Экономическая деградация в 1990-х гг. и нарушенное глобальное равновесие

Общественно-политическая мысль России, увлеченная сменой политико-экономического строя в 1990;х гг. и бедами, сопутствующими этому процессу, прошла мимо другого беспрецедентного явления, которое произошло в эти же самые годы XX столетия. Это — резкое ухудшение социально-экономического положения более чем в 50 развивающихся странах мира, не говоря уже о бывших социалистических государствах, которые вплоть до начала 1990;х гг. в международных статистических и иных документах рассматривались как среднеразвитые страны. Произошел процесс деградации производительных сил в этих странах.

Обо всем этом весьма подробно было сказано в «Докладе о развитии человека 2004 года», подготовленном ПРООН. Описанная в этом документе тенденция ухудшения положения в десятках стран мира впервые проявилась именно в 1990;е гг. и никогда не была замечена ранее, что заставляет размышлять о ее истоках и глубинных причинах. Она тем более удивительна, что в это десятилетие основные капиталистические центры (кроме Японии) демонстрировали беспрецедентно высокий уровень экономического роста; и движение мирового делового цикла (1992;2000 гг.) отличалось наименьшими промежуточными спадами по сравнению с предыдущими мировыми циклами. Указанный доклад ПРООН, в частности, отмечал, что «беспрецедентное число стран в 1990;х гг. испытали движение вспять. В 46 странах люди стали сегодня беднее по сравнению с 1990 г. В 25 странах сегодня голодает большее число людей, нежели десять лет назад. Долговременные трудности испытали при этом 54 страны. Из них 24 страны откатились назад к уровню развития 50-х гг., с восстановлением былых проблем, хорошо описанных во многих исследованиях той эпохи». Рассматриваемая драма особенно заметна на показателе " индекс развития человеческого потенциала" (ИРЧП). Когда индекс ИРЧП не просто снижается, а буквально падает в десятках стран мира, причем это падение происходит в условиях наивысшей точки развития процессов глобализации и научно-технологического прогресса, это явное свидетельство базовых причин, находящихся в основе указанного драматического спада.

Речь, конечно же, идет об ошибочности самой глобальной финансово-экономической политики, проводником которой был МВФ с его опорой на неолиберально-монетарный подход в духе «Вашингтонского консенсуса». Этот подход энергично навязывался всесильными тогда США по всему миру.

Отметим, серьезных объяснений этого масштабного явления не осуществлено, хотя ежегодные доклады ЮНКТАД первой половины текущего десятилетия указывали на «Вашингтонский консенсус» как первопричину и этого, и других кризисов в зоне развивающегося мира. Многие (ученые, политики и т. д.) как на Западе, так и особенно в России, как зомбированные, были увлечены фразеологией о «наследии коммунизма» (в постсоветских странах), «следствии социалистических экспериментов» (в развивающихся странах). При этом не принималось в расчет то обстоятельство, что большинство развивающихся стран, в которых произошел мощный откат назад в экономическом развитии, никогда никаких «социалистических экспериментов» не осуществляло, они находились в орбите влияния западных держав. Несмотря на попытки уйти от ответа на вопрос: что же является главной причиной указанного кризиса в мировом развитии, ответ был достаточно очевидным. Эта причина — в искусственном возрождении доктрины XVIII-XIX столетий либерально-монетарного направления классической экономической теории, пропагандирующей абсолютизацию рынка, крупных корпораций, возвращения в полном объеме доктрины XVIII—XIX вв. «Laisses Faire». Цель была достигнута в результате непрерывного демонтажа институтов кейнсианской экономической политики, приватизации государственного сектора, регулирования рынков и международного движения капитала.

Отметим при этом, что до определенной степени доминирование монетаристской идеологии имело объективный характер: не повторяя изложенное выше, стало очевидным, что к концу 1970;х гг. обнаружилась ограниченность кейнсианства в глобальном регулировании капиталистической экономики. Возможно, следовало расширить арсенал кейнсианского регулирования, но вряд ли был позитивным его слом. Однако конкурирующая теория — неолиберализм, в его монетарной разновидности, — стала выступать как база для новой экономической политики. Но вся интрига состоит в том, что сами развитые страны, осуществляя глобальную пропаганду либерализма, не взяли на вооружение экономической политики тс его положения, которые они насаждали в других странах, — они были прагматиками. В частности, эти страны проводили достаточно жесткую протекционистскую политику в области сельского хозяйства (в чем их обвиняли развивающиеся страны на раунде в Дохе (Катар, 2001 г.), на конференциях ВТО в Монреале (Канада, 2002 г.), Канкуне (Мексика, 2003 г.), Гонконге (2005 г.), Женеве (2006;2007 гг.), а также на последующих конференциях ВТО (2008;2010 гг.).

Более того, представители развивающихся стран на конференциях ВТО конкретно показывали, каким образом развитые страны препятствуют ввозу товаров этих стран на рынки развитых государств и как последние вводили многочисленные «скрытые» формы защиты интересов своих фирм (в обход положений ВТО). Приведена доказательная база того, что не прослеживается «уход» государств из экономики развитых стран, хотя такого «ухода» они постоянно требуют от бедных стран (особенно в области сельского хозяйства, телекоммуникаций, инвестиционной политики и т. д.).

Подчеркнем, что сильное присутствие государства в экономиках XXI в. — это не просто реальность, а необходимость. Поэтому, что бы ни доказывали «продвинутые экономические теории», экономические функции западных стран интенсивно нарастают, что в общем-то неизбежно. Фактически в их экономической политике происходит синтез конструкций неокейнсианства и прагматических положений теории предложения.

Стремительный развал мирового социализма застал Запад врасплох, соответственно срочно понадобились стратегические идеи, которые США могли бы предложить новым государствам. Именно поэтому разработки «Вашингтонского консенсуса» сочли весьма уместными (вероятно из соображений: «за неимением лучшего сойдет и это»). Однако далеко не все страны с переходной экономикой использовали эти установки, а если и использовали, то частично, выбирая из них те инструментарии, которые представлялись приемлемыми. Исключением явилось российское правительство, которое тщательно ввело в практику практически весь блок этих рекомендаций, как примерный школяр. Заметим также, что тем не менее Россия не получила пропуска в ВТО.

С рекомендациями «Вашингтонского консенсуса» и особенно с его применением в России связана глобализация монетарно-либеральных идей и формирование концепции международного монетаризма. При этом мощным стимулом их продвижения явилось принятие этих теорий российскими властями. Это послужило началом победнодраматической экспансии крайне противоречивых, во многом догматических и в целом неприемлемых для экономики переходных стран и развивающихся государств концептуальных подходов. Здесь лежит фундаментальная основа глобального кризиса в переходных и развивающихся странах 1990;х гг., основанного на порочной методологически концепции международного неолиберального монетаризма.

В этой связи уместно указать на половинчатость современной критики российских реформ 1990;х гг. известными западными экономистами (Стиглиц, Рэдуэй и др.). Отметим, что эти сегодняшние критики вчерашних российских реформ горячо приветствовали их в период осуществления, игнорируя мнения известных российских экономистой. Они делали вид что не «замечали» и мою тогдашнюю критику (не замечать которую принципиально было невозможно, если учитывать трибуну, с которой она произносилась). Отметим, несколько забегая вперед, что глобальный экономический кризис 2008;2010 гг. похоронил концепции либертарианства, в том числе международный монетаризм как его разновидность. По проводники логики либертаризма в правящих кругах упорно продолжают прежнюю экономическую политику на базе этих догматических, крайне реакционных методологических идей. Поэтому выход из глобального кризиса осуществляется противоречиво, медленный рост сочетается с депрессиями, ростом инфляции, низкой производительностью.