Моральный плюрализм и этический модернизм

Важным фактором, питающим видимость «автономии» технологии, т. е. стойкое представление о том, что технологическое развитие идет само, но себе (см. параграф 4.2), является моральный плюрализм современного общества. Отсутствие единой охватывающей системы морали влечет множественность этических точек зрения. Современные этические концепции (утилитаристские, деонтологические, феминистские, неоаристотелиаиские и др.) видят постановку и решение одной и той же моральной проблемы по-разному.

В условиях морального плюрализма оказывается возможным успешно продвигать ту или иную технологию, которая в условиях единой морали могла бы быть просто заблокирована изначально. Тогда решающим основанием для развертывания технологии, указывающим ей траекторию и преодолевающим социально-критические контексты, все больше оказывается траектория чисто технической достижимости.

Таким образом, моральная фрагментация общества способствует неуклонному продвижению «автономной технологии».

Впоследствии, с приходом в общество новой технологии, пересматриваются ценностно-нормативные представления. Как минимум, приходится вводить новые правовые нормы — как это произошло с изобретением репродуктивных технологий, когда в правовых системах развитых стран появилось понятие «репродуктивных прав женщины».

Тем самым развивающаяся технология влечет за собой этический модернизм — непрерывное обновление и изменение этических систем (что сопровождается также и реформами в системах права). Здесь мы опять видим проявление социотехнологического парадокса (социальный модернизм технологии против консервативных начал социума) — в данном случае в сфере моральных представлений.

Этический модернизм и моральный плюрализм — это тесно взаимосвязанные феномены. В чем это выражается?

Технологии (как правило, вызывающие довольно сложный комплекс эффектов — и положительных, и отрицательных) оказываются сами по себе некими полиинтерпретируемыми сущностями и изначально допускают различные точки зрения. Это, в свою очередь, способствует появлению разных аргументаций, апеллирующих к различным ценностным представлениям. Процесс продолжается дальше и оформляется вплоть до различных новых ценностных систем, субкультур, моральных концепций.

Но это двусторонний, взаимостимулирующий процесс: «автономное» технологическое развитие открывает возможности новым социальным практикам и формообразованиям общества, что усиливает этический модернизм (ценностные изменения); а эти изменения, в свою очередь, усиливают моральную неопределенность в оценке новых технологических разработок и создают им благоприятную среду.

Однако четкая этическая оценка все чаще необходима еще на стадии планирования или раннего развития той или иной разработки. Против теоретического предвосхищения того, чего еще нет, иногда выдвигают то возражение, что анализ несуществующего иррационален: следует сначала развивать технологию как область технических умений и только в ходе самого развития может стать ясно, как ее следует контролировать и чего нужно избегать.

Но без теоретического предвидения не обойтись. Инженерно-конструкторское мышление, двигаясь в пространстве «чисто технических» решений, может заложить основы для последующих острых моральных конфликтов. Конструируя те или иные инновационные технические решения, оно способно изначально встроить в них морально проблемные компоненты. На первый взгляд, кажется, что логика инженерного мышления нейтральна по отношению к ценностным вопросам. Исследовательский проект якобы занимается неким «сугубо техническим» решением проблем, а насколько найденные решения приемлемы с этической точки зрения, должно быть рассмотрено уже в более широкой перспективе.

Ценности неминуемо проникают в инженерно-техническое мышление. Исследовательский поиск протекает фактически в условиях некоего скрытого принятия этических решений. Ведь разрабатывая тот или иной проект, исследователь полагает, что допустимо действовать именно таким образом. Тем самым он принимает этически нагруженные решения: например, при разработке дородовых биомедицинских вмешательств молчаливо предполагается, что допустимо забирать нерожденное существо из матки, проводить над ним некие «медицинские манипуляции», потом возвращать его обратно и т.н.

Все это означает, что здесь уже совершаются этические выборы, допускаются вмешательства в ценностную сферу, принимаются рискованные решения. Таким образом, вторжение в мораль при «сугубо техническом» исследовании происходит очень рано, уже при поиске возможных способов технических решений. Требуя свободы научного поиска, исследователи фактически адресуют обществу предложение: «мы создаем научно-техническое средство, а вы потом решайте, насколько оно этично и как это все законно уладить». В каждом таком случае, когда на свет появляется спорная новая технология (или только развивающийся проект), можно сказать, что насилие над моралью уже произошло.

В некоторых значимых случаях разработанная технология уже наносит моральный ущерб обществу самим своим существованием, даже если впоследствии будет запрещена. В этом состоит глубинное разрушительное влияние технологий.

Иными словами, с появлением новых технических возможностей нечто меняется необратимо — даже если эти технические возможности не будут широко использованы, а, например, будут применяться лишь ограниченно, в экспериментальных целях, или же просто останутся как некая «запасная» возможность. Например, можно полагать, что разрешенное клонирование животных «в исследовательских целях» является лишь паллиативным ограничением, если клонирование как таковое уже создано.

Развивающийся технологический проект (особенно комплексный, долгосрочный) может быть одновременно и неким продвижением в ценностной сфере, в ходе которого могут быть преодолены какие-то важные границы.

Возьмем для примера класс современных технологий пренатальной (дородовой) диагностики. Исходные намерения здесь представлялись вполне приемлемыми. Ранняя диагностика, безусловно, полезна для некоторых наследственных состояний, так как позволяет своевременно принять лечебные меры. Если мы диагностируем раннюю детскую патологию, имеющую врожденные причины, то почему бы не развить класс средств, которые позволяли бы диагностировать ее еще до родов?

Это выглядит как простое и логичное продолжение уже имеющихся диагностических возможностей. Однако продвижение в сторону пренатальной диагностики сразу выводит нас за пределы собственно детской медицины и ведет в иную, весьма проблематичную сферу: теперь мы имеем дело с диагностикой нерожденного существа, что вызывает этические конфликты по поводу того, есть ли у нас моральное право вмешиваться в его жизнь. Так, пренатальная ДНК-диагностика (с использованием амниоцентеза) технически сама по себе небезопасна для эмбриона и поднимает вопрос: вправе ли мы вообще подвергать неродившегося ребенка риску?

Другим направлением развития тезиса «ранняя диагностика — это хорошо» является так называемая преимплантационная диагностика, которая является еще более дискуссионной процедурой и находится пока на экспериментальной стадии, а в такой стране, как Германия, вообще запрещена.

Данный метод связан с техниками экстракорпорального оплодотворения, которыми проводят так называемую фертилизацию in vitro с последующим внедрением зародыша в матку женщины. При этом человеческая жизнь начинается в искусственных условиях, вне естественной среды материнского организма. У оплодотворенной яйцеклетки (или зародыша на ранней стадии развития) берут образцы ДЫК методами микрохирургии. Это тоже инвазивное вмешательство, которое травмирует крошечное живое тело (после чего возрастает риск неудачной трансплантации зародыша в матку). Далее проводят диагностику ДНК на ряд наследственных состояний.

Преимплантационная диагностика создает трудноразрешимые этические проблемы, связанные, прежде всего, с моральной сомнительностью таких действий, как тестирование зародыша и дальнейшее решение, стоит ли внедрять его в матку. Этот метод вызывает сегодня острые биоэтические дискуссии о моменте начала человеческой жизни, о моральном статусе эмбрионов и об опасности евгеники.

Из приведенного примера видно, как развивающийся научно-технический проект ведет нас от начальной вполне хорошей идеи к далеко не столь очевидным ее продолжениям. Развивая технические средства, мы на некотором этапе можем преодолеть какие-то значимые границы и оказаться в сфере нового, противоречивого и рискованного, опыта.