Повседневная жизнь советских городов — пьянство, проституция, преступность и борьба с ними в 1920-е гг.: На материалах Пензенской губернии

В последние десятилетия исследования по социальной истории стали одной из наиболее активно развивающихся сфер исторического знания. И как справедливо отмечает член-корр. РАН А. О. Чубарьян: «. именно на поле социальной истории происходит опробование новых подходов к истории в целом, выдвижение новых тем и методик, использование того инструментария, который в наибольшей степени соответствует современному этапу мировой историографии».1 Современный подход к социальной истории — есть в большей мере тема — человек и его положение в обществе, проблемы духовной жизни в широком плане, человек в различных взаимосвязях и ситуациях, в социальной среде и в системе разнородных групп, в семье и в повседневной жизни.2.

Изучение повседневной, обыденной жизни, рост внимания к «маленькому» человеку — характерны сегодня для всей мировой историографии. Это и свидетельство гуманизации социального знания и показатель исследовательл ского прогресса в этой области. На сегодняшний день историко-антропологические исследования связанные с обращением к сюжетам и темам истории повседневности являются наиболее динамично развивающимся направлением «новой социальной истории».4 Это связано с тем, что история повседневной жизни имеет органическую связь с состоянием современного общества, с проблемами, которые волнуют общество сегодня, занимают массовое сознание и ответы на которые люди стремятся найти в своей истории.3 Именно антропологически ориентированная история исследует не только самоочевидные для данного общества и культуры проявления, но также маргинальные, отвергаемые в данной социальной среде.6 Именно благодаря истории повседневной жизни в сферу исторического знания попала низкая жизнь 7 улиц, толпы, трущоб и криминальной среды.

На сегодняшний день отечественная историческая наука переживает нелегкие дни. На лицо имеются кризисные явления. Многие историки именно с обращением к антропологически ориентированной истории видят один из 4 оптимальных путей выхода из этого состояния.8 Поэтому неслучайно, что представляемое исследование носит историко-антропологический характер. Помимо этого на актуальность выбранной темы влияет еще один факт. Для современной России проблемы девиантного поведения с негативным содержанием являются наиболее острыми. Рост преступности, проституции, пьянства и наркомании принял угрожающий характер и проблемы связанные с девиантным поведением волнуют большинство жителей страны. Однако, понять эти явления и причины их роста, а также эффективно действовать, с целью нормализации обстановки в стране, невозможно без ретроспективного взгляда в недавнее прошлое.9 Поэтому неслучайно, что Академик РАН Ю. А. Поляков в своей программной статье «Человек в повседневности (исторический аспекты)», среди множества проблем повседневной жизни, имеющих непереходящую активность и влияющих на современную ситуацию, называет пьянство, хулиганство и т. п.10.

В этом контексте, особую актуальность исследованию придают выбранные хронологические рамки — 1920;е гг. XX века. Академик РАН П.В. Воло-буев подчеркивал, что сегодня мы живем в эпоху, имеющую чрезвычайно много общего с первыми десятилетиями XX века. «Это и открывает новые исследовательские возможности, и налагает особую исследовательскую ответственность.» — писал он.11 При этом он отмечал, что мы не в праве чураться жестокого и многообразного человеческого бытия.12 К подобной же мысли пришел Ю. А. Поляков. Он пишет: «. не надо идеализировать человека. Не надо, конечно, в научных трудах специально выпячивать человеческие недостатки и пороки. Но наука (и прежде всего историческая) призвана показать человека таким, каким он был и остается.».13.

Не менее значимо для актуальности выбранной темы то, что девиантное поведение мы рассматриваем в городских социумах. Изучение города как специфического феномена в отечественной исторической науке, не составляет отдельной дисциплины. У нас практически нет специализированных урбанистических научных центров, крайне мало стабильных исследовательских 5 коллективов именно историков-урбанистов. Поэтому каждое новое исследование выполненное в рамках урбан-истории приобретает особое значение, так как обогащает наше знание об урбанизации в России и специфических чертах городской жизни, почти не изученных в отечественной историографии.14.

Кроме того, избранная тема исследования актуальна, поскольку она носит региональный характер, поскольку она посвящена истории Пензенской губернии. Во-первых, в современной историографии региональные исследования приобретают особое значение в связи с регионализацией общественной жизни. Во-вторых, большинство современных исследований основываются на данных крупнейших городов России — Москвы и Санкт-Петербурга (Ленинграда). Однако, с точки зрения характеристирики повседневной жизни советских городов в 1920;е гг., когда большинство последних было представлено губернскими, уездными и заштатными городами и кроме того, произошло смещение социальной, экономической и культурной активности из центра на периферию, региональные исследования приобретают особую актуальность.

Данная тема актуальна и в следствие ее малоизученности, как в общероссийском, так и региональном масштабе. Помимо этого, в различных своих аспектах эта тема содержит ценнейшие наработки и информацию, которые заслуживают тщательного изучения, всестороннего освящения, творческого использования, и конечно, они будут весьма поучительны и не бесполезны для властей как российского, так и регионального уровня.

В качестве объекта исследования в диссертации выступают пьянство, проституция, преступность и борьба с ними в социокультурном пространстве советских городов. При этом мы исходим из того, что каждое из обозначенных явлений имеет социальную и культурную составляющие, которые тесно связаны между собой и находятся, как правило во взаимном соответсвии.'5 Так как, в сфере нашего исследования оказалось переходное время, то мы затрагиваем проблемы констант и метаморфоз в общественных представлениях 6 о норме и патологии, и как следствие, изучаем борьбу с социальными явлениями, признанными в 1920;е гг. отклоняющимися, как на властном, так и на бытовом уровне.

Территориальные рамки исследования ограничены Пензенской губернией. Это был аграрный регион, что типично для исследуемого периода. Например, по переписи 1926 г. в изучаемом регионе проживало: в городах -151 870 человек, в поселках городского типа — 52 953 человек, в сельской местности — 2 004 095 человек.16 Крупнейшим городом губернии была Пенза. Здесь проживало: в 1919 г. — 101 015 человек, в 1923 г. — 72 821 человек, в ?926 г. — 84 793 человека, а в 1929 г. — 95 000 человек.17 Поэтому, основное внимание мы сосредотачиваем именно на нем. И хотя, в 1928 г. в связи с территориально-административной реформой территория губернии была разделена на два округа — Пензенский и Кузнецкий, мы сохраняем названные территориальные рамки. Так как, в Пензенский округ включался крупнейший город бывшей Пензенской губернии, и в документах второй половины 1928 г. и 1929 г. очень часто за территориальную единицу бралась именно бывшая губерния.

Хронологические рамки диссертации охватывают 20-е гг. XX века. Этот временной отрезок хронологически совпадает с новой экономической политикой, от ее введения до ее свертывания.

Введение

НЭПа символизировало переход от военной к мирной жизни, а его свертывание — начало ускоренной модернизации сталинского типа. Таким образом, хронологически, работа будет посвящена относительно «спокойным» и «сытым» годам мирной жизни населения России в период НЭПа.

Методологической основой исследования являются принципы диалектического познания общества, базирующиеся на рассмотрении явлений в их развитии и в неразрывной связи с другими явлениями. При рассмотрении объекта исследования мы будем предавать первостепенное значение и руководствоваться принципами историзма, научности и объективности. Среди общенаучных методов познания используемых при написании работы будут 7 использованы — анализ, синтез, индукция, дедукция, аналогия. Помимо них, будут использоваться и специфические методы: сравнительно-хронологический, сравнительно-территориальный, и др. В исследовании будут предприняты попытки анализа повседневной жизни горожан через рассмотрение языка и текстов эпохи. Так как, заявленные проблемы имеют междисциплинарное значение, то мы попытаемся выполнить работу с учетом наработок других гуманитарных наук, в первую очередь — антропологии, социологии, культурологии и юриспруденции. Это предполагает использование не только результатов конкретных исследований, но и новейшего категориального и методического инструментария, разработанного в рамках этих дисциплин.

Необходимо оговорить вопросы терминологии исследования. «Город» и «деревня» являются основными понятиями, сложившимися в ходе исторического развития человеческого общества, для обозначения двух наиболее резко различающихся форм расселения людей. Вместе с тем следует сразу отметить, что город и деревня, функционируя как относительно самостоятельные образования, всегда воспроизводят целостную структуру обществаони являются «открытыми» системами и не могут существовать без многочисленных экономических, социальных, политических, духовно-идеологических связей с обществом и друг с другом.18 Как явления исторического процесса «город» воспроизводится в последнем в качестве особого социального организма, сложно многохарактерно и многоуровнево структурированного. Это особый мир отношений, ценностей — материальных и духовных, это особая пространственная организация специфических структурных компонентов и это особое социокультурное пространство — интеллектуальное, языковое, коммуникативное и т. д.19 В последнее десятилетие интерес к теоретическому осмыслению феномена города усилился.20 Как отечественные, так и зарубежные историки, социологи, экономисты предлагают различные критерии разделения «города» и «деревни».21 8.

В самом узком виде, город — это исторически определенная форма расселения, сконцентрированная на ограниченном пространстве, имеющем достаточно высокую плотность и значительное число жителей, составляющих специфическую социально-территориальную общность, основная часть которых не связана с сельским хозяйством, и создающая наиболее благоприятные условия для социальной деятельности, выполняющая ведущую роль по отношению к окружающему району и обществу в целом. Он характеризуется особым типом образа жизни, в том числе и в контексте повседневных бытий-ственных практик. Городской образ жизни — это специфический тип социально-значимой жизнедеятельности индивидов, своеобразие которого формируется под влиянием города, как особой социально-пространственной среды, находящейся в зависимости от общественно-экономического строя общества.23.

На сегодняшний день повседневность является основной и необходимой предпосылкой исследования в социальных науках.24 В отечественной науке наиболее распространена следующая трактовка этой категории: «Повседневность, повседневная жизнь — процесс жизнедеятельности индивидов, развертывающийся в привычных общеизвестных ситуациях на базе самоочевидных ожиданий. Социальные взаимодействия в контексте повседневной жизни зиждутся на предпосылке единообразия восприятия ситуации взаимодействия всеми его участниками».25 В западных странах, где изучение повседневности существует уже много десятилетий, распространены другие трактовки. Так, например, в американской социологии она имеет следующий вид: «Повседневность, повседневная жизнь — это сфера человеческого опыта, характеризующаяся особой формой восприятия и осмысления мира, возникающей на основе трудовой деятельности. Для нее характерно напряженно-бодрствующее состояние сознания, личное участие в мире, представляющем собой совокупность видимых, не вызывающих сомнения в объективности своего существования форм пространства, времени и социальных взаимодействий. Все эти формы являются интерсубъективно (социально) организованными».26 В повседневности как экономически, прагматически, «бытово» оформленной социальной жизни выделяются две основные составялющиетрудовую и бытовую повседневность, области производства и потребления, работы и отдыха. В реальности они пересекаются, взаимоопосредуются и образуют ткань повседневности как микро-, так и на макро-уровнях.27 Повседневность — это сфера постоянно воспроизводимых типичных социальных практики. Как относительная целостность она поддерживается наличием представлений о норме, о типичном и следовании этой «норме» как типичному. «Присутствие» нормы систематизирует повседневность и одновремен.

28 но дает ей возможность движения по социальной вертикали.

Под нормой понимаются: усредненное значение какого-либо признаканаиболее распространенный, среднестатистический вариант протекания процесса, деятельностиидеальный желаемый тип, образец, эталон. В действительности не существует никакой нормы как реальности с четко обозначенными границами, за которыми начинается не норма, то есть отклонение от нормы.30 Социальная норма определяет исторически сложившийся в данном конкретном обществе предел, меру, интервал допустимого (дозволенного или V обязательного) поведения, деятельности людей, социальных групп, социальных организаций.31.

Любое целое имеет положительную и отрицательную стороны. Поэтому, отклонения, будучи необходимым элементом механизма изменения, присущи любой системе. Процессы организации (негэтропийные) и дезорганизации (энтропийные) необходимы. Социальные отклонения подобны флуктуа-циям неживой материи и мутации живой. То есть, они служат механизмом эволюции или инволюции.32 Отклонения от социальной нормы получили название девиантное (отклоняющееся) поведение. Они бывают позитивными и негативными.33 Речь ниже, да и в самом исследовании, пойдет именно о де-виантном поведении с негативным содержанием. Наиболее важными причинами девиантного поведения являются: социальное неравенство (на макроуровне) и «социальная неустроенность» индивида (на микроуровне).34 Среди социальных отклонений выделяются социальные патологии — пьянство, наркомания, проституция, преступность, самоубийства. Они служат весьма чутким барометром состояния общества и происходящих в нем изменений.35.

Говоря о потреблении алкоголя необходимо четко разграничивать понятия: полная трезвость, умеренное потребление, пьянство и алкоголизм. Полный трезвенник (абстинент) вообще не употребляет алкоголь. Умеренное потребление — это такая форма потребления, которая не влечет за собой в поведении пьющих каких-либо заметных негативных отклонений от установленных в обществе правил общежития и норм права. Под пьянством подразумевается потребление алкоголя, при котором поведение пьющих выступает в противоречие с общепринятыми нормами и правилами общежития, которое своими последствиями наносит вред, как интересам самого пьющего, так и интересам окружающих, семьи, общества и, тем самым, приобретает отклоняющийся характер. В понятии алкоголизм выделяется два составляющих: 1) биопсихосоциальное заболевание, в основе которого лежит сформировавшаяся зависимость человека от алкоголя- 2) обозначает всю совокупность патологических изменений, возникающих в организме вследствие неумеренного потребления алкоголя.36 Следует отметить, что в 1920;е гг. подобного терминологического разграничения не было. Чаще всего употреблялись понятия пьянство и алкоголизм. Они понимались в широком смысле — как приверженность к употреблению алкоголя.37 Необходимо заметить, что объектом исто-рико-социологического анализа могут служить лишь феномен абстинентов, умеренное потребление и пьянство, а алкоголизм является медицинской проблемой. При этом, нормой, в этом случае, является умеренное потребление, а два других, отклонениями. Объектом нашего исследования будет являться социальная патология — пьянство.

С этим явлением тесно связано понятие наркомания. Под ней, обычно понимают — болезненное пристрастие к потреблению наркотических средств. С научной точки зрения, использовать термин «борьба с наркоманией» не является корректным, ибо наркомания — болезнь.39 По этому более правильным является употребление термина «наркотизм». Но так как это современный термин и при этом в общественном сознании в том числе и научном, не устоявшейся, то мы под термином «наркомания» будем понимать негативное (патологическое) социальное явление, представляющее собой совокупность общественно опасных действий, связанных с использованием наркотических средств и развивающейся вследствие злоупотребления ими частью общест 40 ва.

Термин проституция является самым сложным. С 1836 г. (выход первой научной работы на тему проституции) и по сей день ученым не удалось дать четкого определения этого социального явления, а все имеющиеся, отличаются высокой степенью «различности» и неопределенности, дающие возможность для множественности толкования.41 В самом общем виде под проституцией понимается вступление за плату в случайные, внебрачные отношения, не основанные на личной симпатии, влечении. Таком образом, проституция в сфере сексуальных отношений была, есть и будет разновидностью продажности вообще.42 Выделяются следующие признаки проституции: неопределенная (случайная) множественность партнеровсистематичность сексуальных связейпубличностьдоступность лица, занимающегося проституциейспецифический «образ жизни», и др.43 Проституция делится на явную (профессиональную) и тайную (скрытую).44 Проституция бывает как при гетеросексуальных, так и при гомосексуальных отношениях, как со стороны женщины, так и со стороны мужчины.45 Однако, следуя исторической традиции, мы объектом анализа берем лишь проституцию при гетеросексуальных отношениях, где сторона спроса представлена мужчинами, а сторона предложения женщинами.

Преступность — сложное социальное явление, не имеющее естественных границ. Это явление глубинное и универсальное, это продукт взаимодействия человека и общества, результат относительно постоянных и меняющихся противоречий между ними.46 Она определяется с помощью разнопорядковых критериев: общественной опасности и предусмотренное&tradeуголовным зако.

12 ном (nullum crimen sinelege — нет преступления без указания о том в законе). Однако, первый критерий весьма расплывчат, а соответственно второму критерию понятие преступности носит конвенциональный характер.47 В дальнейшем под преступностью мы будем понимать относительно распространенное, статистически устойчивое социальное явление, разновидность деви-антности, достигшей степени общественной опасности, определяемой законодателем в уголовном законе.48.

Все явления, отраженные выше приведенными категориями, объединяет в единое целое культура, в ее широком, историко-антропологическом пони.

49 мании.

Степень научной разработки проблемы. В развитии историографии проблемы можно выделить несколько этапов: первый из них охватывает 1920;начало 1930;х гг.- второй — с начала 1960;х гг. по первую половину 1980;х гг.- третий — начинается со второй половины 1980;х гг. и продолжается по сей день.

В 1920;е — начале 1930;х гг. изучение выше обозначенных проблем было связано с острой необходимостью понять ситуацию, как в советских городах, так и в России в целом, связанную с чрезвычайно быстрым темпом роста разнообразных проявлений девиантного поведения. Занимавшиеся этими проблемами криминологи, педагоги, психологи, социологи и юристы (как теоретики, так и практики) были сторонниками междисциплинарного подхода. Для них был характерен историко-сравнительный подход. Они не только стремились изучить проявления девиантного поведения, но и стремились выработать систему методов и средств, которые позволили бы снять напряжение в этой области социальной жизни.

Проблема пьянства и сопряженных с ним фоновых явлений, оставались в сфере внимания исследователей на протяжении всего периода. Его особенностью стало появление большого числа агитационно-пропагандистских работ.30 Но это не значит, что в это время отсутствовала подлинно научная литература по обозначенной проблеме. Труды Р. Влассака, Д. Н. Воронова, Э.И.

Дейчмана, Б. Ф. Дидрихсона, Ю. Ларина (Лурье) и других ученых значительно обогатили науку сведениями о потреблении спиртного и пьянстве в 1920;е гг. Все исследователи этого периода признавали факт роста потребления алкоголя на протяжении 1920;х гг. и как следствие, алкоголизацию населения со всеми вытекающими из этого «прелестями». Причины этого они видели в «наследии старого быта», в низком культурном уровне населения России и т. п. Однако, исследователи расходились в оценке уровня потребления спиртного. Одни (Э.И. Дейчман), считали, что он не достиг довоенного уровня, а другие (Ю. Ларин), что он не только достиг, но и превысил показатели потребления в дореволюционной России. При этом, первые считали, что деревня, в отличии от города, достигла довоенных показателей (за счет самогона), а вторые, что города побили все рекорды по потреблению спиртного и пьянству дореволюционного времени. В связи с этим, в научной литературе 1920;х — начала 1930;х гг. остро звучала проблема производства и потребления самогона и шинкарства, как в городе, так и в деревне. Крупнейшими исследоо вателями этого вопроса были Д. Н. Воронов, А. Учеватов, и др. Они пришли к*выводу, что производство и потребление самогона, помимо иного спиртного, было вполне сопоставимо с производством и потреблением водки в Российской Империи начала XX века.

Именно в этот период в России складывается научное направление, изучавшее потребление наркотиков и наркоманию в городских социумах. К числу исследователей внесших серьезный вклад в изучение этой проблемы необходимо отнести К. Аркину, М. Т. Белоусову, М. Н. Гернета, В. Г. Дубровича, P.M. Зимана, Э. Йоэля, А. Л. Камаева, A.M. Рапопорта, A.C. Шоломовича, и ДРИ.

В 1920;е — начале 1930;х гг. свое развитие получили исследования проблем городской проституции. Однако, в отличие от дореволюционного периода, во-первых, сократилось число переводных и оригинальных работ иностранных ученых по обозначенной проблеме, поступающих в научные учреждения Советской России, во-вторых, появилось большое количество бро.

14 шюрок и коротеньких статей пропагандистско-просветительной и агитационной направленности и, в-третьих, заметно резкое уменьшение общего количества публикаций по вопросам проституции.54 Но, тем не менее, в обозначенный период действовала целая плеяда талантливых исследователей, большинство из них, стояло на аболиционистских позициях. Среди множества работ этого периода, следует отметить оригинальные и выполненные с научной добросовестностью труды В. М. Броннера, Л.А. и J1.M. Василевских, С. Вислоуха, М. Н. Гернета, Н. Гельмана, А. И. Елистратова, Д. И. Ласса, О. Оль-гинского, А. Учеватова, и др.53.

Не были проигнорированы исследователями 1920;х — начала 1930;х гг. и проблемы городской преступности. Это проявилось, в первую очередь, в издании фундаментальных сборников статей: «Преступник и преступность» (два сборника), «Проблемы преступности» (четыре выпуска), «Преступный мир Москвы», «Современная преступность» (два выпуска) и др.56 Их высокий качественный уровень подчеркивает и тот факт, что, например, работа «Преступный мир Москвы» была неоднократно переиздана, в том числе и в 1990;е гг.57 Помимо выше названных работ, в этот период выходили отдельные статьи и монографии, освещающие проблемы преступности и борьбы с ней как в отдельных городах, так и в стране в целом. Среди авторов внесших наибольший вклад в разработку обозначенной проблемы внесли труды: С. Бройде, М. Н. Гернета, A.A. Герцензона, A.A. Жижиленко, Е. Кербера, Д. Рого дина, М. Штеймана, Д. Шепилова, Б. Утевского, В. Халфина, В. Якубсона. Помимо исследований изучающих городскую преступность и борьбу с ней в целом, в это время выходят работы характеризующие городское хулиганство и преступность несовершеннолетних. К их числу относятся сборники статей: «Нищенство и беспризорность», «Хулиганство и преступления», «Хулиганство и поножовщина», «Хулиганство и хулиганы"59, а так же монографии и статьи Я. Бугайского, Л. М. Василевского, П. И. Люблинского, Я. Переля, В. Шатова, А. Шестакова и др.60.

Помимо работ, посвященных конкретным проявлениям девиантного поведения в советских городах в 1920;е гг., в течении исследуемого историографического периода появились интересные работы посвященные различным сферам быта горожан. В них не только нашли отражение различные стороны досуговой и промышленной повседневности, но и причины и сами проявления девиантного поведения.61.

Оценивая этот историографический период в целом, можно отметить, что он отличался известной свободой научного творчества. Исследователи в это время, являясь современниками событий, непосредственными участниками борьбы с городской преступностью, пьянством, наркоманией и проституцией, позволяли себе нелицеприятные для новой власти суждения. В своем большинстве, эти ученые имели дореволюционный опыт научной работы. Поэтому, имея классическое научное образование и «воспитание» они стремились объективно анализировать ситуацию в стране.

В годы сталинского террора, руководство страны не нуждалось в объективной информации о недавнем прошлом. Многие исследователи 1920;хначала 1930;х гг. были репрессированы, а другие — ушли в тень. Почти никакой работы в области изучения социальных патологий в советском городе не велось. Объективный исторический анализ мог быть воспринят, и воспринимался, как политическое преступление.

Следующий выделяемый нами историографический период, с начала 1960;х по первую половину 1980;х гг. Для этого периода была характерна попытка «лакировки» повседневной жизни горожан в 1920;е гг., а за единый методологический принцип в анализе социальных девиаций было принято «псевдоленинское» учение о пережитках прошлого.62 В этот период публикуется очень мало научных работ по выявленным проблемам, а в вышедших — вопросы повседневной жизни, девиантного поведения и борьбы с ним в 1920;е гг. в советских городах затрагиваются косвенно или в контексте рассмотрения других проблем. Среди авторов, так или иначе, затрагивавших проблемы девиантного поведения в 1920;е гг. и борьбы с ним следует отметить И. И. Кизилова, Т. П. Коржихину, Н. Я. Копыта, В. М. Курицына, Е. С. Павлову, Г. Л. Смирнова, Ю. М. Ткачевского и др.63 Событием, в исследуемый период, стало знакомство отечественных обществоведов с работами и концепциями зарубежных ученых, посвященных девиантному поведению, через публикацию критических работ, посвященных этой проблеме.64 Несмотря на их характер, они значительно расширяли кругозор отечественных исследователей.

Вторая половина 1980;х гг. характеризовалась «новыми веяниями» в общественной и политической жизни нашей страны. Именно они и положили начало новому историографическому периода, который продолжается и по сей день.

Антиалкогольной" - «трезвеннической» политики начатой М. С. Горбачевым в середине 1980;х гг. требовалось научное «основание» в том числе и историческое. В 1985 г. журнал «Вопросы истории» опубликовал статью известного историка Т. П. Коржихиной посвященную проблемам борьбы с пьянством в 1920;е гг.65 Постепенно историки включились в разработку проблем потребления алкоголя и борьбы с пьянством в советских городах в 1920 г. Свидетельством этого является выход в 1989 г. сборника статей академических ученых «Народная борьба за трезвость в русской истории».66 Постепенно, в общественной жизни заметную роль стали играть и иные проявления девиантного, а говоря иначе — население узнало об их широком распространении в обществе. Попытки их изучения, предпринятые в конце 1980;х гг., во многом базировались на истории проблемы. К числу интересных работ этого периода, относится исследования «Проституция и преступность» и f 1.

Пьянство и преступность: история проблемы".

Однако, на наш взгляд, отправной точкой нового подхода к выше обозначенным проблемам следует считать публикацию в 1989 г. в журнале «История СССР» статьи Г. А. Бордюгова «Социальный паразитизм или социальные аномалии? (Из истории борьбы с алкоголизмом, нищенством, простату/о цией, взрослой беспризорностью в 20−30-е годы)». Она в качественном от.

17 ношении отличалась от своих предшественниц.69 Таким образом, ведущий научный журнал по проблемам отечественной истории, всегда отличавшийся и отличающийся известным консерватизмом, признал новый подход и новую проблематику исторических исследований.

Постепенно произошло изменения самой историографической ситуации. Началось рассекречивание архивных и библиотечных фондов. Расширились научные контакты между отечественными и зарубежными учеными. Были предприняты публикации трудов наиболее авторитетных историков, сторонников историко-антропологического подхода.70 Свое развитие получила разработка проблем девиантного поведения и повседневной жизни.71 Активно формировалось междисциплинарное поле научного творчества ученых обществоведов. Эти изменения объективно привели к росту количества исследований и их качества, разнообразию тематики.

В 1994 г. в журнале «Вопросы истории» была опубликована программная статья Н. Б. Лебиной «Теневые стороны жизни советского города в 192 030;х годах». В ней автор попытался показать основные направления анализа девиантного поведения горожан в 1920;1930 гг. сквозь призму повседневности.72 В 1997 г. выходит коллективный труд ведущих отечественных и зарубежных ученых «Советское общество: возникновение, развитие, исторический финал». Характеризуя этот труд Н. В. Романовский отмечает, что он характеризуется введением в оборот новых фактов и новых концепций.73 Авторы исследования ставили перед собой цель «понять настоящее с помощью прошлого». Понимая масштабность замысла, они стремились сосредоточить свое внимание на новых подходах к освящению основных этапов жизни страны Советов.74 Поэтому, неслучайно, что в качестве одного из авторов Ю. Н. Афанасьев пригласил Н. Б. Лебину, перу которой принадлежит сюжет «Повседневность 1920;1930;х годов: „борьба с пережитками прошлого“».73 Он был посвящен анализу девиантного поведения горожан и борьбы с ним сквозь призму повседневности. Н. Б. Лебина не оставляет попыток популяризации «исторической девиантологии» и «истории повседневности» и по сей день. С начала 1990;х гг. и до настоящего времени она является ведущей рубрики «Российская повседневность» в журнале «Родина». Именно эта рубрика на протяжении 1990;х гг. и по сей день является ведущим рупором этих направлений исторической мысли в России.

В течении этого историографического периода активно развивается исследование отдельных проявлений девиантного поведения горожан в 1920;е гг. Проблемы пьянства, наркомании в советских городах и борьбы с ними в 1920;е гг. нашли отражение в работах Т. П. Кочепасовой, Н. Б. Лебиной, С. А. Павлюченкова, А. К. Соколова, Н. М. Тихомировой, М. В. Шкаровского и др.76 Тема городской проституции также нашла своих исследователей. Труды Т. П. Кочепасовой, Н. Б. Лебиной, A.C. Меликсетяна, М. В. Шкаровского и других исследователей значительно расширили понимание проблем городской проституции в 1920;е гг.77 Особо следует выделить книгу петербургских' историков Н. Б. Лебиной и М. В. Шкаровского «Проституция в Петербурге. 40-е гг. XIX века — 40-е гг. XX века».78 Основанная на богатейшем архивном материале, до этого не вводившемся в научный оборот, на данных прессы, судебно-медицинской статистике, это монография доказала неискоренимость «продажного секса» как явления, в том числе и в условиях тоталитарной системы. «Криминальная история» в нашей стране находится в процессе своего становления. Среди всех исследований истории преступности, большинство посвящено 1920;м гг. Проблемы городской преступности изучаемого периода нашли отражение в работах П. М. Золина, Н. Б. Лебиной, В. В. Лунеева, В. В. Никулина, А. Ю. Рожкова, Т. В. Царевской и др.79.

Своеобразным итогом научных поисков 1990;х гг. явилась монография Н. Б. Лебиной «Повседневная жизнь советского города: нормы и аномалии. 1920;1930 годы», написанная на материалах Ленинграда. В этой работе она не только обобщила научные изыскания по основным проблемам девиантного поведения в городах 1920;х-1930;х гг., но и посредством дихотомии «норма-аномалия» проанализировала духовно-материальные аспекты повседневного быта горожан в 1920;30 годы. Данная монография отличается наличием.

19 самобытной авторской концепции. Н. Б. Лебина не предлагает единой методики исследования норм и аномалий в ментальных представлениях всех городских социумов. Для нее более важным представляется выявить наличие этих феноменов в советской действительности.80.

Анализируя историографию вопроса, нельзя проигнорировать зарубежные исследования. На сегодняшний день исследования девиантного поведения в рамках историко-антропологического подхода являются одним из наиболее популярных направлений новой социальной истории на западе.81 Особо они популярны в англо-американской историографии вопроса. Говоря о зарубежной историографии проблем девиантного поведения в России, необходимо отметить, что основные наработки по этой проблеме относятся к имперскому периоду.82 В отношении к 1920;м гг., исследования носят единичный характер. Это связано с затрудненным допуском иностранцев к источни-ковой базе, в первую очередь архивным.

Подводя некоторые итоги, хочется отметить, что изучение повседневной жизни советских городов и девиантного поведения в них в 1920;е гг. на э^ом этапе велось почти исключительно в научных и учебных заведениях Санкт-Петербурга и Москвы, что наложило отпечаток на источниковую базу исследований. В основном, они посвящены повседневной жизни мегаполисов. Но городские социумы исследуемого периода были представлены главным образом провинциальными городами, находившимися в окружении крупных аграрных районов. Это открывает широкие перспективы для исследований, особенно учитывая факт, что это направление исторических исследований в России находится на стадии становления.

Заявленная тема изучается на основе привлечения широкого круга источников. Корпус исторических источников представляет собой разнообразные материалы.

Прежде всего это документы центральных и местных архивов, относящиеся к рассматриваемой проблеме. Среди них — документы Государственного архива Российской Федерации (ГАРФ), Российского государственного архива экономики (РГАЭ), Государственного архива Пензенской области (ГАПО), в том числе и Отдела фондов общественно-политических организаций при ГАПО.

Специфика обозначенной темы определила обращение диссертанта к архивным документам определенного ведомственного происхождения. Так, в ГАРФе исследователь обратился прежде всего к фондам учреждений непосредственно сталкивавшихся с различными проявлениями девиантного поведения в городах Пензенской губернии. Это Ф. 393 (НКВД), Ф. А 353 (НКЮ РСФСР), Ф. 5451 (ВЦСПС). В этих фондах содержаться отчеты местных подведомственных органов, отчеты инспекторских проверок, ведомственные инструкции, приказы и распоряжения, характеризующие позицию и направления участия этих учреждений в контроле и борьбе с проявлениями девиантного поведения в советских городах и т. д. Изучение обозначенной темы невозможно без статистических материалов. Поэтому закономерно обращение исследователя к документам, хранящихся в РГАЭ в Ф. 1562 (ЦСУ). Оп. 31 (Моральная статистика). Эти документы позволяют не только выявить масштабы и динамику преступности в 1920;е гг., но и провести корреляционный анализ. Необходимо отметить, что многие документы содержащиеся в центральных архивах и обработанные автором впервые вводятся в научный оборот. А, например, в Ф. А 353. Оп. 16 Была лишь недавно рассекречена и число исследователей обращавшихся к ней чрезвычайно мало, в основном это архивисты, работающие в ГАРФе.

В исследовании будут использованы документы содержащиеся в 40 фондах ГАПО и 6 фондах ОФОПО при ГАПО. К первую очередь, это справки, отчеты и донесения различных административных органов, рабоче-крестьянской инспекции различных уровней, судебных учреждений, учреждений медицины и социальной защиты, и т. д. Эти документы не только содержат информацию о девиантном поведении, контроле и борьбе с ним в городах Пензенской губернии, но и отражают уровень подготовленности, юридической и общей культуры людей, которым в 1920;е гг. было доверено проводить государственную политику в области контроля и борьбы с девиант-ным поведением. Помимо этих документов, исследователь использует материалы исполнительных и партийных органов губернского, городского и районного масштабов. Они позволяют выявить позицию местной власти в отношении к проявлениям девиантного поведения.

Особую ценность для данного исследования, выполненного в контексте «истории повседневности», играют сводки местных органов ОГПУ. Детальная характеристика этого вида источника дана в сборнике документов «Советская деревня глазами ВЧК-ОГПУ-НКВД». Т.1. 1918;1922 гг. М., 199 883- поэтому мы ограничимся лишь одним суждением. Информационные материалы ОГПУ охватывают весь спектр городской жизни, делая, нередко, своего рода фотографические снимки важнейших ее событий. Нами будут использованы информационные и рабочие сводки ГОГПУ по Пензенской губернии и ООГПУ по Пензенскому округу, содержащиеся в ГАПО. Ф. Р 2. Оп. 4- Ф. П 36. Оп.1. Ф. П 54. Оп. 1. В источниковедческом плане, к материалам ОГПУ примыкают выявленные и используемые автором «Политические сводки» Пензенского военно-цензурного отделения, «информационные сводки о движении бандитизма и наиболее выдающихся преступлениях по Пензенской губернии» Пензенского управления уголовного розыска и «секретные информационные сводки» редакции «Трудовой Правды», хранящиеся в ГАПО. Ф. П 36. Оп. 1- Ф. П 54. Оп. 1.

В корпус источников диссертации входят опубликованные источники. Среди них можно выделить следующие группы: работы, переписка и воспоминания политических и общественных деятелей (В.И. Ленина, И. В. Сталина, Л. Д. Троцкого, Г. А. Соломона и др.) — опубликованные местными властями отчеты о деятельности и различного рода статистические материалысборники документов и законодательных актов опубликованных и в советский период и в 1990;е годы, материалы как центральной, так и местной периодической печати, в том числе: «Известия», «Красное знамя», «Трудовая Правда» и др.- частушки, песни и художественные произведения, в частности: повесть С. Малашкина «Луна с правой стороны, или Необыкновенная любовь» и рассказ П. Романова «Без черемухи». Как отмечает академик РАН Ю. А. Поляков: «Художественная литература, отражающая современность, особенно значима для изучения истории повседневности в ее бесчисленных проявлениях».84.

Жанр диссертации во многом определил обращение к воспоминаниям очевидцев событий. Так, автор исследования проинтервьюировал Марию Спиридоновну Лукьянову, и по ныне проживающую в г. Пензе. Она не только проживала в губернском центре в 1920;е гг., но и с конца 1920;х годов работала на одном из спиртово-водочных заводов. Это обращение к «устной истории» позволило более глубоко «проникнуть» в изучаемую эпоху.

Учитывая историографию вопроса и корпус источников мы определили цель исследования, которая состоит во всестороннем изучении пьянства, проституции и преступности и борьбы с ними в городах Пензенской губернии в 1920;е гг. Для достижения поставленной цели сформулированы следующие задачи:

1. Охарактеризовать потребление спиртосодержащих жидкостей, наркотиков, спиртных напитков и пьянство в городах, выявить последствия алкоголизации городского населения;

2. Изучить государственную политику в области потребления спиртного, борьбу с пьянством и антиалкогольную компанию конца 1920;х гг.;

3. Выявить основные характерные черты городской проституции и создать коллективный портрет городской проститутки;

4. Исследовать контроль и борьбу с проституцией;

5. Охарактеризовать городскую преступность;

6. Определить масштаб и значение для криминогенной ситуации в городах региона хулиганства и преступности несовершеннолетних;

7. Проанализировать основные компоненты и эффективность борьбы с преступностью.

Научная новизна исследования состоит в том, что в ней впервые в историографии вопроса, на основе привлечения широкого круга источников, многие из которых впервые вводятся в научный оборот, будет дан всесторонний анализ в контексте повседневности, городского пьянства, проституции и преступности в 1920;е гг. в Пензенской губернии и в провинциальных городах в целом.

Практическая значимость данной работы определяется возможностью использования ее результатов для дальнейшей научной разработки широкого спектра проблем связанных с изучением эпохи НЭПа. Ее материалы могут быть использованы в разработке курсов лекций, спецкурсов и спецсеминаров. Многие положения диссертации касающиеся как повседневной жизни в целом, так и девиантного поведения и борьбы с ним в 1920;е гг. проецируется на современную российскую ситуацию, что делает из чрезвычайно важными в современной общественно-политической практике.

Структура диссертации подчинена исследовательской логике и вытекает из сформулированных задач. Она состоит из введения, трех глав, представленных десятью параграфами, заключения, подводящего итоги изучения проблемы, списка использованных источников и литературы.

Таковы основные выводы настоящего диссертационного исследования.

293. ГАРФ. Ф. А 353. Оп. 16. Д. 4. Л. 4- Д. 8. Л. 8- Д. 10. Л. 24.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

1. См.: Воронов Д. Н. Алкоголизм в городе и деревне в связи с бытом населения. Обследование потребления вина в Пензенской губернии в 1912 г. Пенза, 1913.

2. См. о разумных развлечениях и их связи с пьянством: Свифт Э. Развлекательная культура городских рабочих конца XIX — начала XX вв. // Развлекательная культура России 19−20 вв.: очерки истории и теории. СПб., 2000. С. 300−315.

3. Мирошниченко Л. Энциклопедия алкоголя: Великие люди. История. Культура. М., 1998. С. 24−25.