Самоубийства среди заключенных

Тема тюремного суицида заинтересовала исследователей в середине XIX в., до этого времени официальные сообщения о самоубийствах в тюрьмах имели ограниченное значение, в комментариях использовалось типичное выражение «Божья кара». И только в XX в. стали устанавливать связь между смертельным инцидентом в тюрьме и некоторыми конкретными аспектами режима содержания под стражей. Эта тема стала предметом научного интереса социологов, психологов и других ученых.

Самоубийство в тюрьме: анализ факторов риска

В викторианской Англии смерть в тюрьме приобретает политическое значение. Для таких статистиков, как У. Фарр, статистические данные о смертности были показателем как физического, так и морального здоровья нации. Согласно Л. Приору, «викторианская медицина пыталась разработать политическую экономию смерти, а не анатомию дискомфорта»^[1].

Современная научная литература о самоубийстве в тюрьме в основном следует двум основным направлениям: медико-психологическому и социологическому. Конкретные исследования о самоубийстве в тюрьме следует рассматривать как результат работы тюремных врачей. Работы медико-психологической ориентации начинаются с изучения патологии как экспоненциального фактора самоубийства, в них делается вывод, что сама тюрьма является патогенным местом, поэтому индивиду следует вернуться в общество. В социологических теориях изучаются особенности работы всего учреждения, и делается вывод, что несмотря на тяжелые условия, не все заключенные реагируют одинаково, поэтому индивидуальная предрасположенность к суицидальным действиям также немаловажна. В более поздних исследованиях изучается феномен «взаимодействия» между эндогенными и экзогенными факторами посредством наблюдения за суицидальным поведением индивида, которое является результатом социального влияния. Именно в изучении индивидуального поведения можно установить влияние эндогенных и экзогенных факторов, чтобы понять и предотвратить самоубийство.

Тюремная популяция, безусловно, не отражает характеристик всего населения; на самом деле она отличается средним возрастом, разделением между полами, культурным составом, целым рядом поведенческих, клинических и социальных элементов и, прежде всего, тем особым статусом, который составляет существенное различие между заключенным и свободным человеком.

Многие заключенные находятся в хроническом открытом конфликте с другими, происходят из самых маргинализированных социальных слоев, имеют сложное прошлое, характеризующееся семейной диссоциацией и школьными проблемами; многие являются наркоманами, ВИЧинфицированными, алкоголиками или невротиками, психопатами. Факторы риска самоубийств и попыток самоубийства (предыдущие попытки самоубийства, психические расстройства, наркомания, социальная маргинализация) представлены тюремной популяцией в концентрированном виде. Статус заключенного и жизнь в условиях тюрьмы — это факторы, имеющие высокий психико-травматический потенциал.

В любом случае заключение означает изоляцию от общества, дистанцию от привязанностей, жизненный режим, определяемый жесткими правилами, неизбежное и особенно пагубное воздействие на ценности индивида доминирующей субкультуры насилия в тюремной среде. Бремя страданий и разочарований в целом еще более выражено у заключенных, ожидающих суда. Это дополнительное бремя беспокойства, связанное с неопределенностью судебного приговора, и, следовательно, с их будущим или осознанием неизбежного осуждения.

В конце XIX в. известный итальянский психиатр Э. Морселли^[2] показал, что самоубийства гораздо чаще встречаются в тюрьмах, чем на свободе (в Италии, между 1870 и 1879 гг. средний уровень самоубийств составлял 16 человек на 100 000 заключенных, тогда как в той же возрастной группе среди обычных граждан он был меньше на 6. Даже сегодня, несмотря на значительные изменения в режиме содержания под стражей, суицидальная мотивация среди заключенных намного выше, чем среди остальной части населения.

• [1] Prior, L. The social Organization of Death. Macmillan, 1989.
• [2] Morselli, Е. II suicidio: saggio di statistica morale comparata. Milano: Fratelli Dumolard, 1879.