Динамика субоптимальных институтов в рамках экономики современного меркантилизма

Комплексная цель: формирование у студентов собственных исследовательских навыков при анализе институциональных изменений в различных экономических порядках и, в частности, в системе современного меркантилизма, изучение трансформации института собственности в меркантилистической экономике.

Меркантилистическая экономика как особый тип хозяйственного порядка

Изучение закономерностей развития такого полузабытого и отправленного в запасники истории порядка организации экономической и политической жизни общества, как меркантилизм, может дать много полезного для понимания фундаментальных причин институциональной трансформации и развития переходных экономик.

Важность изучения особенностей данного типа институциональной организации экономики определяется тем фактом, что само существование меркантилизма связано с существенной и, может быть, самой опасной атакой на фундаментальный принцип существования общества — принцип свободы. К. Поппер писал, что понятие свободы, будучи фундаментальным, не нуждается в каком-либо дополнительном определении^[1]. Опасность экспансии меркантилизма заключается еще и в подмене понятий и деволюции институтов, которые, не потеряв своих названий, уже не выполняют своих функций.

Идея о существовании экономического порядка, подобного меркантилизму (в современном понимании), содержится в поздних работах В. Ойкена. В реальной экономике он выделяет три их типа: полной конкуренции^[2] (это понятие нельзя смешивать с абстракцией совершенной конкуренции), централизованного регулирования и властных группировок. Каждому из выделенных порядков соответствует свой специфический способ регулирования экономических процессов. По этому поводу Ойкен пишет: «Итак, можно, грубо говоря, выделить три метода регулирования: регулирование, осуществляемое центральными государственными органами; регулирование, осуществляемое группами; регулирование через конкуренцию»^[3]. Более того, Ойкен приводит слова Кейнса о возможности существования экономической системы, в которой определяющую роль в экономике играют объединения или властные группировки, тесно связанные с государством. Но Ойкен опровергает оптимизм Кейнса по поводу целесообразности и эффективности такого рода порядков. Действительно, такие формы экономической организации известны еще со времен средневековья, и о них «науке давно известно, что в их рамках экономический прогресс достигает состояния лишь неустойчивого равновесия и имеет тенденцию к неравновесию»^[4]. И хотя Ойкен прямо не называет подобный экономический порядок меркантилизмом, он блестяще подметил экономическую сущность явления как препятствующего экономической эффективности и прогрессу. Характеризуя сущность описываемого явления, в примечаниях Ойкен ссылается на работу Э. Ф. Хекшера «Меркантилизм «^[5].

В действительности рыночные системы представляют собой «смешанные» экономики^[6], в которых наряду с рыночным механизмом существует некоторое регулирующие вмешательство со стороны государства. Но страны со смешанными экономиками так различны, что их экономические системы очень трудно сравнивать. Действительно, смешанную экономику Швеции нельзя сравнивать со смешанной экономикой, например, Перу. Поэтому в экономической литературе делаются попытки выделить промежуточный тип хозяйственной системы, отличающийся по своим основным характеристикам, а главное, по экономической эффективности от хозяйства и каталлактики^[7].

В современной экономической теории такой промежуточный хозяйственный тип экономической системы получил название меркантилизма (или экономики властных группировок)^[8]. Однако основные фундаментальные признаки меркантилистической системы сформировались именно в период зарождения капиталистических отношений и разложения феодализма. В трудах по экономической истории отмечается, что основную роль при переходе от феодализма к капитализму сыграли институциональные инновации. Речь идет о союзе между правительствами и коммерсантами. Совокупность соответствующих политических решений и стратегий известна как политика меркантилизма^[9].

Экономики большинства латиноамериканских, а также постсоветских стран, включая Россию, можно отнести к современному меркантилизму. Впервые термин «современный меркантилизм, или экономика властных групп» для характеристики относительно неэффективных экономик развивающихся стран был применен известным перуанским экономистом Э. де Сото: «Современный меркантилизм есть… вера в то, что экономическое процветание государства может быть гарантировано лишь правительственным регулированием националистического типа»^[10].

Примером меркантилистических экономик могут служить также экономики большинства государств Востока. Цивилизации Востока в целом превосходили западную цивилизацию как по степени экономического развития, так и в технологическом и научном плане вплоть до XIV—XV вв. Но доминирование меркантилистических институтов привело к тому, что начиная с XVI в. отставание от европейских стран в экономическом и технологическом планах усиливалось^[11]. Среди неэффективных институтов, доминировавших в странах Востока, можно назвать режим собственности, систему образования, государственного управления, положение женщин в обществе и т. д. Интересно, что такая характеристика меркантилистической системы, как склонность к автаркии и противодействие инновациям, в восточных меркантилистических экономиках получила большое распространение, на что указывали реформаторы. Один из известнейших реформаторов Ближнего Востока Кемаль Ататюрк отмечал, что мощная Османская империя, завоевавшая в 1453 г. Константинополь, оказалась слишком слабой, чтобы преодолеть зловещее сопротивление законников и ввести в Турции печатное дело, появившееся в Европе примерно в это же время. Потребовалось три века наблюдений и колебаний, сил и энергии, затраченных на борьбу «за» и «против», прежде чем устаревшие законы и их сторонники разрешили введение книгопечатания^[12].

Современный меркантилизм заимствует основные родовые черты у своего предшественника — традиционного меркантилизма. Меркантилизм XV—XVIII вв. по своей сути — «не что иное, как политика государственного строительства, причем не в узком смысле, а в смысле одновременного создания и государства, и национальной экономики»^[13]. Согласно Дж. Хиксу, «меркантилизм» знаменует собой понимание того факта, что экономический рост можно использовать в национальных интересах, сделать средством достижения различных национальных целей, включая усиление своего влияния на другие страны, завоевания престижа и мощи^[14]. Следуя исследовательской традиции немецкого ордолиберализма, можно прийти к выводу, что меркантилизм представляет собой своеобразный устойчивый тип экономического порядка, характеризующийся своими институтами и механизмами регулирования.

Таким образом, можно дать определение меркантилизму как типу экономического порядка, представляющему собой экономику, в которой существует рыночный обмен, но институциональная структура не позволяет использовать преимущества расширенного рыночного порядка. Институциональная структура такого экономического порядка характеризуется сильным регламентирующим влиянием государства, которое существенно зависит от элитарных групп, получающих привилегии различного рода.

Следовательно, при меркантилизме: во-первых, господствует мнение, что благосостояние народа может быть достигнуто только благодаря государственному регулированию, причем действия государства часто заменяют или деформируют рыночный механизм; во-вторых, ведется внешняя политика, способствующая абсолютной или относительной изоляции страны, прикрываемая лозунгом «опоры на собственные силы»; в-третьих, в политической сфере демократические институты подчинены влиянию постоянно меняющихся властных групп.

Экономическая система, основанная на принципах меркантилизма, имеет существенные отличия как от плановой, так и от рыночной экономики. В связи с этим Э. де Сото пишет: «Будучи системой, в которой управление крайне регламентированным государством зависело от элитарных групп, которые, в свою очередь, кормились за счет государственных привилегий, меркантилизм резко отвергался как основоположником коммунизма К. Марксом, так и А. Смитом — основоположником экономического либерализма»^[15].

Экономика меркантилизма обычно включала все механизмы — законодательные, административные, регулирующие, посредством которых преимущественно аграрные общества рассчитывали преобразовать себя в торговые и промышленные. Поэтому меркантилистическое государство посредством регламентов, субсидий, налогов и лицензий предоставляло привилегии избранным производителям и потребителям. Такая экономическая система, обладая признаками рыночной и плановой экономик, ни той ни другой не является. Но самое главное заключается в том, что при прочих равных условиях меркантилистическая экономика оказывается неэффективной по сравнению с экономическими системами, основанными на плановом и рыночном способе координации хозяйственной деятельности.

Существенной характеристикой меркантилистической экономики является доминирование монополий, которые являются результатом целенаправленно проводимой государственной политики. Для получения наибольшего дохода от экспорта меркантилистская теория рекомендовала использовать монополии так, чтобы не возникали ситуации, когда, например, французские торговцы конкурируют друг с другом и в итоге сбивают цены на французские продукты на иноземных рынках. Равным образом монополизация импорта предотвращает опасность того, что конкуренция между импортерами вздует цены на иноземные товары. Предоставление такого рода монополий превращало монархов и их влиятельнейших придворных в союзников торговцев. Благодаря этому носители политической власти получали личную долю в прибыли торговых и производящих предприятий. С позиций экономической теории это должно вести к неэффективности и на практике выливаться в коррупцию. К примеру, распространенность и сила политики меркантилизма оказались достаточными, чтобы вызвать упадок итальянских и ганзейских городов, которые утратили принадлежавшие им с XII в. господствующие позиции в торговле^[16].

Торговые монополии были чем-то вроде учебного пособия, как если бы их изобрели специально для того, чтобы на конкретном примере и быстро показать королевским правительствам выгоды роста торговли. Ко временам А. Смита урок был уже хорошо усвоен, и он потребовал устранения учебного пособия. Но партнерство между правительствами и капиталистами сохранилось — в форме лицензий и патентов или в форме особых механизмов военных поставок. И эти учебные пособия широко используются в странах третьего мира^[17].

Важно отметить, что создание монополий нередко имело целью улучшение возможностей для создания новых отраслей. В частности, Англия превратилась из экспортера сырья в экспортера готовой продукции в немалой степени благодаря тому, что возможность получения монопольных привилегий привлекла в страну фламандцев и других иммигрантов^[18].

Сложности при определении нормативных суждений относительно процессов монополизации при меркантилизме возникают потому, что не всегда действия государства и монополий были неэффективны по сравнению с рынком при внедрении технологических инноваций. Есть исторические подтверждения, свидетельствующие о значительных прорывах в технологическом развитии именно благодаря государственному вмешательству или монополиям. Очень важную информацию по этому вопросу можно найти у Мануэля Кастельса относительно предпосылок технологической мощи Японии, которая во многом проистекает от выбора удачной государственной политики в области внедрения технологий после «реставрации Мэйдзи» (после 1868 г.)^[19]. Однако подобные примеры являются именно исключениями, которые лишь подтверждают правило неэффективности политики, связанной с поощрением монополизма.

Свободное предпринимательство в условиях меркантилизма в большинстве случаев представляет собой утрированную деятельность монополий. Поэтому то, что ошибочно принимается за либерализм некоторых российских реформаторов, есть лишь политика, направленная на обеспечение свободы монополий обирать народ. Самый большой урок из прошедших пятнадцати лет реформ заключается в следующем: экономическую систему, бывшую в СССР, нельзя было реформировать и преобразовывать, ее просто нужно было поэтапно заменять другой системой, создавая все условия для ее развития.

Меркантилистический порядок, будучи по своей сути порядком националистическим, заставляет обратить внимание на проблему национализма, ставшую особенно актуальной после краха «социалистического лагеря». Роберт Скидельски отметил: «…В настоящее время идеи „свободного предпринимательства“ объединяют посткоммунистический мир, а расовые и религиозные конфликты его разъединяют»^[20].

Почему экономическая политика, направленная на реформирование плановых экономик, в одном случае приводит к формированию динамически развивающейся рыночной экономики (пример «шоковой терапии» в Венгрии и Польше), а в другом — к образованию непрерывно стагнирующей меркантилистической экономической системы? Ответ на этот вопрос кроется в механизмах институциональных изменений.

• [1] Поппер К. Открытое общество и его враги. М., 1992.
• [2] Ойкен В. Основные принципы экономической политики. М., 1995.С. 329.
• [3] Ойкен В. Указ. соч. С. 323.
• [4] Там же.
• [5] Heckscher Е. Mercantilism. L., 1934.
• [6] См.: Мамедов О. Ю. От модели классического рынка — к модели смешанной экономики. Ростов н/Д, 1999; Он же. Смешанная экономика. Двухсекторная модель. Ростов н/Д, 2001.
• [7] См.: Хайек Ф. А. Конкуренция как процедура открытия // Мироваяэкономика и международные отношения. 1989. № 12.; Он же. Пагубнаясамонадеянность. Ошибки социализма. М., 1992.
• [8] Сото Э. Иной путь. Невидимая революция в третьем мире. М., 1995.
• [9] Розенберг Н. Бирдцел-мл. Л. Е. Указ. соч. С. 140.
• [10] Сото Э. Указ. соч. С. 248.
• [11] Льюис Б. Что не так? Путь Запада и Ближнего Востока: прогресс итрадиционализм. М., 2003.
• [12] Там же. С. 162.
• [13] Schmoller G. von. The mercantile System and Its Historical Significance.N. Y.; L" 1896.
• [14] Хикс Дж. Теория экономической истории. М., 2003. С. 205.
• [15] Сото Э. Указ. соч.
• [16] Розенберг Н., Бирдцел-мл. Л. Е. Указ. соч. С. 140−141.92
• [17] Сото Э. Указ, соч.; Он же. Загадка капитала. Почему капитализмторжествует на Западе и терпит поражение во всем остальном мире. М., 2001.
• [18] Розенберг Н., Бирдцел-мл. Л. Е. Указ. соч. С. 141.
• [19] Кастельс М. Информационная эпоха: экономика, общество и культура. М., 2000. С. 34−35.
• [20] Скидельски Р. Дорога от рабства. М., 1998. С. 190.