Диссертационная работа посвящена изучению одного из малоизученных вопросов истории кубанского казачества — связи географических названий на Кубани с реальными историческими процессами.
Объектом данного диссертационного исследования является история славянской колонизации Северо-Западного Кавказа и Степного Предкавказья в XVIII — начале XX вв. Предмет диссертации — процессы колонизации кубанскими казаками (черноморскими и линейными) территории Кубани, происходившие в период с конца XVIII века до 1917 года, рассмотренные через призму топонимических сведений.
Актуальность темы
исследования. В конце 1980;х годов на Кубани начался процесс возрождения казачества, в связи с чем повысился интерес к его истории, ибо без знания исторического прошлого кубанского казачества невозможно понять его место и значение в жизни современного общества и ставить определенные задачи его дальнейшего развития. В печати появилось немало как серьезных научных исследований, посвященных этой тематике, так и популярных краеведческих публикаций, претендующих, тем не менее, на истинное освещение региональной истории. Известно, что ни одна исто-рико-регионоведческая работа не может обойтись без обращения к топонимическим сведениям. Находясь на стыке истории, географии, лингвистики, топонимика позволяет решить ряд специфических задач, недоступных для разрешения силами какой-либо одной науки. Топонимия кубанского казачества является не только памятником языка и культуры казачьего населения Кубани, но и своеобразным историческим источником, скрупулезное системное изучение которого может дать более глубокое (а порой совершенно новое, неожиданное) прочтение страниц региональной истории.
В настоящее время в Краснодарском крае довольно остро стоит проблема возвращения исторических наименований ряду населенных пунктов, в частности, казачьим станицам, хуторам и поселкам. Представляется важным, в этой связи, комплексное изучение процессов казачьей колонизации Кубани и влияния этих процессов на образование казачьей топонимии.
Исходя из вышесказанного актуальность изучения истории кубанского казачества в контексте топонимии не вызывает сомнения.
Степень изученности проблемы. Связь исторической топонимии кубанского казачества с процессами казачьего заселения Кубани долгое время не была объектом специального научного исследования. Тем не менее, существует обширный спектр научной и научно-популярной литературы по истории, этнографии, географии Кубани и Северо-Западного Кавказа, где вопросам изучения происхождения и этимологии тех или иных географических названий уделяется некоторое внимание. Специфичность подобных публикаций заключается в том, что они в большинстве случаев одновременно являются и источниками топонимической информации. Однако в этих работах присутствует в большей или меньшей степени авторская позиция в решении вопроса о происхождении географического названия.
Н.И.Толстой в своей статье «Из истории собирания и исследования славянской (преимущественно русской) географической терминологии» пишет о том, что историко-географические проблемы нашей Родины «глубоко волновали русскую гуманитарную научную мысль XIX в. (достаточно указать, что за период с 1825 по 1880 г. появилось до тысячи статей и книг, где подробно или хотя бы вскользь рассматривались отдельные топонимы, этнонимы и антропонимы)» 1.
Одним из первых кубанских историков и писателей по праву считался Я. Г. Кухаренко. Его работа, написанная совместно с А. М. Туренко, «Исторические записки о войске Черноморском (со времен поселения оного на всемилостивейше пожалованной земле до 1831 г.)» была закончена уже в 1836 году, но издана (под авторством одного А.М.Туренко) только в 1887.
1 Цнт. по: Мурзаев Э. М. Очерки топонимики. M., 1974. С. 33 году в «Киевской старине» 2. Здесь освещается период первых десятилетий существования Черноморского войска. Всего в работе, по мнению ее исследователя Ю. Б. Алмазова, упоминается 259 географических названий. Топонимический материал «Записок» представляет интерес, прежде всего, как ценный источник для изучения истории заселения Черномории и начального периода Кавказской войны.
Главное историко-этнографическое произведение И. Д. Попки «Черноморские казаки в их гражданском и военном быту. Очерки края, общества, вооруженной силы и службы в двух частях», впервые изданное в 1858 году в Санкт-Петербурге и переизданное в наши дни4, изобилует и материалами по топонимике Черномории. Здесь, наряду с общим топографическим описанием территории расселения черноморских казаков, есть авторские версии о происхождении различных географических названий, сведения об образовании станиц и хуторов, о поземельном устройстве Черномории. Но наибольшую ценность в «Черноморских казаках», написанных живым поэтическим языком, представляют на наш взгляд местные географические термины, очень точно передающие диалектные особенности языка черноморских казаков, их апеллятивную лексику середины XIX столетия.
Исследование К. К. Гёрца «Археологическая топография Таманского полуострова» 5 посвящено теме казалось бы далекой от топонимики кубанских казаков — археологическим изысканиям на Тамани и древним ландшафтам полуострова. Тем не менее, описывая топографию полуострова, автор не обходит стороной названия станиц, дает их местные варианты, упоминает о казачьих землевладельческих участках, что вносит важную лепту в изучение ойконимии кубанского казачества. Кроме того, говоря о старых тюркоязыч.
2 Туренко A.M. Исторические записки о войске Черноморском (со времен поселения оного на всемилости-вейше пожалованной земле до 1831 г.) // Киевская старина. 1887. Кн. 3. С. 494−537- Кн. 4. С. 721−747- Кн. 5. С. 125−152.
3 Алмазов Ю. Б. Топонимика в «Исторических записках о войске Черноморском» // Вторые Кухаренковские чтения. Материалы научно-теоретической конференции. Краснодар, 1996. С. 26−29.
4 Попка И. Д. Черноморские казаки в их гражданском и военном быту. Очерки края, общества, вооруженной силы и службы. Краснодар, 1998.
5 ГёрцК.К. Археологическая топография Таманского полуострова. M., 1870. ных названиях, К. К. Гёрц тем самым раскрывает ряд малоизученных вопросов субстратной топонимии.
К концу XIX — началу XX в. среди исследователей Кубани выделился круг лиц, работы которых способствовали становлению и развитию современных историко-топонимических представлений о кубанском казачестве. В подавляющем своем большинстве это были деятели Кубанского областного статистического комитета, авторы его изданий («Кубанского сборника», «Кубанского календаря», «Памятной книжки Кубанской области»), активные члены Общества любителей изучения Кубанской области (ОЛИКО). Перечислим только некоторые фамилии: П. П. Короленко, Е. Д. Фелицын, Ф. А. Щербина, И. В. Бентковский, А. Д. Ламонов, Ф. Ф. Ланд, И. И. Дмитренко, Л. А. Апостолов, Ф. Ф. Арканников, П. Близнюков, Д. Шахов, В. Г. Толстов, К. Н. Черный, П. О. Кириллов, Л. В. Македонов, В. И. Майгур, Н. И. Попандопуло и многие другие.
П.П.Короленко — крупнейший историк Кубани. Не имея никакого базового образования, опираясь только на свои знания источников и блестящий талант ученого и публициста, одаренный самоучка написал множество работ, которые по важности приведенных фактов занимают одно из ведущих мест в кубанской историографии. Специальных топонимических исследований у П. П. Короленко не было. Тем не менее, в его исторических публикациях мы найдем массу информации по топонимике кубанского казачества: сведения о запорожских куренях, о казачьм заселении Черномории и Закубанья, об образовании укреплений и их наименовании и многое другое6.
Не меньшее значение в развитии кубановедения имело имя Е. Д. Фелицына, секретаря Кубанского областного статистического комитета, редактора многих его изданий, стоявшего у истоков ОЛИКО. Диапазон на.
6 Короленко П. П. Черноморцы. СПб., 1874- Его же. Черноморцы на Кубани // Памятная книжка Кубанской области на 1876 год. Екатеринодар, 1876. Паг. 4. Его же. Первоначальное заселение черноморскими казаками Кубанской земли//Известия ОЛИКО. Вып. 1. Екатеринодар, 1899- Его же. Некрасовские казаки. Исторический очерк, составленный по печатным и архивным документам // Известия ОЛИКО. Вып.2- Екатеринодар, 1900; Его же. Горские поселенцы в Черномории // Известия ОЛИКО. Вып. 3. Екатеринодар, 1902; Его же. К биографии генерал-майора Безкровного // Кубанский сборник. Т. 11. Екатеринодар, 1904. учных интересов Фелицына необычайно широк: история, археология, этнография, статистика, картография. Фелицын одним из первых стал применять фотографирование памятников материальной культуры. Из весьма обширного библиографического списка (Г.Г.Мошкович отмечает 91 работу Е.Д.Фелицына) выделим лишь наиболее важные (в топонимическом отношении): «Краткий очерк истории заселения Кубанской области. С картой» — «Полный список населенных мест Кубанской области по сведениям 1882 г. С картой» — «Документальные сведения об основании г. Екатеринодара» — «Первое описание земли Черноморского войска проф. Зябловского с примеча ниями протоиерея Кирилла Российского» — «Побег с Кубани трех донских полков в 1792 г., бунт на Дону и поселение станиц, вошедших в состав Кубанского конного полка». В этом плане особый интерес представляет его статья «Некоторые сведения о грязевых вулканах Таманского полуострова», напечатанная в «Известиях Общества любителей изучения Кубанской области» за 1902 год8. Интересны представленные здесь автором славянские оро-нимы Таманского полуострова и их тюркские соответствия, здесь же дается этимология ряда названий. Фелицын в данной работе для обозначения оро-нимических объектов широко использует местные географические термины, не только общеизвестные, такие как «гора», «сопка», «могила», «вулкан», «курган», «холм», но и такой, например, малоупотребительный апеллятив как «пекло», не попавший до сих пор в специальные словари, даже в «Словарь местных географических терминов» Э. М. Мурзаева, состоящий из 3878 слов и охватывающий практически всю территорию бывшего Советского Союза9. Между тем географический термин «пекло», обозначающий вулкан, участвует в образовании нескольких славянских оронимов Таманского полуострова.
7 Мошкович Г. Г. Евгений Дмитриевич Фелицын (1848−1903). Био-библнографический очерк // Из истории Кубанского казачества. Материалы региональной конференции, посвященной 200-летию переселения Черноморских казаков на Кубань. Ейск, 1992. С. 77−96.
8 Фелицын Е. Д. Некоторые сведения о грязевых вулканах Таманского полуострова// Известия ОЛИКО. Вып. 3. Екатеринодар, 1902. С. 199−222.
9 Мурзаев Э. М. Словарь народных географических терминов. М., 1984.
Огромное значение в изучении кубанской топонимии имела «Программа статистико-этнографического описания населенных мест Кубанской области», составленная и опубликованная Е. Д. Фелицыным в 1879 году10.
Подобные программы составлялись и ранее. Например, в феврале 1877 года была опубликована и разослана во все уезды области «Программа для составления статистического описания каждого уезда Кубанской областиотдельно». Ответы на вопросы этой программы, хранящиеся в фондах Государственного архива Краснодарского края, могут служить ценным источником для историко-топонимических исследований.
Программа." Е. Д. Фелицына, наряду с прочими, включала и вопросы чисто топонимического характера. Описание населенного пункта по Фели-цыну начинается с раздела «Общий характер и свойства местности», где проводился географический обзор местоположения станицы и ее юрта, указывались находящиеся в юрте горы (оронимия) и леса (дримонимия). В разделе «Воды» необходимо было поименовать все водные объекты (гидронимия), находящиеся в окрестностях станицы, включая реки, болота, источники, колодцы. В разделе «История и археология», Е. Д. Фелицын, сам прекрасный историк и археолог, ставит ряд историко-топонимических вопросов. Например, следовало назвать все курганы, городища, крепости, пещеры, рассказать об истории основания станицы, о племенах, обитавших здесь прежде. Наконец, раздел «Земледелие и хлебопашество» был посвящен землевладению офицеров и частных лиц (посессивная топонимия), церковного причта, а также хуторам и дополнительным юртовым участкам. Отдельные топонимические вопросы ставились и в других разделах программы. Про «Программу.» Е. Д. Фелицына можно с полным основанием сказать, что грамотно поставленный вопрос заключает в себе половину ответа.
Общественность Кубани активно включилась в составление статисти-ко-этнографических описаний населенных мест по программе.
10 Фелицын Е. Д. Программа статистико-этнографического описания населенных мест Кубанской области. Екатеринодар, 1879.
Е.Д.Фелицына. С 1883 года Кубанский областной статкомитет стал издавать «Кубанский сборник», уже в первом томе которого вышли в свет статистико-этнографические работы Т. Стефанова (Город Ейск)11, К. Н. Черного (Ейский.
10 1 о уезд), Ф. Ф. Арканникова (Николаевская станица), П. Кириллова (Новоминская станица)14, Д. Шахова (Воронежская станица)15, Липинского (Троицкая станица)16. В издаваемом в Тифлисе «Сборнике для описания местностей и племен Кавказа» были напечатаны работы Е. Передельского (Станица Те-мижбекская)17, П. Близнюкова (Станица Бесленеевская)18. Во всех этих описаниях имеются интересные топонимические сведения и авторские истори-ко-топонимические комментарии.
Значительный вклад в изучение историко-топонимических процессов на Кубани внес видный историк, этнограф, статистик и публицист И. В. Бентковский. Поляк по происхождению, попав на Кавказ после польского восстания 1830 года, он более полувека посвятил изучению этого края. Библиографический список И. В. Бентковского составляет, по сведениям В. В. Госданкера, около двухсот работ19.
В «Историческом очерке о заселении станицы Кавказской Кубанского казачьего войска» А. Д. Ламонова говорится об основании этой станицы и происхождении ее названия, приводится любопытная версия о происхождеиСтефанов Т. Город Ейск: Статистнко-этнографическое описание // Кубанский сборник. Т. 1. Екатеринодар, 1883. Паг.2. С. 219−320.
12 Черный К. Ейский уезд. Статистическое описание // Кубанский сборник. Т. 1. Екатеринодар, 1883. Паг.2. С. 338−547.
13 Арканнпков Ф. Ф. Николаевская станица (Статистнко-этнографическое описание) // Кубанский сборник. Т. 1. Екатеринодар, 1883. Паг.2. С. 548−617.
14 Кириллов П. О. Новоминская станица: Статистическое описание // Кубанский сборник. Т. 1. Екатеринодар, 1883. Паг.2. С. 618−642.
15 Шахов Д. Воронежская станица: Статистико-этнографическое описание // Кубанский сборник. Т. 1. Екатеринодар, 1883. Паг.2. С. 643−689.
10 Липинский A.B. Троицкая станица: Статистическое описание // Кубанский сборник. Т. 1. Екатеринодар, 1883. Паг.2. С. 690−732.
17 Передельский Е. Станица Темижбекская и песни, поющаяся в ней // Сборник материалов для описания местностей и племен Кавказа. Тифлис, 1883. Отд. 2.
18 Близнюков П. Станица Бесленеевская Кубанской области Майкопского уезда // Сборник для описания местностей и племен Кавказа. Тифлис, 1888. Вып. 6. Отд.1. С.139−159.
19 Госданкер В. В. Историк-кавказовед Иосиф Викентьевич Бентковский (к 185-летию со дня рождения) //Ставропольский хронограф на 1997 год. Библиографический указатель литературы. Ставрополь, 1997. С. 57−69. нии названия хутора Романовского, есть много сведений о микротопонимии.
90 окрестностей станицы Кавказской .
В.Г.Толстов в своей самой крупной работе «История Хоперского полка Кубанского казачьего войска. 1696−1896.», изданной в 1901 в Тифлисе21, не только продолжает традицию «полковых историй», популярных в конце XIX — начале XX вв., но и сообщает массу сведений из истории и этнографии хоперского казачества, не потерявших свою научную ценность в наши дни. Интересная топонимическая информация вскрывается при описании В. Г. Толстовым хоперских станиц и верхнекубанских укреплений, боевых действий Хоперского полка.
Огромное влияние на творчество В. Г. Толстова оказала его служба в военно-историческом отделе при штабе Кавказского военного округа под непосредственным руководством крупнейшего военного историка В. А. Потто. Сам В. А. Потто оставил множество трудов по военной истории, освещающие различные моменты Кавказской войны, жизнедеятельность ее важнейших участников, боевой путь полков и дивизий, В своей пятитомной работе «Кавказская война» «он затрагивает и многие вопросы истории черноморского и линейного казачества. Здесь же приводились и отдельные ис-торико-топонимические сведения: о происхождении названий некоторых черноморских куреней, линейных станиц, постов, укреплений, освещался ряд военных эпизодов, повлиявших на появление географических названий.
Но, пожалуй, самым фундаментальным исследованием по истории кубанского казачества, написанным в дореволюционный период, можно считать двухтомный труд Ф. А. Щербины «История Кубанского казачьего войска» 23. По глубине историко-социологического анализа, обширности как.
20 Ламонов А. Д. Исторический очерк о заселении станицы Кавказской Кубанского казачьего войска // Кубанский сборник. Т. 19. Екатерпнодар, 1914. С.447−622.
21 Толстое В. Г. История Хоперского полка Кубанского казачьего войска. 1696−1896. В двух частях. Тифлис, 1901.
22 Потто В. А. Кавказская война.Т. 1−5. Ставрополь, 1994.
23 Щербина Ф. А. История Кубанского казачьего войска. Т.1. История края. Екатерннодар, 1910; Его же. История Кубанского казачьего войска. Т.2. История войны казаков с закубанскими горцами. Екатеринодар, 1913. хронологического, так и географического охвата, эта работа стояла в первом ряду среди регионоведческих работ такого рода. Следует также отметить тщательно проработанную Ф. А. Щербиной источниковую базу исследования. Уникальность «Истории Кубанского казачьего войска» во многом заключается и в том, что для ее написания были использованы документальные источники, многие из которых ныне утрачены. Для историко-топонимических исследований кубанского казачества в работе Ф. А. Щербины представляют интерес сведения об устройстве укрепленных линий, о характере и месте возникновения первых казачьих слободок в Черномории, о хуторском хозяйстве, о военно-хозяйственном освоении территории Зеверо-Западного Кавказа. К сожалению, «Историю Кубанского казачьего войска» Ф. А. Щербина успел довести только до 1860 года: начавшаяся мировая война, а затем революционные события в России и вынужденная эмиграция не позволили закончить ему свой труд.
К историческим корням кубанского казачества обращена работа профессора Д. И. Эварницкого (Яворницкого) «История запорожских козаков» 24. Представляет интерес в его работе трактовка происхождения названий ряда запорожских куреней от названий некоторых населенных мест, выходцы из которых и основывали курень. Курень у Д. И. Эварницкого — «своего рода землячество». Характеристики некоторых ярких представителей запорожской верхушки, отмеченные Д. И. Эварницким, позволяют выделить еще одну группу названий запорожских куреней — названия, производные от имен этих личностей.
Весь комплекс литературы советского и постсоветского периодов, где нашла свое отражение топонимия кубанского казачества, можно условно разделить на две части: во-первых, литература, посвященная собственно топонимическим вопросамво-вторых, литература по истории, географии, этнографии, краеведению Кубани, в которой, тем не менее, были учтены и ис.
24 Эварннцкнй Д И. История запорожских козаков. Т. 1−3. Киев, 1990. пользованы и историко-топонимические сведения. Если обращение к топонимической информации в исторических и географических публикациях непрерывно продолжает еще дореволюционную традицию, то первые научные и научно-популярные публикации собственно по топонимике Кубани появились относительно недавно — во второй половине 1960;х годов.
В этой связи следует отметить прежде всего топонимические работы.
О ^.
Л.Г.Гулиевой. Объектом ее исследований стали проблемы взаимовлияния восточнославянской (в том числе и казачьей) топонимии и топонимии соседних тюркои адыгоязычных народов. Уделяя особое внимание гидронимии Северо-Западного Кавказа, Л. Г. Гулиева, впервые в отечественной топонимике, показывает значение местных географических терминов в становлении славянской гидронимии региона. Ей же принадлежит и одна из первых попыток классификации топонимии Кубани. Л. Г. Гулиева отмечает, что при наличии некоторых субстратных элементов в кубанской топонимии выделяются три основных пласта: кавказский (адыгский), тюркский и восточнославянский (русский и украинский). Все восточнославянские населенные пункты Кубани получили наименования (по Л.Г.Гулиевой): по названиям полков, строивших ихпо названиям укреплений, редутовпо названиям урочищ, рек и т. д.- по именам или прозвищам их основателейпо именам атаманов или предводителейпо местным племенам и народамназвания, связанные с особенностями военной жизниназвания, данные переселенцами из России или Украины в память о своих родных местахадаптированные при помощи русских или украинских словообразовательных формантов иноязычные названия, а также иноязычные названия, значение которых было «переосмыслено» на основании лишь фонетического сходства с каким-либо русским или украинским словом.
25 Гулиева Л. Г. К изучению топонимики Кубани// Советская этнография. 1968. № 3- Ее же. Местные географические термины в славянской гидронимии Кубанн // Вопросы русского языка и литературы: Научи, тр. / Краснодар, пед. ин-т. 1968. Вып. 94- Ее же. К вопросу о топонимической синонимии // Ономастика. М., 1969; Ее же. О названиях реки Кубань 11 Топонимика Востока. Вып. 3. М., 1969; Ее же. Некоторые топонимы с этнонимическими основами на Кубани // Этнонимы. М., 1970; Ее же. О некоторых закономерностях в топонимике Кубани // Уч. зап. / Азербайдж. пед. ин-т рус. яз. и лит. Баку, 1974. Вып. 2.
Почти одновременно с Л. Г. Гулиевой свою классификацию топонимии Кубани предложил С. А. Загайный. Он выделил семь различных групп названий некоторых населенных пунктов Краснодарского края: 1) названия, связанные с адыгскими народами- 2) названия, связанные с тюркоязычными народами- 3) названия, возникшие в связи с поселением на Кубани черноморских и донских казаков- 4) названия, возникшие при последующем заселении Кубани переселенцами из России и Украины- 5) названия, появившиеся в результате поселения в крае беженцев из Турции армянской и греческой национальности- 6) названия, присвоенные в память каких-либо событий, или по странам света, названиям рек, по рельефу местности, по христианским праздникам и т. д.- 7) названия, возникшие после Октябрьской революции. Такая классификация достаточно условна и допускает вхождение в одну группу различных как по генетическому происхождению, так и по семантическому значению географических названий. Кроме того, здесь не учтены и некоторые другие группы названий.
Наиболее полными топонимическими словарями на Северо-Западном Кавказе можно считать фундаментальные словари Дж.Н.Кокова, К.Х.Меретукова28, С.Х.Ионовой29. Авторы этих достаточно серьезных топонимических трудов рассматривают, прежде всего, свою национальную топонимию (Дж.Н.Коков и К. Х. Меретуков — адыгскую (черкесскую) топонимию, а С. Х. Ионова — абазинскую). Тем не менее в топонимических словарях выше названных авторов нашлось место и для освещения некоторых моментов славянской топонимии. Так, например, С. Х. Ионова выделяет в абазинской топонимии так называемый русский слой — т. е. ряд абазинских географических названий, в которых присутствуют славянские корневые основы. В словаре К. Х. Меретукова указываются адыгские названия некоторых казачьих.
26 Загайный С. А. Происхождение названий некоторых населенных пунктов Краснодарского края // Докл. Сочинского отдела Географического общества СССР. Л., 1968. С. 190−196.
27 Коков Дж.Н. Адыгская (черкесская) топонимия. Нальчик, 1974.
28 Меретуков К. Х. Адыгейский топонимический словарь. М., 1990.
29 Ионова С. Х. Абазинская топонимия. Черкесск, 1993. станиц. Большое значение этих национальных словарей в вопросе изучения топонимии кубанского казачества состоит также в том, что многие казачьи географические названия возникли на основе адыгской и абазинской топонимии.
Значительное место в изучении топонимии занимают работы.
Л.И.Лаврова. В этих работах Л. И. Лавров, уроженец кубанской станицы Пашковкой и крупнейший знаток Кавказа, рассматривает ряд вопросов, как топонимии кубанских станиц, так и адыгской топонимии, являющейся важной субстратной основой формировании казачьей топонимии Закубанья.
Важной вехой в историко-топонимических исследованиях кубанского казачества является начало «армавирского периода» научно-краеведческой деятельности школы известного историка-кавказоведа профессора В. Б. Виноградова. Волею судьбы оказавшись на Кубанской земле, он сразу же включился в активную работу по изучению истории и культуры нашего края. Плодом подвижнической научной работы В. Б. Виноградова и его школы стала целая библиотечка историко-регионоведческой литературы, выходящей с 1992 года в Армавире, Краснодаре, Славянске-на-Кубани, в некоторых других городах региона и продолжающая добрую традицию «грозненского периода». Здесь представлены как сборники научных статей студентов, аспирантов, преподавателей АГПИ, материалов конференций, так и самостоятельные книги и брошюры научно-популярного и монографического характера.
Особое место в этом ряду занимает «Топонимия Средней Кубани» В.Б.Виноградова31, представляющая собой популярный топонимический словарь из 168 типовых словарных статей, каждая из которых посвящена отдельному географическому названию. Кроме словарной части, в книге имеется специальная глава «Точка на карте — строчка в истории», посвященная.
30 Лавров Л. И. Историко-этнографические очерки Кавказа. Л., 1979; Его же. Назревшие вопросы изучения топонимии Северного Кавказа // Известия Северо-Кавказского научного центра высшей школы. Общественные науки. 1983. № 1 (41).
31 Виноградов В. Б. Топонимия Средней Кубани. Армавир, 1993. этнолингвистическому анализу состава топонимов Средней Кубани. В этой главе автор словаря в предельно сжатой и доходчивой форме обрисовывает основные топонимические пласты этого микрорегиона. Здесь важным и интересным представляется принцип систематизации кубанской топонимии, предложенный профессором В. Б. Виноградовым. Можно долго и серьезно спорить о всех достоинствах и недостатках «Топонимии Средней Кубани», но несомненно то, что эта сравнительно небольшая по объему книжка стала своеобразной точкой отсчета для последующих историко-топонимических исследований.
Ученик В. Б. Виноградова доктор метрических наук Ю. Ю. Клычников в своем фундаментальном исследовании «Российская политика на Северном Кавказе (1827−1840 гг.)» 32 посвятил целый раздел колонизационно-переселенческим процессам на Северном Кавказе. В частности, здесь говорится об основаниях станиц закубанских анапских поселян, о переименовании станицы Зеленой в Николаевскую. Большое историческое значения имеют исследованные автором документы о предполагаемом (и нереализованном) проекте графа А. Ф. Паскевича о еще одном переселении 25 душ мужского пола из Малороссии в Черноморию.
Материал для топонимического словаря С. И. Вахрина «Биографии кубанских названий», собранный еще в 1978;1980 гг., долгие годы в виде рукописи хранился у автора и в фондах Государственного архива Краснодарского о о края. Только в 1995 году словарь был издан под редакцией В.Б.Виноградова34. В нем представлено около 350 названий населенных пунктов (ойконимов). К сожалению, это далеко не полный список ойконимов Кубани, имеются здесь также некоторые неточности и недоработки. К числу же важнейших достоинств работы С. И. Вахрина следует отнести широкое использование ранее практически неизвестных архивных источников. Топо.
32 Клычников Ю. Ю. Российская политика на Северном Кавказе (1827−1840 гг.). Пятигорск, 2002.
33 ГАКК. Ф.670. Оп.1. Д. 60.
34 Вахрин С. И. Биографии кубанских названий. Краснодар-Армавир, 1995. нимический словарь С. И. Вахрина стал полезным и интересным краеведческим пособием для всех любителей изучения истории и географии Кубани.
Топонимия ногайцев на Кубани" С.И.Алиевой35 посвящена изучению тюркского пласта кубанской топонимии. Опираясь на опыт топонимического словаря В. Б. Виноградова и на свои серьёзные научные наработки, С. И. Алиева попыталась в виде топонимического словаря осветить некоторые моменты истории пребывания ногайцев на Кубани. В словаре представлены 187 топонимов, локализованных большей частью на левобережье Кубани. Здесь же дан «Краткий очерк истории расселения ногайцев на Кубани». К сожалению, в словарной части книги из поля зрения исследователя практически полностью выпадает огромная территория к северу от реки Кубани (отмеченная, тем не менее, в «Кратком очерке.»), тюркская фоновая гидро-нимия которой не может не обратить на себя внимание топонимиста-тюрколога. Более критически стоило бы подойти и к некоторым топонимам с тюркской основой, но оформленных при помощи топоформантов адыгейского или абазинского языков. Зачастую такие топонимы не следует считать ногайскими, а лишь тюркизмами в языках соседних народов. Особый интерес словаря С. И. Алиевой для исследования исторической топонимии кубанского казачества заключается в том, что тюркская топонимия была субстратом для образования многих казачьих топонимов.
За всё время своего существования школа В. Б. Виноградова приобрела как добрых друзей и сторонников, так и строгих оппонентов. Все это можно отнести и к топонимической деятельности школы. На топонимические работы В. Б. Виноградова и его учеников ссылаются в «Топонимии Приурупья» В.В. и Е. В. Тёры, в «Тайне географических названий» старейший историк-архивист Г. Т. Чучмай. Некоторые взгляды представителей Школы подвер
35 Алиева С. И. Топонимпя ногайцев на Кубани / под ред. акад. МАИ и АИП, проф. В. Б. Виноградова. Армавир, 1996.
36 Тёр В. В. Топонимпя Приурупья (методическое краеведческое пособие) / В. В. Тёр, Е. В. Тёр. Отрадная, 1998.
37 Чучмай Г. Т. Тайна географических названий. 2-е изд., испр. и доп. Краснодар, 2000.
38 39 гают серьёзному критическому анализу С. Н. Малахов, Г. О. Аствацатуров и другие.
Весьма показательным явлением в кубанской топонимике можно считать тот факт, что в стороне от традиционных научных и вузовских центров региона (Краснодар, Ставрополь, Майкоп, Армавир), в районных городах и даже в небольших станицах ведется плодотворная работа по сбору, описанию, систематизации ценного топонимического материала. Здесь важен не столько охват топонимическими исследованиями все новых и новых территорий, сколько выход на микротопонимический уровень. При микротопонимических исследованиях изучению подвергаются названия небольших местных объектов, зачастую не отмеченные на топографических картах и известные лишь узкому кругу местных жителей. Результатом такой топонимико-краеведческой работы на местах являются изданные в некоторых районах Краснодарского края краеведческие и топонимические словари.
Ярким примером подобного словаря можно назвать «Топонимию При-урупья», вышедший в свет благодаря творческому сотрудничеству поколений. Его составители — отец и сын В.В. и Е. В. Тёр, учителя истории из станицы Отрадной40. Топонимический словарь В.В. и Е. В. Тёров включает в себя 221 словарную статью, библиографический список рекомендуемой литературы. Эта работа отрадненских краеведов, как бы продолжает «Топонимию Средней Кубани» В. Б. Виноградова. Некоторые географические названия получили у В.В. и Е. В. Тёров несколько иное толкование (основанное на глубоком изучении меморатных пластов устной истории микрорегиона), а ряд топонимов впервые зафиксирован в регионоведческой литературе.
38 Малахов С. Н. К этимологии некоторых топонимов Закубанья II Историческое регионоведение — вузу и школе. Материалы пятой региональной научно-практической конференции. Славянск-на-Кубани, 1997. С. 32−34- Его же. Старинные названия речки Горькая // Шестые чтения по археологии Средней Кубани (краткое содержание докладов) / Под ред акад. МАИ и АИП, проф. В. Б. Виноградова и канд. ист. наук Е Н.Нарожного. Армавир, 1999. С.18−19.
39 Аствацатуров Г. О. О топониме Тегинь // Археология, этнография и краеведение Кубани. Материалы VII межвузовской аспирантско-студенческой конференции. Армавир-Краснодар, 1999. С. 39−39.
40 Тёр В. В., Тёр Е. В. Указ. соч.
Учителями из станицы Новодеревянковской А. В. Дейневичем и А. А. Гаврилиной был составлен «Краткий краеведческий словарь Новодере-вянковского сельского округа Каневского района Краснодарского края» 41. В словаре, наряду со многими интересными фактами местной истории, имеются и топонимические сведения.
Особое место в историко-топонимических исследованиях Кубани занимает всестороннее комплексное изучение устной истории. В ряде статей О. В. Матвеева устная традиция рассматривается как фактор сохранения исторической памяти кубанского казачества42. О. В. Матвеев, подчеркивая важность обращения к «живым архивам», выделяет в устной истории кубанских казаков два основных пласта: архаичный, уходящий своими корнями в ранние формы исторического сознания, и меморатный, представленный свидетельствами очевидцев и участников исторических событий. «Топонимические рассказы» встречаются как в архаичном пласте, так и в меморатном. При этом, если меморатный пласт отличается поразительной достоверностью (что многократно подтверждалось аутентичными документальными источниками), то сведения архаичного пласта следует подвергать серьезному критическому анализу. Свою научную концепцию О. В. Матвеев строит на большом спектре полевых материалов, собранных в ходе фольклорно-этнографических экспедиций Центра народной культуры Кубани.
Одним из самых значительных событий, произошедшим в исторической науке Кубани, стало издание в 1997 году фундаментального «Энциклопедического словаря по истории Кубани с древнейших времен до октября 1917 года», под научной редакцией профессора Б.А.Трехбратова43. Нельзя не.
41 Дейневич A.B. Краткий краеведческий словарь Новодеревянковского сельского округа Каневского района Краснодарского края/ А. В. Дейневич, А. А. Гаврилина. Новодеревянковская, 1996.
12 Матвеев О. В. Архаичный пласт устной истории линейного казачества Кубани (по материалам фольклорно-этнографических экспедиций ЦНКК 1996;97 гг. в Тихорецкий, Отрадненский и Курганинский районы Краснодарского края) // Итоги фольклорно-этнографических исследований этнических культур Кубани за 1996 год. Материалы научно-практической конференции. (Третьи Дикаревские чтения). Краснодар, 1997. С. 1014- Его же. Устная традиция как фактор сохранения исторической памяти кубанского казачества // Проблемы развития казачьей культуры. Материалы научно-практической конференции. Майкоп, 1997. С. 31−35.
43 Энциклопедический словарь по истории Кубани с древнейших времен до октября 1917 года / Под ред. Б. А. Трехбратова. Краснодар, 1997. отметить при этом и огромную роль «Энциклопедического словаря.» и в развитии исторической топонимики региона. Коллективом авторов (В.А.Колесников, С. В. Самовтор, В. А. Соловьев, В. И. Шкуро и др.) под руководством Б. А. Трехбратова были собраны, описаны, систематизированы многие топонимы, легшие в основу казачьей топонимии Кубани. Это издание не только подводит некую черту в историко-топонимическом изучении Кубани, но и определяет приоритеты дальнейших топонимических исследований. Например, выявляется своеобразный «черномороцентризм» в исторической топонимии кубанского казачества, когда линейным станицам уделяется значительно меньше внимания, чем черноморским. Другим перспективным направлением в историко-топонимических исследованиях Кубани можно считать обращение к устной народной традиции, к полевым фольклорным материалам, до сих пор в кубанской казачьей топонимике почти не востребованных, в отличие от подобных исследований соседних регионов (например, Адыгея, Карачаево-Черкессия).
За последние годы в Краснодаре, Ставрополе, Армавире был подготовлен и успешно защищен целый ряд кандидатских диссертаций, посвященных проблемам истории кубанского казачества и северокавказского региона44. Выводы и положения некоторых из них также были использованы при написании настоящей работы. В диссертации О. В. Матвеева раскрываются некоторые моменты влияния Кавказской войны на казачье заселение СевероЗападного Кавказа, в том числе и на топонимию региона. В. А. Колесников в своем диссертационном исследовании освещает историю формирования и развития линейного казачества с момента образования первых линейных.
44 Матвеев О. В. Кавказская война на Северо-Западном Кавказе и ее этнополитические и социокультурные последствия: Автореф. дне. канд. ист. наук. Краснодар, 1966; Колесников В. А. Формирование и функции линейного казачества Кубани в конце XVIII в. — 1861 г.: Автореф. дис. канд. ист. наук. Ставрополь, 1996; Виноградов Б. В. Кавказ в политике Павла I: Автореф. дис. канд. ист. наук. Армавир, 1997; Клычников Ю. Ю. Деятельность А.П.Ермолова на Северном Кавказе (1816−1827): Автореф. дне. канд. ист. наук. Армавир, 1998; Бондарь В. В. Войсковой город Екатеринодар (1793−1867 гг.): историко-культурная специфика и функциональная роль в системе городских поселений Российской империи: Автореф. дне. канд. ист. наук. Краснодар, 1999; Сень Д. В. Социальная и военно-политическая история некрасовских казаков (1708 г. — конец 1920;х гг.): Автореф. дис. канд. ист. наук. Краснодар, 1999; Клименко Н. Г. Административно-территориальноен станиц вплоть до вхождения шести бригад Кавказского линейного казачьего войска в Кубанское казачье войско. В диссертации Б. В. Виноградова наибольший интерес представляет вопрос об образовании оборонительных кордонных линий по реке Кубани в период царствования Павла I. Деятельность генерала А. П. Ермолова по военному и хозяйственному освоению СевероЗападного Кавказа, а также его переселенческая политика (в том числе казачья) нашли свое отражение в кандидатской диссертации Ю. Ю. Кльтчникова. В. В. Бондарь в диссетации, посвященной войсковому граду Екатеринодару, дает ответы на некоторые спорные вопросы о возникновении и датировке основания Екатеринодара. Д. В. Сень свою работу посвятил социально-политической истории некрасовских казаков. Здесь же рассматривается проблема возникновения и топонимии некрасовских городков, частично уже освещенная Д. В. Сенем в его научных публикациях45. Административно-территориальное деление Кубани с конца XVIII до образования в 1937 году Краснодарского края подробно рассмотрено в диссертации Н. Г. Клименко.
Цели и задачи исследования. Исходя из степени изученности темы, основная цель предлагаемого диссертационного исследования — комплексное изучение процессов казачьей колонизации Кубани в конце XVIII — начале XX вв. и их связь с топонимией региона.
Для достижения поставленной цели автором диссертации определены следующие задачи:
— выявить истоки кубанской казачьей топонимии (черноморской и линейной);
— систематизировать казачью топонимию Кубаниделение Кубанских земель и Кавказского Причерноморья с конца XVIII века по 1937 г. (проблемы организации регионального управления):. дис. канд. ист. наук. Краснодар, 2001.
45 Сень Д. В. Топонимия городков кубанских казаков на территории Крымского ханства в конце XVII в. -1770-х гг. // Вопросы лексикологии и лексикографии языков народов Северного Кавказа, русского и западноевропейских языков (тезисы общероссийской конференции). 22−23 апреля 1999 г. Пятигорск, 1999. С. 104 106.
— выявить связь конкретных исторических явлений на какой-либо территории, прежде всего процессов казачьей колонизации, с определенными группами топонимов;
— осветить влияние субстратной топонимии (адыгои тюркоязычной) на формирование казачьей топонимии, влияние апеллятивной лексики;
— рассмотреть основные тенденции освоения казачьим населением Кубани «топонимических пространств» отдельных населенных пунктов;
— определить общее и особенное в формировании посессивной топонимии кубанского казачества;
— показать процессы «оказачивания» восточнославянских неказачьих топонимов Кубани (названия укреплений и крестьянских сел) и «расказачивания» казачьих поселений (передача в гражданское ведомство, смена статуса и т. д.);
— выяснить причины и характер переименований казачьих поселений Кубани.
Источниковую базу диссертации составляют различные опубликованные и неопубликованные материалы, многие из которых впервые вводятся в научный оборот и которые можно условно разделить на ряд разнообразных групп.
Наиболее важной группой источников являются документальные материалы Государственного архива Краснодарского края (ГАКК), содержащиеся в следующих фондах: Ф.249 (Канцелярия наказного атамана Кубанского казачьего войска), Ф.250 (Войсковая канцелярия Черноморского казачьего войска), Ф.252 (Войсковое правление Кубанского казачьего войска), Ф. 261 (Канцелярия начальника Черноморской кордонной линии), Ф.318 (1-е и 2-е казачьи отделения Кубанского казачьего войска), Ф.345 (Переселенческий комитет Черноморского казачьего войска), Ф.347 (Штаб начальника Лабинской кордонной линии), Ф.350 (Полковое правление Адагумского полка Кубанского казачьего войска), Ф.351 (Полковое правление Псекупского полка Кубанского казачьего войска), Ф.352 (Полковое правление Абинского полка Кубанского казачьего войска), Ф.396 (Войсковой штаб Кубанского казачьего войска), Ф.418 (Канцелярия атамана Темрюкского отдела Кубанского казачьего войска), Ф.449 (Кубанское областное правление), Ф.460 (Кубанский областной статистический комитет), Ф. 574 (Кубанская областная чертежная), Ф.670 (Коллекция документов по истории Кубанского казачьего войска), Ф.721 (Пристав 1-го участка Темрюкского уезда Кубанской области), Ф.722 (Пристав 2-го участка Темрюкского уезда кубанской области), Ф. Р-105 (Исполком Тимашевского отдельского Совета рабочих, крестьянских, красноармейских и казачьих депутатов).
Как источник топонимической информации документы ГАКК дореволюционного периода можно в свою очередь разделить на следующие группы: а) документы, в которых содержится лишь упоминание того или иного топонима — подавляющее большинство документов практически во всех фондахб) сведения об основаниии населенных пунктов и их первичном имянаречениив) сведения о наименованиях укреплений, постов, батареек и т. д.- г) сведения о частном землевладении (посессивные названия) — д) сведения о переименованиях населенных пунктове) рукопись топонимического словаря С. И. Вахрина.
Источниковой базой для написания настоящей работы служат также законодательные акты, собранные в Полном Собрании Законов Российской Империи и показывающие основные этапы заселения Кубани, административные преобразования, наименования и переименования населенных пунктов, основание и упразднение укреплений, управление территориями т.д.
Огромный интерес и несомненную важность для историко-топонимических исследований представляют всевозможные картографические материалы. Сравнительный анализ разновременных карт какой-либо местности позволяет фиксировать в хронологическом разрезе топонимические процессы и явления, характерные для этой местности, а также отмечать ареалы распространения тех или иных топонимических признаков.
Источником для написания диссертации послужили также опубликованные научные и научно-популярные работы по истории, географии и этнографии Кубани и Северо-Западного Кавказа, топонимические словари, справочники административно-территориального деления, а также материалы, опубликованные в периодической печати.
Особое место в источниковой базе историко-топонимических исследований занимают полевые материалы автора, собранные в ходе фольклорно-этнографической экспедиции Центра народной культуры Кубани в 1995 году (научный руководитель Н.И.Бондарь) в ряде населенных пунктов Калининского, Славянского и Северского районов Краснодарского края. В своем диссертационном исследовании автор также использует опубликованные полевые материалы I Кубанской интернациональной фольклорно-этнографической экспедиции (1987 г., начальник экспедиции Н. И. Бондарь, научный руководитель проф. Р.Ф.Итс)46.
Методологическая основа диссертации. Характер историко-топонимических исследований, использующих данные истории, географии, лингвистики, этнографии, определил разнообразие методов, применяемых в данной диссертации. Наиболее важным принципом изучения исторической топонимии кубанского казачества автор считает принцип историзма, как наиболее универсальный исторический метод, позволяющий понять сущность конкретной исторической обстановки, а, следовательно, и причины,.
4бПолевые материалы I Кубанской интернациональной фольклорно-этнографической экспедиции. Динамика традиционной культуры ст. Бесленеевской Мостовского района Краснодарского края (1883−1987 гг.). Краснодар, 1989; Полевые материалы I Кубанской интернациональной фольклорно-этнографической экспедиции. Динамика традиционной культуры ст. Николаевской Успенского района Краснодарского края (1883−1987 гг.). Краснодар, 1989; Полевые материалы I Кубанской интернациональной фольклорно-этнографической экспедиции. Динамика традиционной культуры ст. Воронежской Усть-Лабинского района Краснодарского края (1883−1987 гг.). Краснодар, 1990; Полевые материалы I Кубанской интернациональной фольклорновлияющие на возникновение, переименование или полное исчезновение того или иного топонима.
Большое значение в диссертации сохраняет и этимологический метод, как один из основных лингвистических методов, помогающий восстановить первичный, исходный смысл географического названия. Однако этот метод в историко-топонимическом исследовании (в еще большей степени, чем в лин-гвистико-топонимическом) достаточно ненадежен без учета исторических данных и географической специфики местности.
К лингвистическим методам относится также типологический метод. Здесь под типологическим методом следует понимать, прежде всего, выявление типологического сходства структурного и содержательного характера в различных топонимах и распространение признаков, характерных для отдельных топонимов какого-либо типа на весь типологический ряд.
Исходя из вышесказанного, совершенно очевидна необходимость применения, наряду с прочими, и сравнительно-картографического метода, который позволяет путем использования большого спектра картографических источников выявить различные варианты географических названий, а также отметить ареал распространения тех или иных видов топонимов.
Поскольку в диссертации были также использованы полевые материалы автора, собранные в ходе фольклорно-этнографической экспедиции, необходимо сказать и методах полевых исследований. Опрос — один из основных методов сбора первичной информации как в этнографическом исследовании, так и в полевом топонимическом. Он основан на социально-психологическом взаимодействии исследователя и опрашиваемого. Получение вербальной информации осуществляется при помощи вопросника непосредственно в процессе интервью или опосредованно, путем анкетирования. Как этнографический метод опрос обычно выступает в виде индивидуальной беседы с информатором по заранее составленной программе или без нее. этнографической экспедиции. Динамика традиционной культуры ст. Темижбекской Кавказского района Краснодарского края (1883−1987 гг.). Краснодар, 1990.
При анкетировании сбор вербальной первичной информации осуществляется, как правило, при помощи анкеты, без непосредственного контакта исследователя и респондента (информатора). Метод анкетирования широко применялся, например, в статистико-этнографических исследованиях Е. Д. Фелицына. В полевых исследованиях автора настоящей диссертационной работы этот метод получил незначительное применение, предпочтение отдавалось другой разновидности опроса — интервьюированию. В отличие от анкетирования интервью предполагает личную беседу исследователя и респондента. Интервью бывает формализованным (по заранее составленному вопроснику), полуформализованным и открытым, когда заранее намечаются лишь основные темы беседы. Качество информации, получаемой в процессе интервью, зависит от программы опроса и от взаимодействия исследователя и и респондента.
Географические рамки исследования ограничиваются территорией Кубанской области, как основным ареалом образования топонимии кубанского казачества. В диссертации для обозначения этой территории применяется также обобщающее название Кубань, достаточно широко используемое в исторической и географической литературе. В исследуемом регионе можно выделить четыре основных исторических района — Черномория, Старая линия, Новая (Лабинская) линия и Закубанье (Западное Закубанье). Выделение этих территорий обусловлено историческими процессами их заселения, субстратным топонимическим фоном, языково-диалектным составом населения, рядом географических особенностей, что сыграло важную роль в формировании казачьей топонимии этих районов.
Хронологические рамки исследования охватывают время с 17 921 794 годов, начала казачьего заселения Черномории и Старой линии, до Февральской революции 1917 года. Это цельный по завершенности исторический период.
В ряде случаев автор посчитал возможным провести исторический экскурс во времена, выходящие за основные хронологические рамки диссертации. Это определялось прежде всего необходимостью показать исторические корни черноморской и линейной топонимии.
Научная новизна диссертации. В диссертации впервые в отечественной историографии делается попытка рассмотреть историю кубанского казачества и процессы казачьей колонизации Кубани через призму топонимических знаний. Весь фактический материал представлен здесь в связи с конкретными историческими процессами, происходившему в конце XVIII — начале XX века как на Кубани, так и в России в целом.
Введена в научный оборот новая хронология топонимической истории кубанского казачества, где четко выделяются четыре периода и дана характеристика каждому периоду с точки зрения топонимических процессов, происходивших в ходе заселения и освоения Кубани и Северо-Западного Кавказа кубанским (черноморским и линейным) казачеством.
Автором диссертационного исследования показана связь названий запорожских куреней с казачьей топонимией Черномории и выделены две основные группы куренных названий: производные от местности прежнего жительства казаков куреня («земляческие») и производные от имени или прозвища исторической личности («атаманские»). С новых позиций рассмотрено влияние названий постов и кордонов Черноморской кордонной линии на формирование куренных топонимов, а также место и значение названий слободок в ранней черноморской топонимии. Автор также указывает на особую роль частиц «старо-» и «ново-» в формировании ойконимии Черномории, как попытке сохранить старый запорожский список куренных названий и неохотном включении в этот список каких-то иных названий куреней.
В данной диссертации сделана авторская принципиально новая классификация названий станиц кубанского казачества, сравнительный анализ различных групп топонимов убедительно показал общее и особенное в формировании исторической топонимии Черномории, Старой и Новой линий и Закубанья. Было, в частности, отмечено, что важную роль в формировании топонимии Новой линии сыграли названия станиц с «военно-функциональным» значением. Такого рода названия либо полностью отсутствуют, либо играют весьма незначительную роль в топонимии и Черномо-рии, и Старой линии, и Закубанья. Это является отличительной чертой Новой линии и отражает особенности российско-горского противостояния на том историческом этапе Кавказской войны, когда и происходит казачье заселение Новой (Лабинской) линии. При образовании казачьей ойконимии Закубанья особое место в ней, как отмечает автор, занимает группа «полковых» названий станиц. Появление этой группы топонимов также определяется историческими реалиями тех лет — победу России в многолетней Кавказской войне и желание властей таким образом увековечить названия полков, принимавших участие в этой войне.
Введен в научный оборот целый ряд документов, относящихся к топонимической истории кубанского казачества. Впервые освещены вопросы, касающиеся как одиночных переименований казачьих станиц и хуторов (например, станица Карантинная в 1835 году переименована в Суворовскую), так и переименований целым списком. В том числе были описаны две кампании по переименованиям казачьих поселений — 1867 года и 1909;1914 годов. Были сделаны выводы о целях и задачах этих крупномасштабных топонимических акций. Кампания 1867 года по переименованию ряда закубан-ских станиц преследовала, прежде всего, как это убедительно показывает автор, цель увековечивания боевого прошлого полков русской армии, принимавших участие в Кавказской войне. Четырнадцать станиц, носивших прежде названия, большей частью производные от адыгских гидронимов, стали носить «полковые» названия. Цель кампании 1909;1914 годов, инициированной Войсковым штабом Кубанского казачьего войска, — ликвидировать, по возможности, названия-дублеты, названия с приставкой «ново-» или же просто «неблагозвучные» названия. Здесь также показана роль отдельных исторических личностей (граф Ф.Н.Сумароков-Эльстон в 1867 году и генерал-майор А. И. Кияшко в 1909;1914 годах) в проведении этих мероприятий.
Сравнительный анализ сведений о микротопоними кубанских станиц конца XIX — начала XX вв. и данных современных микротопонимических исследований позволяют о динамике изменения микротопонимии ряда населенных пунктов за последние сто лет, а также дал возможность автору настоящего диссертационного исследования (опираясь также и на собственные полевые изыскания) выделить три «пояса» «топонимического пространства» станиц и хуторов Кубани, где: 1-й пояс включает в себя микротопонимию самого населенного пункта, названия его «концов», «краев», улиц, отдельных зданий и строений и других микрообъектов- 2-й пояс включает ближайшие окрестности станицы, включенные в хозяйственную деятельность жителей (земледелие, скотоводство) — 3-й пояс — отдаленные части станичного юрта и смежные с ним территории.
В числе вопросов, отмеченных в диссертации и не затронутых нигде более в научной литературе о Кубани, стоит вопрос о нереализованных топонимических проектах, заключающийся в том, что кроме существующих реально (или существовавших прежде) топонимов, немалое значение имеют географические названия, существовавшие только на бумаге в проектах. Сюда следует отнести названия предполагаемых, но так и не основанных населенных пунктов (города Григорьевск, Бейсугск, Кубанск), а также варианты названий, предлагаемых, но не принятых для имянаречения казачьих поселений. Такие нереализованные топонимические проекты позволяют, тем не менее, судить о политических, исторических, религиозных взглядах и предпочтениях, игравших важную роль в конкретный исторический период, а также об общем уровне топонимической культуры казачьего населения и официальных властей того времени.
Практическая значимость работы. Материалы данной диссертации могут быть использованы при написании монографий и статей, разработке лекционного курса, как по истории казачьей колонизации Кубани, так и по топонимике этого региона, а также для составления подробного историко-топонимического словаря Кубани, для составления карт и атласов в истори-ко-географических исследованиях. В связи с возрождением кубанского казачества важное место занимает проблема сохранения и возвращения исторических названий станиц и хуторов Кубани, для чего данное исследование может служить научной основой. Накопленные в ходе написания диссертации фактические сведения используются, начиная с 1993 года, в работе топонимической комиссии при администрации города Краснодара.
Апробация работы. Результаты настоящего исследования прошли апробацию в ходе научных конференций, при написании автором ряда научных и научно-популярных работ. В ходе апробации автор принял участие в научных и научно-практических конференциях: «Краснодару — 200 лет». Краевая научно-практическая конференция, г. Краснодар, 1993 г.- «Археология и краеведение Кубани». Первая студенческая межвузовская конференция, г. Краснодар, 1993 г.- «Археология и краеведение Кубани». Вторая студенческая межвузовская конференция, г. Армавир, 1994 г.- «Историческое регионоведение — вузу и школе». Четвертая региональная научно-практическая конференция. Армавир, 1995; «Историко-культурное наследие и современность». Республиканская научно-практическая конференция, г. Ейск, 1995 г.- «Итоги фольклорно-этнографических исследований этнических культур Кубани за 1995 год (Вторые Дикаревские чтения)». Научно-практическая конференция, пос. Джубга, 1996 г.- «Линейцы Средней Кубани в 300-летней истории Кубанского казачьего войска». Региональная научно-просветительская конференция. Армавир, 1996 г.- «Кубанское казачество: три века исторического пути». Международная научно-практическая конференция, ст. Полтавская, 1996 г.- «Археология и краеведение Кубани». Пятая краевая межвузовская аспирантско-студенческая конференция, г. Краснодар, 1997 г.- «Итоги фольклорно-этнографических исследований этнических культур Кубани за 1996 год (Третьи Дикаревские чтения)». Научно-практическая конференция, г. Краснодар, 1997 г.- «Проблемы развития казачьей культуры». Научно-практическая конференция, пос. Тульский, 1997 г.- «Археология, этнография и краеведение Кубани». Шестая краевая межвузовская аспирантско-студенческая конференция, г. Краснодар, 1998; «Проблемы развития казачьей культуры». Научно-практическая конференция, пос. Тульский, 1998 г.- «Историческое регионоведение Северного Кавказавузу и школе». Шестая Международная научно-практическая конференция, посвященная 35-летию научно-педагогической Школы В. Б. Виноградова. Армавир-Славянск-на-Кубани, 1999 г.- «Память жива в веках» Военная история кубанского казачества (конец XVIII — начало XX в.)". Научная конференция, г. Краснодар, 2006 г.- «Кубань-Украина. Вопросы историко-культурного взаимодействия». Научно-практическая конференция, г. Краснодар, 2006 г.- «История регионального научного сообщества: проблемы изучения». Научная конференция, г. Краснодар, 2007 г.- «Кубань-Украина. Вопросы историко-культурного взаимодействия». Научно-практическая конференция, г. Краснодар, 2007 г.- «Шевченковские чтения-2008. Историко-культурные связи Кубани и Украины: к 70-летию В.Г.Захарченко». Международная научно-практическая конференция, г. Краснодар, 2008 г.- «Украина-Кубань: ретроспектива этнокультурных взаимодействий». Международная научная конференция, г. Днепропетровск (Украина), 2008 г.
Результаты диссертации использовались автором также для газетных и журнальных публикаций, передач на телевидении, для выступлений с публичными лекциями, в его практической деятельности в составе топонимической комиссии при администрации г. Краснодара.
Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованных источников и литературы. Деление рабо.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
.
Настоящее диссертационное исследование позволяет сделать следующие выводы:
1. Представляется целесообразным выделить в топонимической истории кубанского казачества ряд периодов, характеризуемых как административно-территориальными преобразованиями внутри Черноморского и Кавказского линейного казачьих войск (с 1860 года — Кубанского казачьего войска), так и социально-политическими процессами в масштабах всей России:
Первый период. С 1792—1794 до конца 1820-х годов. Этот период характеризуется началом казачьего заселения Кубани, основанием и имянаречением населенных мест Черномории и Старой линии, основанием кордонных линий. Тюркская субстратная топонимия активно адаптируется восточнославянским населением;
Второй период. С начала 1830-х годов до конца 1850-х годов. Образуется Кавказское линейное войско. В казачью топонимию Старой линии включаются названия бывших крестьянских сел, переименованных в станицы. С 1842 года куренные селения в Черномории стали называться станицами. Строится ряд укреплений в Закубанье. Происходит освоение территории Новой (Лабинской) линии, соприкосновение и взаимовлияние русских и адыгских топонимических пространств. Для данного периода характерны военные мотивы в топонимии новых территорий;
Третий период. 1860−1869 годы. Образуются Кубанская область и Кубанское казачье войско. Завершающий этап Кавказской войны и его влияние на складывание восточнославянской топонимии Закубанья. Переименование ряда закубанских станиц в 1867 году. Передача в гражданское ведомство территории Шапсугского берегового батальона и двенадцати линейных станиц. Окончательное утверждение границ Кубанской области;
Четвертый период. 1870−1917 годы. Административные преобразования в Кубанской области. Развитие частного землевладения оказывает значительное влияние на складывание посессивной ойконимии Кубани. Переименования населенных мест (1909;1914 гг).
2. Всю казачью топонимию (и прежде всего ойконимию) Кубани можно условно разделить по ее происхождению на две группы.
Первая группа названий казачьих поселений тесно связана с местной иноязычной фоновой топонимией. В этом случае топоним, как правило, образовывается при помощи иноязычной корневой основы и русских (украинских) словообразовательных формантов. Сюда следует отнести ойконимы, образованные от гидронимов, этнонимов, оронимов, дримонимов и других местных географических объектов, существовавших в данной местности до появления здесь восточнославянских поселений. Для Черномории и Старой линии такой фоновой иноязычной топонимией является преимущественно тюркоязычная топонимия. На Новой линии в процессе образования восточнославянской ойконимии в качестве иноязычного субстрата участвуют и тюркские названия, и адыгские, и абазинские. В Закубанье казачьи ойконимы этой группы образуются в подавляющем большинстве случаев на основе адыгской гидронимии.
Вторая группа названий казачьих поселений не связана напрямую с фоновой топонимией. К этой группе топонимов относятся названия черноморских куреней и производные от них, «полковые» топонимы и топонимы с «военно-функциональным» значением, «мемориальные» топонимы, «церков-но-православные» топонимы и посессивные топонимы. Зачастую эти топонимы бывают првнесенными на заселяемую территорию переселенцами из других мест, как, например, названия черноморских куреней или многих однодворческих сел Старой линии. Отличительная черта топонимов топонимов этой группы — у них довольно часто встречаются топонимы-тезки в других регионах России и Украины.
3. Главную часть черноморской топонимии составили названия запорожских куреней и их производные с частицами «ново-» и «старо-». Большинство куренных названий оформилось еще в Запорожской Сечи на основе украинского языка и происходили либо от названия местности, либо по имени личности. Географический термин «куренное селение» был заменен в 1842 году общепринятым в казачьих войсках России термином «станица» .
4. Появлению куренных селений Черноморского войска предшествовало образование в Черномории казачих слободок. Названия слободок имели мемориальный или посессивный характер.
5. Большое значение в формировании топонимии и Черноморского казачьего войска, и Старой линии имели названия укреплений кордонных линий — Черноморской для Черноморского казачьего войска и Кубанской для Кавказского линейного. На начальном этапе строительства Черноморской кордонной линии посты получают названия либо по названиям местных урочищ, либо по названиям существовавших здесь прежде суворовских укреплений. В дальнейшем топонимия кордонной линии преобретает мемориальный характер — в названиях постов увековечиваются имена членов императорской фамилии и видных государственных деятелей. Укрепления Кубанской линии в большинстве случаев названы в честь частей русской армии их строивших.
6. Основу формирования старолинейной топонимии составили названия станиц Кубанского, Кавказского и Хоперского полков (в большинстве случаев производные от названий укреплений) и названия преобразованных в казачьи станицы однодворческих сел (чаще всего имеющих «церковно-православную основу).
7. Важную роль в формировании топонимии Новой линии сыграли (наряду с другими) названия станиц с «военно-функциональным» значением. Такого рода названия почти полностью отсутствуют в топонимии и Черномории, и Старой линии, и Закубанья. Это является отличительной чертой.
Новой линии и отражает особенности русско-горского противостояния на том историческом этапе Кавказской войны, когда и происходит казачье заселение Новой (Лабинской) линии.
8. Топонимическое пространство Кубанского казачьего войска в период 1860—1869 гг. приобретает свои окончательные границы за счет объединения Черноморского казачьего войска и шести первых бригад Кавказского линейного казачьего войска в Кубанское казачье войско и за счет включения в это вновь образованное войско территории Закубанья.
9. При образовании казачьей ойконимии Закубанья особое место в ней занимает группа «полковых» названий станиц. Появление этой группы топонимов отразило исторические реалии тех лет — победу России в многолетней Кавказской войне и желание властей таким способом увековечить названия полков, участвовавших в войне.
10. В топонимии кубанского казачества (и в линейной, и в черноморской) неоднократно проводились переименования населенных пунктов. Проводились единичные переименования (станица Карантинная переименована в Суворовскую) и целые кампании по переименованию населенных пунктов списком. Кампания по переименованию ряда закубанских станиц 1867 года преследовала прежде всего цель увековечивания боевого прошлого полков русской армии, принимавших участие в Кавказской войне. Четырнадцать станиц, носивших прежде названия, большей частью производные от адыгских гидронимов, стали носить «полковые» названия. Рост числа казачьих населенных пунктов привел в начале XX века к крупномасштабной кампании 1909;1914 гг. по переименованию станиц и хуторов Кубани, инициированной Войсковым штабом Кубанского казачьего войска. Цель кампанииво-первых, ликвидировать по возможности названия дублеты, названия с приставкой «ново-» или же просто неблагозвучные, по мнению устроителей акции.
11. И в топонимии Черноморского казачьего войска, и в последствии в топонимии Кубанского казачьего войска широко представлены так называемые «антонимичные пары». Однако, если в Черноморском войске при основании нового поселения используется формула «старо-ново» (Сторомыша-стовский курень — Новомышастовский курень и т. д.), то в Кубанском войске вновь образованная станица получает частицу «ново-», а старая станица остается с прежним названием без добавления частицы «старо-» (Пашковская станица — Новопашковская станица и т. д.).
12. Сравнительный анализ сведений о микротопонимии кубанских станиц конца XIX — начала XX вв. и данных современных микротопонимических исследований позволяют сделать выводы о динамике изменения микротопонимии ряда населенных пунктов за последние сто лет, а также дал возможность автору настоящего диссертационного исследования выделить три «пояса» «топонимических пространств» станиц и хуторов Кубани, где: 1-й пояс включает в себя микротопонимию самого населенного пункта, названия его «концов», «краев», улиц отдельных зданий и строений и других микрообъектов- 2-й пояс включает ближайшие окрестности станицы, включенные в хозяйственную деятельность жителей (земледелие, скотоводство) — 3-й пояс отдаленные части станичного юрта и смежные с ним территории.
13. Уже с первых лет заселения черноморскими и линейными казаками Кубани начинается постепенное складывание посессивной топонимии, т. е. названий хуторов, земельных угодий, мельниц, рыбных заводов и т. п., производных от имен и фамилий владельцев. Но наивысшего развития посессивная топонимия кубанского казачества получает после Кавказской войны. С 1870 года генералы, штаби обер-офицеры и классные чиновники Кубанского казачьего войска получают под хуторское обустройство участки земли. Поэтому к началу XX века большинство хуторов Кубанской области имеют посессивные названия.
14. Кроме существующих реально (или существовавших прежде) топонимов, немалое значение имеют географические названия, существовавшие только на бумаге, в проектах. Сюда следует отнести названия предполагаемых, но так и не основанных населенных пунктов (города Григорьевск, Бей-сугск, Кубанск), а также варианты названий, предлагаемых, но не принятых для имянаречения казачьих поселений. Такие нереализованные топонимические проекты позволяют, тем не менее, судить о политических, исторических, религиозных взглядах и предпочтениях, игравших важную роль в конкретный исторический период, а также об общем уровне топонимической культуры казачьего населения и официальных властей того времени.
Таким образом, топонимия кубанского казачества складывалась под воздействием целого комплекса факторов как внутреннего, так и внешнего характера и представляет собой своеобразный слепок конкретных процессов и явлений, имевших место в истории Кубанского казачьего войска, прежде всего процессов казачье колонизации Кубани.
