Поиск новых моделей капитализма в свете глобального кризиса: концепция благотворного развития

Кризис официальной доктрины «экономического либерализма» (либертарианства). Мировое научноэкономическое сообщество, начиная с первой фазы глобального кризиса в 2008 г., пришло в интенсивное движение и буквально взорвалось бесконечными дискуссиями и спорами относительно причин кризиса и поисками того «философского камня», который не допустил бы нового прихода Великой депрессии. При этом почти все аналитики сходятся на центральной идее — современный капитализм должен быть коренным образом преобразован, если только цивилизация не намерена занять позицию созерцательного наблюдателя своей собственной гибели.

В этом смысле обстановка зеркально напоминает ту, которая сложилась в период Великой депрессии 1929−1933 гг. Тогда было очевидно, что пришел конец классическому либерализму, т. е. ничем нс ограниченной свободе предпринимательства с ее ключевым элементом laisses faire. При яростном сопротивлении сторонников этой свободы более дальновидные политики объединились вокруг президента Рузвельта с его новым курсом. Победил качественно новый взгляд на дальнейшее развитие капитализма, опирающегося на целую систему государственного регулирования, что и положило начало развитию «государства всеобщего благоденствия», формированию смешанной экономики, становлению социального государства. Известно крылатое высказывание Пола Самуэльсона: «полная свобода предпринимательства осталась в эпохе королевы Виктории», адресованное догматикам-реакционерам, пытающимся сохранить «старый добрый либеральный капитализм» в неизменности (Ф. Хайек, Дж. Фридмен и др.).

Ныне также находится немало догматиков «неолибералов» (точнее — либертарианцев), смертельно боящихся усиления роли государства, а вместе с ним и общества над деятельностью крупных корпораций и банков, которые в последние 30 лет использовали стечение необычайно благоприятных обстоятельств (либертарианской политики) для взрывного обогащения. Тем не менее в настоящее время в мире сформировался определенный консенсус в понимании необходимости реформирования капитализма. Вопрос лишь в том, как его реформировать? В каких направлениях и формах? С какой глубиной и радикальностью, где пределы экономического вмешательства государства, его активизма? Дискуссии развертываются именно вокруг этих вопросов. В России, однако, эти дискуссии не выходят за пределы обсуждения в академических и научных кругах.

С этой точки зрения вызывают интерес суждения Марка Блайта, профессора международной политической экономии Брауновского университета, изложенные им в статье «Конец капитализма? Марк Твен, Лейк Вобегон и нынешний кризис». Автор жалуется на ненасытную жадность крупных банков и корпораций, которые в погоне за прибылью используют самые изощренные методы. Но само государство, по его мнению, способствовало этой разрушительной тенденции — оно их развращало. Каким же образом? Перед банками «были сняты все государственные контрольные шлагбаумы в их безумной гонке за прибылью любой ценой» .

Суть глубокого кризиса состоит, по Блайту, в порочности избранной модели политики государства. Политики, эксперты и общественность стали рассматривать рынок как чудесным образом саморегулирующийся механизм, способный приносить все более высокую отдачу без риска, стоит только отказаться от неуклюжего и неэффективного государственного регулирования — именно так и сделали политики от обеих партий. Все это и привело к тому, что финансовый сектор стал зависеть от постоянного стремления к прибыли выше средней, одновременно превращаясь во все более крупную и важную часть ВВП США.

Причины, о которых пишет Марк Блайт, действительно важны в понимании глобального кризиса. Но более основательным представляется его конечный вывод: «обанкротилась еще одна идеология: всесильная вера в то, что рынок — безусловно благотворная и саморегулирующаяся структура, а государство — всегда и везде зловредный монстр со склонностью к навязчивому регулированию». Это идеология, которая снова и снова возвращается подобно ночному кошмару в истории капитализма. «1930;е годы научили нас, — пишет Блайт, — тому, что вера в рынок и саморегулирование ошибочны, и подарили нам кейнсианскую эру регулируемых финансов и „государств всеобщего благоденствия“». Далее, 1970;е гг., другой кризисный период XX в., «научили нас тому, что Кейнс заблуждался и пора переходить к открытому рынку, отказавшись от финансового регулирования. Эта система, которую можно назвать неолиберальной глобализацией, только что взорвалась. Какой же урок мы извлечем для себя на сей раз?» Похоже, однако, что Кейнс не особенно заблуждался — его систему надо было нс уничтожать, а совершенствовать. Но к этому выводу Блайт еще не пришел, хотя оп вытекает из логики его подхода. Общий урок, который еще только предстоит в полной мере извлечь из нынешнего кризиса, заключается в том, что рынок и государство всегда и везде остаются взаимодополняющими, необходимыми, антагонистическими и производительными. Капитализм как система наилучшим образом процветает в условиях разумного регулированиясо стороны государства, и американский капитализм — не исключение. Точный баланс между государством и рынком — политический вопрос, который разные государства должны решать для себя сами. Но с необходимостью такого баланса сейчас соглашается большинство государств, даже США.