Самозванчество как проявление кризиса легитимности власти в России

Актуальность темы

исследования. Трансформация политической системы в России в конце XX века актуализировала проблему легитимации политической власти. Вопросы легитимности приобретают особую значимость и в условиях дисфункции современных политических институтов. Приоритетными становятся задачи переосмысления значения и места политической власти в новых экономических условиях, на этапе создания правового государства и становления гражданского общества. Очевидна необходимость поиска устойчивого и общепризнанного механизма взаимодействия субъектов и объектов политики. Однако со стороны властных структур не уделяется достаточное внимание проблемам легитимности нового государственного устройства. При разработке стратегии государственного реформирования практически не учитывается некоторое снижение легитимности политической власти, не прогнозируется социальная реакция на осуществляемую политику. Одним из ярких примеров подобного проявления как следствия кризиса легитимности власти в России является самозванчество, изучение которого позволит более целостно раскрыть сущность и особенности процесса делегитимации власти в российском обществе.

Появление первых фактов самозванчества в истории России явилось следствием политического кризиса на рубеже XVI—XVII вв. На протяжении всего Смутного времени политической элитой было предпринято немало попыток легализации и легитимации власти. Однако, достигалось только кратковременное политическое равновесие, за которым неизбежно следовали периоды дестабилизации и, как правило, новые проявления самозванчества, ставшие характерной составляющей российского политического процесса вплоть до конца XVIII века. В XIX и XX столетиях в российском обществе происходит заметный «спад» самозванчества, но, несмотря на это, характер проявлений самозванчества остается имманентным процессам делегитимации политической власти.

Социальные и политические изменения, произошедшие в России в 1990;х гг., привели к появлению не только новых политических ценностей, образцов политического поведения, но и стали причиной «возрождения» политического самозванчества. Так, в 1996 году в Богоявленском Соборе коронуется «император Николай III" — в 2002 году появляется новая претендентка на царское имя и статус — «Великая княжна Анастасия" — в 2003 году российские средства массовой информации сообщают о «сенсационном спасении» наследника Николая II — царевича Алексея. Данные факты получили наибольший резонанс в СМИ, однако, в этот период имели место и менее «громкие» примеры самозванства, в то время как в странах Западной Европы самозванчество не имеет своего проявления уже почти два века.

К сожалению, сущность и проявления самозванчества не получили в политологической литературе, равно как и в исторической, серьезного анализа: факты претендентства на царское имя и (или) статус не рассматриваются как целостное явлениеотсутствует единая концепция понимания исследователями данной политической практики. Будучи частью политической истории России на протяжении четырех веков, самозванчество требует более глубокого изучения в плане синтеза теоретико-методологических подходов в политической науке. Автором впервые предпринята попытка концептуального осмысления самозванчества как проявления кризиса легитимности власти в России с начала XVII по начало XXI вв.

Актуальность данного исследования обусловлена также отсутствием однозначного толкования изучаемого понятия в отечественной научной литературе, следствием чего важным является уточнение дефиниций «самозванство» и «самозванчество».

Степень научной разработанности темы. Некоторые аспекты данного исследования уже становились предметом специального изучения в политологической, социологической, исторической, культурологической и психологической научной литературе.

Заявленная тема диссертационного исследования обусловила необходимость обращения к работам немецкого социолога М. Вебера, 1 его классической концепции «легитимного господства», которая стала методологической основой для понимания проблем легитимности власти и проявления ее делегитимации. Работы таких классиков зарубежной политической науки, как Д. Истона, С. Липсета, Ж.-Л. Шабо, Д. Хелда 2 и др. позволили автору сформировать теоретико-методологическую позицию в изучении процесса легитимации политической власти в России. Научное осмысление концепта «легитимность власти» дополнили работы отечественных ученых, проведенные в настоящее время в рамках исследований.3.

Необходимо отметить значимость исследований А. С. Ахиезера, В. А. Ачкасова, П. И. Смирнова, В. В. Бочарова, А. Г. Здравомыслова, В. Н. Иванова, Ю. С. Пивоварова, Н. И. Бирюкова, В. М. Сергеева, И. Б. Градинара, 4 которые.

1 Вебер М. Избранное. Образ общества. — М., 1994; Он же: Избранные произведения. — М., 1990.

2 Easton D. A Re-Assessment of the Concept of Political Support//British Journal of Political science. — 1975. -№ 5- Lipset S. Political Man: The social bases of politics. — Baltimore, 1981; Шабо Ж. Л. Основные типы легитимности по Ж. Л. Шабо /Легитимность //Политические исследования. — 1993. — № 5- Он же: Государственная власть: концептуальные пределы и порядок осуществления //Политические исследования. — 1993. — № 3- Хелд Д. Политическая теория и современное государство. — М., 1989.

3 Аврутина Л. Г. Легитимация политической власти в России: анализ, проблема, приоритеты: Автореферат дис.. канд. политических наук: 23.00.02. — М., 2001; Бакунина А. А. Политическое поведение масс: теория и практика: Автореферат дис. канд. политических наук: 23.00.02. — Владивосток, 2002; Куринов С. А. Проблема легитимности политической власти в истории и теории политической науки: Автореферат дис. канд. политических наук: 23.00.01. — M., 2003; Синяев M.B. Политическая власть в коммуникативном измерении: Автореферат дис. канд. политических наук: 23.00.02. — М., 2002; Скиперских А. В. Легитимация политической власти в России в условиях становления и развития федеративных отношений: специфика и тенденции: Автореферат дисканд. политических наук: 23.00.02. — Елец, 2003; Борзунова Е. А. Легитимность власти как объект политической социологии: понятие, исследовательские подходы: Автореферат дис. канд. социологических наук: 22.00.05. — Кемерово, 1998; Комина А. В. Авторитет, ответственность, доверие как реалии и императивы власти: Автореферат дис. канд. философских наук: 09.00.11. — Тверь, 2003; Скорняков.

A.В. Проблема легитимации власти в средневековой европейской политической мысли: Запад и Русь: Автореферат дис. канд. политических наук: 23.00.01. — Екатеринбург, 2004.

4 Ахиезер А. С. Социо-культурные проблемы развития России. — М., 1992; Он же: Россия: критика исторического опыта. Социокультурный словарь. — М., 1991. — Т. 1,2, 3- Он же: Думы о России: От прошлого к будущему. — М., 1994; Он же: Архаизация в российском обществе как методологическая проблема //Общественные науки и современность. — 2001. — № 2- Ахиезер А. С., Ильин В. В. Российская государственность: истоки, традиция, перспективы. — М., 1997; Ачкасов В. А. Россия как разрушающиеся традиционное общество //Политические исследования. — 2001. — № 3- Он же: Традиционализм в политической жизни России: Автореферат дис. док. политических наук: 23.00.03. — СПб., 1997; Смирнов П. И. Социология личности: учебное пособие. — СПб., 2001; Он же: Слово о России: Беседы о российской цивилизации. — СПб., 2004; Бочаров В. В. Политическая антропология //Журнал социологии и социальной антропологии. — СПб., 2001. — Т. 4. — № 4- Здравомыслов А. Г. Социология конфликта: Россия на путях преодоления кризиса. — M., 1995; Иванов.

B.Н., Назаров М. М. Политическая ментальность: опыт и перспективы исследования //Социально-политический посвящены анализу характерных особенностей политической культуры российского общества и процесса политической модернизации в России.

Следует обратить внимание на исследования, которые позволили выявить особенности кризисных проявлений процесса легитимации политической власти в России. Среди них представляется важным назвать работы В. А. Ачкасова, С. М. Елисеева, С. А. Ланцова, J1.B. Сморгунова, К. Ф. Завершинского, Т. А. Алексеевой, В. М. Зубка, А. А. Федосеева, A.M. Салмина.5 При осмыслении сущности самозванчества как социально-политического явления в истории России периода начала XVII — начала XXI вв. большое влияние на исследование оказали теоретические положения П. Бурдье, Э. Гидденса, Д. П. Гавры, М. Б. Глотова, С. С. Фролова, Е. А. Здравомысловой, П. Штомпки. 6 В этой связи представляют интерес работы, посвященные изучению политических институтов в России в контексте теории неоинституционализма: журнал. — 1998. — № 2- Пивоваров Ю. С. Политическая культура пореформенной России. — М., 1994; Пивоваров Ю. С., А. И. Фурсов «Русская система» как попытка понимания русской истории //Политические исследования. -2001. — № 4- Бирюков Н. И., Сергеев В. М. Парламентская деятельность и политическая культура //Общественные науки и современность. — 1995. — № 1- Бирюков Н. И., Сергеев В. М. Между дуализмом и соборностью. Интеграционная функция политической культуры //Общественные науки и современность. -1998. — № 4- Они же. «Соборность» как парадигма политического сознания //Политические исследования. -1997. — № 3- Градинар И. Б. Политическая культура: мировоззренческое измерение. В 2-х ч. — СПб., 1996.

5 Ачкасов В. А., Елисеев С. М., Ланцов С. А. Легитимация власти в постсоциалистическом российском обществе. — М., 1996; Елисеев С. М. Легитимность власти: источники, структура и динамика развития в посткоммунистическом обществе: Дис. доктора политических наук: 23.00.01. — СПб., 1997; Ланцов С. А. Российский исторический опыт в свете концепций политической модернизации //Политические исследования. -2001. — № 3- Он же: Легальность и легитимность власти: дискуссия круглого стола //Вестник Московского университета. — Серия 12. Социально-политические исследования. — 1994. — № 2- Сморгунов Л. В. Легитимность власти в федеративном государстве//Легитимность и легитимация власти в России. — СПб., 1995. — С. 46−61- Завершинский К. Ф. Легитимность: генезис, становление и развитие концепта //Политические исследования. -2001. — № 2- Алексеева Т. А. Власть и легитимность //Власть. Философско-политологические аспекты. — М., 1989. — С. 110−133- Она же: Личность и политика в переходный период: проблемы легитимности власти //Вопросы философии. — 1998. 7- Зубок В. М. Истоки делегитимности советского режима //Политические исследования. — 1994. — № 2- Салмин A.M. Легальность, легитимность и правопреемство как проблемы сегодняшней российской государственности //Политая: анализ, хроника, прогноз. — 1998. — № 1- Федосеев А. А. Теоретико-методологические и практические проблемы легитимности власти //Вестник Санкт-Петербургского университета. — Серия 6. — 1995. — Вып. 2. — № 13.

6 Бурдье П. Социология политики. — М., 1993; Он же: Структуры, хабитус, практики //Современная социальная теория: Бурдье, Гидденс, Хабермас: Учебное пособие. — Новосибирск, 1989. — С. 16−31- Гидденс Э. Элементы теории структурации //Там же. С. 40−72- Социальные институты: традиции и современность //Социология. Учебное пособие. — М., 2001. — Гл. 6. — С. 125−147- Гавра Д. П. Понятие социального института //Социально-политический журнал. — 1998. — № 4- Глотов М. Б. Социальный институт: определение, структура, классификация //Социологические исследования. — 2003. — № 10- Фролов С. С. Социология. — М., 1996; Здравомыслова Е. А. Парадигмы западной социологии общественных движений. — СПб., 1993; Штомпка П. Социология социальных изменений. — М., 1996; Он же: Структурирование общественных движений //Политология вчера и сегодня. — Вып. 4. — М., 1992. — С. 85−113.

П.В. Панова, В. Я. Гельмана, В. Д. Нечаева, А. Б. Даугавет и др., 7 поскольку данный подход оказал методологическую помощь в исследовании самозванчества как проявления кризиса легитимности политической власти.

Поскольку тема исследования представляет собой синтез политических и исторических наук, то, на наш взгляд, целесообразно более детально остановиться на степени научной разработанности темы. Обращаясь непосредственно к анализу научных исследований, так или иначе затрагивающих политическое самозванчество, автор выделяет два основных направления.

Первое направление можно обозначить как социально-политическое. В рамках данного направления феномен самозванчества исследовался, прежде всего, историками и изначально рассматривался ими достаточно однозначно: в социальном плане это явление трактовалось как одна из форм «антифеодального протеста», а в плане политическом представлялось борьбой за власть.8 Так, «разиновщину» считали «явлением, прежде всего, социологическим, направленным уже не с шайкой, а с целым казацким войском против государства. и, таким образом, движение из чисто разбойничьего превратилось в политическое"9.

Второе направление — условно — социально-психологическое и культурологическое — рассматривало явление через призму социальных и психологических стереотипов народных масс и определяло самозванчество в России как особый культурно-исторический феномен. 10.

К первому направлению следует отнести работы историков: С. М.

7 Панов П. В. Трансформации политических институтов в России: кросстемпоральный сравнительный анализ //Политические исследования. — 2002. — № 6- Гельман В .Я. Институциональное строительство и неформальные институты в современной российской политике //Политические исследования. — 2003. — № 4- Нечаев В. Д. Когнитивные революции и институциональные изменения //Политические исследования. — 2002. — № 5- Даугавет А. Б. Неформальные практики российской элиты //Политические исследования. — 2003. — № 4.

8 Троицкий С. М. Самозванцы в России XVII—XVIII вв. //Вопросы истории. — 1969. — № 3. — С. 134−146.

9 Фирсов Н. Н. Разиновщина как социологическое и психологическое явление народной жизни. — СПб., 1906. — С. 42.

10 Успенский Б. А. Царь и самозванец: самозванчество в России как культурно-исторический феномен //Успенский Б. А. Избранные труды. — М., 1996. — Т. 1. — С. 142−143.

Троицкого, Е. Н. Индову, А. А. Преображенского, Н. Н. Покровского, А. П. Бажову, В. И. Буганова, К. В. Сивкова, Н. Н. Фирсова, М. Н. Тихомирова 11 и др. Базовым основанием исследований этих ученых являлся следующий тезис: классовая борьба — главная движущая сила политической истории. Объясняя феномен самозванчества, в качестве ключевых они выдвигают такие понятия, как «царистские иллюзии» и «наивный монархизм» масс. Согласно их точке зрения, именно это формировало особенности правосознания народных масс и обуславливало характер и социально-политическую направленность движений самозванчества в России периода XVII—XVIII вв.

Историографическая парадигма самозванчества формировалась в условиях идеологической и политической ситуации советского периода: она была своего рода «резервуаром» аргументов, формой идеологического обоснования легитимности политического режима большевиков, где «любые.

1? факты автоматически укладывались в жесткую классовую схему". Крупные движения самозванчества однозначно трактовались как крестьянские войны (определение заимствовано из работы Ф. Энгельса о крестьянской войне в Германии 1525 года), направленные против крепостного права, помещиков, рекрутских наборов. Преобладание негативных семантических характеристик в определениях по принципу: «самозванщина», «разиновщина», «пугачевщина», призвано было подчеркнуть недостаточную «классовую зрелость» протестных движений народных масс.

Следует отметить, что не все самозванцы были связаны с движением социального протеста и не всегда претендовали на власть. Однако эти факты не всегда фиксируются в научной литературе, что, по сути, вносит определенные.

11 Троицкий С. М. Указ соч.- Фирсов Н. Н. Указ соч.- Индова E.H., Преображенский А. А., Тихонов Ю. А. Лозунги и требования участников крестьянских войн в России XVII-XVHI вв. //Крестьянские войны в России XVI—XVII вв.еков: причины, поиски, решения. — М., 1974. — С. 255−265- Н. Н. Покровский. Мирская и монархическая традиция в истории российского крестьянства //Новый мир. — 1989. — № 9- Бажова А. П. К вопросу о самозванстве кануна Крестьянской войны 1773−1775 гг. //Крестьянские войны в России XVII—XVIII вв.еков: проблемы, поиски, решения. — М., 1974. — С. 380−390- Буганов В. И. Крестьянские войны в России XVII—XVIII вв. — М., 1976; Буганов В. И., Чистякова Е. В. некоторых вопросах истории второй крестьянской войны в России //Вопросы истории. — 1968. — № 7- Сивков К. В. Самозванчество в России в последней трети XVIII века //Исторические записки. — М., 1950. — Т. 31- Уланов В. Я. Разиновщина //Три века: Россия от смуты до нашего времени.-М., 1991.-Т. 1- Тихомиров М. Н. Самозванщина//Наука и жизнь. — 1969.-№ I.

1 Павленко H. Расказачивание по-петровски //Родина. — 1997. — № 7. — С. 32. противоречия в данную исследовательскую концепцию. Кроме этого, одно из существенных моментов, которое, на наш взгляд, не принято во внимание названными учеными, является то, что наряду с лжецарями и лжецаревичами в России существовали самозванцы, бравшие имя какого-либо святого, пророка, Христа, или одновременно «назывались» царским именем и Мессией. Поскольку все эти обстоятельства большинством исследователей рассматриваются как составляющие элементы «феномена самозванчества» (без четкого разграничения политического и иных форм самозванства), они явно не укладываются в рамки прежних теоретических представлений о самозванчестве и требуют нового обоснования проблемы.

Одними из первых, кто в своих исследованиях отметил именно взаимосвязь делегитимации политической власти и проявлений самозванчества как результата падения авторитета власти монарха в глазах народных масс, стали В. О. Ключевский, И. А. Ильин, Н. Я. Эйдельман, К. В. Чистов 13 и др. Согласно их точке зрения, главной причиной появления самозванных претендентов на царское имя является политический кризис, вызванный изменением легальных и легитимных норм преемственности верховной власти, а также резким переходом власти от жесткой централизации к более «щадящему» правлению. Затрагивая данную тему, Н. Я. Эйдельман выделяет не только «народное», но и «верхнее» самозванчество, «свойственное лишь правящему слою"14. На такое проявление самозванчества, которое было возможно только «путем дворцовых переворотов», обратили внимание И. В. Волкова, И. В. Курукин 15 и др.

Учитывая тот факт, что к научному анализу понятия «легитимность» отечественная политология обратилась только в период перестройки,.

13 См. Ключевский В. О. Курс русской истории //Сочинения в 9-ти т. — M., 1987; Ильин И. А. // Гнатюк О. Л. Русская политическая мысль начала XX века: Н. И. Кареев, П. Б. Струве, И. А. Ильин. — СПб., 1994. — С. 106−107- Эйдельман Н. Я. Грань веков: политическая борьба в России конца XVIII-начала XIX столетия //В борьбе за власть: Страницы политической истории России. XVIII век. — М., 1988. — С. 284−584- Чистов К. В. Русские народные социально-утопические легенды XVII—XVIII вв. — М., 1967. — С. 29.

14 Эйдельман Н. Я. Грань веков: политическая борьба в России конца XVIII-начала XIX столетия //В борьбе за власть: Страницы политической истории России. XVIII век. — М., 1988. — С. 315.

15 Волкова И. В., Курукин И. В. Феномен дворцовых переворотов в политической истории России XVII1-XX вв. //Вопросы истории. — 1995. — № 5−6. закономерным становится появление в последнее десятилетие публикаций, в которых осуществляется попытка отойти от традиционного для советского периода осмысления самозванчествав тоже время, проблема зачастую остается предметом не специального политологического анализа, а, скорее, публицистического и научно-популярного.16 Данные исследования, если и расширяют представления о социально-политических кризисах, обусловливающих самозванчество в XVII—XVIII вв., но не разъясняют причин этого явления в политической истории России периода XIX—XX вв., «сужая» тем самым, хронологические рамки исследования. Исключение составляют результаты дискуссий философов и историков на семинаре «Самозванство и самозванцы на Руси: прошлое и настоящее» (1993 г.), а также политологов на Международной научно-теоретической конференции «Легитимность власти в России: история и современные проблемы» (1994 г.), представленные в виде тезисов, которые, однако, так и не стали фундаментальными исследованиями российского самозванчества как проявления делегитимации политической власти.17.

В рамках социально-психологического и культурологического направления необходимо назвать работы, которые дополнили анализ проблемы самозванчества в контексте делегитимации политической власти такими.

16 В частности, можно отметить ряд работ, в которых, так или иначе, затрагивается феномен самозванчества: Андреев И. Анатомия самозванства//Наука и жизнь. — 1999. — № 10- Андреев И. Самозванчество и самозванцы на Руси //Знание-сила. — 1995. — № 8- Панасюк В. В. Самозванчество в России как культурно-исторический феномен //Образование и общество. — 2004. — № 1- Будницкий О. Царские деньги //Родина. — 2002. — № 9- Буйда Ю. Алхимия самозванства //Страна и мир. — 1992. — № 1- Васецкий Н. А. Самозванцы как явление русской жизни //Наука в России. — 1995. — № 3- Гужков Д. Смерть царевича Дмитрия //Родина. — 1993. — № 5−6- Либрович С. Ф. Царь или не царь? //Смена. — 1992. — № 12- Лихачев Д. С. Нельзя уйти от самих себя //Новый мир. — 1984. — № 6- Масарский М. Порядок и смута //Знамя. — 1996. — № 5- Коваленко Г. М. Печальная выгода Смутных времен //Родина. — 1999.-№ 4- Сахаров A.H. Самозванчество//Родина. — 1993.-№ 1- Шендерович А. Под чужим именем //Наука и жизнь. — 1995. — № 12- Соловьев В. Мы пели песнь топору //Родина. — 1992. — № 2- Малахов А. Самозванцы всея Руси //Власть. — 2003. — № 38 (443) — отчасти к ним можно отнести работы: Тульчинского Г. Л. Самозванство. Феноменология зла и метафизика свободы. — СПб., 1996; Дорофеева В. В. Самозванцы: к истории появления слова. — Оренбург, 1994; Шестакова П. Самозванец: факты и размышления. — Ростов-на-Дону, 1990.

17 См. Самозванство //Родина. — 1993. — № 11. — С. 7−12- Аннинский Л. Самозванство //Родина. — 1993. — № 11. — С. 13- Живова Г. Я. Кризисы легитимной власти в истории России //Легитимность власти в России: история и современные проблемы: Тезисы докладов Международной научно-теоретической конференции, Санкт-Петербург, 22−25 июня 1994 года. — СПб., 1994. — С. 74−75- См. также: Ингерфлом К. С. Самозванство и коллективные представления о власти в русской истории (XVII-XX вв.) //Реализм исторического мышления: Проблемы отечественной истории периода феодализма. — М., 1991. — С. 99−100. составляющими" компонентами политической культуры, как мифы, стереотипы и символы.

Так, изучению русских народных социально-утопических легенд о «возвращающихся царях-избавителях», мифов о «самозванце на троне» периода XVII—XVIII вв., предшествующих самозванчеству, были посвящены монографические исследования К. В. Чистова, А. И. Клибанова, А.С.

Мыльникова. Эти авторы детально проанализировали — в какие периоды политической истории России в народной среде распространялись те или иные социально-утопические легенды, и каковы были общие причины «всплеска» появления самозванцев.

Следует отметить исследования Б. А. Успенского и В. М. Живова, 19 которые выдвинули концепцию «особой харизмы» царя — сакральной функции власти, возникающую у верховного правителя в результате введения в обряд коронации миропомазания. Данная концепция позволяет рассматривать самозванчество как некий «сакральный конфликт», когда конфликтующими сторонами выступает народ и власть, олицетворенная в лидере государства. Подобной теории в изучении самозванчества XVII—XVIII вв. придерживаются и современные историки: В. М. Соловьев, О. Г. Усенко, В. Я. Мауль, П. В. Лукин.20.

18 См. Чистов К. В. Русские народные социально-утопические легенды XVII—XVIII вв. — М., 1967; Клибанов А. И. Народная социальная утопия в России: период феодализма. — М., 1977; Мыльников А. С. Легенда о русском принце. — Л., 1987; Он же: Искушение чудом «Русский принц», его прототипы и двойники — самозванцы. — Л., 1991; Он же: Чужой среди своих //Родина. — 1993. — № 3.

19 Успенский Б. А. Царь и патриарх: харизма власти в России: Византийская модель и ее русское переосмысление //Успенский Б. А. Избранные труды. — М., 1996. — Т. 1- Он же: Царь и император: помазание на царство и семантика монарших титулов. — М., 2000; Успенский Б. А., Живов В. М. Царь и бог: Семиотические аспекты сакрализации монарха в России //Успенский Б. А. Избранные труды. — М., 1996. — Т. 1.

20 Соловьев В. М. Современники и потомки о восстании С. Разина. — М., 1991; Он же: Актуальные вопросы изучение народных движений //История СССР. — 1991. — № 3- Он же: Анатомия русского бунта. Степан Разин: мифы и реальность. — М., 1994; Усенко О. Г. Психология социального протеста в России XVII—XVIII вв. — Тверь, 1995. — Ч. 2. — 1995, Ч. 3. — 1997; Он же: Самозванчество на Руси: норма или патология //Родина. — 1995. — № 2- Он же: Об отношении разинцев к монарху //Менталитет и политическое развитие России. Тезисы докладов научной конференции, Москва, 1996. — М., 1996; Он же: Всех пугают перемены //Родина. — 1993. — № 1- Он же: Повод в народных выступлениях XVII-первой половины XIX века в России //Вестник Московского университета. — Серия 8. История. — 1992. — № 1- Он же: Об отношении народных масс к царю Алексею Михайловичу //Царь и царство в русском общественном сознании. Мировосприятие и самосознание русского общества. Вып. 2. — М., 1999. — С. 70−93- Он же: Кто такой «самозванец»? //Вестник славянских культур. — М., 2002. — № 5−6- Мауль В. Я. Социальная психология участников народных движений в России XVII—XVIII вв.:

Автореферат дисканд. исторических наук: 07.00.02. — Томск, 1996; Он же: Феномен народного монархизма в России XVII—XVIII вв. как культурно-историческое явление //Философские аспекты культуры: Материалы научно-практической конференции, Комсомольск-на-Амуре, октябрь 1998 г. — Ком.-на-Амуре, 1998; Он же: Манифесты и указы «Амператора Петра Федоровича» как источники по истории Пугачевщины //Актуальные вопросы исторической науки. — Ком.-на-Амуре, 1996; Лукин П. В. Народные представления о государственной.

Исследуя это явление, они обращаются к концепциям социальной психологии.

Подчеркнем, что в рамках указанного направления присутствует точка зрения, согласно которой феномен самозванчества «не столько социален, сколько религиозен. Самозванство — это народная оболочка наших старинных бунтов, всех без исключения. Религия бунтов — это религия их предводителей. Каждый самозванец не мог сомневаться в том, что душу погубил, и что надежды на спасение души у него нет. Им остается одно — «погулять», покуда живы, и они гуляют, разрешают себя от уз нравственных правил, дают волю страстям и порокам — таково мироощущение самозванцев"21.

Подобная оценка, которая акцентирует внимание на «беспорядках», сопровождающих самозванчество, указывает на грабежи и разбои, стимулирующие повышенную социальную активность именно казачества, дополняя эту мысль тем, что руководители крупнейших восстаний (С. Разин и Е. Пугачев) были выходцами с Дона, опровергается развернувшейся в последние годы дискуссией на страницах исторических и политических журналов.22 Многие современные исследователи приходят к выводу о необходимости отказаться от рассмотрения народных движений XVII—XVIII вв. только как «беспорядков», аргументируя это наличием «логики регионов» в проявлениях открытого политического протеста, направленного на утративший легитимность центр, 23 где «самозванство играло роль нового Центра, превращая их восстание в законное основание для противостояния Москве». 24 При этом опровергнуть до конца идеи о «нравственных беспорядках» народных власти в России XVII века. — М., 2000; Он же: Представления старообрядческих писателей XVII века о «правилах поведения» царя в отношении Церкви //Русское средневековое общество и церковь. — М., 1997. — С. 67−82.

21 Панченко A.M., Гумилев Л. Н. Чтобы свеча не погасла: Диалог. — Л., 1990. — С. 91−93.

22 См. Смирнов А. Часовые империи //Родина. — 1997. — № 8- Павленко Н. Расказачивание по-петровски //Родина. — 1997. — № 7- Филюшкин А. Защитный пояс Третьего Рима //Родина. — 1998. — № 4- Нольте Г. Г. Русские «крестьянские войны» как восстания окраин //Вопросы истории. — 1994. -№ 11- Усенко О. Г. Повод в народных выступления XVII-первой половины XIX века в России//Вестник Московского университета. — Серия 8. История. — 1992. — № 1- Он же: Бунтари и заговорщики //Родина. — 1992. — № 5- Маркедонов С. М. Казачий круг как политический институт//Политические исследования. — 1996. — № 1- Зотов В. Д. Казачество — русский феномен //Свободная мысль. — 1994. — № 10- Андреев А. П., Панасюк Е. В. Казачье движение //Политические исследования. — 1993. -№ 3.

23 Туровский Р. Ф. Проблема централизации и модели русского региональной политики в XIII—XVI вв. //Политические исследования. — 2004. — № 1. — С. 138.

24 Нольте Г. Г. Русские «крестьянские войны» как восстания окраин //Вопросы истории. — 1994. — № 11. — С. 34. движений этого периода возможно только в случае детального изучения по крайней мере двух важных аспектов: 1) самой движущей силы — казаках, что предполагает уточнение и изучение всех категорий населения, относящихся к этому сословию- 2) целей и причин всех проявлений самозванства и самозванчества.

Помимо работ специального характера, в отечественной историографии следует также выделить исследования, лишь отчасти затрагивающие проблему самозванчества, но которые представляют большой научный интерес с точки зрения содержания значительного фактического материала. Это, прежде всего, фундаментальные исследования дореволюционных историков С. М. Соловьева, с.

Н.И. Костомарова, В. О. Ключевского, Н. М. Карамзина, С. Ф. Платонова.

Данные работы стали «отправной» точкой политологического, социологического, психологического и культурологического направлений анализа в изучении самозванчества. Подобное значение имеют работы.

26 советских историков Р. Г. Скрынникова и В. И. Буганова, в которых подробно изложены все исторические события, связанные с появлением и деятельностью самозванцев в России XVII—XVIII вв., что позволило автору рассмотреть не только «событийную» канву, проанализировать закономерности проявления самозванчества, но и использовать данные факты для «выстраивания» списка самозванцев и построения диаграммы хронологии проявлений самозванчества в политической истории России этого периода в приложениях (см. приложения 1, с. 198−219- 2, 220).

25 Соловьев С. М. Чтения и рассказы по истории России. — М., 1990; Костомаров Н. И. Смутное время Московского государства в начале XVII столетия. 1604−1613. — М., 1994; Он же: Бунт Стеньки Разина. — М., 1994; Он же: Очерк домашней жизни и нравов великорусского народа в XVI-XVII столетиях. — М., 1992; Он же: О следственном деле по поводу убиения царевича Дмитрия //Исторические монографии и исследования. — М., 1989. С. 54−68- Ключевский В. О. Сочинения в 9-ти тт. — М., 1987; Карамзин Н. М. Записка о древней и новой России в ее политическом и гражданском отношениях. — M., 1991; Платонов С. Ф. Очерки по истории смуты Московском государстве XVII—XVIII вв.: опыт изучения общественного строя и сословных отношений в смутное время. — М., 1995.

26 Скрынников Р. Г. Россия накануне «смутного времени». — М., 1980; Он же: Социально-политическая борьба в русском государстве в начале XVII века. — Л., 1988; Он же: Россия в начале XVII в. «Смута». — M., 1988; Он же: Смута в России в начале XVII века. Иван Болотников. — Л., 1988; Он же: Самозванцы в России в начале XVII века: Григорий Отрепьев. — Новосибирск, 1987; Он же: Холоп на царском троне //Нева. — 1989. — № 10, № 11, № 12- Буганов В. И. Крестьянские войны в России XVII—XVIII вв. — М., 1976; Он же: Государи и бунтари. — М., 1996; Он же: Емельян Пугачев. — М., 1990.

В данной связи отметим, что в отечественной историографии нет работ, где были бы отражены все известные факты проявлений самозванчества с момента их появления в начале XVII века и по настоящее время. Исключением является исследование современного историка О. Г. Усенко, который предпринял попытку обобщить фактический материал, подсчитав самозванцев, появившихся на территории российского государства. Но данное исследование ограничивается только XVII—XVIII вв., и, как замечает сам О. Г. Усенко, подсчет самозванцев за этот период в виду недостатка источниковой базы получился.

27 приблизительныйпри этом в работе не приводится весь перечень самозванных претендентов.

При изучении источников, связанных с проявлениями самозванчества XIX—XX вв., автор столкнулся с проблемой отсутствия сколько-нибудь подробных сведений о многих фактах самозванства (указаны только имена и даты). Обращают на себя внимание также несоответствия сведений в научных исследованиях и источниках, указывающих на имя или время появления того или иного самозванца (это характерно и для исследования самозванцев XVII—XVIII вв. у самого О. Г. Усенко, которое иногда не совпадает с источниками: см. приложение 1, с. 200−201, 206, 210). Сведения о целях, которые преследует самозванец, группах населения, поддерживающих его претендентство на политический статус и (или) царское имя, часто имеют противоречивый характер, что затрудняет более глубокое изучение условий, предшествующих появлению самозванства и самозванчества в политической истории России в целом.

Немаловажным для нашего исследования является использование источниковой базы, которая представляет собой значительный и достаточно разнородный исследовательский материал.

11 Усенко О. Г. Самозванчество в России XVII—XVII вв. //Психология социального протеста в России XVII—XVIII вв. — Тверь, 1997. — Ч. 3. — С. 36. r- 28.

Это, прежде всего, законодательные и актовые материалы, документы делопроизводства (расспросные и пыточные речи), 29 которые позволяют определить легальные установления государственной власти и проанализировать «отношение» собственно власти как к социально-политическому явлению самозванчества в целом, так и к отдельным самозванцам в частности. Документы, исходящие от самозванцев («прелестные.

ЛЛ Л 1 л^ письма", манифесты и указы и др.) — челобитныеа также мемуарный и фольклорный материал.33.

Особый интерес для нашего исследования в этой группе источников представляют «прелестные письма», манифесты и указы, поскольку они являются «результатом деятельности» самозванцев, выражением их мотивации к протестным выступлениям и дают возможность проанализировать социально-политические условия и причины возникновения самозванчества в России.

Фольклорный материал (его составляют социально-утопические легенды, песни, плачи) дополняет системный подход к изучению самозванчества, поскольку его содержание отражает непосредственное отношение населения к власти, и, по существу, является «воплощением» массового сознания в российском обществе, представлениями и суждениями народа о самозванчестве в частности, выраженными в своеобразной художественной форме.

28 Российское законодательство Х-ХХ веков: В 9-ти тт. — М., 1984; Анпилогов Г. Н. Новые документы о России конца XVI-начала XVII века. — М., 1967; Свод основных государственных законов: О священных правах и преимуществах Верховной Самодержавной власти. Учреждение о Императорской фамилии. — М.-СПб., 1857.

29 Следствие и суд на Е. И. Пугачевым //Вопросы истории. — 1966. — № 3, № 4, № 5, № 7, № 9.

30 Крестьянская война под предводительством Степана Разина//Сб. документов в 4-х тт. — М., 1954; Восстание И. Болотникова. Документы и материалы. — М., 1950; Документы Ставки Е. И. Пугачева, повстанческих властей и учреждений 1773−1774 гг. — М., 1975; Овчинников Р. В. Манифесты и указы Е. И. Пугачева. — М., 1980; Также internet-источники, периодическая печать о современных проявлениях самозванства.

31 Крестьянские челобитные XVII века. — М., 1994.

32 Масса И. Краткое известие о Московии в начале XVII века. — М., 1937; Буссов К. Московская хроника. 15 841 613 гг. //Смута в Московском государстве: Россия начала XVII столетия в записках современников. — М., 1989. — С. 238−403- Достоверная и правдивая реляция П. Петрея //Там же. С. 170−195- Записки Джерома Горсея //Там же. С. 143−170- МаржеретЖ. Состояние Российской империи, великого княжества Московского//Россия XVIII века глазами иностранцев. — Л., 1989. — С. 225−286- Олеарий А. Описание путешествия в Московию //Там же. С. 287−470- Горсей Дж. Сокращенный рассказ, или Мемориал путешествия //Там же. С. 151−224- Записки иностранцев и восстании Степана Разина. — Л., 1968; Переворот 1762 года. Сочинения и переписка участников и современников. — М., 1997.

33 Народные исторические песни. — М.-Л., 1962; Исторические песни. — М., 2001; Клибанов А. И. Духовная культура средневековой Руси. — M., 1996; Пушкарев Л. Н. Духовный мир русского крестьянства по пословицам XVII—XVIII вв.еков. — М., 1994.

Объектом исследования является самозванчество как феномен социально-политической жизни российского общества.

Предмет исследования — процессы делегитимации политической власти и их проявления в российском обществе на примере самозванчества.

Хронологические рамки исследования охватывают период с начала XVII по начало XXI вв.

Целью диссертационного исследования является всесторонний анализ особенностей возникновения и развития самозванчества как социально-политического явления в условиях кризиса легитимности власти в России.

Гипотеза исследования. Понимание политико-исторических и социокультурных основ самозванчества открывает новые возможности объяснения его своеобразия. Исследование проявлений самозванчества в их взаимосвязи с политической культурой дополняет целостное видение содержания процессов легитимации и делегитимации политической власти в российском обществе. В этом смысле политическое самозванчество в России представляет собой явление, которое раскрывает сущность процесса делегитимации политической власти и рассматривается как мотивированное политическое действие субъектов политики вследствие кризиса легитимности политической власти. Предполагается, что различные формы политического самозванчества и частота их проявления характеризуют неодинаковую степень делегитимации политической власти.

В качестве основных задач, соответствующих реализации поставленной цели и верификации гипотезы исследования, автор формулирует следующие:

1. Обобщить основные теоретические концепции легитимности политической власти, сопоставив их с российской практикой.

2. Рассмотреть сущность понятия «самозванчество», особенности его проявления на различных этапах развития российского политического процесса в контексте взаимовлияния процессов легитимации и делегитимации власти и политической культуры в российском обществе.

3. Уточнить понятия «самозванство», «самозванчество» и выявить характерные признаки этих явленийраскрыть сущность политических притязаний самозванцев.

4. Уточнить особенности политической культуры российского общества в контексте изучения проявлений самозванчества.

5. Раскрыть политико-исторические и социально-культурные предпосылки возникновения самозванчества в российском обществе.

6. Разработать типологию политического самозванства.

7. Обобщить факты самозванного претендентства на верховную власть в политической истории России с начала XVII по начало XXI вв.

8. Осуществить целостный анализ предпосылок возникновения, особенностей развития самозванчества и его проявлений на различных этапах российского политического процесса, начиная с XVII века по настоящее время.

9. Раскрыть пути преодоления кризиса легитимности политической власти в российском обществе.

10. Обобщить и систематизировать научную литературу по проблеме самозванчества.

Теоретико-методологическая база исследования. Основой диссертационного исследования являются концептуальные положения российских и зарубежных ученых, специализирующихся на изучении политической власти и механизмов ее легитимации и делегитимации. Теоретико-методологическое значение имеют работы, в которых исследуются различные типы и условия легитимации власти: системная легитимность (М. Вебер, Р. Арон, П. Бурдье, Д. Битхем, Д. Истон, Д. Хелд, Т. Парсонс) — институциональная легитимность (Ж.-Л. Шабо, Н. Луман) — анализ влияния социально-экономических, идеологических факторов и политической культуры на процесс легитимации власти определенных политических режимов (Г. Алмонд, С. Верба, С. Липсет, С. Хантингтон, П. Бергер, Т. Лукман, С. А. Ланцов, С. М. Елисеев, Ю. Гайда и др).

Существенный вклад в исследование внесли работы отечественных и зарубежных политологов, социологов, историков, которые позволили автору проанализировать различные формы проявления самозванчества в политической истории России. Расширение границ теоретических исследований по проблеме самозванчества обусловили необходимость применения комплексного междисциплинарного и интегративного подходов.

В качестве методологической основы исследования рассматриваются следующие подходы политической науки: системный, который позволил рассмотреть причины возникновения и проявления самозванчества во взаимосвязи с делегитимацией политической власти, особенностями политической культуры и российского политического процессаструктурно-функциональный, позволивший рассмотреть предпосылки возникновения самозванчества в рамках функционирования политической системысравнительный и сравнительно-исторический, которые позволили выявить общее и особенное в проявлениях самозванчества на различных этапах развития российского политического процессаосуществить компаративный анализ данного явления в российской и зарубежной практикеинституциональный и неоинституциональный, в рамках которых предпринята попытка выявления признаков политического самозванчества как социального института и как неформального политического института.

Научная новизна данного исследования определяется тем, что автор впервые в отечественной политологии осуществляет попытку целостного анализа сущности, предпосылок и типологии самозванчества в России как проявления кризиса легитимности политической власти. При этом:

1. На основе комплексного междисциплинарного подхода уточнены понятия «самозванство», «самозванчество" — выявлены их сущностные характеристики.

2. Впервые осуществлена попытка рассмотрения политического самозванчества в контексте институционального и неоинституционального подходов.

3. Разработана типология самозванных претендентов на царское имя и (или) титул, применимая к анализу самозванчества в политической истории России и стран Зарубежной Европы.

4. Выявлена степень участия различных социальных групп в практике российского самозванчествауточнено социальное происхождение самих самозванцев.

5. Рассмотрены проявления самозванчества как следствия процессов делегитимации политической власти в России (политические, исторические и социокультурные предпосылки, типология, факты, диаграмма) в хронологический период с начала XVII по начало XXI вв. (с учетом сравнительного анализа традиционных (периода монархии) и современных форм самозванчества).

6. Впервые предпринята попытка выявления общего и особенного в проявлениях самозванчества в России и в странах Западной Европы.

7. На примере анализа самозванчества выявлены общие закономерности преодоления кризиса легитимности власти и специфика их проявления в российских условиях.

8. Обобщены имеющиеся научные исследования по проблемам самозванчества в Россиипоказана актуальность использованных теоретико-методологических подходов в его изучении для современной политической и исторической наук.

Положения, выносимые на защиту:

1. Политический самозванец — это человек, который присваивает себе имя и (или) политический статус лица, непосредственно имеющего отношение либо потенциальную возможность осуществления верховной власти. Политическое самозванство рассматривается как сознательное стремление претендента принять имя и (или) титул верховного правителя, как индивидуально мотивированное действие, которое всегда ориентируется на внешнее признание-поддержку. Проявления политического самозванства — это критическое осмысление самозванцем нормативных границ политики, интерпретация им ситуации делегитимации власти как требующей определенных действий. Политическое самозванчество определяется как установившиеся отношения сотрудничества на добровольной основе между самозванцем и социальными группами, поддерживающими его притязания.

2. Анализ самозванчества в контексте концепций легитимности власти показал, что его появление в России объясняется традиционной легитимностью и харизматическим господством власти, которое присутствует в российском обществе, скорее, в форме персонализации власти. В России отмечаются «взаимодополняющие» легитимности: традиционная укрепляет структурную, харизматическую (персональную) и идеологическуюхаризматическая, в свою очередь, влияет на структурную, идеологическую, традиционнуюструктурная на идеологическую и традиционную. Анализ российского опыта преодоления кризиса легитимности власти в период с начала XVII до конца XX вв. демонстрирует взаимосвязь традиционных, харизматических и идеологических принципов легитимности власти как приоритетных — при неразвитости рациональных обоснований легитимности (технократической и демократической легитимности по Ж.-Л. Шабо).

3. Самозванчество в России не обладает устойчивой функциональной структурой и имеет лишь некоторые признаки неформального политического института. Характер проявления политического самозванчества в России демонстрирует признаки и черты, присущие протестным социально-политическим движениям, конечной стадией развития которых является стадия формализации.

4. Самозванчество как проявление кризиса легитимности власти на различных этапах развития российского политического процесса обусловлено наличием и взаимосвязью как объективных, так и субъективных факторов. Объективными условиями существования самозванчества в России на протяжении четырех столетий является взаимовлияние как социально-политических причин (кризиса легитимности власти), так и особенностей политической культуры российского общества. Политическая мотивация самозванца во многом зависит от таких субъективных факторов, как личностные характеристики претендента, его способности и возможности превратить массы, недовольные властью, в активных членов протестного социального движения, а «диффузную» причину протеста — в «установление контрагента» движения и формулирование идеологии, оправдывающей предполагаемые коллективные действия, что более всего было характерно для типа самозванца-защитника.

5. С точки зрения социально-психологического анализа самозванчество периода монархии имело защитную (сохранения традиционных ценностей) и «терапевтическую» (выхода негативных эмоций) функции. С позиции же деятельностного подхода самозванчество выполняло как функцию аккумуляции интересов, настроений широких народных масс, создавая определенную политическую силу, сосредоточенную на решении конкретной политической задачи, так и функцию «социального контроля» за соблюдением политической властью норм легитимной политики. Самозванчество периода монархии выступало в целом в качестве «иммунного» регулятора политической системы российского общества.

6. В результате политической модернизации российского общества происходит закономерный процесс существенного снижения роли движений самозванчества. Принципиальная слабость современных проявлений самозванчества в отличие от движений самозванчества, имевших место в период монархии, объясняется его неразвитой структурированностью. Современные проявления самозванчества можно охарактеризовать как диффузный политический протест, поскольку они не обладают политическим потенциалом, не артикулированы и не опираются на сформировавшиеся интересы широких общественных масс.

7. Сравнительно долговременное существование в политической tat) истории России самозванцев (в сравнении со странами Западной Европы) является одной из национальных особенностей процесса политической модернизации.

Теоретическая и практическая значимость исследования заключается в системном и комплексном анализе самозванчества на основе междисциплинарного подхода. Теоретически обоснованы сущность, предпосылки возникновения и проявления политического самозванчества, а также их типология и роль на различных этапах развития российского политического процесса. В работе дополнено научное осмысление концепта «легитимность власти», что расширяет границы изучения особенностей & процессов легитимации и делегитимации политической власти в России.

Результаты исследования представляют собой научно-теоретическую основу для целостного понимания социально-политических явлений «самозванства» и «самозванчества» в политической истории России. Материалы исследования могут быть использованы в качестве методологической и фактологической базы для дальнейших научных разработок проблемы самозванчества, в преподавании политологии, истории, политической социологии, конфликтологии, при подготовке спецкурсов по проблемам политической психологии и политической культуры России.

Апробация результатов исследования. Основные тезисы данной работы были отражены в докладах на межвузовской научной конференции «Формула России: центр и периферия» (15 декабря 2000 г., Санкт-Петербург) и 16-й Всероссийской научной конференции молодых ученых и студентов «Реформы в России и проблемы управления» (21−22 февраля 2001 г., Москва) — а также в пяти публикациях общим объемом 1,8 печатного листа. Работа была обсуждена на заседании кафедры политологии гуманитарного факультета СГТбГПУ 25 января 2005 года и рекомендована к защите.

Структура работы состоит из введения, двух глав, заключения, библиографии (390 наименований) и двух приложений.

Выводы к главе 2.

1. При изучении политического самозванства целесообразно, на наш взгляд, рассматривать три самозванческих типа: 1) самозванец-защитник- 2) самозванец-мошенник 3) самозванец-марионетка. На практике эти типы могли сочетаться и взаимно дополнять друг друга, реализуясь в одном человеке. В период монархии более «востребованным» и распространенным типом самозванца в народной среде являлся тип самозванца-защитника, и именно этот тип получил наибольшую социальную поддержку в XVII—XVIII вв. Доминирование типа самозванца-защитника было обусловлено надеждами, возлагаемыми на него народными массами. Что касается самозванцев постмонархического периода, то в целом их следует отнести к типу самозванцев-мошенников, поскольку многие из них преследовали цели материальной выгоды. Таким образом, в период монархии преобладали заинтересованные акторы политики (тип самозванца-защитника) — в отличие от современных самозванцев (тип самозванца-мошенника), которые, всего-навсего «эксплуатировали» долговременно существующую в истории России практику политического самозванчества. Несмотря на преобладание в определенные исторические периоды развития России различных типов самозванства, характер их проявления всегда был имманентным процессам делегитимации власти.

2. Исторический опыт показывает, что движения самозванчества можно отнести к типу протестных движенийих содержание определяется конфликтом интересов между социальными субъектами и политической властью, который носит преимущественно «охранительный» характер. Эта сущностная характеристика движений самозванчества подчеркивает их сходство с оппозиционными движениями в обществе. Движения самозванчества — это коллективные усилия широких народных масс, направленные на блокирование возможных или искоренение уже происшедших социально-политических изменений. Участники этих движений не согласны с проводимой политикой, которая не учитывает их политические интересы и социально-экономические потребности, а также не согласны с методами и целями общественных преобразований. Самозванчество периода монархии выступает как в качестве посредника структурных изменений политической системы России, так и преследует цель провести реставрацию традиционной политической системы. В наши дни самозванчество в целом имеет достаточно слабое влияние на политические процессы в современной России.

3. С точки зрения социально-психологического анализа самозванчество периода монархии имело защитную (сохранения традиционных ценностей) и «терапевтическую» (выхода негативных эмоций) функции. С позиции же деятельностного подхода самозванчество выполняло как функцию аккумуляции интересов, настроений широких народных масс, создавая определенную политическую силу, сосредоточенную на решении конкретной политической задачи, так и функцию «социального контроля» за соблюдением политической властью норм легитимной политики. Самозванчество периода монархии выступало в целом в качестве «иммунного» регулятора политической системы российского общества.

4. Обобщение исторических фактов проявлений самозванчества в российском политическом процессе свидетельствует о том, что массовая поддержка самозванцев имела место только в XVII—XVIII вв.- в XIX веке поддержка самозванцев в каждом случае насчитывала не более двух-трех десятков человек. В XX веке отмечаются всего три относительно крупных движения самозванчества, причем, в постмонархический период «самозванство» так и не трансформировалось в стадию «самозванчества», а если движения и возникали, то были малочисленными, а по своему развитию оставались на стадии «беспокойства» или на стадии «возбуждения», что позволяет современные движения самозванчества охарактеризовать как диффузный протест.

5. Социальный состав поддержки самозванцев периода монархии был самым широким: это тягловое сословие (крестьяне: частновладельческие и черносошные, монастырские, синодальные, государственныеи посадские люди) — работные, мастеровые и «служилые люди" — особую роль играло низшее духовенство и старообрядцынаиболее активными участниками было казачество. В виду отсутствия каких-либо источников о социальной базе современного самозванчества можно предположить, что поддержка современных самозванцев определялась людьми неудовлетворенными социально-экономическим положением, и имевших потребности в социальной и правовой защищенности.

6. Сами самозванцы были выходцами из разных слоев населения. В период монархии самозванцами становились крестьяне, казаки, солдаты, беглые монахи, разжалованные офицеры, обедневшие дворяне, реже — иностранцыв постмонархический период это люди с высшим образованием, преподаватели и предприниматели.

7. Идейно-политические ориентации движений самозванчества в период монархии были самые разнообразные: от социально-экономических до более радикальных (иногда — с применением физического насилия) политических позиций: «свободу от господ и изменников». Чаще всего экономическими требованиями были отмена подушной подати (снижение налогового обложения) и рекрутстваобещание социально-аграрных преобразованийосвобождение крестьяна в целом, обретения восставшими «благоцветущего состояния». Для самозванцев было важно не столько, какие лозунги декларировать, сколько получить уверенность в том, что их призывы будут услышанными, т. е. «расширить» претензии на легитимность своих действий в глазах окружающих. В итоге политические лозунги самозванцев периода монархии зачастую были реализацией потребностей и интересов самых различных слоев населения. Таким образом, «круг» поддержки самозванца был пропорционален выражению в его «программе» интересов различных социальных групп. По шкале предпочтений это, во-первых, — политические требования проведения новой политики, которую осуществит самозванец — «истинный» государьво-вторых, социально-экономические требования низших слоев населенияв-третьих, сословные интересы казачестваи, в-четвертых, менее распространенными в самозванчестве были религиозные требования, имевшие место по причине церковного раскола.

8. При анализе развития политического самозванчества в контексте политической модернизации в России отмечаются моменты «пика» и «спада» его проявлений, что позволяет выделить основные причины «разрывов» в истории самозванчества. На рубеже XVIII—XIX вв. происходит процесс «затухания» самозванчества в России, который был обусловлен отсутствием с 1801 по 1917 гг. фактов прерывания династической линии. Социокультурные предпосылки самозванчества, характерные для XVII—XVIII вв., с середины XIX века изменяются: происходит трансформация политического сознания от ценностных представлений о верховном правителе, характерных для массового сознания традиционного общества, к рациональным оценкам политики. В процессе политической модернизации снижается «структурирующий» потенциал движений самозванчества. Политическая позиция самозванца как «истинного» и «законного» царя уже не имеет такого воздействия на воззрения широких общественных масс- «неконструктивный» характер движений стал очевиден. Основными различиями современного самозванчества от имевшего место в период монархии является как неактуальность данной формы протестной активности для широкой общественности, так и то, что современное самозванчество не имеет четкой политической направленности и коллективных массовых протестных действий.

9. Возобновление самозванчества в конце XX века отражает наличие в политической культуре российского общества определенной степени «естественного консерватизма» (традиционализма) по отношению к осуществлению и функционированию верховной власти. Кроме этого, факт непризнания церковью подлинности останков царской семьи Николая II, найденных под Екатеринбургом, более десятилетия был питательной «почвой» для появления новых самозванцев.

10. Проведенный компаративный анализ самозванчества в России и в странах Западной Европы позволяет выделить общее и особенное в его проявлениях. Обнаруживается некоторое сходство их главных политических причин и социокультурных предпосылок. Как в отечественной, так и в западноевропейской политической практике можно обнаружить определенные самозванческие типы (самозванец-защитник, самозванец-мошенник, самозванец-марионетка). Западноевропейские самозванцы также, как и российские, имели уровень социальной поддержки, «пропорциональный» выражению в их «политических» программах интересов различных социальных групп. Особенность проявлений самозванчества в странах Западной Европы в отличие от России обнаруживается в исчезновении самозванчества в западноевропейской практике еще в XVIII веке, что было обусловлено, прежде всего, изменением источника легитимности (приоритет ее легально-рациональных основ) и формированием преимущественно структурного (институционального) типа легитимности, основанного на доверии граждан к устройству государства и политической системе в целом. Это способствовало исчезновению ресурсной базы для сакрального влияния на политику и изменению ценностных ориентаций восприятия политической власти в политической культуре большинства населения.

11. Легитимность политической власти находится в прямой зависимости от ее эффективности: длительная неэффективность власти ведет к ее делегитимации, а в результате — к проявлению активного политического протеста субъектов политики. В условиях, когда кризис легитимности власти был неизбежен и предсказуем, и власть своевременно не вырабатывала определенного механизма управления им, она становилась объектом общественного осуждения. При систематическом игнорировании «общего интереса» это приводило к полной ее делегитимациивсе это — наряду с социально-политическими движениями самозванчества — способствовало возникновению других форм протестной активности в России таких, как митинги, забастовки, а также политический террор.

12. Преодоление кризиса легитимности власти возможно только посредством полного разрешения кризиса, предполагающего восстановление оснований легитимности в отличие от мер политического урегулирования, которые снижают остроту социальных проявлений, но к восстановлению легитимности власти так и не приводят. Преодоление делегитимации власти в России достигалось преимущественно политическим урегулированием, временно снимающим дестабилизацию и дезинтеграцию обществапри этом не устранялись подлинные причины кризиса и конфронтация сторон, в связи, с чем и наблюдался «всплеск» проявлений самозванчества. Урегулирование сводилось к таким общим закономерностям управления политическими кризисами, как политическому и социальному маневрированию, политическому манипулированию. Постоянное наличие в процессе преодоления делегитимации политической власти силовых методов решения в сочетании с отсутствием в политической культуре России традиции политического консенсуса и разрешения кризиса отражает национальную особенность стратегии управления политическими кризисами в российском обществе. При анализе наиболее острых периодов кризиса легитимности власти в России, как Смутное время, середина XVII века, начало XVIII века, эпоха «дворцовых переворотов», начало и конец XIX века, революция 1917 года, период 80−90-х гг. XX века отмечается, что эффективность преодоления кризиса легитимности власти в первую очередь зависит от соответствия модели организации легитимной власти характерным особенностям и «доминантам» политической культуры общества.

13. При анализе политико-правовых методов преодоления процессов делегитимации власти в России отмечается, что с периода правления Петра I в законодательных актах четко прослеживаются формулировки опасности для государства организованных социальных проявлений и постоянно, вплоть до начала XX века, в отношении преступлений против «государева чести», а именно — «самозванства», «самозванчества», высказываний «непригожих речей» вводятся ужесточения наказаний. Это свидетельствует о нежелании и (или) неспособности власти выявить глубинные причины конфликта между управляемыми и управителями, об игнорировании предпосылок назревания кризисной ситуации, о недостаточной степени правовых методов и способов регулирования кризиса легитимности власти.

14. Российский опыт преодоления кризиса легитимности власти с начала XVII до конца XX вв. демонстрирует взаимосвязь традиционных, харизматических и идеологических принципов легитимности власти как приоритетных — при неразвитости рациональных обоснований легитимности (технократической и демократической легитимности по Ж.-JI. Шабо). «Смена» модели идеологической легитимности власти в сочетании с традиционным и харизматическим типами отражает национальную специфику преодоления делегитимации власти этого периода.

Заключение

.

В результате проведенного исследования можно сделать вывод, что политическое самозванчество, его содержание и сущность, конкретные формы проявления в политической истории России периода начала XVII — начала XXI вв. не являлись до сих пор предметом самостоятельного и целостного изучения в политической науке. Это объясняется тем, что исследования по проблеме самозванчества долгое время являлись прерогативой исторической науки, и отчасти — культурологии. Данное исследование является попыткой введения в современную политическую науку новой проблемы — политического самозванчества как важнейшего социально-политического явления в процессах делегитимации власти. Политическое самозванчество, на наш взгляд, не может быть подвергнуто продуктивному научному анализу вне политологического контекста, поэтому рассмотрение самозванчества как проявления кризиса легитимности власти является новаторской авторской позицией.

Самозванчество в России в контексте его понимания как одного из проявлений кризиса легитимности власти необходимо исследовать лишь комплексно, т. е. с применением разных теоретико-методологических подходов на «стыке» истории, политологии, социологии, психологии и культурологии. Политическое самозванчество не может рассматриваться в качестве отдельных исторических фактов, оно всегда представляет собой политически и культурно обусловленное явление.

Общим итогом проведенного исследования явилось целостное представление о возникновении и развитии самозванчества в России с начала XVII по начало XXI вв. Основные задачи, поставленные в начале исследования, решены следующим образом: обобщены и систематизированы концептуальные подходы к толкованию понятия «легитимности власти" — в контексте рассмотрения самозванчества в России проанализированы основные теоретические концепции легитимности политической властиотмечено, что возникновение самозванчества в России в начале XVII века было обусловлено, в основном, традиционным и харизматическим типами легитимности политической властивыявлены основные факторы, предопределившие развитие протестных движений самозванчества в России периода монархии, а именно: это особенности политической культуры российского общества и значительная степень «закрытости» традиционной политической системы этого периодавыделены признаки, раскрывающие в совокупности смысл термина «самозванец" — определено содержание понятий «самозванства» как индивидуального мотивированного действия и «самозванчества» как социального взаимодействия, проявляющегося в виде протестных движенийвзаимосвязь этих терминов проявляется в том, что самозванство выступает в качестве подструктуры или «эмбриональной» формы самозванчестваисследованы политико-исторические и социально-культурные предпосылки возникновения самозванчества в российском обществе, определяющие национальную специфику процессов делегитимации властивыявлены цели и «стили» действий политических самозванцев в России периода начала XVII — начала XXI вв.- определены характерные самозванческие типы, применимые к анализу самозванчества в политической истории России и стран Зарубежной Европы: 1) самозванец-защитник- 2) самозванец-марионетка- 3) самозванец-мошенникобобщены факты и проявления самозванного претендентства на царское имя и (или) титул на различных этапах развития российского политического процесса в период с начала XVII по начало XXI вв., что позволило построить диаграмму хронологии самозванчества и проанализировать периоды «пика» и «спада» его проявленийв контексте политической модернизации в России определена роль движений самозванчества в политических процессах и выявлены основные отличия самозванчества периода монархии от его современных проявленийпредставлена целостная картина проявлений самозванчества на различных этапах исторического развития российского общества, начиная с XVII века по настоящее времяпроанализированы пути преодоления кризиса легитимности политической власти в Россииотмечено, что преодоление достигалось преимущественно политическим урегулированием, временно снимающим дестабилизацию и дезинтеграцию общества, при этом не устранялись подлинные причины кризиса легитимности и конфронтация сторон, в связи с чем и наблюдался «всплеск» проявлений самозванчествапри обобщении научной литературы по проблеме самозванчества прослеживается тенденция к ограниченному пониманию самозванчества и выделяются два направления: социально-политическое на основе классового подхода (с преобладанием таких негативных семантических характеристик как «самозванщина», «разиновщина», «пугачевщина») и, условно, — социально-психологическое и культурологическое, рассматривающее самозванчество в контексте концепций социальной психологии.

При анализе проявлений самозванчества в России начала XVII — начала XXI вв., можно отметить следующее.

Появление самозванчества в России в начале XVII века объясняется традиционной легитимностью и харизматическим господством власти, которое присутствует в российском обществе, скорее, в форме персонализации власти, а также отсутствием в политической культуре исторической традиции политического консенсуса.

Компаративный анализ самозванчества в России и в странах Западной Европы позволяет выделить общее и особенное в его проявлениях. Основное различие заключается в том, что в примерах самозванчества в России обнаруживается, скорее, стремление широких слоев народных масс к интеграции в политическую систему (стремление получить право «быть услышанными» властью), тогда как в Западной Европе самозванчество было, прежде всего, формой политической борьбы за власть, рациональным поведением в целях получения определенных политических результатов.

Долговременное существование в политической истории России самозванцев в сравнении со странами Западной Европы является одной из национальных особенностей процесса политической модернизации.

Процесс посткоммунистической трансформации в России оказывает сильное влияние на трансформацию основных ценностей массового сознания населенияв то же время в нем остаются традиционные ценности по отношению к осуществлению и функционированию верховной власти. Определенная часть населения испытывает потребности в государственном патернализме, о чем свидетельствуют «всплески» самозванчества в современной России.

Особенность современных движений самозванчества в России по сравнению с имевшими место в период монархии заключается в их слабости, поскольку они, как правило, малочисленны, а по своему развитию остаются на стадии «беспокойства» или на стадии «возбуждения" — количество движений, оказывающих воздействие на социально-экономическую, политическую жизнь страны, весьма незначительно. Возобновление самозванцев в постсоветский период в России не связано с какими-либо перспективными ориентациями в обществе и не рассматривается большинством населения в качестве системообразующей ценности, а представляет собой, скорее, «ностальгическое» сожаление об утраченной монархии.

Полученные результаты исследования обладают определенной значимостью, поскольку позволяют осветить новые, ранее не изученные аспекты самозванчества. Теоретические положения и выводы данного исследования могут быть использованы в дальнейших научных исследованиях проблемы протестной активности, а также проблем, связанных с той ролью, которую играет в мотивационных процессах протестных движений, в том числе — самозванчестве — интерпретация норм «легитимного господства» власти, а также при изучении проблем самозванчества в странах Западной Европы (по сравнению с национальной спецификой его проявления).