Соотношение обыденной, художественной и научной форм психологического знания

Психологическое знание в широком смысле (как представления о душевных качествах и принципах поведения людей) не является прерогативой науки, оно буквально «разлито» в быте человека, его социальных практиках и художественном творчестве. В культуре одновременно присутствует три формы психологического знания: обыденное, художественное и научное (табл. 1.1).

• 1. Обыденное (житейское) знание о психике приобретается сообществом людей стихийно путем накопления отдельных наблюдений и обобщается индуктивным путем. Оно кристаллизуется в форме пословиц, поговорок, сказок и расхожих представлений, составляющих «народную мудрость». Обыденное знание носит фрагментарный, внутренне противоречивый характер. Так, практически для каждой поговорки можно найти противоположную по значению («Семь раз отмерь — один раз отрежь» — «Куй железо, пока горячо»; «Ум хорошо, а два — лучше» — «У семи нянек дитя без глаза», «Бит — добро, а нс бит — и лучше того» — «Битая посуда два века живет» и т. д.). Причина данных противоречий лежит в том, что обыденное знание возникает в конкретной ситуации, при решении частных задач, где человек выступает в качестве «наивного исследователя» мира, который продвигается в своем познании с помощью интуитивного метода проб и ошибок. Содержанием житейского психологического знания обычно становятся простые, явно прослеживаемые причинноследственные связи и обобщения очевидных фактов (например, «Где коготок увяз, там и всей птичке пропасть»), которые не могут отражать все многообразие, всю сложность реальных психологических закономерностей. Житейские знания передаются из уст в уста, они не систематизированы и, как правило, не имеют выходящих за пределы личного опыта доказательств и вербализованной логической аргументации.
• 2. Художественное освоение психологической реальности существенно иное. Художественное психологическое знание базируется на уникальном авторском взгляде. Оно существует в форме произведений искусства, где в образном, эмоционально насыщенном описании единичного художник стремится говорить об универсальной сущности человеческой природы. Художественное познание относится, как правило, к одному (главному) волнующему автора вопросу о психической жизни личности (например, вопрос о пределах свободы воли формулируется Ф. М. Достоевским в известной дилемме Раскольникова: «Тварь я дрожащая или право имею?!»). Художественное знание насыщает обыденное образами, моделями поведения, способами интерпретации. Оно обогащает душевную жизнь человека тем опытом, который лично он не переживал в реальности; позволяет пройти через предельные психологические состояния и смыслы. Например, кто из нас, прочитав роман А. Дюма, не воображал себя отважным мушкетером, не примерял «на себя» кодекс мушкетерской чести и самоотверженной дружбы?! А о муках ревности многие впервые узнают, читая «Отелло» В. Шекспира. Художественное психологическое знание дает новый язык для организации индивидуальных переживаний и представлений о психике другого человека («Ну просто Чичиков, да и только!», «мечтательный, как Манилов»), оно готовит ко встрече с теми состояниями души, которые ждут нас в будущем (еще не встретив первую любовь, мы узнаем о ней из уст Наташи Ростовой). Художественное знание важно для развития научной психологии. Многие проблемы и обозначения феноменов в современной психологии вошли в науку «с подачи» художников, а имена героев емко вместили в себя богатейшие феноменологические описания (например, Эдипов комплекс, синдром Маугли, жизненный сценарий Золушки). И наоборот, научно освоенные психологические феномены транслируются в художественные произведения (например, сюрреализм является художественной практикой психоанализа — ярким представителем выступает здесь творчество Сальвадора Дали). Можно сказать, что на определенном витке своего развития научное психологическое знание «возвращается в свою колыбель», т. е. входит в культуру и массовое сознание (примерами могут служить понятия сублимации, комплекса неполноценности, стресса). Правда, при этом происходят неизбежное искажение и преображение научного знания в ненаучное. Недаром 3. Фрейд заявлял, что он создал не только новую пауку о психике, но и жизненную философию, культуру, этику.
• 3. Научное знание, в отличие от обыденного и художественного, возникает в результате систематического применения научных методов познания. Причем способ получения знания представляет собой его неотъемлемую часть. Научная психология исследует и объясняет как явные, широко распространенные факты и явления, так и практически не наблюдаемые в обыденной жизни феномены и ситуации, движется по пути устранения внутренних противоречий, стремится быть зафиксированным в системе четких, однозначно понимаемых сообществом ученых понятий, передается через социально нормированные технологии (например, профессиональное обучение, конференции, научные журналы и т. п.). Еще одной важной характеристикой научного знания является его открытость критике. Принципиальную ограниченность любой научной теории ясно осознавал выдающийся немецкий социолог рубежа XIX—XX вв. Макс Вебер: «Научная работа вплетена в движение прогресса. Напротив, в области искусства в этом смысле не существует никакого прогресса. Совершенное произведение искусства никогда не будет превзойдено и никогда не устареет. Напротив, каждый из нас знает, что сделанное им в области науки устареет через 10, 20, 40 лет. Такова судьба, более того, таков смысл научной работы, которому она подчинена и которому служит, и это как раз составляет ее специфическое отличие от всех остальных элементов культуры; всякое совершенное исполнение замысла в науке означает новые „вопросы“, оно по своему существу желает быть превзойденным» (Вебер, 1990, с. 709). Анализируя функции науки в современном обществе, Вебер далее пишет: «Во-первых, наука разрабатывает технику овладения жизнью — как внешними вещами, так и поступками людей. Во-вторых, наука разрабатывает методы мышления, рабочие инструменты и навыки обращения с ними. В-третьих, наука содействует в обретении ясности» .

Характеристики обыденной, художественной и научной форм психологического знания

Принципы научного познания. Формирование научного психологического знания связано с общими задачами научного познания. Здесь, во-первых, речь идет о систематическом описании психических явлений (фактов и закономерностей психической жизни), во-вторых, об объяснении их причин и механизмов, в-третьих, о прогнозировании развития и динамики изменений, в-четвертых, о контроле над формированием и протеканием психических процессов, свойств и состояний, т. е. об управлении ими (например, как улучшить внимание и память учащегося, как развить критичность мышления, как повысить стрессоустойчивость). В настоящее время принято выделять три основных объяснительных принципа научного познания, опираясь на которые наука способна адекватно строить теоретические воззрения на свой предмет.

1. Так, согласно принципу детерминизма (от лат. determinare — определять) научному познанию подвластны только тс явления, которые взаимосвязаны и взаимообусловлены закономерным образом. В приложении к психике можно сказать, что существуют источники, определяющие происхождение и содержание психического, а также факторы, оказывающие влияние на его функционирование и выражение. Поясним различие между понятиями «источник» и «фактор» на примере. Представьте себе автомобиль. Что является источником его движения? Конечно — двигатель, а руль, педали, наличие горючего в бензобаке — это факторы, которые влияют на протекание процесса движения (вплоть до его невозможности). Очень важно понимать, что принцип детерминизма в психологии не может быть сведен к механистической причинности. Нельзя утверждать, что человек поступает тем или иным образом только иод воздействием внешних обстоятельств или наследственности. Человеку присуща свобода воли — самодетерминация, которая является одним из центральных атрибутов человеческого существа. При этом не следует отождествлять свободу и произвол (в этом случае человек был бы вовсе не прозрачен для познания и научная психология утратила бы всякий смысл). Свобода предполагает неоднозначность соответствия между воздействием и поступком или переживанием человека, допускает возможность выбора. А вот выяснить, в чем источник поразительной вариативности человеческого поступка — труднейшая задача современной психологии.

В 1955 г. в книге «Доктор и душа» известный представитель экзистенциальной психологии Виктор Франкл писал: «Свобода означает свободу относительно трех вещей: 1) инстинктов, 2) врожденных диспозиций и 3) среды… Исследования показали, как высока степень человеческой свободы в отношении наследственности. Из пары идентичных близнецов один стал ловким преступником, в то время как его брат — искусным криминалистом. Оба родились умными, смышлеными, изобретательными, но эти свойства сами по себе нс обусловливают развития ни порока, ни добродетели. Что же касается среды, то мы знаем, что нс она делает человека и что все зависит от того, что человек делает с ней, от его установки по отношению к ней… В концентрационных лагерях (в 1942—1945 гг. доктор Франкл был узником Освенцима. — Примеч. авторов) мы были свидетелями того, как в одинаковой ситуации один человек дегенерировал, в то время как другой вел себя как святой» .

С. Л. Рубинштейн сформулировал принцип детерминизма (специально для психологии) в достаточно строгой форме: «Эффект воздействия одного явления на другое зависит нс только от характера самого воздействия, но и от природы того явления, на которое это воздействие оказано». Другими словами, «внешние причины действуют через систему внутренних условий», т. е. действительность обусловливает психическую жизнь опосредованно, преломляясь через личностные и познавательные свойства субъекта.

Большинство психологов принимают тезис о существовании не только причинного детерминизма, который учитывает систему внутренних (личностных и когнитивных) особенностей субъекта, но и целевого детерминизма. В таком варианте понимания детерминизма «будущее определяет настоящее», а именно: идеальная цель способна определять актуальную психическую жизнь человека. Мы переживаем, думаем, поступаем тем, а не иным образом скорее не «из-за чего-то», а «для чего-то». Конечно, под словом «цель» носители различных парадигм подразумевают совершенно разное. Так, например, гуманистические психологи говорят о «стремлении к самоактуализации», которое присуще природе человека, в то время как последователи деятельностного подхода, говоря о цели, имеют в виду предвосхищение результата конкретной предметной деятельности.

2. Согласно принципу развития познание сущности психического явления требует раскрытия «его истории», т. е. источников его возникновения, а также факторов и форм преобразования. Необходимость следовать в научной работе принципу развития связана с тем, что в природе и обществе имеет место необратимое, направленное, разворачивающееся не только в пространстве, но и во времени закономерное изменение материальных и идеальных объектов. Развитие может быть прогрессивным (улучшение, усложнение, совершенствование) или регрессивным (ухудшение, упрощение, деградация) и носить как эволюционный (постепенный), так и революционный (скачкообразный) характер. Результатом развития психики является возникновение ее качественно новых форм и принципов функционирования, которые воплощаются затем в структурных изменениях самих психических функций, ее материального носителя (строения нервной системы) и продуктах деятельности. Причем развитие психики происходит на уровне эволюции психологического отражения в целом (в филогенезе), на уровне цивилизационного становления человечества (в антропогенезе) и на уровне индивидуального развития (в онтогенезе). В отечественной психологической мысли культурно-историческая теория Л. С. Выготского вскрывает механизм того, как человек превращается из носителя натуральной психики (видовой, элементарной, реактивной, непроизвольной) в носителя высшей, собственно человеческой психики (культурной, системной, активной, произвольной) (подробнее см. подпараграф 2.2.7). Теория происхождения и развития психики в филогенезе А. Н. Леонтьева прослеживает становление психики от чувствительности примитивных живых существ к сознанию и самосознанию человека (см. гл. 3).

Почему же нельзя обойтись описанием уже существующих, «готовых» форм психического? Ведь очевидно, что анализ развития представляет собой гораздо более трудоемкую процедуру, чем «срезовое» описание явления, уже завершившего свой путь формирования. Проблема в том, что когда мы наблюдаем только результат работы какойлибо функции, нам практически невозможно узнать в нем скрытые от прямого наблюдения закономерности, сделавшие ее именно такой, а не иной. И соответственно, спрогнозировать динамику ее изменений, разработать адекватные ее сути методы воздействия. Здесь уместно упомянуть широко известное в биологии разделение «генотипического» и «фенотипического» (конечно, с большой мерой условности). Под генотипическим подразумевают совокупность всех наследственных свойств особи, т. е. ее потенциал, а под фенотипическим, то, как этот потенциал проявился в реальности под воздействием конкретных факторов. При этом фенотипически сходные особи могут кардинально различаться генотипически. Например, за смуглым цветом кожи может скрываться принадлежность к негроидной расе, но тот же признак может быть и результатом длительного пребывания на солнце или симптомом какой-либо болезни. Понятно, что само по себе описание человека как «смуглого», без вскрытия причин его цвета кожи не дает возможности ответить на вопрос, например, о том какого цвета кожа будет у его детей. Для этого нужно понять историю развития его фенотипического свойства. Как точно замечает Выготский: «Если бы фенотипически вещь была тем же самым, чем она является генотипически, т. е. если бы внешние проявления вещи, как их можно видеть каждый день, действительно выражали истинные отношения вещей, тогда бы наука была совершенно излишней, тогда простое наблюдение, простой житейский опыт, простая регистрация фактов заменили бы вполне научный анализ… На самом деле психология на каждом шагу учит нас, что два действия могут протекать с внешней стороны одинаково, но по своему происхождению, по своей сути, но своей природе могут быть глубоко отличными друг от друга. В этих случаях и нужны специальные средства научного анализа, для того чтобы за внешним сходством вскрывать внутреннее различие. В этих случаях и нужен научный анализ, т. е. умение за внешним видом процесса вскрыть его внутреннюю суть, его природу, его происхождение» (Выготский, 1983, т. 3, с. 98). Принцип развития, таким образом, является методологическим основанием научного познания, открывающим саму возможность изучения психики человека. Обосновывая необходимость реализации принципа развития в психологии Л. С. Выготский писал: «Если на место анализа вещи мы поставим анализ процесса, то основной задачей рассмотрения, естественно, сделается генетическое восстановление всех моментов развития данного процесса… Попытка подобного эксперимента заключается в том, чтобы расплавить каждую застывшую и окаменевшую психологическую форму, превратить ее в движущийся, текущий поток отдельных заменяющих друг друга моментов» (Выготский, 1983, т. 3, с. 95).

3. Согласно принципу системности сложные объекты (к которым, безусловно, относится психика) должны анализироваться как системы, т. е. как совокупность компонентов, обладающих общностью развития, отношения между которыми носят характер взаимодействия для обеспечения определенного взаимоотношения с миром. Еще раз прибегнем к аналогии. Допустим, мы хотим понять, что такое музыка. Что нам следует изучать? Или, проще говоря, где музыка? В нотах? В рояле? В пальцах музыканта? В мозгу композитора? Или, может быть, в ушах слушателя? Очевидно, что любой из ответов будет неверен. Музыка возникает как явление только тогда, когда все эти компоненты придут в состояние взаимодействия или, другими словами, их взаимодействие порождает музыку. При изучении психики можно выделять функциональные системы разного уровня (психика как целостная система, мотивационная система личности, система памяти и т. д.). Каждая из них является подсистемой в рамках более сложной системы и, в свою очередь, выступает как вышележащий уровень регуляции для более простых систем. Вышележащие уровни системы определяют функционирование нижележащих. Таким образом, хотя в некоторых случаях бывает удобно говорить об изолированном психическом процессе или функции (например, восприятии), всегда следует учитывать системный, целостный характер психики.

Отдельной проблемой в современной культуре стало существование так называемой псевдопсихологии, представители которой, эксплуатируя авторитет науки, внедряют в сознание людей ложную информацию. Псевдопсихологи не признают необходимости исследований, не используют научные методы получения знаний, не приветствуют альтернативных гипотез, утаивают противоречивые данные, не приемлют критики в свой адрес. К сожалению, средства массовой информации охотно предоставляют эфир и печатные издания подобным шарлатанам, в первую очередь в связи с яркостью их выступлений. Почему же иногда кажется, что заключения и прогнозы псевдопсихологов «попадают в точку»? Дело в том, что тексты, составленные псевдопсихологами, обычно включают в себя либо очевидные, но выраженные в расплывчатой форме высказывания («Не все в жизни окажется таким, как Вы предполагали…»), либо противоречивые утверждения («Временами вы любезный и общительный человек, хотя в других случаях вы осторожны и сдержаны. Хотя у вас есть слабости, вы порой проявляете себя как сильная личность»). При восприятии такого текста читатель или слушатель запоминает только ту часть сообщения, которая оказывается верной для него, и нс замечает другую, противоположную по смыслу, — в результате срабатывает иллюзия достоверности.

Поэтому при оценке психологических сведений очень важно установить их статус, т. е. разобраться к какой форме (обыденной, художественной или научной) они относятся и, таким образом, понять сферу их применимости и уровень надежности.