ни обвинительный акт не могут считаться составленными в соответствии с требованиями данного Кодекса». Следовательно, действия прокурора по рассмотренному делу вновь создали основания возвращения судом уголовного дела, однако допущенное процессуальное нарушение исправить невозможно, поскольку «все процессуальные действия старшим следователем прокуратуры были совершены за пределами предусмотренных ст. 237 УПК сроков, то приговор, постановленный по материалам дела, расследованного с указанными нарушениями уголовно-процессуального законодательства, не может быть признан законным и подлежит отмене». Чтобы не отменять приговор, все судебные инстанции предпочли сделать вид, что нарушения не было.

В Определении Конституционного Суда РФ от 02.02.2006 № 57−0 было допущено еще одно отступление от своей же официально высказанной позиции — на этот раз запрет на восполнение неполноты дознания или предварительного следствия Суд сопроводил словами «в качестве самостоятельной задачи». Эта оговорка позволяла толковать пределы производства следственных действий расширительно: восполнение неполноты расследования возможно, если это обусловлено необходимостью устранения нарушений уголовно-процессуального закона, препятствующих рассмотрению дела судом (т.е. не в качестве самостоятельной задачи). В связи с этим постоянно возникал вопрос о том, что следует понимать под неполнотой (пробелами) расследования — невыяснение каких-либо обстоятельств или неполноту проведенных для выяснения этих обстоятельств следственных действий и соответственно доказательств, и можно ли по возвращенному судом делу, нс восполняя пробелы расследования, изменить квалификацию обвинения па более тяжкую. В практике такие метаморфозы с обвинением, по нашим наблюдениям, не влекли негативных последствий.

Очевидно, эти и подобные проблемы и привели Конституционный Суд РФ к тому, чтобы еще раз уточнить свою позицию по этому вопросу. В Постановлении Конституционного Суда РФ от 16.05.2007 № 6-П сказано, что ранее сформулированное им положение о недопустимости восполнения неполноты расследования в качестве самостоятельной задачи «не распространяется на случаи, связанные с необходимостью исследования новых или вновь открывшихся обстоятельств, свидетельствующих о наличии в действиях обвиняемого признаков более тяжкого преступления, которые ранее нс были и нс могли быть известны органам предварительного расследования». В целях установления и использования таких обстоятельства органам уголовного преследования должны быть обеспечены адекватные возможности для собирания и представления дополнительных доказательств и для оспаривания обвинения. Касающаяся, казалось бы, только ситуации, связанной с применением положений ст. 413 и 418 УПК, позиция Конституционного Суда РФ, на самом деле, имеет более широкое значение.

Если быть последовательным, то надо признать, что позиция Конституционного Суда РФ открывает возможности не только для исправления, но и для предотвращения судебных ошибок, обусловленных неполнотой предварительного расследования, неправильной, с точки зрения суда, квалификацией деяния, на более ранних этапах уголовного судопроизводства, т. е. до вынесения приговора или вступления его в законную силу, если исправление этой ошибки требует изменения обвинения на более тяжкое. И судебная практика не преминула этим воспользоваться.

В постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 11.01.2007 № 1 «О применении судами норм главы 48 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, регламентирующих производство в надзорной инстанции» сказано: в целях устранения нарушений уголовно-процессуального закона, допущенных в ходе досудебного производства и повлекших лишение или стеснение гарантированных законом прав участников уголовного судопроизводства, исключающих возможность постановления законного, обоснованного и справедливого приговора, если это не связано с восполнением неполноты произведенного дознания или предварительного следствия, суд надзорной инстанции по ходатайству стороны или по своей инициативе, руководствуясь положениями п. 1 ч. I ст. 237 УПК, вправе отменить состоявшиеся судебные решения и возвратить уголовное дело соответствующему прокурору (п. 15). То же указал Суд и в постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 23.12.2008 № 28 «О применении норм Уголовно — процессуального кодекса Российской Федерации, регулирующих производство в судах апелляционной и кассационной инстанций»: предусмотренный ст. 367 УПК перечень решений не является исчерпывающим, по итогам рассмотрения дела в апелляционном или кассационном порядке суд второй инстанции вправе возвратить дело прокурору в целях устранения нарушений уголовнопроцессуального закона, допущенных на стадиях, предшествующих судебному производству, если это не связано с восполнением неполноты дознания или предварительного следствия.

Обращает на себя внимание допущенное в обоих случаях расширительное толкование положений ст. 267 и 408 УПК: ни та, ни другая о таких возможностях судебных инстанций при отмене приговора не упоминают. Несмотря на то что оба постановления содержат оговорки, не допускающие по возвращенному уголовному делу восполнение неполноты предварительного расследования (с учетом разъяснений Конституционного Суда РФ, в качестве самостоятельной задачи), сам факт корректирования закона Верховным Судом РФ является негативным. Кроме того, ст. 237, создаваемая как элемент стадии назначения судебного заседания, т. е. преследующая цель не допустить рассмотрение судом уголовного дела, поступившего с явными недостатками, не годится для возвращения дела прокурору после отмены приговора. Во-первых, она не встроена в систему оснований отмены приговора, во-вторых, не учитывает влияния нарушений уголовно-процессуального закона на полноту расследования, в связи с чем действия органов предварительного расследования по устранению процессуальных нарушений способны привести к восполнению именно неполноты расследования (не в качестве самостоятельной задачи). В-третьих, эти решения основаны на расширительном толковании п. 1 ч. 1 ст. 237 УПК, о недопустимости чего мы уже сказали.

Поправками в УПК, внесенными Федеральным законом от 02.12.2008 № 226-ФЗ, ст. 237 УПК изменена кардинально — сняты ограничения на сроки и запрет на производство следственных действий. Суд возвращает уголовное дело прокурору, продлевая при этом в необходимых случаях срок содержания обвиняемого под стражей, а прокурор в соответствии с п. 2 ч. 1 ст. 211 УПК направляет его руководителю следственного органа для организации дополнительного расследования, а тот в свою очередь устанавливает его срок (ч. 6 ст. 162 УПК). При этом в ст. 237 нет ни единого намека на связь с расследованием новых обстоятельств, открывшихся после вынесения приговора, но остались неизменными основания возвращения уголовного дела прокурору. Возникает вопрос: чем в действительности было обусловлено изменение ст. 237 УПК? Зачем нужно было снимать ограничение срока, установленного для исправления недостатков обвинительного заключения, предусматривать продление срока содержания под стражей?

Ответ напрашивался сам собой — законодатель создает условия для восполнения неполноты дознания или предварительного следствия под видом устранения недостатков обвинительного заключения, обвинительного акта и под формальным прикрытием позицией Конституционного Суда РФ. Этот вывод получил новое подтверждение в постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 22.12.2009 № 28 «О применении судами норм уголовно-процессуального законодательства, регулирующих подготовку уголовного дела к судебному разбирательству». Пункт 14 этого документа содержит недвусмысленные указания: «При решении вопроса о возвращении уголовного дела прокурору по основаниям, указанным в статье 237 УПК, под допущенными при составлении обвинительного заключения или обвинительного акта нарушениями требований уголовно-процессуального закона следует понимать такие нарушения изложенных в статьях 220, 225 УПК положений, которые служат препятствием для принятия судом решения по существу дела на основании данного заключения или акта. В частности, исключается возможность вынесения судебного решения в случаях, когда обвинение, изложенное в обвинительном заключении или обвинительном акте, не соответствует обвинению, изложенному в постановлении о привлечении лица в качестве обвиняемого; обвинительное заключение или обвинительный акт не подписан следователем (дознавателем), обвинительное заключение не согласовано с руководителем следственного органа либо не утверждено прокурором, обвинительный акт не утвержден начальником органа дознания или прокурором; в обвинительном заключении или обвинительном акте отсутствуют указание на прошлые неснятые и непогашенные судимости обвиняемого, данные о месте нахождения обвиняемого, данные о потерпевшем, если он был установлен по делу.

Если возникает необходимость устранения иных препятствий рассмотрения уголовного дела, указанных в п. 2−5 ч. 1 ст. 237 УПК, а также в других случаях, когда в досудебном производстве были допущены существенные нарушения закона, неустранимые в судебном заседании, а устранение таких нарушений не связано с восполнением неполноты произведенного дознания или предварительного следствия, судья в соответствии с ч. 1 ст. 237 УПК по собственной инициативе или по ходатайству стороны в порядке, предусмотренном статьями 234 и 236 УПК, возвращает дело прокурору для устранения допущенных нарушений" (постановление Пленума Верховного Суда РФ от 22.12.2009 № 28). Как видим. Верховный Суд РФ уже не стесняется — ему не важно, что ни один из пунктов ч. 1 ст. 237 не дает повода так прочитать основания возвращения дела прокурору.

Таким образом, усилиями Конституционного и Верховного судов РФ институт возвращения дела прокурору, задуманный как средство быстрого устранения препятствий рассмотрения его судом, шаг за шагом превращается в привычное дополнительное расследование, т. е. средство продолжения и усиления обвинительной деятельности, устранения неполноты расследования. Как отмечает Н. А. Колоколов, судья с большим практическим стажем, «налицо классическая управленческая ситуация: руководитель дает указания и проверяет качество работы. Расценив качество работы как неудовлетворительное, суд вправе вернуть уголовное дело исполнителю с любой стадии процесса», а как показывают исследования, инициаторами возвращения уголовных дел в подавляющем большинстве случаев является суд.

Законодательная власть пока не решается заявить о возрождении дополнительного расследования прямо, поскольку все же есть неотмененные ограничения, установленные (правильнее было бы сказать, объявленные) Конституционным Судом. Однако законодатель не делает решительного шага и в другую сторону, например в УПК до сих пор четко не сказано, что по возвращенному из суда делу не допускается восполнение неполноты расследования, изменение объема и (или) квалификации обвинения на более тяжкое. Ничего хорошего эта неопределенность и непредсказуемость закона практике дать не может, так стоит ли удивляться, что функции законодателя вес активнее присваивает судебная власть, точно так же, как она это делает в процессе рассмотрения дела, беря на себя обязанности, с которыми не справляется обвинитель. В этой не до конца реализованной идее разделения процессуальных функций между официальными субъектами уголовного судопроизводства с учетом принадлежности их к судебной или обвинительной власти и заключается корень многих проблем и правоприменительной практики.