Кумулятивные и дисперсивные факторы динамики социального неравенства в современной России

Актуальность. Высокий уровень социально-экономического неравенства, обусловленный событиями последних 15 лет, стал одним из ключевых признаков современного российского общества. Децильный коэффициент дифференциации доходов, бывший в стране минимальным (примерно 3,0) в 1980;е годы, повысился до 13,5 к 1995 г. и далее, до 15,3 к 2006 г. 1 Большая социально-экономическая поляризация общества является реальной опасностью для его стабильности, препятствует восходящей мобильности, «запирая» большие группы людей в низших слоях социальной структуры, является питательной средой для нарушения законности, ограничивает развитие человеческого капитала, сужая жизненные шансы целых категорий граждан. Исследование процессов развития социального неравенства — одно из важнейших направлений социологических исследований в стране. Особую актуальность нашего исследования определяет тенденция, ставшая заметной с относительной стабилизацией российской экономики в конце 1990;х гг. Взрывная социальная мобильность, вызванная подменой распределительной системы стихийным рынком, сменяется выработкой устойчивых, специфичных для нашей страны моделей производства и передачи социальных статусов, то есть, «институционализацией» неравенства. Необходим анализ формирующихся механизмов, ответственных за углубление и сглаживание неравенств. Традиционный подход, основанный преимущественно на фиксации уровней социального расслоения, недостаточен для понимания внутренних динамических аспектов этого явления. Актуальным становится изучение механизмов неравенства как динамических взаимосвязей факторов, определяющих развитие кумулятивных и дисперсивных процессов неравенства.

Степень научной разработанности темы. В зарубежной и отечественной литературе накоплен богатый теоретический материал по проблемам социаль.

1 Федеральная служба государственной статистики [Эл. ресурс]. — 2007. — Режим доступа: http://www.gks.ru, свободный [Загл. с экрана]. ного неравенства, бедности и богатства. Этой теме посвящены труды таких классиков социологии, как К. Маркс, Ф. Энгельс, М. Вебер, Э. Дюркгейм, П. Сорокин1. На современном этапе научное признание приобрели теории л.

Э. Гидденса, Р. Дарендорфа, О. Льюиса, Р. Мертона, П. Бурдье, П. Штомпки. Увеличивается число российских социологов и экономистов, глубоко изучающих процессы социально-экономического неравенства в современном российском обществе: J1. А. Беляева, Т. Ю. Богомолова, 3. Т. Голенкова, Т. И. Заславская, В. И. Ильин, В. П. Култыгин, JL Н. Овчарова, В. В. Радаев, М. Н. Руткевич, В. С. Тапилина, Н. Е. Тихонова, М. Ф. Черныш, М. А. Шабанова, О. И. Шкаратан, В. А. Ядов, С. С. Ярошенко и др3. В их ра.

1 Маркс, К. Капитал. Том 1. Книга 1: процесс производства капитала / К. Маркс // К. Маркс, Ф. Энгельс. Сочинения. Изд. 2. — М.: Государственное издательство политической литературы, I960. — Т. 23- Вебер, М. Основные понятия стратификации / М. Вебер // Социологические исследования. — 1994. — № 5. — С. 147—156- Дюркгейм, Э. О разделении общественного труда / Э. Дюркгеймпер. с франц. А. Б. Гофмана, примечания В. В. Сапова. Изд. 2-ое.

М.: Канон, 1996. — 430 с. — ISBN 5−88 373−036−1- Сорокин, П. А. Проблема социального равенства / П. А. Сорокинобщ. ред. А. Ю. Согомонова // Человек. Цивилизация. Общество.

М.: Издательство политической литературы, 1992. — 543 с. — ISBN 5−250−1 297−3.

2 Гидценс, Э. Устроение общества: Очерк теории структурации / Э. Гидценс. — М.: Академический проект, 2003. — 528 с. — ISBN 5−8291−0232−3- Дарендорф, Р. Тропы из утопии: Работы по теории и истории социологии / Р. Дарендорфпер. с нем. Б. Скуратова и.

B. Близнекова. — М.: Праксис, 2002. — 535с. — ISBN 5−901 574−08−7- Lewis, О. La Vida / О. Lewis. — N.Y.: Random House, 1968. — ISBN 0−394−70 421−5- Merton, R.K. The Matthew Effect in Science / R. K. Merton // Science. — 1968. — Vol. 159. — P. 56—63- Бурдье, П. Формы капитала/ П. Бурдьесост. и науч. ред. В. В. Радаев // Западная экономическая социология: Хрестоматия современной классики. — М.: РОССПЭН, 2004. — 680 с. — ISBN 5−8243−5 749- Штомпка, П. Понятие социальной структуры: попытка обобщения / П. Штомпка // Социологические исследования. — 2001. — № 9. — С. 3—13.

3 Беляева, JI. А. Социальная стратификация и средний класс в России: 10 лет постсоветского развития / Л. А. Беляева. — М., 2001. — 185 с. — ISBN 5−874−44 026−7- Богомолова, Т. Ю. Миграция бедности: масштабы, воспроизводство, социальный спектр / Т. Ю. Богомолова, В.

C. Тапилина // Социологические исследования. — 2004. — № 12. — С. 17—30- Голенкова,.

3. Т. Динамика социоструктурной трансформации в России / 3. Т. Голенкова // Социологические исследования. — 1998. — № 10. — С. 77—84- Заславская, Т. И. Неправовые трудовые практики и социальные трансформации в России / Т. И. Заславская, М. А. Шабанова // Социологические исследования. — 2002. — № 6. — С. 3—17- Ильин, В. И. Классовая структура: проблема методологии анализа / В. И. Ильин // Рубеж. — 2000. — № 15. — С. 86—109- Култыгин, В. П. Исследования социальной структуры в переходных обществах (Историко-методологический обзор) / В. П. Култыгин // Социологические исследования. — 2002. — № 4. — С. 121—129- Овчарова, JI. Н. Бедность в России / JI. Н. Овчарова // Мир России. — 2001. —Т. 10, № 1. —С. 171—178- Радаев, В. В. Социальная стратификация / В. В. Радаев, О. И. Шкаратан. — М.: Аспект-пресс, 1996. — 318 с. — ISBN 5−7567−0119−2- Руткевич, М. Н. Социальные перемещения / М. Н. Руткевич, Ф. Р. Филиппов. — М.: Мысль, 1970; Тихонова, ботах детально разработаны концепции социальной структуры российского общества, приведены данные, характеризующие его расслоение, обрисовано положение составляющих его групп, описаны процессы социальной мобильности.

Современные тенденции проблем социального неравенства исследуются на основе мощных эмпирических баз: учёт признаков дифференциации, глубины и масштабов распространения бедности находится среди главных задач государственной статистики во всём мире. Известными специальными исследованиями являются американское Панельное исследование динамики доходов (Panel Study of Income Dynamics, PSID), Британское панельное семейное исследование (British Houshold Panel Survey, BHPS), Российский мониторинг экономического положения и здоровья населения (РМЭЗ / RLMS), Программа международных социальных исследований (International Social Survey Program, ISSP). В России востребованы крупные целевые исследования вертикальных срезов социальной структуры: «социального дна» (А. А. Иудин, А. А. Овсянников, Н. М. Римашевская), анализ социальной базы и условий формирования стабильного «среднего класса» (В. Ф. Анурин, Т. М. Малева), исследования элит (О. В. Крыштановская)1. Имея в виду непосредственно проблему справедливости, социальное неравенство изучают и под этим углом.

Н. Е. На пути к новой стратификации российского общества / Н. Е. Тихонова // Общественные науки и современность. — 1998. — № 3. — С. 24—37- Черныш, М. Ф. Социальная мобильность в 1986—1993 годах / М. Ф. Черныш // Социологический журнал. — 1994. — № 2.

С. 130—133- Россия: трансформирующееся общество / Науч. ред. В. А. Ядов. — М.: Ин-т социологии РАН, 2001. — 640 с. — ISBN 5−8188−008−0- Ярошенко, С. С. Северное село в режиме социального исключения / С. С. Ярошенко // Социологические исследования. — 2004.

7. —С. 71—83.

1 Римашевская, Н. М. Социальное дно: драма реальностей и реальность драмы / Н. М. Римашевская, А. А. Овсянников, А. А. Иудин // Вестник международного университета. — 1997. — Вып. 2- Анурин, В. Ф. Контуры провинциального среднего класса России / В. Ф. Анурин // Социологические исследования. — 2006. — № 10. — С. 3—15- Средние классы в России: экономические и социальные стратегии /' Е. М. Авраамова и др.- под ред. Т. МалевойМоск. Центр Карнеги. — М.: Гендальф, 2003. — 506 с. — ISBN 5−88 044−152−0- Крыштановская, О. В. Анатомия российской элиты / О. В. Крыштановская. — М.: Захаров, 2005. — 384 с. — ISBN 5−8159−0457−0.

Р. В. Рывкина).1 Анализ общественного мнения по острым вопросам социального неравенства проводится крупнейшими российскими исследовательскими центрами (ФОМ, ВЦИОМ, Левада-центр).

Фокусируясь на моделях механизмов, усиливающих, поддерживающих и сглаживающих неравенства, т. е. на изучении кумулятивных и дисперсивных процессов, круг упомянутых выше работ следует расширить макроэкономическими теориями «порочных кругов нищеты», «кумулятивной причинности» л.

Т. Веблен, Р. Нурксе, Н. Калдор, Г. Мюрдаль), трудами в ключе концепции социального исключения (П. Абрахамсон, С. Погам, Ф. М. Бородкин, 3. И. Калугина, К. Муздыбаев, Н. В. Чернина)3. Источником дискурса о кумулятивном характере социального неравенства традиционно считается указанная выше работа Р. Мертона (1968 г.), но и до него публиковались труды, содержащие критический анализ моделей накапливания преимуществ / углубления депривации по принципу «снежного кома»: П. Блау и О. Дункан, Дж. Коулман, Р. Даль, X. Цукерман4. В 2006 г. Т. Дипре аналитически обобщил проведённые за более,.

1 Справедливые и несправедливые социальные неравенства в современной России / Ред.-сост. Р. В. Рывкина. — М.: Референдум, 2003.

2 Veblen, Т. The Place of Science in Modern Civilisation and Other Essays / T. Veblen. — New Brunswick, NJ: Transaction Books. — 1990. — P. 74−75- Nurkse, R. Problems of Capital Formation in Underdeveloped Countries / R. Nurkse. — Oxford: Basil Blackwell, 1953. — 163 p.- Kal-dor, N., The Role of Increasing Returns, Technical Progress and Cumulative Causation / N. Kaldor // Economie Appliquee. — 1981. — № 4. — P. 593—615- Myrdal, G. Asian Drama: An Inquiry into the Poverty of Nations / G. Myrdal. — N.Y.: Pantheon, 1968. — ISBN 0−527−2 776−6.

3 Абрахамсон, П. Социальная эксклюзия и бедность / П. Абрахамсон // Общественные науки и современность. — 2001. — № 2. — С. 158—166- Погам, С. Исключение: социальная инст-рументализация и результаты исследования / С. Погам // Журнал социологии и социальной антропологии. — 1999. — Том 2. — С. 141—153- Бородкин, Ф. М. Преодоление социальной эксклюзии: новые подходы / Ф. М. Бородкинотв. ред. Т. И. Заславская, 3. И. Калугина // Россия, которую мы обретаем. Исследования Новосибирской экономико-социологической школы. — Новосибирск: Наука, 2003. — С. 507—537- Муздыбаев, К. Переживание бедности как социальной неудачи: атрибуция ответственности, стратегии совладания и индикаторы депривации / К. Муздыбаев // Социологический журнал. — 2001. —№ 1- Чернина, Н. В. Эксклюзия сельского населения: опыт социологического исследования / Н. В. Чериина // Сибирская деревня в период трансформации социально-экономических отношений. — Новосибирск, 1996. — 212 с. — ISBN 5−7623−1220−8.

4 Blau, P.M. The American Occupational Structure / P.M. Blau, O.D. Duncan. — N.Y.: Wiley, 1967. — 540 p. — ISBN 0−471−8 035−0- Coleman, J.S. Equality of Educational Opportunity / J. S. Coleman et al. — Washington, 1966. — ISBN 0−405−12 088;5- Dahl, R. A. Who Governs: Democracy and Power in an American City / R. A. Dahl. — New Haven: Yale University Press, 1961. — чем 30-летний отрезок времени исследования моделей кумулятивных и диспер-сивных процессов неравенства1. Значимое влияние на эмпирическую методологию нашей работы оказали труды таких авторов, как М. Руттер и Н. Мадж, Р. Лэйт и К. Велан, К. Макклеланд, С. Лукас, Б. Нолан, К. Росс и К. By2.

Указанный выше обзор Т. Дипре, к сожалению, не включает ни одной работы российских учёных либо исследования, проведённого на современных российских данных. Понятия «кумулятивный эффект», «закон Матфея» применительно к анализу процессов социального неравенства в отечественной социологии практически не встречаются (важное исключение составляют работы Г. С. Батыгина, В. Э. Бойкова). Анализ публикаций показывает, что, несмотря на значительный теоретический багаж и большой объем эмпирических результатов, специализированных исследований, нацеленных на выявление устойчивых моделей взаимодействия кумулятивных и дисперсивных факторов, определяющих развитие социальных неравенств в современной России, практически не ведётся. Мало внимания уделяется возможностям конструирования выходов из сложных жизненных ситуаций, то есть, дисперсивным моделям неравенств. До последнего времени такая постановка вопроса упиралась в естест.

ISBN 0−300−10 392−1- Zuckerman, Н. Nobel Laureates: Sociological Studies of Scientific Collaboration: Ph.D. diss. / Harriet Zuckerman. Columbia Univ., 1965.

1 DiPrete, T. A. Cumulative Advantage as a Mechanism for Inequality: A Review of Theoretical and Empirical Developments / T. A. DiPrete, M. E. Gregory // Annual Review of Sociology. — 2006. — Vol. 32. — P. 271—297.

2 Rutter, M. Cycles of Disadvantage: A Review of Research / M. Rutter, N. Madge. — L.: Heine-mann, 1976. — ISBN 0−435−82 852−5- Layte, R. Cumulative Disadvantage or Individualisation: A Comparative Analysis of Poverty Risk and Incidence / R. Layte, С. T. Whelan // European Societies. — 2002. — Vol. 4, № 2. — P. 209—233- McClelland, K. Cumulative Disadvantage Among the Highly Ambitious / K. McClelland // Sociology of Education. — 1990. — Vol. 63, № 2. — P. 102—121- Lucas, S. Effectively Maintained Inequality: Education Transitions, Track Mobility, and Social Background Effects / S. Lucas// American Journal of Sociology. — 2001. — Vol. 106, № 6. — P. 1642—1690- Nolan, B. Loading the Dice? A Study of Cumulative Disadvantage / B. Nolan, С. T. Whelan. — Dublin: Oak Tree, 1999. — ISBN 1−86 076−144−5- Ross, С. E. Education, Age, and the Cumulative Advantage in Health / С. E. Ross, C.-L. Wu // Journal of Health and Social Behavior. — 1996. — Vol. 37, № lp. 104—120.

3 Батыгин, Г. С. «Эффект Матфея»: накопленное преимущество и распределение статусов в науке / Г. С. Батыгин // Ведомости. Тюменский государственный нефтегазовый университет. НИИ прикладной этики. Вып. 18. — Тюмень, 2001; Бойков, В. Э. Россия: десять лет реформирования / В. Э. Бойков // Социологические исследования. — 2001. — № 7. — С. 30—36. венные ограничения малых «сроков давности» новых социальных статусов, отсутствие их «институционализированное&trade-», а также— в короткую историю российских лонгитюдных исследований, что не позволяло отследить причинно-следственные связи социальных явлений.

Проблема исследования заключается в противоречии между формированием в российском обществе институциональных механизмов воспроизводства социального, экономического и культурного неравенства и неизученностью этих механизмов вследствие того, что Россия, в отличие от развитых стран Запада, находится в самом начале этого пути.

Объектом исследования является динамика социального неравенства в современной России.

Предметом исследования являются факторы воспроизводства, углубления и сглаживания социального неравенства в условиях современного российского общества.

Цель исследования состоит в комплексной (теоретической и эмпирической) характеристике действия кумулятивных и дисперсивных факторов динамики социального неравенства в современной России.

Поставленная цель определяет основные задачи исследования:

1. Анализ существующих теоретических подходов к исследованию кумулятивного характера неравенства в социальных науках;

2. Выявление ключевых факторов социальной поляризации, определяющих кумулятивный характер неравенств в российском и западном обществах;

3. Выявление факторов, тормозящих процессы социальной поляризации и определяющих дисперсивный характер неравенств;

4. Эмпирический анализ кумулятивных и дисперсивных эффектов во взаимодействии нескольких факторов социальных неравенств на основе российских данных.

Теоретико-методологическая основа исследования. Теоретическую основу составляют: макроэкономические теории «порочных кругов нищеты» (Р. Нурксе) и «кумулятивной причинности» (Т. Веблен, Н. Калдор Г. Мюрдаль), теории классиков социальной стратификации (К. Маркс, М. Вебер, П. Сорокин), теория структурации Э. Гидденса, концепция «капиталов» (П. Бурдье), концепция социального исключения (П. Абрахамсон, С. Погам, Ф. М. Бородкин и др.), концепция андекласса и «культуры бедности» (О. Льюис, Р. Дарендорф), структурно-функциональный анализ (Р. Мертон), деятельностно-активистский подход (П. Штомпка, В. Ядов). Разнообразие использованных подходов не означает попытку их обобщения в рамках авторского исследования, но необходимо для выбора его аналитической схемы. Дальнейший анализ, в основном, строится на концепциях «капиталов» и социального исключения как имеющих наибольший потенциал для объяснения действия кумулятивных и дисперсивных факторов социальных неравенств.

Эмпирическая основа исследования представлена «количественными» методами. Проведён вторичный анализ данных российских исследовательских проектов. Обработка и анализ осуществлялись с применением статистического программного пакета SPSS. Методы анализа включали описательную статистику и условные распределения, расчёт аналитических индексов, линейный и логистический регрессионный анализ со статистической проверкой выявленных закономерностей.

Эмпирическая база диссертационной работы представлена результатами четырёх исследовательских проектов, включавших массовые репрезентативные опросы населения России в период 1999—2004 гг.:

1. Модуль ISSP-1999— этап международного исследовательского проекта по межстрановым сравнениям в социальной сфере1. В 1999 г. — исследование взрослого населения по теме социального неравенства. Многоступенчатая случайная выборка, 1 705 чел.;

1 Российский куратор проекта — «Левада-центр».

2. «Экономические и социальные стратегии среднего класса"1, 2000 г. Базовая выборка (многоступенчатая случайная, смещённая в сторону городского населения), 3 994 чел. Репрезентирует взрослое население РФ по полу и возрасту. Данные первых двух исследований предоставлены Единым архивом социологических данных2;

3. «Социальная стратификация России"3, 2004 г. Многоступенчатая случайная выборка, 15 200 человек, опрошенных методом личного формализованного интервью. Выборка репрезентирует взрослое население РФ по полу и возрасту;

4. «Российский мониторинг экономического положения и здоровья населения» (РМЭЗ)4, волны 2002 г. (12 520 человек) и 2004 г. (12 640 человек). Выборка всероссийская адресная территориальная стратифицированная многоступенчатая, дающая возможность сравнительного анализа одномоментных данных всех волн РМЭЗ (первая — в 1994 г.) и анализа панельных данных, позволяющих проследить судьбу конкретных индивидов.

Новейшие тенденции процессов социального неравенства в России отражены в работе на основе данных государственной статистики 1992—2006 гг.5.

Научная новизна исследования.

1. Обоснован подход к изучению динамики социальных неравенств в современном российском обществе как к взаимодействию кумулятивных и дис-персивных факторов неравенств, а также ограниченный потенциал использо.

1 Руководитель исследования — Т. М. Малева. Работы выполнены Московским центром Карнеги при поддержке Фонда Форда (грант № 1000−2046).

2 СОФИСТ [Эл. ресурс] Независимый институт социальной политики, 2007. — Режим доступа: http://sofist.socpol.ru, свободный [Загл. с экрана].

3 Исследование проведено в 2004 году Институтом общественного проектирования (Москва) в рамках проекта «Социальная стратификация России».

4 Сваффорд, М. С. Российский мониторинг экономического положения и здоровья населения (РМЭЗ): измерение благосостояния россиян в 90-е годы / М. С. Сваффорд, М. С. Косолапов, П. М. Козырева//Мир России. — 1999. — № 3. — С. 153—172.

5 Российский статистический ежегодник. 2005: Стат. Сб. / Росстат. — М., 2006. — 819 с. — ISBN 5−89 476−182−4- Федеральная служба государственной статистики [Эл. ресурс]. — 2007. — Режим доступа: http://www.gks.ru, свободный [Загл. с экрана]. вания распространённого понятия «социальной поляризации» для характеристики этих процессов;

2. На основе анализа социально-экономических теорий «порочных кругов нищеты», «кумулятивной причинности», классических стратификационных теорий, теории структурации Э. Гидденса, концепции «капиталов» П. Бурдье, концепций социального исключения и андекласса разработана авторская «структурно-ресурсная» схема социологического анализа действия кумулятивных и дисперсивных факторов неравенств в российском обществе. Она заключается в определении характера (кумулятивного или дисперсивного) взаимодействия ресурсов индивидов и социальных групп при максимально возможном учёте условий, в которых это взаимодействие происходит;

3. На основе вторичного анализа результатов отечественных и зарубежных эмпирических исследований по вопросам социального неравенства выявлены группы факторов, перспективных для разработки объясняющих моделей кумулятивных и дисперсивных процессов неравенства в российском обществе;

4. В ходе вторичного эмпирического анализа данных общероссийских обследований 1999—2004 гг. доказано действие кумулятивных и дисперсивных факторов, определяющих динамику неравенств по переменным дохода и физического здоровья индивидов, а также зафиксированы последние тенденции развития социально-экономических неравенств на основе данных российской государственной статистики.

Основные положения, выносимые на защиту.

1. В условиях выработки в современном российском обществе новых устойчивых типовых моделей достижения, воспроизводства и передачи социальных статусов понятие кумулятивного либо дисперсивного характера социально-экономического неравенства более адекватно и методологически продуктивно для изучения динамических аспектов неравенства в обществе, чем широко используемый термин «социальная поляризация». Свободное от идеологических клише, это понятие учитывает разные траектории движения индивидов и социальных групп по стратификационным осямразную степень «конвертируемости» различных видов ресурсовсуществование, наряду с поляризационными эффектами, механизмов сглаживания социальных неравенств, без которых невозможно стабильное существование общества.

2. Моделям кумулятивных и дисперсивных тенденций социального неравенства не посвящена какая-либо из известных социально-экономических теорий. Вместе с тем, объективность существования таких тенденций на протяжении всей человеческой истории находит отражение в ряде теоретических концепций. Их анализ позволяет предложить «структурно-ресурсную» схему изучения данных явлений, основанную, прежде всего, на теории «капиталов» П. Бурдье и концепции социального исключения. Первая определяет возможности накапливания преимуществ / углубления депривации ввиду способности различных видов ресурсов (капиталов) к взаимной конвертации. Вторая актуализирует поиск механизмов, способных исключать или же интегрировать индивидов из / в социальный «мейнстрим» и подчёркивает важность существования «множественности» проблем исключённых, не сводя социальное неравенство к экономическому.

3. Результаты ранее проведённых исследований, проработанные в ключе выбранной «структурно-ресурсной» схемы анализа, позволяют предложить классификацию факторов социального неравенства, перспективных для разработки моделей кумулятивных и дисперсивных процессов. Отделяя макроуровень исследуемых явлений, мы говорим о кумулятивных факторах, действующих в процессах глобализации и информатизации, развития регионального неравенства и даже в контексте социальной политики. Некоторые компоненты этих процессов, рассмотренные под другим углом, обнаруживают дисперсивные факторы неравенства (миграционные процессы, растущая доступность информационных технологий, культурные особенности отдельных обществ). Кумулятивные факторы, действующие на уровне индивидов и социальных групп, представлены неравным «стартовым» экономическим капиталом индивидов и характером его использования, неравным человеческим и социальным капиталом, физическим здоровьем, ценностями и установками. Дисперсивные механизмы связаны, во-первых, с наличием и возможностями мобилизации собственных ресурсов низкостатусных социальных групп в направлении восходящей социальной мобильности, во-вторых, с меняющимися возможностями доступа к высшему образованию и трансформациями профессиональной структуры, в-третьих, с особенностями воспитания детей в «проблемных» семьях, помогающих исключить передачу депривированного статуса между поколениями, в-четвёртых, с тем, что именно полюсные группы субъектов неравенств являются наименее стабильными и подвергаются ускоренной эрозии, что делает невозможным как непрерывную концентрацию ресурсов, так и бесконечное падение вниз.

4. Адаптация ряда зарубежных и отечественных методик к нашему исследовательскому подходу и имеющимся данным российских исследований позволяет доказать проявление действия кумулятивных и дисперсивных факторов неравенства в следующих механизмах: 1) Конвертирование человеческого капитала в экономический (кумулятивный эффект— статистически значимое положительное влияние образования родителей на уровень доходов респондента даже при контроле образования и профессионального статуса самого респондента) — 2) Воспроизводство бедности в различных социальных группах (кумулятивный эффект — «застойный» характер бедности низкоресурсных групп, дисперсивный — эффективная мобилизация внутренних ресурсов высокоресурсными группами для выхода из бедностиопределяющий характер подконтрольных индивидам переменных для мобильности из группы бедных: образования, профессиональной группы, места жительства) — 3) Взаимосвязь возраста и образования во влиянии на физическое здоровье индивидов (кумулятивный эффект— ускоренное нарастание различий в состоянии здоровья между высокои малообразованными группами к предпенсионному возрастудисперсивный эффект— прекращение нарастания различий и некоторая конвергенция состояний здоровья в позднем возрасте).

Теоретическая значимость работы состоит в обосновании подхода к изучению динамики социального неравенства в российском обществе с позиций действия кумулятивных и дисперсивных факторовв классификации кумулятивных и дисперсивных факторов на основе анализа результатов ранее проведённых исследований других авторовв адаптации методологических подходов к эмпирическому анализу, что позволяет обнаружить действия кумулятивных и дисперсивных факторов неравенства в российском обществе. Вторичный анализ ряда зарубежных работ ввёл их результаты в научный оборот в российском социологическом сообществе.

Практически полученные результаты могут быть использованы в области разработки мероприятий социальной политики, в частности, для своевременного выявления групп населения, требующих социальной поддержки — адресной помощи, определения возможной социальной базы протеста, а также перспективных ресурсных групп с высоким адаптационным потенциалом, коррекции бюджетного, семейного и налогового законодательств, а также в учебном процессе при разработке курсов по социальной структуре общества, методам обработки и анализа социологической информации.

Апробация основных положений исследования. Результаты исследования докладывались автором на 8 международных, всероссийских, региональных конференциях и летних школах. В их числе: II Всероссийский социологический конгресс «Российское общество и социология в XXI веке: социальные вызовы и альтернативы» (Москва, 2003) — VI Международный конгресс по математическому моделированию (Н. Новгород, 2004), Международные научно-практические конференции «Государственное регулирование экономики: региональный аспект», «Социальная политика социального государства», «Прикладная статистика в социально-экономических проблемах», «Малая социальная группа: социокультурный и социопсихологический аспекты» (Н. Новгород, 2001,2002, 2003, 2004) и др.

Результаты исследования отражены в 11 научных публикациях, из них одна в рецензируемом издании, общим объёмом около 5 п. л.

Разработанные эмпирические модели вошли в лабораторный практикум по статистическому пакету (SPSS) для студентов факультета социальных наук Нижегородского госуниверситета в рамках курса «Социальная информатика».

Структура работы. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения, списка литературы, приложения.

Выводы, касающиеся действия прямых и обратных кумулятивных процессов, обычно основываются на регрессионных моделях2. В них фиксируют одновременное влияние комплекса независимых переменных на поведение зависимой. В частности, в разных вариантах постановки гипотезы кумулятивности может моделироваться рост показателей социальных преимуществ/депривации со временем, длительность пребывания в депривированном статусе (бедность, безработица), вероятность выхода из неблагоприятной ситуации. В своём обзоре Т. Дипре приводит обширную библиографию ключевых работ последних 30 лет, выполненных в ключе гипотезы кумулятивности3. Он демонстрирует, что идея накапливаемых преимуществ имеет множество разных воплощений применительно к разным областям и объектам исследований, а для количественных исследований может быть операционализирована едва ли не в 20 принципиально различных математических моделях. В работе С. Шимана для изучения одного из показателей социальной включенности — ощущения способности влиять на происходящее — был построен индекс самочувствия, который.

1 См., например, Vandecasteele, L. Modeling Attrition In the European Community Household Panel: the Effectiveness of Weighting [Эл. ресурс] / L. Vandecasteele, A. Debels. — 2004. — Режим доступа: http://epunet.essex.ac.uk/papers/vandecasteelepap.pdf, свободный.

2 См. о методе, например: Стронгина, Н. Р. Регрессионный анализ в экономических приложениях. Учебное пособие / Н. Р. Стронгина, И. А. Марчева. — Н. Новгород: Изд-во Нижегородского госуниверситета им. Н. И. Лобачевского, 2003. — 214 с. — ISBN 5−85 746−749−7.

5 DiPrete, Т.А. Op. cit. затем был введен в модель линейной регрессии в качестве отклика1. В случае, если требуется оценить вероятность индивида оказаться в том или ином состоянии под воздействием набора факторов, используются лог-линейные модификации регрессии, в частности, пробит и логит модели. Примеры построения лог-линейных моделей процессов накапливания преимуществ можно найти в работах К. Макклеланда, С. Лукаса. Маргинализация индивида через взаимодействие таких факторов, как детская нищета, низкий уровень образования, л безработица, является объектом рассмотрения Б. Нолана и К. Велана также в рамках регрессионных моделей.

Лонгитюдные исследования неизбежно связаны с отсевом индивидов от наблюдения к наблюдению (цензурированием). Модель регрессии Кокса позволяет оценивать параметры с учетом как полных, так и цензурированных данных. Эти преимущества использует Т. Корпи при оценке детерминант риска перехода в состояние безработицы для занятых и «риска» перехода в состояние занятости для безработных4.

Поскольку число потенциальных предикторов зависимой переменной может быть велико, иногда используют автоматические процедуры отбора предикторов (пошаговый отбор). Так в итоговую модель попадают только значимые предикторы.

Продуктивным вариантом для разработки гипотезы кумулятивного воздействия является её постановка в форме гипотезы о «стеклянном потолке» (glass ceiling hypothesis), уже упоминавшейся ранее в нашей работе5. В таком виде накапливание неблагоприятных обстоятельств выражается в неравном росте сопротивления, которое должен преодолеть индивид для того, чтобы продвинуться из своей страты на одну страту вверх (например, по материаль.

1 Schieman, S. Age, Education, and the Sense of Control: A Test of the Cumulative Advantage Hypothesis / S. Schieman // Research of Aging. — 2001. — Vol. 23, № 2. — P. 153—178. Lucas, S. Op. cit.- McClelland, K. Op. cit.

3 Nolan, B. Op. cit.

4 Korpi, T. Op. cit.

5 Baxter, J. Op. cit. ному положению или на ступеньку вверх по служебной лестнице). Очевидно, что сопротивление переходу во всё более престижные страты возрастает для всех, однако темп роста может варьироваться в зависимости от индивидуальных характеристик. В указанной работе исследуются неравные возможности роста в должностной иерархии для мужчин и женщин на основе данных временного среза в разных странах. Для каждой пары последовательных уровней в должностной иерархии в модели логистической регрессии оценивается отношение шансов оказаться на более высоком должностном уровне по сравнению с шансами оказаться на базовом уровне. Шансы определяются из долей работников, занимающих разные ступени служебной лестницы. Независимыми переменными являются номер уровня, пол и ряд других контрольных переменных (образование, число детей, семейное положение и т. д.). Подтверждением гипотезы о стеклянном потолке служила бы высокая значимость коэффициентов перед переменной пола, снижающих шансы перехода на более высокую служебную иерархию для женщин, причём тем сильнее, чем выше уровень иерархии. Отметим, что, несмотря на продуманный и многообещающий подход к проверке гипотезы о кумулятивности, авторам указанной работы не удалось убедительно ни подтвердить, ни опровергнуть существование кумулятивных эффектов1. Среди основных препятствий к этому они назвали тип имевшихся данных (временной срез вместо лонгитюдных или ретроспективных данных), который мог исказить искомые эффекты, а также слишком малые наблюдаемые частоты на высших ступенях служебной лестницы, которые не позволяют сколько-нибудь надёжно оценить регрессионные коэффициенты для высших иерархий.

1 Заметим, что сам факт меньшего числа женщин на высших уровнях профессиональной иерархии не является подтверждением гипотезы о стеклянном потолке. Авторы демонстрируют на простом арифметическом примере, что даже при сохранении постоянного уровня дискриминации женщин на всех ступенях служебной лестницы их число среди топ-менеджмента может быть исчезающе мало. Суть же гипотезы в том, что женщины на каждом уровне иерархии встречаются со всё большими трудностями к дальнейшему движению вверх.

Рассмотрев широкий спектр работ, в которых ставились задачи эмпирической проверки действия кумулятивных эффектов, мы решили использовать количественную методологию трёх из них1- в отобранных работах для проверки статистической значимости эффектов используются регрессионные модели. В следующих параграфах мы изложим результаты проверки собственных гипотез о кумулятивном и дисперсивном действии факторов неравенства на современных данных опросов российского населения.

2.2. Кумулятивные эффекты социального неравенства в причинных связях жизненного цикла.

Исследуем одну из возможных интерпретаций гипотезы кумулятивного социального неравенства на примере причинно-следственной цепочки «образование родителей— образование респондента— профессиональный статус — благосостояние семьи». На основе данных трёх исследований 1999, 2000 и 2004 гг., собранных разными исследовательскимй коллективами, покажем, что в российском обществе влияние ранних звеньев этой цепи на более поздние при учёте промежуточных звеньев не исчезает, а дополняет их влияние. Выберем для исследования модель кумулятивного каузального процесса, предложенную в одной из рассмотренных работ. Авторы исследуют цепь переменных жизненного цикла, звенья которой подвержены эффектам кумулятивного воздействия. Изучаются шансы респондента оказаться за чертой бедности по показателю семейного дохода при учёте таких факторов, как социальное происхождение (определяемое как класс, к которому принадлежали родители индивида в период его социализации), достигнутый уровень образования индивида, его социальный класс, а также наличие или отсутствие опыта безработицы. С помощью процедуры логистической регрессии авторы устанавливают, что, хотя более.

1 Layte, R. Op. cit.- Богомолова, Т. Ю Указ. соч.- Ross, С. Е. Op. cit.

2 Layte, R. Op. cit. поздние звенья жизненного цикла и можно считать следствиями более ранних, шансы оказаться за чертой бедности будут зависеть от всех элементов цепочки, а не только от наиболее поздних. Так, социальное происхождение индивида (класс родительской семьи) значимо влияет на риск оказаться за чертой бедности даже при равных уровнях образования индивидов, их социальных классах и одинаковом опыте на рынке труда.

Важно определить, проявляются ли в российском обществе аналогичные эффекты, которые характерны для развитых постиндустриальных обществ. Учитывая имеющиеся данные, сформулируем гипотезу следующим образом. Для глав домохозяйств (основных кормильцев) ранние звенья цепочки «образование родителей — образование респондента — профессиональный статус респондента— относительное благосостояние семьи» остаются значимыми предикторами последнего звена (благосостояние семьи) даже при учёте промежуточных звеньев. Другими словами, относительное благополучие семьи зависит от профессионального статуса главы семьи, но, в то же время, и от его образования (которое, теоретически, привело к данному профессиональному статусу), и от образования родителей (которое, теоретически, обусловило достижение уровня образования респондента)1. Формально эта гипотеза может быть выражена следующим образом: в линейной модели.

Ъ = Ро + to + Яа, +. + (1) где Yi— показатель относительного благополучия семьи, a Xj, j = .k— переменные жизненного цикла, пронумерованные в хронологическом порядке, притом, что.

1 В такой формулировке гипотеза перекликается с известным выражением наркома просвещения Советской России А. В. Луначарского о становлении культурного и образованного человека, которому требуется для этого три университета, первые два из которых, однако же, должны закончить, его дед и отец. См.: Известия.Ру: Россия — европейская страна? [Эл. ресурс] // Известия.Ру. — 22 апреля 2005. — Режим доступа: http://www.izvestia.ru/comment/articlel662081/index.html, свободный [Загл. с экрана] и другие источники.

Xj=fxjA), j = 2. k, (2) параметры.

Pj*0,j=.k. (3).

В нашем случае к — 3: Х — образование родителей, хг— образование респондента, хз — профессиональный статус респондента. Проверке подлежит выражение (3) — неизвестная функциональная связь (2) (влияние более ранних состояний жизненного цикла на более поздние) подразумевается, но обязательному установлению не подлежит. Мы считаем, что механизмы взаимосвязи Xj и Xj. 1 известны (например, известен характер влияния образования родителей на уровень образования детей).

Учитывая, что в современном российском обществе изучаемые социальные процессы могут быть неустойчивыми и продолжать изменяться, мы не ограничиваемся данными одного произвольно выбранного временного среза, а проверяем одну и ту же модель сразу на трёх массивах выборочных данных, сформированных в 1999, 2000 и 2004 годах (их общая характеристика приведена во введении, см. первые три источника эмпирической базы).

Конструирование зависимой переменной модели (относительное благосостояние семьи) обсуждается в прил. 1. Более полно исследованная модель описана в отдельной работе1. Большее значение показателя относительного благосостояния характеризует лучшее материальное положение семьи респондента.

Независимые переменные. Сложности подготовки независимых переменных к анализу заключались в том, что они, во-первых, не являлись числовыми, то есть, не были пригодны для непосредственного включения в модель, а, во.

1 Балабанов, А. С. Кумулятивные эффекты социального неравенства в причинных связях жизненного цикла / А. С. Балабанов // Социальные преобразования и социальные проблемы: Сборник научных трудов (Выпуск 4). — Н. Новгород: Изд-во НИСОЦ, 2006. — С. 5—39. — ISBN 978−5-93 116−081−7. вторых, были по-разному замерены в трёх исследованиях, с которыми мы работали.

Образование родителей. В анализ входили сведения о родителе с наивысшим уровнем образования. Для каждого респондента была определена дихотомическая переменная со значениями 0 (максимальное образование родителей ниже среднего специального) или 1 (максимальное образование родителей не ниже среднего специального, т. е. профессиональное образование).

Образование респондента. Шкалы разных исследований унифицированы в дихотомическую переменную, аналогичную переменной образование родителей: 0 — образование респондента ниже среднего специального, 1 — образование респондента не ниже среднего специального.

Профессиональный статус респондента. Мы посчитали необходимым выделить три статуса, относящихся непосредственно к профессиональной структуре внутри предприятия (рабочий, служащий либо ИТР, руководитель), и также дополнительный (четвёртый) статус, который был приписан всем тем респондентам, которые не имели занятости в момент опроса. В эту категорию вошли безработные и просто неработающие, молодые пенсионеры, домохозяйки, нетрудоспособные, студенты1. Статусы были закодированы тремя дихотомическими переменными с 4-м статусом в качестве базы по следующей схеме:

51 52 53 Руководитель 10 0.

Служащий, ИТР 0 1 0 Рабочий 0 0 1.

Прочее ООО.

Таким образом, коэффициенты перед переменными S, S2 и j3, соответственно, будут показывать вклад статусов руководителя, служащего и рабочего в.

1 Автору хорошо известно, что значительная часть современного студенчества в России имеет оплачиваемую занятость. Но установить факт оплачиваемой занятости для респондентов, указавших в качестве своего статуса «студент», можно было не во всех исследованиях. Было принято решение включить студентов в категорию «прочие». улучшение благосостояния относительно статуса «прочее» (т.е. статуса незанятого индивида).

В анализе участвовали анкеты тех респондентов, которые определялись как главы домохозяйств. Для этого использовались разные методики, в зависимости от наличия в данных необходимых сведений. В одном исследовании респондент указывал, считает ли он себя основным кормильцем семьи. В другом — оценивал собственный вклад в общий семейный бюджет в процентах. В случае, если этот вклад был больше, чем [100% / число взрослых членов семьи], респондент признавался главой домохозяйства. В случае, если отсутствовала эта информация, мы вычисляли процентный вклад респондента в общий бюджет домохозяйства из отношения личного дохода респондента и общего семейного дохода за последний месяц. Кроме этого, респондентам-представителям домохозяйств, состоящих из одного взрослого, автоматически приписывался статус главы. Вопреки ожиданиям, выделение глав домохозяйств не делает эту подгруппу респондентов почти исключительно мужской. Доля мужчин здесь варьируется от 55% в исследовании 2000 года до 68% в исследовании 2004 года.

Описательная статистика переменных и обсуждение обнаруженных смещений в разных массивах данных относительно цифр государственной статистики подробно изложены в отдельной публикации автора1 и не имеют прямого отношения к проверке заявленной гипотезы, а потому опускаются. Отметим лишь, что во всех исследованиях относительное материальное положение семей, респондентом в которых являлся глава семьи, оказывалось чуть выше, чем в тех семьях, где респондент не был таковым. Мы считаем, что такое смещение обусловлено не психологической склонностью глав семей преувеличивать семейные доходы (или склонностью «рядовых» членов семей приуменьшать их), а эффектом размера семьи. В небольших семьях вероятность выбрать в качестве респондента главу семьи выше, чем в семьях с большим числом взрослых,.

1 Балабанов, А. С. Кумулятивные эффекты социального неравенства. при этом небольшие семьи в целом находятся в чуть более выгодном материальном положении, чем крупные.

Проверка каузальных связей между независимыми переменными обнаруживает ожидаемые взаимосвязи. Примерно /3 респондентов, чьи родители имеют профессиональное образование, также получили профессиональное образование. Среди выходцев из менее образованных слоев — меньше половины. Наблюдаются заметно более высокие шансы достичь профессионального статуса руководителя или специалиста для респондентов с профессиональным образованием, чем без него. Наконец, сравнение средних уровней показателей относительного благосостояния показывает более высокое материальное положение респондентов с более высоким профессиональным статусом.

Регрессионные модели кумулятивных эффектов. На каждом массиве данных мы строим регрессионную модель1, включая туда все намеченные предикторы. Результаты моделирования для данных 1999, 2000 и 2004 годов находятся в табл. 1. Все модели значимы по F-критерию на уровне р < 0,001. Все коэффициенты положительны, что интерпретируется как большее благосостояние при наличии у респондента той или иной категории.

Рассмотрим значимость и значения коэффициентов перед переменными жизненного цикла в порядке, начиная с наиболее «близких» к текущему уровню благосостояния. Переменные профессионального статуса являются значимыми предикторами относительного благосостояния. Все три статуса, присутствовавших в моделях 1999 и 2002 года, демонстрируют значимое улучшение благосостояния по сравнению с группой незанятых индивидов. Однако в массиве 2000 года лишь категории руководителей и специалистов дают значимое отличие от неработающих на уровне р < 0,05. Мы считаем такую особенность данных 2000 года — проявлением смещённости выборки в сторону городского населения, о чём подробно говорится в характеристике исследования. Коэф.

1 Анализируемые модели можно также назвать моделями одномерного дисперсионного анализа с главными эффектами.

2 Средние классы в России: экономические и социальные стратегии / Е. М. Авраамова и др. фициенты благосостояния для руководителей заметно превосходят по своей величине коэффициенты специалистов, а те, в свою очередь, коэффициенты рабочих. Таким образом, взаимосвязь профессиональных статусов с благосостоянием не преподносит сюрпризов.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Научная проблема, решению которой была посвящена настоящая работа, заключается в противоречии между формированием в российском обществе институциональных механизмов воспроизводства социального-экономических неравенств и неизученности этих механизмов вследствие того, что Россия, в отличие от развитых стран Запада, находится в самом начале этого пути. Автором обосновывается перспективность комплексной (теоретической и эмпирической) характеристики действия кумулятивных и дисперсивных факторов динамики социального неравенства в современной России для понимания складывающихся типовых моделей его воспроизводства, углубления и сглаживания. Сформулируем основные выводы исследования:

Объективность существования кумулятивных и дисперсивных тенденций неравенства во всех обществах находит отражение в ряде социально-экономических теорий. В поиске аналитической схемы исследования автором рассмотрены элементы макроэкономических теорий «порочных кругов нищеты» и «кумулятивной причинности» (Р. Нурксе, Т. Веблен, Н. Калдор, Г. Мюрдаль), классических теорий социальной стратификации (К. Маркс, М. Вебер, П. Сорокин), концепции «капиталов» П. Бурдье, теории структура-ции Э. Гидденса, концепции «социального исключения», концепций «культуры бедности» и андекласса (О. Льюис, Р. Дарендорф). По мнению автора, особое применение к объяснению кумулятивных и дисперсивных воздействий находят концепция «капиталов» П. Бурдье и современная концепция «социального исключения». Первая имеет потенциал для изучения кумулятивных эффектов как процесса конвертирования одних видов капитала в другие (рассматриваются экономический, человеческий, социальный, административный и другие виды капитала). Подобно воспроизводству капитала в экономике, излишки указанных выше ресурсов в ходе обмена имеют тенденции к преумножению, а недостаточность ресурсов может определять низкую эффективность их использования, а в перспективе и дальнейшее их сокращение. Вторая концепция акцентарует внимание на вопросе «множественности» социальных проблем индивидов или регионов. Именно комбинации факторов неравенства могут обусловливать, в одних случаях, усиленное неблагоприятное воздействие, социальное исключение, обвальное снижение уровня жизни, то есть, кумулятивное развитие неравенства, а в других случаях, — дисперсивные эффекты, когда наличие одно-го-двух благоприятных факторов может разрушать негативное воздействие остальных. Анализ существующих теоретических подходов к исследованию кумулятивного характера неравенства в социальных науках приводит автора к выработке «структурно-ресурсной» схемы дальнейшего анализа, в рамках которой он пытается определить кумулятивный или дисперсивный потенциал взаимодействий групп ресурсов при учёте специфики и условий таких взаимодействий. Указанный подход оказывается плодотворным для теоретической разработки частных моделей развития неравенства на макрои микроуровнях проблемы, которые затем могут быть подвергнуты эмпирической проверке.

Проведённый далее анализ релевантных эмпирических исследований (отечественных и зарубежных) обнаруживает наличие широкого класса моделей социального неравенства, которые могут получить продуктивное развитие, будучи рассмотрены с позиций действия кумулятивных и дисперсивных факторов. Во-первых, автором выявлены ключевые факторы социальной поляризации, определяющие кумулятивный характер неравенств в российском и западном обществах. На макроуровне социального неравенства кумулятивные эффекты наблюдаются в процессах глобализации и информатизации, развития регионального неравенства, миграционных процессах, ведущих к истощению трудовых ресурсов регионов-доноров, а в отдельных случаях — ив контексте государственной социальной политики, когда малоресурсные группы населения оказываются депривированными даже от доступа к механизмам, призванным ослаблять депривацию. На микроуровне кумулятивные факторы представлены неравным «стартовым» экономическим капиталом индивидов и характером его использования, неравным человеческим и социальным капиталом, физическим здоровьем, тендерной дискриминацией в профессиональной сфере, спецификой ценностей и установок различных групп населения.

Во-вторых, выявлены факторы, тормозящие процессы социальной поляризации и определяющие дисперсивный характер неравенств. На макроуровне к ним можно отнести указанные выше миграционные процессы, выделив, однако, их компоненты, связанные с обратным током заработанных капиталов в страны-доноры, потенциальные проблемы дальнейшего роста крупных экономик за счёт старения населения и повышения социальной нагрузки на государство в развитых странах, перенос значительного числа постоянных рабочих мест в развивающиеся регионы. Тенденции информатизации, определяя возникновение «цифрового разрыва» между развитыми и развивающимися странами, тем не менее, обеспечивают последним «преимущество отставания», позволяя эффективно внедрять относительно дешёвые информационные технологии, основные затраты на разработку которых несут страны-лидеры инновационной экономики. К дисперсивным факторам неравенств можно относить культурные особенности социумов, способные обеспечивать значительную стабильность высокодифференцированных обществ за счёт эксплуатации запасов «народного терпения», переменчивости субъективного восприятия ситуаций депривации, отсутствия жёсткой корреляции между слабым экономическим положением и социальным исключением. Дисперсивные механизмы микроуровня связаны с наличием и возможностями мобилизации собственных ресурсов низкостатусных социальных групп в направлении восходящей социальной мобильности (феномен «новых бедных»), с меняющимися возможностями доступа к высшему образованию и трансформациями профессиональной структуры, с особенностями воспитания детей в «проблемных» семьях, помогающих исключить передачу депривированного статуса между поколениями, с относительной нестабильностью положения «полюсных» групп.

В эмпирической части диссертационного исследования автор обращается к анализу кумулятивных и дисперсивных эффектов во взаимодействии нескольких факторов социальных неравенств на основе современных российских данных. В рассмотренных моделях развития социального неравенства присутствуют искомые эффекты. В частности, обнаружены кумулятивные эффекты в процессах конвертирования человеческого капитала в экономическийкумулятивные и дисперсивные эффекты в процессах воспроизводства бедности, а также во взаимодействии образования, дохода и возрастных изменений физического здоровья индивидов. Указанные эффекты подтверждены статистически.

Общим выводом работы становится утверждение о продуктивности изучения процессов социальных неравенств в российском обществе как взаимодействия кумулятивных и дисперсивных факторов. Именно такой подход позволяет объяснить формирующиеся модели воспроизводства социальных неравенств, оценить их значимость, а значит, содействовать выработке мер социальной политики, способных активно влиять на положение уязвимых социальных групп.

Перспективным направлением дальнейшего развития данной темы может стать глубокая разработка проявлений кумулятивных и дисперсивных эффектов в возможно более обособленных условиях (на уровне малых социальных групп, в локальных процессах), поскольку обилие структурных факторов, влияющих на поведение переменных во всём социуме, как нам представляется, несколько осложняет идентификацию и интерпретацию изучаемых тенденций. Особое внимание следует уделить возможностям активации дисперсивных (уравнительных) факторов, препятствующих углублению депривации, для выработки практических мер в сфере социальной политики.