Социальная автономность. 
Психология детской одаренности

Социальная автономность — одна из основных особенностей одаренных детей. Данное качество, естественно, является основой для огромного количества проблем, с которыми постоянно сталкивается одаренный ребенок. Причем, чем ниже уровень педагогической квалификации учителей, чем менее тактичны и внимательны родители, тем количество социальных проблем у ребенка больше.

Из этого корня произрастает отмечаемая многими исследователями неприязнь к традиционному обучению (Г. Доман, Л. Холлингуорт и др.). Творчески одаренные дети редко бывают отличниками или даже просто хорошими учениками. Этот многократно подтвержденный в экспериментальных психолого-педагогических исследованиях факт уже давно не воспринимается как парадокс.

Одна из главных причин такого поведения кроется в том, что учебные занятия в традиционном режиме (программы, формы и методы, ориентация на обученность, а не на обучаемость и т. п.) нередко кажутся одаренным слишком простыми и однообразными, а оттого скучными и неинтересными. Результат — скрытый или явный конфликт с учителями.

В традиционной школе, как отечественной, так и в западноевропейской и американской репродуктивная деятельность доминирует над творческой, исследовательской. Смоделированный таким образом учебный процесс — результат устаревших психологических и педагогических теорий, ориентирующих педагогов на передачу детям максимально возможного объема информации. Современная школа, по образному выражению К. Роджерса и К. Файнберга, меньше всего должна походить на «супермаркет, где торгуют замороженными идеями». Добывать же информацию путем самостоятельной исследовательской практики значительно сложнее, прежде всего, в организационно-педагогическом плане.

Социальную автономность, неприятие конформизма, свойственное творчески одаренному ребенку, не следует отождествлять с интеллектуальным и нравственным нигилизмом. Рассматривая социальную автономность, необходимо делать поправку на возраст. Многочисленные исследования особенностей мышления и поведения дошкольников и младших школьников свидетельствуют о том, что эти возрастные этапы — периоды ярко проявляемых склонностей к подражанию, уподоблению старшим. Подражательность многих действий и высказываний в эти годы традиционно считается важным условием умственного развития. Внушаемость, впечатлительность ребенка этого возраста, склонность к вере в истинность того, чему его учат, направленность умственной активности на то, чтобы повторить, внутренне принять внешние требования — все это создает благоприятные условия для обогащения и развития психики. Совсем иначе все это выглядит у подростков и юношей.

Впечатлительность, внушаемость, склонность и способность к умственным и практическим действиям на основе предложенного образца также свойственны одаренному ребенку, как и его «нормальному» сверстнику, однако это не является главным, определяющим в его познавательной деятельности и поведении. Для него характерна относительная свобода от общепринятых ограничений, он не склонен добиваться успеха в ситуациях, требующих нормативного поведения и деятельности по образцу. Кроме того, как отмечает Н. С. Лейтес, сама подражательность в начальном учении, в условиях неизбежной недостаточности некоторых знаний, оказывается в немалой мере творческой; она требует интуиции, импровизации, непрестанной умственной инициативы.

Нильсу Бору с детских лет было присуще стремление к ясности, к безупречной логике, к верному пониманию реальности. В сочетании со свойственной ему самостоятельностью мышления это порой приводило к курьезам. Однажды, гуляя с маленьким Нильсом, его отец, профессор физиологии, залюбовался деревом и стал вслух выражать свой восторг. Он говорил о том, как замечательно и гармонично ствол разделяется на крупные ветви, те, в свою очередь, — на мелкие, и все кончается листьями. Но малолетний сын, вместо того чтобы увлечься вслед за отцом, вдруг прервал размечтавшегося профессора: «Но ведь если бы это было не так, то какое же это было бы дерево!»

Люди, близко знавшие взрослого Нильса Бора, отмечали, что до последних дней своей жизни он «оставался одним из наиболее свободных от предрассудков физиков» и никогда не изменял своему лозунгу — быть всегда готовым ко всякого рода неожиданностям.