Трудный путь к демократии

Крушение тоталитарных режимов не означало автоматического возникновения демократии, свободные выборы не обязательно приводили к власти правительства, окончанию изоляции. К тому же первоначально в пылу эйфори от демократии последней приписывали свойства, не имеющие к ней ни малейшего отношения. К примеру, демократия и экономическое процветание воспринимались первоначально в Восточной Европе чуть ли ни как синонимы, но эг не так: Чили при авторитарном режиме Пиночета добилас весьма высоких экономических показателей, а однопартийная система в Мексике позволила президенту Карлосу Сали-носу провести жесткие экономические реформы, давши толчок экономическому развитию. Южная Корея, Тайвань Гонконг, Сингапур построили свои экономические систем при режимах, не терпевших оппозиции, т. е. недемократических. На деле сфера экономики и сфера политики — эт две совершенно разные сферы, не зависящие друг от друга и мотивация к поступательному развитию в них совершенно разная. Если принесенная капитализмом промышленная революция была революцией обеспечения людей материальными благами, то Великая французская революция, не имевшая к ней прямого отношения, дала права человека и гражданина, а потом и демократию. Иными словами, ни трудова этика, ни предпринимательская инициатива и ответственность, ни техническая изобретательность не следуют сам собой из гражданских прав.

Также слабой является взаимосвязь демократии и политической стабильности. На деле она не односложна: если демократия — это нечто совершенно новое, если она чужд местной политической культуре, то она может быть сильным дестабилизирующим фактором. Демократия и правление большинства — тоже не совсем идентичная пара, иб в наше время совершенно очевидна важность другой сторон этой проблемы: опыт показывает, что уважение, сохранени и соблюдение прав меньшинств во много раз важнее, и ег очень сложно реализовать. Взаимосвязь демократии и цивилизованности также обманула наши ожидания: напрасно ожидали, что культурная элита растворится в народе, но культурное расслоение в современном мире продолжается и даж усиливается.

В сфере же экономической организации общества в Восточной Европе преобладающее положение сразу заняла идеология рынка, оказавшаяся в иных случаях не совсе адекватной. Дело в том, что экономическая система Запада —В это отнюдь не капитализм в первозданном виде, капиталистическая система подверглась значительным изменения в результате появления социальных услуг, дотаций, различных форм общественного контроля. Социальные задач капитализма еще отнюдь не выполнены, и то, что видел Восток на Западе — эго не традиционный капитализм, а ещ не завершенная социальная демократия. В принципе у Востока и Запада одна задача — изыскать такую систему, которая бы наилучшим образом связала воедино рыночную ориентацию и ориентацию на удовлетворение социальных нужд.

После поражения и развала СССР исчезла последняя альтернатива западному пути развития, модернизаци по западному пути. Со временем этот процесс все боле набирал силу, но не без сопротивления. Человечество вступило в XXI в., когда на ринге соревнования потенциальн универсальных идеологий остался только один участник —В либеральная демократия, учение о личной свободе человека и суверенитет народа. Через 200 лет после того как принцип свободы и равенства воодушевили Французскую и Американскую революции, они вновь оказались наиболее привлекательными.

На практике реализация этих принципов не ведет сразу к материальному богатству общества. Оказалось, что материальная бедность вторична, она является следствием бедности социальной. Последняя представляет собой отсутствие в конкретном обществе ряда позитивных ценностей навыков, поведенческих норм, таких как доверие люде друг другу, соблюдение законности, честность, верност слову, строгое следование долгу, аккуратность, трудолюбие ответственность и т. п. Преодоление социальной бедност требует целеустремленных усилий государства, руководители которого должны мыслить в категориях цивилизации, а не политически, т. е. не гнаться за сиюминутной выгодой Государство и общественные элиты обязаны воспитыват и поощрять указанные позитивные нормы, поскольку отсутствие социального богатства становится абсолютным пределом управляемости страны и реформаторских процессо в ней. Материальную бедность можно ослабить («взять вс и поделить», как говорил Шариков), но при этом усугубляется бедность социальная, а она является основой преуспевания общества.

Венгерский ученый-экономист Эржбет Салаи, исследуя экономику своей страны пришла к выводу, что социальна структура, сложившаяся в «новых капиталистических странах» ДВЕ, характеризуется исключительным неравенством и прежде всего — неравенством возможностей. Более того вследствие осуществленных в последние полтора десятилетия реформ системы социального обеспечения, взятой в е совокупности (т.е. образование, здравоохранение и т. д.) неравенство обрело наследственный, потомственный характер. Бывшая партийно-политическая элита, чувствуя, чт теряет власть, постаралась обратить свой политически капитал в экономический. Венгерская экономистка назвал это «двери захлопнулись» — к началу 1997 г. В итоге возникло заблокированное общество, в котором практическ отсутствует или имеет очень низкий уровень вертикальна социальная динамика. Значительный процент населени оставался за пределами социальной интеграции. Впрочем такой уровень вертикальной динамики может характеризовать и положение на Западе, только по другим причинам.