Современная теория о существе юридических лиц

В современной теории гражданского права вопрос о существе юридических лиц один из самых спорных. В цивилистической литературе можно отметить три главных направления.

I. Большинство юристов придерживается теории фиктивного лица. В сущности, такой взгляд равносилен признанию отсутствия субъекта прав: принадлежащие юридическому лицу права по этой теории, на самом деле, признаются бессубъективными. Для этих прав фингируется несуществующий субъект, по воззрению наиболее видного выразителя этой группы мнений — Виндшейда, ввиду, во-первых, склонности к персонификации, свойственной человеку; во-вторых, потребности юридической техники: приурочение права, не имеющего субъекта, к определенному центру, к фиксированному лицу облегчает праву возможность придавать юридическим нормам однообразную редакцию, независимо от того, относятся ли эти нормы к правам, имеющим реального субъекта, или к бессубъектным^[1][2].

Против этой теории можно возразить, главным образом, что она допускает в очень широком размере существование бессубъектных прав. Это не вяжется с данным выше определением субъективного права; если субъективное право есть сфера власти, могущества, то у него должен быть волеспособный субъект: без субъекта субъективные права могут, по нашему мнению, сохраняться лишь временно, в ожидании появления будущего субъекта (hereditas jacens); это — необходимое отступление от логической стройности права в угоду настоятельным жизненным потребностям (выше § 11 в конце).

Вместе с тем нет достаточного основания для изменения понятия субъективного права, так как данное выше определение наиболее соответствует существу субъективного права по самой терминологии (трудно говорить о субъективном праве, не требуя наличности для него субъекта). Кроме того, как мы увидим ниже, теория фиктивного лица упускает из виду, что юридические лица выступают как один из наиболее могущественных, вполне реальных факторов в современном обороте: она не соответствует существу этих весьма влиятельных субъектов гражданских прав.

II. Довольно близко к Виндшейду стоит Бринц^[3]. Он тоже признает, что права, принадлежащие юридическим лицам, на самом деле не имеют субъекта, но находит лишним фингировать для них какого-либо субъекта. Он говорит, что возможна двоякая принадлежность прав; во-первых, права могут принадлежать кому-либо, т. е. человеку, и тогда они имеют субъекта; во-вторых, права могут существовать только для чего-либо, т. е. только для известной цели, которой они должны служить, которой они и принадлежат; все права, существующие для этой цели, в совокупности составляют особое имущество, отвечающее за долги, сделанные для достижения данной цели. Поэтому следует различать личное имущество — Personenvermogen и целевое имущество — Zweckvermdgen. Последнее трактуется в обороте совершенно так, как будто оно принадлежало отдельному человеку, но на самом деле оно не имеет субъекта: оно принадлежит известной цели (объекту), которой оно предназначено служить.

Против этой теории можно возразить то же, что и против теории Виндшейда: Бринц признает в слишком широком объеме возможности существования бессубъектных прав, что не вяжется с существом этого понятия, как сферы власти¹. Кроме того, Бринц создал теорию, которая не соответствует роли юридических лиц в гражданском обороте и некоторым нормам, которые установлены для них современным законодательством не в силу указаний какой-либо теории, а ради удовлетворения настоятельных практических нужд. Об этом будет сказано подробнее при изложении теории Гирке.

Другую попытку конструировать юридическое лицо, исходя из тех же основных положений, как и Бринц, делает Иеринг^[4][5]. По его воззрению, юридическое лицо есть не что иное, как особая форма обладания имуществом. Права юридического лица на самом деле принадлежат дестинатрам, т. е. тем физическим лицам, которые получают выгоду от этих прав. Но так как этих лиц очень много и распоряжение общим имуществом невозможно поставить в зависимость от совместной воли их всех (как то бывает, например при societas), то создается особая форма обладания правами, благодаря которой устанавливается единый центр для прав всей этой массы лиц.

Теория эта остроумна, но она не может быть признана удовлетворительной. Она противоречит и естественному воззрению, ибо никто из нас не приписывает себе права собственности pro parte на вещи государства, церкви, общины и т. д. Она, далее, недостаточна и с точки зрения юридических потребностей: принимая ее, мы потеряемся в массе возможных субъектов права, например, учреждения для общеполезных целей. Если же мы будем считать субъектами прав юридического лица только тех дестинатаров, которые имеют защищенное иском право на пользование выгодами от имущества юридического лица (как это предполагает Иеринг), то как конструировать те учреждения, в которых нет дестинатаров с правом иска^[6]?

III. Наиболее удовлетворительной представляется нам теория, впервые в XIX столетии выдвинутая Безелером и получившая дальнейшее развитие, главным образом, в трудах Бирке; из числа романистов к ней примкнул Регельсбергер¹. Согласно этой теории, ошибка остальных исследований и римских юристов состоит в том, что они считают возможными субъектами прав только отдельных людей; поэтому они должны прибегать или к ничего не объясняющей фикции, или к признанию бессубъектных прав во всех тех случаях, когда права принадлежат не отдельным людям. Между тем их основная посылка не верна. Субъектом права, как сферы могущества, предназначенной обеспечивать удовлетворение человеческих интересов, может быть, конечно, только существо, способное иметь волю и разделять человеческие интересы. Но таким существом является не только отдельный человек. В обществе с развитием культуры возникают особые социальные организмы^[7][8]. Эти организмы так же преследуют человеческие цели и разделяют человеческие интересы, как отдельные люди; их отличие от последних сводится к тому, что достижение целей, которые они преследуют, и удовлетворение интересов, которым они служат, являются, обыкновенно, непосильными и недостижимыми не только для отдельного человека, но даже для группы конкретных определенных лиц, существование которой зависит от смены членов и в которой члены состоят собственниками имущества, служащего для достижения цели. С другой стороны, эти отдельные организмы так же, как отдельные лица, имеют свою собственную волю. От отдельных людей они отличаются тем, что органами, вырабатывающими волю социального организма, являются отдельные люди. Несмотря на это, общая воля социального организма есть нечто отличное от воли отдельных лиц, входящих в состав социального организма. Одним словом, эти организмы так же реально существуют, как и отдельные люди. Они неуловимы для внешних чувств, но это не служит доказательством того, что они только фикции и реально не существуют: не то только существует, что доступно внешним чувствам.

Теория эта имеет серьезные практические последствия. Во-первых, согласно ей, юридическое лицо дееспособно и имеет свою волю. Лица, действующие при выработке решений юридического лица, являются не представителями его, стоящими вне его (так смотрели на них римские юристы), а органами, входящими в его состав. В связи с этим, юридическое лицо признается способным к совершению деликтов: если органы такого лица в пределах своих полномочий, своей должностной деятельности проявили преступную волю, то гражданское право может считать эту преступную волю — волею самого юридического лица и подвергать юридическое лицо, по крайней мере, обязанности к возмещению убытков. В этом отношении указанная теория идет навстречу потребностям современного оборота, для которого ответственность юридического лица за вину своих органов в размере лишь его обогащения, какую только и допускает конструкция римских юристов, является недостаточной. В руках юридических лиц находится в настоящее время ведение таких ответственных предприятий, как железнодорожные и пароходные сообщения. Было бы несправедливо в случае несчастий, происходящих от неправильного ведения такого предприятия, отсылать пострадавших лиц с исками об убытках к виновным в упущениях по службе органам юридического лица, часто имущественно несостоятельным, и не подвергать ответственности самих хозяев предприятия ввиду неспособности юридического лица совершать деликты¹. Этой потребности оборота не отвечают теории юридического лица Виндшейда и Бринца: согласно этим теориям юридическое лицо недееспособно совершать деликты^[9][10].

Во-вторых, благодаря этой теории, выясняется различие между такими явлениями, как юридическое лицо, с одной стороны, и hereditas jacens — с другой. При hereditas jacens нет социального организма, преследующего, в качестве своей цели, удовлетворение человеческого интереса и проявляющего свою самостоятельную волю через посредство своих органов. Hereditas jacens есть временное бессубъектное состояние прав, которые сохраняются неприкосновенными в ожидании появления будущего субъекта; единственная цель hereditas jacens — самосохранение (см. выше § 11 в конце). Hereditas jacens может не иметь никаких органов, ибо curator для управления делами лежащего наследства назначается далеко не всегда.

IV. Юридические лица делятся на две группы.

1. Корпорации. Тут социальный организм состоит из людей, которые являются или органами для выработки воли юридического лица, или членами юридического лица; последними являются большею частью лица, которые пользуются выгодами от деятельности юридического лица. Притом если они даже непосредственно не участвуют в созидании его воли, то во всяком случае они стоят не вне его, а внутри его, являются как бы составными частями социального организма. В состав корпорации всегда входит союз лиц, который является субстратом этого социального организма и пользуется выгодами от его существования.

2. Учреждения. В корпорации судьба целого находится в руках союза лиц, ее составляющих; характер и цель деятельности учреждения, напротив, предначертаны чужой волею, привходящей извне — волею учредителя или закона. Для корпорации характерно, что она обладает органом, который господствует над ее правовой жизнью; для учреждения характерно, что у них нет господствующих, а есть только служащие органы: действующие в учреждении люди являются управляющими, но не хозяевами общего дела.

Далее, подобно корпорации, учреждение имеет органы, т. е. лиц, которые должны управлять его делами, но, в отличие от корпорации, оно не имеет членов; выгодами от его деятельности пользуются дестинатары, которые стоят вне юридического лица, не входят в состав самого социального организма.

Из этого сопоставления ясно, что корпорация может возникнуть путем сознательной или полусознательной деятельности своих будущих членов; но учреждение всегда возникает благодаря деятельности учредителя (государства или частного лица), который впоследствии может, и не занять положения органа этого юридического лица.

3. Встречаются, наконец, смешанные формы этих организмов. Возможны учреждения, в которых органы имеют корпоративное устройство. Тут мыслимы если не члены учреждения, то члены органа учреждения (например, профессорская корпорация, как орган университета). Такой орган сам не составляет, однако, юридического лица.

• [1] Пример уничтожения корпорации повелением государственной власти содержитконституция Гонория и Феодосия, 415 г., закрывшая коллегию Dendrophori, как очагязычества. С. Th. 16, 10, 20. См.: Girard, стр. 236, пр. 5; Суворов, стр. 325; 341.
• [2] Windscheid, Pand., т. I, § 49.
• [3] См.: Brinz, Pandekten (2-ое изд. т. I стр. 222—238; т. III стр. 453 слл. По существу, очень близко к теории Бринца стоит воззрение Веккег’а в его System, т. I стр. 196 сл.(см. выше стр. 74, пр. 6).
• [4] См. затруднения самого Бринца в т. I, стр. 235, пр. 3 и в т. III, § 447. К этому: Regelsberger, Pand., стр. 301—2.
• [5] См.: Ibering, Geistdes rom Rechts, т. Ill, стр. 221—225 и 335 слл. (по 4 изд.).
• [6] См.: Regelsberger, стр. 300 слл.
• [7] См.: Beseler, Volksrecht und Juristenrecht (1843 г.), стр. 158 слл.; Gierke, DeutschesPrivatrecht, т. I (1895 г.), стр. 456 слл. Его же, das Wesen der menschl. Verbande (1902 г.);Regelsberger, стр. 289 слл. Jellinek, Allg. Staatsl., стр. 141—144; 149—161; 494 слл., 517 слл. Gruber, в Birkmeyer’s Enc., стр. 22 сл. В русской литературе ср.: Алексеев А. С., к учениюо юридической природе государства и государственной власти (1894 г.); Суворов Н. С., op. cit., стр. 147—208.
• [8] Ср. о различии социального организма и социальной организации: Wundt, Logik (2-е изд.), И, 2, стр. 605 слл.
• [9] Гражд. улож. Герм. имп. § 31. Союз отвечает за убытки, которые правление, членправления или другой уполномоченный согласно уставу представитель причинили приисполнении возложенных на них обязанностей третьему лицу таким действием, которое влечет за собой обязанность к возмещению убытков. См.: Н. Preuss в Jahrb. f. Dogm.N. F. Bd. VII (1902 г.) стр. 429 слл.
• [10] См.: Brinz, т. Ill, стр. 577.