Повседневная жизнь в условиях революции

Бурное начало революции 1917 г. имело ярко выраженный бытовой контекст: нехватка хлеба в лавках рабочих окраин Петрограда стала толчком к массовым выступлениям рабочих. Одновременно часть населения в феврале 1917 г. под влиянием страха перед разбушевавшейся революционной стихией пыталась закупить продукты впрок на случай длительных беспорядков. Чувство неуверенности обывателя в завтрашнем дне было вполне обоснованным. Важнейшая сторона повседневной жизни — питание — составляла серьезнейшую проблему для подавляющего большинства российского населения. Неудивительно, что в феврале—марте в столице появились общественные питательные пункты и временные благотворительные столовые, которые в основном обслуживали солдат и рабочих. Однако это было скорее проявлением революционного энтузиазма, а не способом решения продовольственного кризиса.

Временное же правительство попыталось урегулировать вопрос обеспечения населения провизией с помощью государственной монополии на продажу и куплю зерна. 25 марта 1917 г. была введена по сути дела продразверстка с указанием, какое количество зерна и круп имел право оставить землевладелец на пропитание и на семена для будущего посева. Для контроля за проведением продразверстки была создана Хлебармия снабжения.

Хлебные карточки, а также карточки на мясо, жиры и сахар теперь были уже повсеместно, даже в столице. Более того, в Петрограде уже 2 марта, до установления хлебной монополии, была установлена норма на ржаной хлеб. Для солдат она составляла ½ фунта (1 кг), для лиц физического труда — 1³/₄ фунта (700 г), для остальных — 1 фунт с четвертью (500 г). Однако власти были не в состоянии обеспечить полное «отоваривание» карточек: в марте 1917 г. петроградцы в среднем могли получить по 4/5 фунта хлеба в день, а в июле уже менее чем по 1/3 фунта. Не соблюдались и нормы выдачи масла, мяса, яиц. Люди часто вынуждены были выстаивать многочасовые очереди за продуктами.

«Хвосты», т. е. очереди, возникшие накануне событий февраля 1917 г., не только не исчезли, а, напротив, стали характерной чертой повседневной жизни российских городов. В середине года появилась любопытная бытовая практика: обеспеченные люди нанимали специальную прислугу для стояния в очередях.

К осени 1917 г. над многими регионами России вновь нависла реальная угроза голода. В Калужской и Рязанской губерниях вместо хлеба стали выдавать подсолнечный жмых. Конечно, население выручат «черный рынок», но с каждым днем разрыв между рыночными ценами и ценами продуктов, выдаваемых по карточкам, рос.

Еще одной чертой повседневной жизни россиян в 1917 г. был рост общественной инициативы горожан по охране порядка на улицах городов и обеспечение безопасности жилища. Как известно, одним из первых мероприятий Временного правительства было уничтожение царской полиции. Оно совпало с настроениями революционной толпы, которая в конце февраля — начале марта 1917 г. громила полицейские участки, избивала, а нередко и убивала городовых и околоточных надзирателей. 3 марта Временное правительство объявило о необходимости замены полиции народной милицией с выборным началом. Однако процесс оформления организационных структур развивался медленно. Уже 27 марта в Петрограде было выпущено на свободу 4000 уголовников, которые быстро освоились в стремительно деструктурирующейся городской среде. Не удивительно, что в городах стали создавать дружины добровольцев, в первую очередь студентов, для установления порядка на улицах. Молодые люди с белой повязкой на левом рукаве — характерная фигура повседневной жизни страны в феврале — марте 1917 г. Позднее, когда была создана сначала общественная полиция, а затем в июне милиция, добровольные стражи порядка сосредоточились на обеспечении безопасности жилья. В домах появились домовые комитеты, на которые и были возложены эти функции.

Демократизация уклада обыденной жизни — тоже характерная черта 1917 г. Она нашла выражение в изменениях стереотипов поведения человека на улице, что было особенно заметно в столице летом 1917 г. «Нерв» уличной толпы определялся человеком в солдатской шинели. Тротуары Невского проспекта оказались засыпанными шелухой от семечек. Ранее чинные парки города, и особенно Летний сад, заполонили солдаты, прямо на газонах располагались закусывающие люди, на площадках для духовых оркестров шли митинги.

Заметно демократизировался к лету 1917 г. и контингент посетителей театров и кинематографов. Журналисты в то время писали: «Никогда еще театры не пользовались таким успехом, никогда еще публика не наполняла в таком количестве всех без исключения зал, от самых серьезных до непристойных фарсов». По выражению современников, «бешено работали кинематографы», где часто демонстрировались фильмы о Григории Распутине. До середины лета большим спросом пользовалась бульварная литература о том же Распутине, «Николашке» (Николае II) и «Сашке» (императрице). Однако после июльских событий 1917 г. разухабистость уличной жизни стала менее заметной. И здесь сказалось влияние традиционных практик повседневности. Вторая половина лета всегда была «мертвым сезоном» для больших городов. Многие жители покинули столицы, выехав на дачи и курорты.

Однако к началу осени революция и продолжающаяся Первая мировая война вновь становятся определяющими факторами повседневной жизни. На фоне нарастающего продовольственного кризиса стал ощутимым кризис топливный. По-иному начали рассматривать обыватели в иных социально-политических условиях и проблему жилья. В крупных городах люди старались снимать квартиры на более высоких этажах, чтобы оградить свою семью от «революционного шума» толпы. Подъем первых месяцев революции к осени сменился страхом за собственную жизнь и жизнь близких и апатией. Эти настроения прсвачировачи в среде обычных россиян и в октябре 1917 г., в момент прихода к власти большевиков. Их первые декреты заложили основы серьезного поворота в быту, который, кроме свойственных XX в. индустриальных черт, характеризовался и ярко выраженной политизированностью.

Начавшийся слом российской повседневности во многом связан с правовыми актами советского государства в области брачно-семейных отношений. Эго произошло несмотря на то, что большевики, пришедшие к власти, вопреки ожиданиям, не уничтожили институт семьи. Напротив, первые декреты советской власти способствовали легализации антипода патриархальной крестьянской семьи — новой «буржуазной городской семьи». Секуляризация брачно-семейных отношений, расширение свободы женщин были определены 16 декабря 1917 г. декретом о расторжении брака, 18 декабря — декретом о гражданском браке, о детях и о введении книг актов гражданского состояния. Приход к власти большевиков ознаменовал и начало перемен в регистрации и оформлении фактов смерти. Декретами СНК РСФСР от 17 и 18 декабря 1917 г. фиксирование смертных случаев изымалось из ведения церкви и передавалось местным советам. Документы, выданные религиозными организациями, считались недействительными. Традиционное отпевание усопших разрешалось только при получении удостоверений о регистрации смерти в местных органах советской власти. Отменялись пышные «разрядные» похороны. Все это заметно примитивизировало обычную процедуру, сопровождавшую уход человека из жизни.

На изменение структур повседневности огромное влияние оказала и политика национализации промышленности и банковского капитала. Однако простые люди стали реально ощущать это в годы разразившейся Гражданской войны.