Разные роды общественных предсказаний

В мире явлений господствует причинность. Зная неизменное отношение между причиной и следствием, т. е. зная их закон, мы можем заключать от причины к следствию и от следствия к причине. На этом и основывается возможность предсказания следствий, раз даны порождающие их причины. Предсказания такого рода должны по необходимости иметь чисто условную форму: если будет дано А, то следствием его явится В. Такую же условную форму получают и вытекающие из знания законов наставления, как следует действовать: если целью твоих стремлений является В, то для достижения этой цели делай А. Но предвидения могут быть и другого рода, именно когда можно категорически заявлять, что нечто случится. Таковы астрономические предсказания, например, предсказания, касающиеся солнечных и лунных затмений. В данном случае нам даны движения земли и луны и законы этих движений: науке остается только вычислить, когда одно из этих тел будет загораживать собою солнце от другого, причем существует полная возможность определить заранее характер затмения (полного или частного, а в случае солнечного затмения и кольцеобразного), пункты на земном шаре, где затмение будет наблюдаться, и отдельные моменты этого явления. Здесь предсказание уже не имеет условного характера: известная комбинация причин должна наступить или уже наступила, а что из всего этого выйдет, может быть поэтому заранее определено. Понятно, чем меньшее количество факторов участвует в возникновении явления и чем проще их комбинация, тем легче предсказать наступление явления. Наоборот, по мере увеличения числа факторов и усложнения их взаимоотношений, точное предсказание делается менее возможным, достоверность уступает место вероятности, которая сама уменьшается с умножением числа факторов и усложнением их комбинаций; совершенная точность уступает место приблизительности, и последняя все более и более отдаляется от точности пропорционально увеличению числа действующих причин и усложнению их взаимоотношений. Вот почему так легко предсказывать в астрономии и так трудно предсказывать в политике. Это превосходно сознавал уже Конт, положивший в основу своей классификации наук между прочим принцип возрастающей сложности. Настоящее всегда чревато будущим, но это будущее в некоторых случаях зависит и от нашего воздействия. Конечно, человек не в состоянии предотвратить солнечное или лунное затмение, не в состоянии также ускорить или замедлить момент его наступления, ибо движения земли и луны находится вне сферы того, что доступно нашему воздействию. Другое дело, например, в политике; здесь возможны только предсказания разных степеней вероятности и приблизительности, т. е. предсказания более или менее ошибочные, но зато здесь же существует и большая или меньшая возможность предотвращать грядущие события, раз против них принимают меры, задерживать их наступление иди ослаблять их действие, даже прямо подготовлять или создавать события по желанию, если только мы знаем, как и на что следует оказывать воздействие. Невозможность верности и точности предвидения вознаграждается тут возможностью верности и точности воздействия. Что в первом случае является делом науки, то во втором случае становится делом искусства. Всякое искусство предполагает знание того материала, который подлежит воздействию, и тех законов, коими управляется порождение следствий причинами. Например, для успешной экономической политики нужно хорошее знание данных экономических отношений со всеми заключающимися в них возможностями, а также знание общих законов, управляющих экономическими явлениями. Во всяком случае предвидение и воздействие должны тут идти одно рука об руку с другим, хотя бы предвидение выражалось в виде простой предусмотрительности, а воздействие ограничивалось устранением наиболее нежелательных следствий, какие могут влечь за собою имеющие совершиться события. Двумя рассмотренными категориями случаев не ограничивается еще возможность предсказывания. Известные события могут наступать, но могут и не наступать: все зависит от того, как складываются обстоятельства, обусловливаемые разными рядами причин, т. е. события, если можно так выразиться, не имеют тут внутренней необходимости. Есть, наоборот, события, которые мы можем безусловно предсказывать — именно в силу их внутренней необходимости, хотя бы основная причина последней и не была нам известна. Примером события такого рода в жизни каждого живого существа является наступление такого момента, когда в нем прекращаются жизненные процессы, т. е. когда оно умирает. К числу таких же событий, коим мы приписываем внутреннюю необходимость, мы относим и разного рода изменения, совокупность коих мы называем органическим развитием. Последнее совершается в определенном порядке, и отдельные изменения следуют одно за другим вполне закономерно. Здесь весьма легко бывает предсказывать наступление тех или других изменений и, наоборот, невозможно предотвращать этих изменений. Другими словами, некоторые события и перемены вытекают как будто из самой природы вещей: необходимость является чисто внутреннею, а не внешнею. Для известных предсказаний в случаях этого рода нет ни малейшей надобности комбинировать какие бы то ни было разрозненно существующие и отдельно нам данные элементы. Здесь мы имеем дело не с отдельными событиями, из коих одно является причиной, другое — следствием, а с целыми процессами, протекающими в известном порядке, совершающимися по определенным законам. Найти закон такого процесса значит определить его путь, начертать линию, по которой происходит движение: когда найден закон такой линии, то по пройденной части пути можно судить о другой части, которую еще только предстоит пройти. Но раз тот или другой путь обусловлен самою природою процесса, а не одною комбинациею внешних причин, движение, совершающееся по этому пути, получает характер неотвратимого хода, все стадии коего могут быть предсказаны. Выше мы упоминали о разнице между законами каузальными и эволюционными. Эти последние законы мы и имеем здесь в виду, — законы, к открытию которых отчасти и стремится сравнительное изучение. К сожалению, до сих пор отношение эволюционных законов к каузальным недостаточно выяснено, как недостаточно разработан и вопрос о значении сравнительного метода в деле открытия эволюционных законов.