Общественно-политический смысл термина «тоталитаризм»

Во Вторую мировую войну СССР противостоял гитлеровской Германии, поэтому нацизм являлся для россиян олицетворением зла. Впрочем, не только у пас — в 1990 г. Майкл Годвин сформулировал закон его же имени: «По мере разрастания дискуссии вероятность употребления сравнени я с нацизмом и (или) Гитлером стремится к единице». То есть как только такое сравнение сделано, спорить по сути не о чем, спор закончен, ибо большего зла, чем нацизм, нет…

Термин «тоталитаризм» объясняет две диктатуры (итальянский фашизм представлял собой несравненно более «безобидное» явление) как скорее просто как выражение абсолютного зла, нежели как конкретную форму правления. Это зло невозможно обсуждать объективно и спокойно — настолько вопиющими были муки, причиненные огромному количеству людей. Кроме того, тоталитаризм выпадает из общей картины поступательного развития от авторитаризма к демократии, конституционному правлению, он как бы скачком вернул все вспять. Национал-социализм и большевизм представляли собой мощные и грозные диктатуры, имевшие серьезные шансы перевернуть мир, хотя первый был правого, а второй — левого происхождения.

По понятной причине термин «тоталитаризм» вызывает протест у некоторых соотечественников, поскольку он использовался в «холодную войну» в пропагандистских целях (нацисты и большевики в этой пропаганде были одинаковыми злодеями) и таким образом был дискредитирован как модель для политического и исторического анализа. Теория тоталитаризма позволяла сопоставлять и проводить параллели настолько же очевидные, насколько запретные и спорные. Для Запада тоталитаризм позволял найти понятие, позволяющее поставить на одну доску разбитого врага (нацизм) и бывшего союзника, таким образом превращая борьбу с коммунизмом в непосредственное продолжение борьбы с нацизмом.

Многие современные серьезные историки считают, что по большому счету тоталитаризм — это скорее метафора, а не строгая научная концепция. На самом деле тоталитаризм — категория слабая с интерпретационной точки зрения, не объясняющая, а создающая иллюзию объяснения феноменов, к которым она применяется. Но в качестве объяснительной подпорки он может сослужить службу в уяснении природы фашизма, нацизма и большевизма. Те, кто так не считает, должны осмысленно доказать обратное, как показывает опыт, сделать это довольно трудно — слишком уж много эмоционального связано с этой категорией.

Кроме того, тоталитаризм как объяснительная модель очень удобна методически. Использование моделей или «идеальных типов» (это понятие ввел Макс Вебер) необходимо, если нужно сравнить и систематически выделить общее и различия в реальных исторических событиях. Однако эта методология часто неправильно истолковывается как социологами, так и историками. Модель не является законом или облегающим костюмом, она всего лишь отправная точка. Вебер указывал, что идеальный тип — это утопия, оставляющая исследователю-эмпирику задачу определения в каждом случае степени, в которой эта идеальная конструкция приближается или удаляется от реальности.

К тому же термин «тоталитаризм» указывает на весьма важное следствие этой системы — она в невероятных масштабах порождала конформизм, единообразие, отучала от инициативы, самостоятельности, иными словами, создавала определенный морально-нравственный климат в обществе, даже устойчивый менталитет, который потом было очень трудно изжить. Позиция человека, за которого решают другие, удобна — не нужно копаться в собственном прошлом, не нужно искать причины в самом себе. В создавшемся положении виноваты чужаки, которые своими ценностями и установками заменили привычный образ жизни и политики. На деле же все гораздо сложнее — тоталитарная действительность «невидима» для людей, которые жили при ней, лишь немногие политики-диссиденты представляли истинные перспективы тоталитаризма и безуспешно пытались обрисовать их соотечественникам. Как известно, их труд был напрасен… Настоящая работа, но преодолению тоталитарного менталитета начинается, только когда система мертва — мертва формально, но жива во всем укладе жизни, образе мыслей, привычках, политических симпатиях людей. Ведь никто не поверит в то, что после того как флаг с серпом и молотом сняли с Кремля на новый 1992 г., наша страна стала безусловно демократическим государством, а ее граждане безоговорочно приняли новые ценности. Эти ценности нужно еще воспитывать в людях, убедить их в адекватности и моральной полноценности новой политики. На все эти проблемы и указывает термин «тоталитаризм», может быть, действительно бессодержательный, с точки зрения историка, но зато весьма много означающий в актуальной политике и политическом образовании народа, находившегося под чарами тоталитарной доктрины и политики.

Процесс преодоления тоталитарного менталитета в ФРГ после 1945 г. может послужить для нашей страны примером. Немцы путем последовательной и жесткой критики всего, что было связано с тоталитарным обществом, последовательно и сознательно преодолевали этот менталитет, координируя деятельность историков, социологов, политологов, журналистов, философов. Наступление на тоталитарный менталитет и его проявления было воистину фронтальным. В итоге в ФРГ общество осознанно и зряче, противопоставляя себя собственному тоталитарному прошлому, смогло создать устойчивую и стабильную политическую демократию. В этом большая роль принадлежит самому понятию «тоталитаризм», который выполнил свою функцию в немецком случае в полной мере.