Топология субъектности в современной французской философии

Актуальность темы

исследования. В середине XX века философия столкнулась с совершенно новым кругом проблем: в сферу философского размышления вводятся такие феномены как язык, бессознательное, техника, власть. В новом свете предстают категории классической философии, среди которых, прежде всего, категория субъекта и его соотношения с объективными параметрами реальности. Проблема субъекта — теоретическое ядро философской антропологии, и её непрояснённость является одной из причин кризиса современного гуманизма и культуры.

Если прежде субъект обладал фиксированным местом приписки и относительно стабильным положением, то современная мысль сталкивается с особыми трудностями в обосновании его существования, которое поставлено под сомнение. Обсуждается вопрос о том, необходима ли эта категория, не утратила ли она своего значения. Выдвигаются требования её радикальной реконструкции, ведутся споры, разделившие философов на тех, кто хотел бы удержать субъекта, пусть даже ценой его радикального переосмысления, и на тех, кто готов отказаться от него вовсе.

В этих условиях значительное распространение получают новые интерпретации этой категории. Возникает тенденция к снятию жёсткой оппозиции объективного и субъективного, к обнаружению в самом субъекте объективного измерения. Подобного рода попытки помыслить субъекта не изнутри, а со стороны означаемого становятся всё более влиятельными. Они заменяют собой классические представления о субъекте, который прежде определялся через самого себя, как причина и цель любой активности. Однако последствия объективации субъекта остаются пока скрытыми, потенциально амбивалентными. Не имея аналогов в философской традиции, такие представления о субъекте требуют к себе особого внимания. Дальнейшее развитие философской антропологии может быть плодотворным только в случае прояснения того, как мыслится сегодня субъект.

Предмет и цель исследования. Предметом настоящего исследования являются современные способы помыслить категорию субъекта, та их часть, которая складывается во французской гуманитарной науке последних десятилетий в оппозиции к феноменологическим интерпретациям субъекта. Эта область обозначается в диссертации как «топология субъектности».

Целью работы является критический анализ современных представлений о субъекте, их адекватная оценка в антропологической перспективе.

Источниковедческая база. Проблема отбора материала для такого исследования представляет собой определенную сложность, так как попытки топологической интерпретации субъекта осуществлялись параллельно в двух философских течениях.

С одной стороны, путь к топологии субъектности проходит через эпистемологию и структурализм, имея в качестве точки отсчёта их редукцию объективирующего толка, которая, в конечном счёте, преодолевается в топологическом моделировании субъекта.

С другой стороны, к топологии субъектности идут Хайдеггер, Мерло-Понти и следующие за ними феноменологи, двигающиеся к ней от противоположного полюса, от субъективистской феноменологии Гуссерля. Отказавшись от интериорности и интенциональности, Хайдеггер выходит за пределы субъект-объектных отношений и трактует субъекта через бытие.

Поэтому тема топологии субъекта может рассматриваться с опорой на ту или иную традицию. В данной работе приоритет отдаётся тем авторам, у которых идеи топологии субъектности сформулированы наиболее радикальным образом. Речь идёт о концепциях, возникших на французской почве, на базе объективизма семиотического анализа субъекта как категории культуры. Процесс перехода к топологической интерпретации субъекта со стороны феноменологии в диссертации не рассматривается: он мог бы послужить темой для отдельной работы.

В число рассмотренных в диссертации теорий субъекта будут включены соответствующие концепции Жиля Делёза, Алена Бадью, Мишеля Фуко и Жака Деррида. При этом речь идёт о субъекте (об использовании в диссертации понятий «субъект» и «субъектность» см. в разделе «положения, выносимые на защиту») как антропологической, а не психоаналитической категории. Поэтому учения топологической психологии (Ж. Лакан), или основанные на психоанализе размышления Ж Делёза (в «Капитализме и шизофрении» или «Фуко») не рассматриваются.

Как этапы на пути к разработке важнейших концептов топологической антропологии выборочно анализируются положения из теорий Ролана Барта, Клода Леви-Строса и Луи Альтюссера (рассмотрение структурализма и эпистемологии также не входит в задачи исследования: в поле зрения попадают лишь отдельные фрагменты, необходимые для понимания причин, по которым возникают топологические трактовки субъективного).

Степень научной разработанности проблемы. Несмотря на то, что некоторые из затронутых в диссертации авторов в Европе сегодня читаются мало (Л. Алыюссер, Ж. Деррида), другие, большая часть, продолжают оказывать сильнейшее посмертное влияние и активно перечитываются (упомянутые М. Фуко и Ж. Делёз) — третьи, такие как желающий подвергнуть субъекта радикальной «реконструкции» Ален Бадью, остаются в настоящий момент наиболее значительными фигурами философского пейзажа Франции. Следствием такого влияния стала обширная литература, которая сложилась вокруг данных авторов за последние три десятилетия.

Ещё до процесса культурной канонизации Фуко, Делёза и Деррида им было посвящено значительное количество публикаций. Из числа ранних работ можно выделить книгу молодого философа Мишеля Крессоля «Делёз"1. Выдержанная в духе философского манифеста работа представляет собой одну из первых попыток описания мысли Делёза. В исследовании Жана-Мари Бенуа «Структурная революция» мысль Фуко и Делёза анализируется с точки зрения метода, как наиболее современная и методологически зрелая форма существования структурного подхода. Появившийся в 1979 году небольшой очерк Винсента Декомба «Тождественное и иное"3 рассматривает мысль Делёза, Фуко и Деррида генетически, в качестве результата полувекового развития национальной философской традиции во Франции.

Из числа англоязычных изданий этого периода необходимо отметить книгу Хьюберта Л. Дрейфуса и Поля Рабинова «Мишель Фуко: по ту сторону структурализма и герменевтики"4, которая оценивает Фуко как самостоятельного мыслителя, выходящего за рамки популярных философских течений. По признанию самого Фуко, эта книга «представляет очень ясный и умный анализ работы, которую я попытался проделать».

Небольшое эссе Мориса Бланшо «Мишель Фуко как я его представляю"5 является изложением программных положений философии Фуко. Известный литератор рассматривает специфику.

1 Cressole Michel. Deleuze. — Paris, 1973.

2 Benoist Jean-Marie. La revolution structural. — Paris, 1975.

3 Декомб Винсент. Тождественное и иное // Декомб Винсент. Современная французская философия. — М., 2000.

Dreyfus Hubert L., Rabinow Paul. Michel Foucault: Beyond Structuralism and Hermeneutics. Chicago, 1982.

5 Blanchot Maurice. Michel Foucault tel que je l’imagine. — Paris, 1986. позиции Фуко по отношению к безумию, власти, сексуальности. Подобного рода работу представляет собой очерк Жана-Мари Озья, который готовился ещё при жизни автора «Истории сексуальности», но вышел в свет лишь два года спустя после его смерти1.

Среди биографических исследований можно выделить работы, л принадлежащие критику журнала Nouvel Observateur Дидье Эрибону .

Ознакомлению американской публики с философией Фуко и Деррида способствовали работы Р. Рорти, объединённые затем в книгу «Последствия прагматизма» (1972;1980, отдельной книгой — 1991), где автор рассматривает близкие ему по духу попытки интерпретации истории как «текста"3. Примерно ту же роль для англоязычного читателя — только в отношении работ Деррида — сыграло исследование К. Норриса («Деррида», 1987)4. Анализ взглядов французских мыслителей, их сопоставление и критику можно найти в книге Р. Война «Фуко и Деррида: по ту сторону рассудка"5.

В Европе 90-х годов пик интереса смещается на работы Делёза, автора наиболее радикального и показательногочто касается Фуко, то на первый план выводятся политические и исторические аспекты его философии6.

Событием в науке о Фуко стало появление в 1994 году четырёхтомника «Сказанное и написанное». Издатели Даниэль Дефер и Франсуа Эвальд проделали огромную работу: в издании сведены мелкие публикации и интервью Фуко за тридцать лет деятельности. Книга.

1 Auzias Jean-Marie. Michel Foucault. — Lyon, 1986.

2 Eribon Didier. Michel Foucault (1926;1984). — Paris, 1989; Deleuze Gilles, Eribon Didier. Pourparlers. — Paris, 1990.

3 Rorty Richard. Consequences of Pragmatism (Essays: 1972;1980). — Minneapolis, 1991.

4 Norris Christopher. Derrida. — CambridgeMassachusetts, 1987.

5 Boyne Roy. Foucault and Derrida. The other side of reason. — LondonBostonSydneyWellington. — first published in 1990.

6 См. сборник «Reconstructing Foucault» со статьями Рорти и Норриса, книги. Mitchell Dean. Critical and Effective Histories. Foucault’s Methods and Historical Sociology. -London and New York, 1994; Simons Jon. Foucault and the political. — London and New York, 1995. помогает проследить эволюцию взглядов Фуко, понять политические и этические следствия его работы как философа1.

В конце девяностых годов появляются исследования (к сожалению, по большей части нам не доступные), поднимающиеся до уровня глубоких философских интерпретаций. Совершившие явный прогресс по сравнению с прочтениями начала 80-х, современные интерпретации более не стремятся осветить работу авторов как «постмодернистский дискурс», но представляют ее как самостоятельную, «авторскую» философию, отличающуюся значительной индивидуальностью и глубиной. К числу таких попыток следует отнести исследования, принадлежащие А. Бадью, Р. Шереру, Э. Алие 2.

Философии и биографии Жиля Делёза был посвящен также недавний выпуск журнала «Magazine litteraire «(№ 406, февраль 2002; обзор новейшей франкои англоязычной литературы о Делёзе дает Эли Дюринг на С. 57−58).

Круг авторов, специально занимающихся анализом категории субъекта в современной философии, очень узок. Альтернатива «утраты» или «сохранения» субъекта освещалась Ж.-JI. Нанси, а также у А. Бадью3.

На русском языке отдельные работы и переводы, имеющие отношение к теме субъекта в структурном направлении французской философии, появились уже в 70-е годы.4 Однако по-настоящему тема.

1 Foucault Michel. Dits et ecrits. — Paris, 1994. Vol. I-IV.

2 См.: Badiou Alain. Deleuze: «La clameur de l’Etre». — Paris, 1997; Alliez Eric. De l’impossibilite de la phenomenologie // Philosophie contemporaine en France. — Paris, 1994.-p. 55−131.

3 Nancy Jean-Luc. L’imperatif categorique. — Paris: Flammarion, 1983; Nancy Jean-Luc. L’experience de la liberte. — Paris, 1988, Badiou Alain. Theorie du sujet. — Paris, 1982; Badiou Alain. Manifeste pour la philosophie. — Paris, 1989.

4 См.: Структурализм: «за» и «против». — М., 1975; Фуко Мишель. Слова и вещи. Археология гуманитарных наук / Пер. с фр. В. П. Визгина, Н. С. Автономовой. — М 1977. пришла в Россию только в начале 90-х годов. Первоначально она существовала в виде дискуссии о «модернизме» и «постмодернизме"1. Затем, к концу 90-х годов, прокатилась целая волна переводов Деррида, Фуко и Делёза на русский язык, причем уровень этих изданий иногда оставлял желать лучшего. В качестве примера неудачного издания можно привести перевод книги Жака Деррида ««Голос и феномен», и другие работы по теории знака Гуссерля» (Санкт-Петербург, 1999). Заглавная работа книги, «Голос и феномен», почему-то переведена с английского, а не с французского языкав примечаниях переводчикамногочисленные ошибки в греческих словах. Помимо нередкой для отечественных изданий проблемы с диакритическими знаками (читатель привык, что они зачастую подрисовываются от руки), в греческий текст здесь вкрадываются совершенно неизвестные символы.

В последнее время появляются качественные издания книг Деррида, например, известной работы «О грамматологии» в Ad marginem. В книге есть большая вступительная статья (Н. Автономова), хороший список литературы по теме. Другая известная книга Деррида, «Письмо и различие», одновременно появилась в двух (!) переводах.

Из числа русскоязычных изданий Фуко выделяются своим качеством небольшая работа «Это не трубка» (М., Художественный журнал, 1999) с сопроводительной статьей Валерия Подороги «Навязчивость взгляда: М. Фуко и живопись" — сборник интервью и выступлений «Воля к истине» (М., Касталь, 1996; перевод, комментарий и послесловие С. Табачниковой), а также переиздание уже упомянутых «Слов и вещей» (A-cad, Санкт-Петербург, 1994, со вступительной статьей Н. Автономовой).

1 См. Постмодернизм и культура (материалы «круглого стола») // Вопросы философии, 1993, № 3, С. 3−17.

Это издательство много сделало для ознакомления российской интеллектуальной публики с достижениями французской мысли XX столетняк тому же, появление книги в Ad marginem является гарантией высокой культуры издания.

Из трудов Делёза, изданных в России, следует отметить книгу: «Складка. Лейбниц и барокко» (М., Логос, 1999, перевод Б. Скуратова, послесловие — В. Подороги).

Творчество Алена Бадью остается у нас практически неизвестным (вышла лишь одна небольшая книга в 1999 году)1.

Среди журнальных публикаций по этим авторам можно выделить работы М. К. Рыклина, В. П. Визгина, Л. А. Марковой, Д. И. Дубровского, Г. Л. Тульчинского2.

Таким образом, философия Делёза, Фуко или Деррида сегодня хорошо известна в России. Однако нельзя сказать, что проблема субъекта в интерпретации этих авторов освещена у нас в достаточной мере. Исследований, посвященных специально субъекту и весьма специфическим формам присутствия этой категории в современной философии, практически не существует. Определенные подходы к проблеме есть в работах Л. А. Марковой, В. А. Кутырева3. Вместе с тем эти исследования касаются общих моментов философии субъекта, но не исследуют его топики, построение которых («нахождение места субъекта») является важнейшей задачей для Бадью, Делёза или Фуко. Так, делёзовская интерпретация субъекта как «складки внешнего» в.

1 Бадью Ален. Апостол Павел. Обоснование универсализма. — Москва-Санкт-Петербург, 1999.

2 См.: Рыклин М. К. Сексуальность и власть: антирепрессивная гипотеза Мишеля Фуко" // Логос, 1994, № 5, С. 196−206- Рыклин М. К. «Back in the Moscow, sans the USSR» // Жак Деррида в Москве, М., 1993; Визгин В. П. Мишель Фуко — теоретик цивилизации знания // Вопросы философии, 1995, № 4, С. 116−126- Маркова Л. А. Нетождественное мысли бытие в философской логике // Вопросы философии, 2001, № 6, С. 159−176, Дубровский Д И. Постмодернистская мода // Вопросы философии, 2001, № 8, С. 42−56- Тульчинский Г. JI. Слово и тело постмодернизма: от феноменологии невменяемости к метафизике свободы // Вопросы философии, 1999, № 10, С. 35−54.

3 См.: Маркова JI. А Философия из хаоса. Ж. Делёз и Ф. Гваттари о философии как творчестве концептов // Вопросы философии, 2002, № 3, С. 147−160 (попытка анализа категории «концептуального персонажа») — Кутырев В. А. Пост-пред-гипер-контр-модернизм: концы и начала // Вопросы философии, 1998, № 5, С. 135−144- Кутырев В-А. Экологический кризис, постмодернизм и культура // Вопросы философии, 1996, № 11, С. 23−32. русскоязычной литературе рассматривалась только у В. Подороги1. Никем не анализировался статус субъекта в дискурсе Деррида или проблема наличия «складки» как концепта субъекгности у Фуко. Данная диссертация призвана восполнить этот пробел, насколько это возможно для такого типа работы.

Научная новизна диссертационного исследования:

1. Производится систематическая реконструкция доктрин субъекта, принадлежащих М. Фуко, Ж. Делёзу, А. Бадью, Ж. Деррида. Прослеживается процесс их зарождения и становления в ходе генезиса эпистемологии и структурализма.

2. Проблематизируются общие способы интерпретации категории субъекта у этих авторов (топологическое моделирование, «конструирование» субъекта).

3. Рассматриваются источники топологических интерпретаций субъекта (топология Р. Тома, теория «жизненного пространства» в психологии К. Левина, концепция субъекта как «хиазма» бытия в феноменологии М. Мерло-Понти).

4. Анализируются не только интеллектуальные, но и социальные предпосылки возникновения топологических интерпретаций субъекта. Критикуется распространённое представление о разрыве университетской традиции, который, по мнению некоторых исследователей, происходит между довоенным и послевоенным поколениями французских философов.

5. Рассмотрен политический и жизненный смысл некоторых концептов (главным образом концепта «складки»), устанавливается связь между новыми концепциями субъективности и представлениями о статусе интеллектуала.

1 См.: Подорога В. А. Феноменология тела.

Введение

в философскую антропологию. М., 1995. Делёз прочитан здесь через проблему телесности.

6. Предпринимается попытка критического анализа топологических интерпретаций субъекта, их объективной оценки в антропологической перспективе.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Топологические концепции субъективности представляют собой особое ответвление философской антропологии, которое складывается во второй половине XX века во Франции и выражает становление нового типа мышления. Топологическое моделирование интерпретируется как специфический метод, отличный от традиционного диалектического синтеза.

2. Топологическое моделирование является подходом, укладывающимся в рамки материалистической концепции мира. При сохранении фактической непрерывности базовой категории, её топологическое преобразование позволяет получить необходимую производную категорию. Имманентный синтез формально несовместимых противоположностей осуществляется через моделирование «концепта».

3. В рассмотренных доктринах субъективности Ж. Делёза, А. Бадью, М. Фуко и Ж. Деррида субъект интерпретируется с помощью топологического «концепта» («складка», «спираль», «карман» внешнего, дискурсивная атопия). Субъект понимается как временное образование, как результат внутренней динамики объективного. Он существует настолько, насколько позволяет объективное.

4. Полученная форма существования субъективного слишком далека от классического субъекта. Субъективное начинает существовать в своей деперсонифицированной и безличной форме. С целью отражения и фиксации этого явления в работе вводится термин «субъектность». В отличие от субъекта и субъективного, субъектность не противопоставляется объективному.

5. Изменение места субъекта как философской категории повлекло за собой сдвиг в понимании практических вопросов: роли интеллектуала, соотношения теоретического и практического гуманизма. «Теоретический антигуманизм» представляет собой попытку пересмотра форм применения традиционного гуманизма, реакцией на него и стремлением увеличить его эффективность за счёт сужения поля применения.

Практическое значение работы. Рассматриваемые в диссертации вопросы размыкаются на ряд практических областей, в частности на политику и на этику.

Все рассмотренные концепции являются политическими или имеют прямые политические следствия. В диссертации проводится анализ политических взглядов авторов в их связи с учением о субъекте. Как частный случай взаимосвязи теории субъекта и политики трактуется пересмотр статуса левого интеллектуала (чьё политическое влияние традиционно сильно во Франции), происходящий с приходом новой философии, затронуто понимание задач интеллектуала, возникающее в Европе в 80-е годы. Изучение этого вопроса может быть полезно для выработки статуса интеллектуала в современной России, где, на сегодняшний день, его общественная роль очень мала.

Как упоминалось выше, в диссертации выясняется смысл доктрины «теоретического антигуманизма». Исследуется значение этого феномена, который, в действительности, не соответствует своему названию: в качестве прикладной стороны теоретического антигуманизма мыслится практический гуманизм, целенаправленная работа в больнице, тюрьме или психиатрической клинике, имеющая целью поддержание «репрессированной» категории людей.

Однако самое важное практическое значение работы состоит, по нашему мнению, в осмыслении перспектив человека в истории общества и культуры. Аналитика феномена субъектности может быть полезна для.

13 понимания отношения современного человека к самому себе, для поиска путей выхода из антропологического кризиса.

Апробация работы. Основные положения данной работы прошли апробацию на Межвузовской научной конференции «Проблематика рациональности в науке и культуре» (4−7 декабря 1999; ННГУ им. Лобачевского), а также на «Всероссийской Ярмарке идей» (20−25 мая 2000, НГАСУ). Материалы диссертации являются основой для спецкурса по философской антропологии, который посвящён трансформации представлений о субъекте в XX веке. В рамках работы по подготовке диссертации опубликован перевод статьи Ж. Бенуа «Двадцать лет французской феноменологии». В печати находится перевод одной из лекций Мишеля Фуко в Коллеж де Франс (итоговая лекция курса 1976 г. «Необходимо защищать общество»). Диссертация обсуждалась на заседании сектора Аналитической антропологии Института философии РАН (март 2003 г.) и рекомендована к защите.

Заключение

.

В топологическом представлении субъекта мы сталкиваемся с одной из наиболее фундаментальных интуиций философской современности, теоретически осмысленной и рационализированной. Речь идёт о чувстве слабости и незащищённости человека перед лицом внешнего и исходящей от него угрозы растворения человеческого «Я», угрозы его обезличивания. Также, в этих попытках, чрезвычайно рациональных по своей форме, ощущается желание найти методы, которые позволили бы человеку, пусть даже отличающемуся от традиционного «творца истории», человеку слабому, сильно ограниченному в своих правах, занять своё место в культурно-историческом процессе.

Первоначально философская антропология, вставшая на этот путь, пытается установить меру присутствия в субъекте объективного и субъективного, а также помыслить способы их взаимоотношения. Поставленная в зависимость от объективного, категория субъекта получает интерпретации, в которых важнейшая роль принадлежит объективному. Однако речь не идёт о полной редукции субъекта: если таковая и имеет место, то вскоре преодолевается, уступая место новым способам взаимоотношения между субъективным и объективным.

Первым шагом в установлении новых взаимоотношений между субъективным и объективным является проблематизация субъекта как категории знания. Больше не ведутся споры о том, необходима ли категория субъекта для философии, следует ли удерживать её, пусть даже и подвергнув радикальному переосмыслению. Важнее выявить способы возникновения субъекта, то, каким образом человеческое существо или индивид начинает существовать, в конкретной культуре, в качестве субъекта. Выясняется, что субъект является функцией языка,.

139 местом пересечения дискурсивных практик. Однако не всякий субъект является функцией дискурсов, как сами дискурсы не являются чем-то абсолютно гомогенным. Определённые категории субъектов располагаются вне дискурсивной зоны, попадая в междискурсивные зазоры, полости и впадины. Отныне речь будет идти о поиске субъекта в новооткрытом измерении, об установлении типов адискурсивного существования. Мысль о субъекте делается топологией гетеротопных пространств. Устанавливаются также формы взаимодействия гетеротопий и породившей их среды. Важно объяснить механизм возникновения гетеротопий. Если прежде эпистемология интересовалась процедурами дискурсивного наслаивания знания, его стратификации, то отныне речь будет идти о механизмах его расслаивания, о субъективации знания. Для этого философия обращается к средствам топологии, которая даёт детальную картину взаимоотношений между внутренним и внешним в терминах их взаимообратимости, позволяет объяснить возникновение полостей знания. Иначе говоря, топология даёт средства помыслить частности, вкрапленные в знание как непредвиденные последствия его внутренней динамики. Она позволяет проследить образование его неустойчивых конфигураций, разработать «экономику» знания.

Пристальное внимание к субъекту, который вновь появляется на этом этапе, не означает, что он понимается как изначальное нередуцируемое измерение, как некая трансцендентальная функция. Речь, однако, не идёт и о его редукции. Субъект произведён в результате трансформаций внешнего (внутреннее как модус внешнего), является вторичным образованием, которое в любой момент может исчезнуть. Субъект не возникает как некая аккумуляция опыта, но определяется логикой события. Он всегда ситуативен и локален. Субъект не появляется в силу правила, но является исключением из правил.

При дальнейшей детализации взаимоотношений между внутренним и внешним открываются способы поддержания субъективности: выделившийся из диаграммы сил субъект отделяется от внешнего. Открываются техники воздействия на внешнее, стратегии субъективации. Знание изменяет форму, становясь самопознанием, власть становится властью над самим собой. Взаимообратимость внутреннего и внешнего больше не расценивается как трагическая неизбежность, при которой воздействие всегда осуществляется в одностороннем порядке, всегда со стороны внешнего. Выясняется особая роль тела, которое мыслится как место выворачивания внешнего во внутреннее. Сексуальность становится полем саморегуляции, разделяясь на сексуальность эстетическую, имеющую отношение к управлению собой, и ту, которая в этом смысле бесполезна.

Завершающим этапом топологического поиска субъекта является переход от теории к практике. От исследования способов взаимодействия внутреннего и внешнего антропология переходит к наполнению теоретических моделей человека практическим и политическим смыслом. От открытия внутреннего как модальности внешнего она идёт к выяснению возможностей внутреннего воздействовать на внешнее, от теории телесности как места выворачивания внешнего во внутреннее — к изучению практических техник субъективации, от открытия тела как инструмента воздействия на внешнее — к личной свободе через его эксплуатацию. Свободный субъект утверждается политически, как элитарный, равноудалённый от различных конфигураций власти. Оторвавшись от породившей его политической системы и прескрипционных кодексов, субъект начинает существовать вопреки, а не благодаря им.