Советская криминология после революции (1917-1950 годы)

Советская криминология стихийно начиналась с классиков марксизма-ленинизма. Непосредственно к проблемам преступности К. Маркс обращался в работах «Дебаты по поводу закона о краже леса» (1842), «Население, преступность и пауперизм» (1859), «Капитал», т. 1 (1867), «Критика Готской программы» (1875); Ф. Энгельс в работах «Положение рабочего класса в Англии» (1845), «Эльберфельдские речи» (1845); В. И. Ленин в работах «Развитие капитализма в России» (1899), «Государство и революция» (1917), «Очередные задачи Советской власти» (1918) и др.

К. Маркс, опираясь на выводы А. Кетле, писал: «Если преступления, взятые в большом масштабе, обнаруживают, по своему числу и по своей классификации, такую же закономерность, как явления природы, если по выражению Кетле „трудно решить, в которой из двух областей“ (физического мира или социальной жизни) „побудительные причины с наибольшей закономерностью приводят к определенным результатам“, то не следует ли серьезно подумать об изменении системы, которая порождает зти преступления, вместо того чтобы прославлять палача, который казнит известное число преступников лишь для того, чтобы дать место новым?»^[1]

Главные идеи марксистской теории причин преступности следующие:

• • бытие определяет сознание и поведение человека;
• • преступность является результатом классовых противоречий в обществе, капиталистической эксплуатации, нужды и нищеты, грубой формой классовой борьбы;
• • преступность можно искоренить лишь в связи с революционным переустройством мира, ликвидацией частной собственности, эксплуатации и социального неравенства;
• • с устранением коренных социальных причин в коммунистическом обществе преступность станет отмирать;
• • в социалистическом обществе как первой фазе коммунизма преступность сохраняется в связи с имеющимися пережитками прошлых эксплуататорских отношений;
• • в коммунистическом обществе преступность отомрет, а вместе с ней отомрет и государство как машина насилия.

Перечисленные идеи в социалистических странах были партийными установками. Их разделяли в той или иной мере и криминологи. Кроме того, эти идеи находили определенный отклик в критической криминологии буржуазных стран.

В марксистском подходе нужно отделить зерна от плевел. Обусловленность преступности социальным неравенством, нуждой, нищетой, эксплуатацией, безработицей, плохим воспитанием, малограмотностью и прочими подобными факторами подтверждается всюду. Однако преступления совершают не только бедные, но и богатые; не только малограмотные и социально неадаптированные субъекты, но и интеллектуально развитые, которые органично входят в те или иные социальные структуры; не только рядовые граждане, но и государственные деятели. Преступность внутренне присуща любому современному обществу, без социальных противоречий его не бывает. Другой вопрос — насколько они остры, непримиримы и криминологически значимы.

Относительно низкий уровень регистрируемой преступности в СССР и других социалистических странах был обусловлен не особыми криминологическими преимуществами социализма над капитализмом, хотя таковые и имелись, а тотальным контролем за поведением и деятельностью людей. С ослаблением этого контроля в 1950;е и последующие годы преступность в СССР стала расти быстрее, чем численность населения. С середины 50-х гг. XX столетия преступность в СССР увеличилась в 5,6 раза, в то время как население — в 1,5 раза. Следует отметить также, что «социалистическая криминология» была социологичной. Вопреки своей идеологической ангажированности, она сосредотачивала основные усилия на анализе реальных социальных, экономических, организационных, социально-психологических и иных причин преступности в обществе и достигла в этом серьезных результатов (хотя криминологические исследования в СССР были разрешены лишь в середине 1960;х гг.).

Можно выделить четыре особенности рассматриваемого периода для криминологии. Во-первых, к этому времени в России уголовно-правовая социология, или криминология, была в основе своей общепризнана. Во-вторых, значительное число ученых-криминалистов и криминологов связывали преступность не просто с социальными условиями жизни и деятельности людей, а с неблагоприятными общественными отношениями. В-третьих, пришедшие к власти коммунисты вообще объявили (без достаточных на то оснований) преступность прямым пережитком царской власти, которая была свергнута, а значит, появилась якобы и реальная возможность преступность победить. В-четвертых, советские власти после революции и гражданской войны действительно принимали определенные меры для борьбы с беспризорностью детей и с голодом, декларировали свободу, равенство и братство, а также передачу земли и заводов в руки рабочих и крестьян. Все это создавало для определенной части малограмотного населения и тех ученых, которые не поняли сути революции и приняли ее, иллюзию построения справедливого общества, о чем мечтали еще античные философы, социалистыутописты, народники.

Оснований для сомнений в искоренении преступности в социалистическом обществе было достаточно. Маркс справедливо полагал, что человечество может ставить себе только такие задачи, которые оно в состоянии разрешить^[2]. «Мне думается, — писал Ф. Энгельс И. Вейдемейеру 12 апреля 1853 г., за 65 лет до Октябрьской революции, — что в одно прекрасное утро наша партия вследствие беспомощности и вялости всех остальных партий вынуждена будет встать у власти… Мы будем вынуждены проводить коммунистические опыты и делать скачки, о которых мы сами отлично знаем, насколько они несвоевременны. При этом мы потеряем головы… наступит реакция и, прежде чем мир будет в состоянии дать историческую оценку подобным событиям, нас станут считать не только чудовищами, на что нам наплевать, но и дураками, что уже гораздо хуже. Трудно представить себе другую перспективу»^[3].

В первые годы существования Советского государства была создана система государственной статистики; по единому государственному плану разрабатывалась статистика преступности и наказаний. Отдел моральной статистики по решению НКЮ уже с 1919 г. начал исследовательскую работу по изучению преступников^[4] и публикацию полученных результатов.

Следующим важным организационным мероприятием было создание первых криминологических учреждений. Это началось в 1920;е гг. с организации кабинетов по изучению преступности и преступников. Одним из первых таких учреждений был созданный в 1923 г. при Московском отделе здравоохранения Московский кабинет по изучению личности преступника и преступности. Аналогичные кабинеты были открыты в Ленинграде при Петроградском Совете и при Государственном университете, а также в Киеве, Минске, Ростове-на-Дону, Саратове, Одессе, Харькове, Тифлисе (Тбилиси), Иркутске, Баку. До 1925 г. работа этих кабинетов не координировалась.

В 1925 г. был создан Государственный институт по изучению преступности и преступника, находившийся в ведении НКВД РСФСР, директором которого стал член коллегии НКВД РСФСР профессор Е. Г. Ширвиндт. Институт имел ряд секций: социально-экономическую, биопсихологическую, криминалистическую, пенитенциарную; кабинеты стали филиалами института. При институте открылось статистическое бюро, которое обрабатывало многочисленные статистические материалы, поступавшие в институт из различных ведомств, а также собственную информацию. Научная продукция Института публиковалась в сборнике «Проблемы преступности». В течение семи лет существования института^[5] было подготовлено четыре выпуска (в 1926, 1927, 1928, 1929 гг.) этого сборника, а также ряд сборников, посвященных изучению отдельных видов преступлений. Институт, его секции и кабинеты во исполнение возложенных на них задач за пять лет (с 1925 по 1929 г.) опубликовали множество научных работ.

Первое десятилетие советской власти было периодом расцвета отечественной криминологии. В эти годы, несмотря на высокий уровень преступности, была надежда на ее искоренение. Постепенно становилось ясно, что это лишь мечты. Это поняли и криминологи, которым не удавалось добиться желаемых результатов, и власти. В начале 1930;х гг. были сокращены криминологические исследования, закрыты криминологические учреждения, трансформирован под разработку жестокой борьбы с преступностью Государственный институт по изучению преступности и преступника. Чтобы криминальные пороки не были видны, все было засекречено. Таким образом ренессанс пролетарской криминологии практически завершился.

Остановимся на некоторых криминологически значимых персоналиях. Один из первых советских криминологов М. Н. Гернет (1874−1953) был выдающимся юристом, историком, крупнейшим специалистом в области социологии уголовного права, криминологии и статистики. Его работа «Общественные причины преступности», названная впоследствии «Рост преступности и современная борьба с нею», имела исключительное значение. В этой работе он раскрывает социально-экономические факторы преступности и описывает деятельность предшественников социологической школы уголовного права (Кетле, Ферри, Оуэна, Фурье, Мора, Кампанеллы, Монтескьё, Руссо, Беккариа, Бентама, Гарофало и др.). Затем автор исследует социологическую школу уголовного права и учение о социальных факторах преступности, рассматривает факторы преступности. Основываясь на данных о преступности в России, он пишет: «В борьбе с нею правительства остаются побежденными; их оружие — наказание во всех его разнообразных видах — оказывается не достигающим цели… Видя свое бессилие, но не задумываясь над вопросом, пригодно ли для борьбы с преступностью старое оружие, многие правительства и некоторые теоретики решили, что оно лишь притупилось, и принялись точить его» ^[6]. Гернет называл тюрьму фабрикой преступности. Свою работу он завершает главой «Уголовное право будущего», в определенной мере разделяя позицию Листа, что преступление так же вечно, как смерть или болезнь, что наказание никогда не исчезнет, а меры предупреждения никогда не победят преступности. Но признавая значение экономических факторов, Гернет, как и Лист, надеются на сокращение корыстной преступности.

Крупнейший русский судебный статистик и криминолог Е. Н. Тарновский опубликовал важные исследования дореволюционной и постреволюционной статистики. Еще в царской России в Журнале Министерства юстиции в 1899—1915 гг. им было опубликовано множество работ. Анализ работ Тарновского по уголовно-статистическим и криминологическим проблемам, с одной стороны, свидетельствует о приверженности его к социологическому (криминологическому) направлению, а с другой — о широком статистическом и криминологическом кругозоре автора.

А. А. Гсрцснзон (1902−1970) — ученый, специалист в области уголовного права и криминологии. Родился в Кишиневе, по окончании средней школы работал в Реввоенсовете Республики, ВСНХ СССР и др. В 1921 г. по направлению ВЦСПС поступил на правовое отделение 1-го Московского государственного университета. Окончив его, учился в аспирантуре Института советского права и одновременно работал старшим научным сотрудником в Московском кабинете по изучению личности преступника и преступности, затем стал там ученым секретарем и заместителем директора. В 1929 г. он защитил кандидатскую диссертацию на тему «Борьба с преступностью в СССР» (издана в 1928 г.). Он написал монографии «Преступность и репрессии» (1929), «Преступник и алкоголизм» (1930) и др. Книга А. А. Герцензона о борьбе с преступностью в СССР сыграла большую роль в становлении отечественной криминологии. В связи с тем, что в начале 1930;х гг. число криминологических исследований резко сократилось, он переходит к исследованиям уголовно-правовых и статистических проблем, преподает в Московском юридическом институте, а затем становится его директором. Во время Великой Отечественной войны Герцензон преподавал в Военно-юридической академии, где издал учебники по уголовному праву и военно-уголовной статистике.

Б. С. Утевский (1887−1970) в 1905 г. поступил на юридический факультет Петербургского университета, ио был исключен за участие в студенческих волнениях и продолжил учебу за рубежом. В 1923—1924 гг. он был заместителем начальника Московского трудового дома НКВД РСФСР для несовершеннолетних правонарушителей, а с 1925 г. занял должность главного консультанта этих учреждений, параллельно занимаясь научноисследовательской работой в качестве сотрудника Института по изучению преступности и преступника. Написал книги «Преступления и преступники в Западной Европе» (1929), «Убийство Карла Либкнехта и Розы Люксембург» (1933), «Классовая юстиция в Венгрии» (1933); «Общее учение о должностных преступлениях» (1948) и др.

А. С. Шляпочников (1902−1979) — ветеран Гражданской войны, доктор юридических наук, профессор. Окончил юридический факультет Киевского института народного хозяйства, а затем Институт красной профессуры в 1933 г. Он был помощником Главного военного прокурора РККА и по совместительству — директором Института уголовной и исправительно-трудовой политики. Но институт просуществовал недолго: в 1933 г. Шляпочников был репрессирован по политическим мотивам. В местах лишения свободы он пробыл около 17 лет, а возглавляемый им институт был реорганизован во Всесоюзный институт юридических наук (ВИЮН). Здесь криминологической проблематике практически не уделялось внимания, поскольку она показала бы истинную ситуацию с преступностью в СССР. В это время широкое распространение получило суждение о том, что в нашей стране вообще нет никаких причин для преступности, а следовательно, и нечего изучать.

Шляпочников вернулся к научной работе в 1958 г. во Всесоюзный институт юридических наук, а с 1963 г., после возрождения отечественной криминологии, — во Всесоюзный институт по изучению причин и разработке мер предупреждения преступности. Он написал «Искоренение преступности — дело всего народа» (1964), «Общие меры предупреждения преступности» (1972), «Теоретические основы предупреждения преступности» (1977) (в соавторстве) и другие работы.

• [1] Маркс К. Смертная казнь. Памфлет г-на Кобдена. Мероприятия английского банка // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 8. С. 532.
• [2] Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 13. С. 7.
• [3] Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 28. С. 490−491.
• [4] См.: Гернет М. Н. Моральная статистика. М., 1922.
• [5] В 1931 г. этот институт был реорганизован в Институт уголовной и исправительно-трудовой политики.
• [6] Гернет М. Н. Избранные произведения. М., 1974. С. 43.