Марбургская школа. 
Современная зарубежная философия

Основоположником и главой марбургской школы был Герман Коген (1842—1918), ее крупнейшие представители — Пауль Натори (1854—1924) и Эрнст Кассирер^[1] (1874—1945). Школа возникла в конце XIX в. (условная дата — 1871) и распалась после Первой мировой войны.

Основные труды. Г. Коген: «Кантова теория опыта» (1871), «Влияние Канта на немецкую культуру» (1883), «Принцип бесконечно малых и его история» (1883); «Обоснование Кантом эстетики» (1889).

П. Наторп: «Учение Платона об идеях» (1903), «Логические основы точных наук» (1910), «Общая психология» (1912).

Э. Кассирер: «Понятие о субстанции и понятие о функции. Исследование фундаментальных вопросов критики познания» (1910), «Познание и действительность. Понятие о субстанции и понятие о функции» (1912), «Философия символических форм» (1923;1929).

Философские воззрения.

Своей задачей Коген объявил «ревизию Канта», поэтому в марбургской школе прежде всего было отброшено кантовское понятие «вещи-в-себе» как «досадное наследие Средневековья». Но ведь и Бог у Канта, и сам внешний мир, из которого к нам (на наши органы чувств) поступают ощущения, есть трансцендентные сущности, т. е. «вещи-в-себе». И если мы ее выбрасываем из кантовской философии, что же тогда останется? Только человек как субъект познания, сами познавательные способности и процессы. Кант выделял в теоретическом разуме три уровня познания: чувственность, рассудок и разум. Но, отбросив внешний мир как «вещь-в-себе», мы тем самым меняем познавательный статус чувственности: она более не дает нам информацию о внешнем мире, соответственно, утрачивает смысл и трансцендентальная апперцепция и многие другие кантовские понятия. Кантовское учение о разуме, рождающем три идеи о безусловном (о душе, мире и Боге), также в значительной степени утратило свое значение. Ведь «мир» и «Бог» — это «вещи-в-себе», а понятие «души» вообще вышло из моды, на его место в эту эпоху было поставлено понятие «сознания», а несколько позднее — понятие «психики» (содержащей «сознание» и «бессознательное»). Таким образом, практически единственным достойным внимания из кантовских объектов исследования оказался рассудок, являющийся основой теоретического естествознания (см. схему 15).

Схема 15. Кант и марбургская школа: трансцендентные сущности (т.е. находящиеся за пределами сознания).

Впрочем, понятие «сознание», или «мышление», которым в духе времени оперировали неокантианцы, включает не только рассудок, но и некоторые черты кантовского «разума», между ними только не проводится теперь строгая разделительная черта. Содержит сознание и чувственные впечатления — меняется только их статус. Таким образом, можно сказать, что сознание как объект исследования у неокантианцев близко к кантовскому понятию теоретического разума.

Главный упор неокантианцы сделали на кантовской идее о том, что сознание (рассудок-разум) и, соответственно, теоретическое естествознание конструирует «картину мира» («вещь-длянас» в терминологии Канта) исходя из своих собственных форм и законов, а не природных объектов («вещей-в-себе»). Отсюда Кант делал вывод о нетождественности «вещи-для-нас» и «вещив-себе» и непознаваемости последней. Для неокантианцев, отбросивших «вещь-в-себе», этот вывод значения уже не имел. Они сделали акцент на самой идее конструирования сознанием некоторых «картинок», которые наивные люди принимают за «картины мира».

С их точки зрения, процесс познания начинается не с получения ощущений, не с шага «от мира — к субъекту», а с деятельности самого субъекта, ставящего вопросы и отвечающего на них. В субъекте просто присутствует некий массив или общий фон ощущений (непонятного происхождения), которые что-то «лепечут» субъекту. Выделив определенное ощущение, субъект ставит вопрос: «Что это?» — и, скажем, утверждает: «Это — красное». Теперь начинается конструирование «этого» как чего-то устойчивого, т.с. как предмета «функционального единства», возникшего в процессе его определения («Это красное, круглое, сладкое, это — яблоко»). Такое «опредмечивание» производится мыслью, сознанием, а вовсе не заложено в ощущениях, которые дают нам только материал для соответствующих операций (схема 16). Важную роль в этой конструирующей деятельности играет язык.

В наиболее чистом виде конструирующая деятельность сознания проявляется в математике, где изучаемые объекты максимально освобождены от чувственного материала^[2], поэтому здесь можно создавать объекты любого типа. У Канта пространство и время выступали в качестве априорных форм чувственного созерцания, на базе которых и рождаются геометрия и арифметика, поэтому для человека возможна только одна геометрия (евклидова) и одна арифметика. Но во второй половине XIX в. была разработана неевклидова геометрия, включающая в себя бесконечное.

Схема 16. Опредмечивающая деятельность сознания количество геометрий^[3]. Однако если человеческое сознание способно создать множество геометрий, то, значит, в основе геометрии не лежит априорная форма чувственного созерцания (пространство). И любая геометрия есть всего лишь результат конструирующей деятельности сознания. Да и пространство есть всего лишь понятие, также сконструированное сознанием, что, в частности, подтверждается теорией относительности Эйнштейна, где имеет место иной тип пространства, описываемый неевклидовой геометрией.

Не только геометрия, но и любая другая научная теория есть не более чем результат конструирующей деятельности сознания, происходящей по его собственным законам. Отсюда, все современные научные теории и используемые в них понятия типа «атом», «сила», «энергия» и т. п. имеют такое же отношение к «миру», «действительности» или «вещи-в-себе», как и средневековые «универсалии» или аристотелевские «формы». Все это не более чем «этикетки», которые мы «наклеиваем на наши ощущения» (Кассирер). Поэтому не факты и даже не ощущения являются основой науки. Наука формируется как определенный способ унификации чувственных впечатлений, а научные законы и теории даны нам априори, заранее заложены в нашем сознании и предшествуют фактам и впечатлениям. Таким образом, единственным объектом, действительно достойным изучения, оказываются логические законы и формы самого мышления, в соответствии с которыми и идет то или иное конструирование «картины мира»^[4]. Именно они находят свое отражение в логической системе научного знания, объективирующего наши ощущения. Поэтому задача философии состоит в изучении этих априорных форм, т. е. философия должна заниматься методологией науки. И, как считал Коген, главная заслуга Канта была в том, что он сумел обнаружить 12 категорий рассудка, причем существенно то, что он сделал это, анализируя учение Ньютона^[5].

Но если любая научная теория есть результат проявления одних и тех же априорных форм сознания, то почему в истории науки мы находим множество таких теорий?

В конце XIX — начале XX вв. стремление и надежда постичь абсолютную истину (или создать единственно правильную научную теорию) были уже похоронены вместе с гегелевской философией: в науке и в философии утвердился идущий от Конта тезис об относительности всякого знания. Но зато «в плоть и кровь» философии вошло из гегельянства понятие развития и исторического времени. Поэтому неокантианцы, ставя вопрос о конструирующей деятельности сознания, рассматривали ее как историческую: каждая новая научная концепция рождается на базе предшествующих (отсюда их интерес к истории науки). Но этот процесс устремлен в бесконечность, и абсолютная, или окончательная, истина не достижима.

Марбургская школа внесла значительный вклад в разработку проблем научной методологии и истории естественных наук.

• [1] К неокантианцам Кассирер принадлежал только в первый период своеготворчества, во второй период (примерно с 1920 г.) ои разработал оригинальнуюконцепцию философии культуры.
• [2] Сферическую форму имеет и биллиардный шар, и планета Земля, но математика имеет дело со сферическим объектом в «чистом виде».
• [3] Римановская геометрия представляет собой их обобщение, включая какевклидову, так и все неевклидовы геометрии.
• [4] Правда, здесь неизбежно возникает вопрос о том, откуда берутся в сознаниипознающего субъекта эти априорные формы. И Коген вынужден постулироватьсуществование Бога, а Нагорп — Логоса (Мирового ума).
• [5] Кассирер не считал кантовские категории рассудка «всеобщими мыслительными формами». В качестве таковых он рассматривал понятия числа, величины, пространства, времени, причинности, взаимодействия и т. п.