Среднее царство. 
Историческая социология

В конце Первого периода междуцарствия опять разразилась борьба между Севером (который протянулся теперь далее на юг) и Югом, в которой опять победили правители Юга, основавшие XI династию [88, с. 28−29]. С их воцарением началась эпоха Среднего царства (около 2050 — около 1750 гг. до н.э.).

С укреплением царской власти началось восстановление ирригационной системы. Развернулись работы по осушению заболоченных земель вокруг Меридова озера в Файюмском оазисе, местами был расширен и углублен Бахр-Юсуф, была сооружена грандиозная дамба, позволившая осушить заболоченные земли. Озеро превратилось в надежное водохранилище, а площадь освоенных земель многократно увеличилась. Усовершенствовался сельскохозяйственный инвентарь. Для втаптывания зерна во время посева стали использовать все породы скота. Иногда после посева пользовались легкой деревянной сохой в качестве бороны. В соху впрягали быков или коров, которые утаптывали зерно перед ней. Случалось, что после сохи в поле выгоняли ещё и овец. Зерно хранили теперь в приподнятых над землёй амбарах, составляющих целый комплекс, обнесённый оградой. Для сбора инжира стали использовать прирученных обезьян [88, с. 29; 205, с. 49, 59−60, 67, 71].

В этот период появляются, очевидно, азиатские, тонкорунные овцы (от которых позднее произошли курдючные овцы с рогами, загнутыми почти по кругу). Продолжаются попытки одомашнивания саблерогих антилоп-ориксов [205, с. 78, 80].

С этого времени начала распространяться также бронза, что способствовало совершенствованию орудий и оружия. Получают распространение металлические наконечники на мотыгах. Золотые изделия достигают особого изящества. Особенно тонкой работой отличаются украшения: диадемы, колье, нагрудники, отделанные полудрагоценными камнями: аметистами, бирюзой, гранатом и т. п. Произведения искусства создаются ещё главным образом в царских мастерских и в мастерских номархов. Расширяется ассортимент керамики, состоящей теперь из больших сосудов с остроконечным или закруглённым дном, горшков, мисок, чаш, кувшинов, кубков. Вместе с тем изготовление каменных ваз почти прекращается. В ткацких мастерских за горизонтальными ткацкими станками, в которых вместо челнока ещё использовался деревянный крючок, сидя на корточках, работали женщины. По крайней мере в это время ткани научились гофрировать с помощью специальных досок [201, с. 382; 88, с. 29; 205, с. 54, 93−95, 115, 122−127].

В развивающейся торговле начинают участвовать куски золота разного веса, на которые можно приобрести любые товары, то есть золото становится деньгами [205, с. 178].

В размерах одноэтажных, двухэтажных и трехэтажных домов отразилась социальная дифференциация. Особняки чиновников средней руки достигали 2400 кв. м., средние дома — 168 кв. м., маленькие дома — 95 кв. м. Дома ещё строили из сырцового кирпича, но они стали больше. Даже в одноэтажных небогатых домах было по нескольку комнат. Комнаты располагались слева и справа от входа. Окна чаще находились в верхней части стены. В домах среднего достатка за портиком располагался зал, от которого в две или три стороны отходили комнаты, а спальни хозяев могли располагаться на втором этаже. Стены штукатурили и украшали красными полосами. Дома снабжали порталом со ступеньками и галереей с балюстрадой. На галерею вела лестница. На террасах хранили зерно в ларях. Портик поддерживали колонны. От солнца иногда делали навес над галереей и над водоемом. Дом теперь располагается в задней части двора, окруженного с трёх других сторон невысокими стенами. Во дворе устраивается водоём. В богатых особняках помимо комнат хозяина располагался гарем, служебные помещения, комнаты для служащих и хозяйственные помещения. Ванная нередко соединялась со спальней, а туалет располагался сзади. Дворцы царей и высших сановников устраивались на высоком месте (куда вели скверы и лестницы) и обносились стенами. Как дома, так и города обычно строились по плану. Фасады храмов приобрели пилоны — высокие массивные трапециевидные башни, между которыми оставляли узкую дверь. У пилонов располагали мачты с флагами, а перед ними обелиски и огромные статуи царя [107, с. 202]. Усовершенствовалась монументальная архитектура. Особенно красив поминальный храм с гробницей царя Ментухотепа I (2015—2007 гг. до н.э.), построенный скульптором Иритисеном в Дейр-эль-Бахари, на западном берегу, почти напротив Фив. Гробницы царей и знати, стремясь сохранить от разграбления, начинают высекать в скалах [107, с. 202; 201, с. 382−383; 205, с. 155−157].

Одежда знатных людей (и юбки, и плащи) в этот период удлиняется. Однако иногда носят короткую юбку с передником поверх юбки, а поверх короткую широкую рубаху с короткими широкими рукавами или без рукавов. Слуги обычно работают в набедренных повязках или коротких юбках-передниках, реже в коротких рубахах без рукавов [205, с. 167−168].

Появляется колесо и четырёхколёсные повозки, которые тянут быки. На них перевозят прежде всего покойных на кладбище. Повозки не получают распространения, по-видимому, потому, что тяжести портят непрочные дороги из ила, проложенные на дамбах [205, с. 128]. Развивается судостроение, увеличивается размер судов, появляются усовершенствования. Мачта перемещается в центр, становится поперечным расположенный теперь между реями парус, приподнимается нос. Флот становятся важной составляющей войск Египта [205, с. 110].

Возможно, армия теперь делилась по родам войск на лучников с однодугими или двудугими луками, согнутыми из одного куска акации, копейщиков с копьями с металлическими наконечниками и со среднего размера щитами, закруглёнными или заострёнными сверху, пращников, необходимых при штурме крепостей, и других бойцов. На вооружении также были секиры, колуны и длинные кинжалы, которые, очевидно, можно было использовать и как рубящее оружие. При штурме крепостей стали использовать укрытия для группы наступающих воинов [205, с. 107, 137−139].

Для защиты страны на границах воздвигаются дополнительные крепости. Особенно много крепостей строится для защиты от воинственных нубийцев. Обычно крепости с бастионами строятся по обоим берегам Нила [205, с. 139−140], что очевидно позволяет простреливать пространство во всю ширину реки.

С превращением Фив в столицу с воцарением XI династии в XXI в. до н.э. фиванский бог жизни Амой стал постепенно превращаться в наиболее почитаемое в стране божество, рассматривавшееся большей частью народа как верховный бог Египта [107, с. 181]. Более того, культ фиванского Амона слился с культом с широко чтимого гелиопольского бога Ра (который считался и отцом царей) в культ единого бога Амона-Ра, перенявшего функции обоих богов и ставшего творцом всех остальных богов. Однако и такое объединение не предел. В одном из гимнов Амон, Ра и Птах объявляются «всеми» богами, а Амон оказывается также Ра «с лица» и «телом» Птаха, а в одном из папирусов солнечный бог говорит: «Я — Хепра утром, я — Ра в полдень, я — Атум вечером». Таким образом в одном боге как бы сливаются три бога, и одновременно один из них приобретает три ипостаси (как христианская Троица). Египет приближается к монотеизму. Возможно, в это же время усиливается культ гелиопольского бога Ра, который представляется антропоморфным богом плывущим по небу в солнечной ладье. На пути на него нападают гигантские крокодилы и бегемоты, а Ра и его спутники поражают их копьями. Спустившись на западе в преисподнюю, Ра проходит через 12 ворот в течение 12 ночных часов. У каждых врат он борется с огнедышащими змеями, а в полночь с огромным змеем Апопом, который выпивает всю воду, чтобы остановить плавание бога, но Ра и его свита поражают его ножами и из змея извергается вода [107, с. 197−198; 190, с. 136].

В соответствии с мифом, жрецы объясняют, что для того, чтобы попасть в потусторонний мир, умерший должен войти в барку Ра, который на ней совершает ежедневные путешествия с востока на запад. Согласно другим взглядам, господствовавшим в Абидосе, умерший праведник сливался с Осирисом и получал бессмертие. Эти представления получили в Египте большее распространение. Тем не менее, чтобы попасть в страну мертвых, покойный должен оправдаться перед судом богов, доказав, что в жизни он не совершал дурных поступков. Однако несмотря на большую набожность египтян, проявляющуюся особенно в частых обращениях к богам и заботах о покойных, по крайней мере уже в эпоху Среднего царства возникают сомнения в существовании потустороннего мира [107, с. 213, 216, 219; 190, с. 249].

Забота об обеспечении покойных всем необходимым начиналась ещё при жизни царей и вельмож, которые строили себе пышные гробницы с поминальными храмами, в которых служили заупокойные жрецы, получающие от владельцев гробниц не только довольствие, но, нередко, землю, сады, скот и даже «людей», и всё это имущество в случае смерти жреца передавалось одному из его сыновей по наследству [224, с. 181, 185−186].

В этот период уже существуют школы. Доподлинно известно, например, о школе в царской резиденции [109, с. 308]. Складывается единая письменность на среднеегипетском языке, претерпевшим по сравнению со староегипетским небольшие изменения в фонетике и грамматике. Широко распространяется упрощенное изображение иероглифов на папирусе (или остраконах), получившее у греков название «демотики» («народного» письма). На дереве чаще вырисовывают иероглифы. Их начертание зависит от умения и вкусов писца и разнится в надписях. Количество наиболее употребительных иероглифов в конце эпохи приближается к 700. Скорописное демотическое и «иератическое» письмо приобретает порой такие особенности, что читать его можно только имея значительные навыки. Каждый чиновник должен знать грамоту. Профессиональные писцы составляют документы, зачитывают их и пишут за неграмотных. Жрецы ещё более упрощают письмо, в котором иероглифы нередко сливаются. Такое письмо, получившее название «иератики» («священного» письма), становится непосвященным в него непонятным. Египетский язык распространяется за пределы Египта. На нем говорят египтяне живущие в азиатских колониях Египта (например, в Библе) и в завоеванной египтянами Нижней Нубии, где египетский язык, вероятно, начинает осваивать и нубийская знать. Во всяком случае египетские тексты встречаются уже в Нубии, Финикии и Палестине [108, с. 293, 294, 297]. Египетская письменность оказала влияние на письмо многих народов мира. На Синайском полуострове были найдены надписи от конца эпохи Среднего царства, составленные 32 алфавитными знаками, бесспорно, производными от египетских иероглифов. Скорее всего они написаны на близком к угаритскому ханаанском языке семитской группы. Позднейшие буквы финикийского алфавита по начертанию близки к таким знакам. Название самого финикийского языка «тафенаг» (как определил выдающийся египтолог Е.Н. Максимов) происходит от египетского «та Фенег» («земля Финикийская»). Знаки финикийского алфавита легли в основу древнегреческого, а от него пошли практически все алфавиты Европы и большей части других языков мира [108, с. 304; 113, с. 426−428; 223, с. 9].

Возможно, в это время появляются первые словники, дающие необходимые знания жрецам и чиновникам. От XVIII в. до н.э. до нас дошел словник, содрежащий большой раздел с перечнем городов Верхнего Египта и крепостей Северной Нубии [227, с. 274].

К этому времени относится дошедшая до нас значительная литература: мифы, сказки, повести, поучения и даже научные тексты, например, математические, или медицинские советы по способам лечения болезней с описанием рецептов. В одном из папирусов описываются проблемы акушерства и женские болезни, а также способы лечения животных. К сожалению, поэтических произведений почти не сохранилось. Среди них можно отметить несколько гимнов, прославляющих Сенусерта III и несколько коротеньких песенок, распевавшихся во время работы (которые, возможно, восходят ещё к Древнему царству). В это время ещё создаются волшебные сказки. Одно из древнейших литературных произведений известно по списку, сделанному в начале правления XII династии (чуть позже 2000 г. до н.э.). Это — «Сказка о потерпевшем кораблекрушение», в которой повествуется о попадании героя на волшебный остров, где владычествует огромный змей, обладающий несметными богатствами, отпускающий героя домой с дарами. Змей называет себя «владыкой Пунта», реальной страны, располагавшейся к югу от Египта. Предметы, упомянутые как богатства волшебного острова, действительно ещё в эпоху Древнего царства вывозились египтянами из Пунта. Таким образом в этом произведении мифологическая фантастика смешивается с реальностью. Среди литературных произведений значительное место принадлежит «поучениям». С социологической точки зрения, интересны «Речения мудреца Неферти», созданные в период между 2000 и 1800 гг. до и.э. и написанные в форме пророчества мудреца, жреца богини Бает Неферти, который предсказывает царю Снофру (первый в IV династии) смуту в стране (случившуюся в период Первого междуцарствия) и восстановление и процветание Египта при современном «пророку» царе Аменемхете I, окончательно восстановившем единство страны. Таким образом, «Речение» оказывается пока первым из известных нам идеологических обоснований власти, созданных в литературной форме. Другим идеологическим сочинением, утверждающим власть уже сына Аменемхета I Сенусерта I, является «Поучение Аменемхета I», написанное, скорее всего, Хети (Ахтоем), сыном Дуауфа. В этом «поучении» дается основанная на личном опыте программа царствования, якобы завещаемая отцом, убитым заговорщиками, своему сыну, фактически обосновывающая политику Сенусерта I. Совершенно другого рода публицистическое произведение оставил гелиопольский жрец Хахеперрасенеб (по прозвищу Онху), живший в конце XIX в. до н.э., приблизительно за сто лет до падения XII династии. В диалоге с собственным сердцем он жалуется на бедствия в стране и угнетение со стороны сильных. В другом сочинении приблизительно того же времени высокопоставленный сановник описывает образ идеального царя, облечённого божественной властью и призывает аристократов к преданности ему и борьбе за него, а автор «Поучения человека своему сыну» обращается уже к народу, призывая к верности царю, потому что царь заботится о справедливости и достатке подданных, и только так можно достичь благополучия. К укреплению власти правящей династии призывают также многочисленные фрагменты и обрывки текстов этого времени. Очевидно, в самом конце эпохи или в начале Второго Периода распада Египта возникли «Речения Ипусера», описывающие бедствия страны в крайне мрачных тонах, когда «благородные — в горе, а простолюдины — в радости», по-видимому, чтобы осудить восставший народ. В заключении Ипусер выражает надежду на восстановление порядка и будущее благоденствие. Вышеупомянутый Хети оставил поучение и собственному сыну Пиопи, где восхваляет профессию писца, сравнивая ее с другими занятиями и дает советы, как успешнее сделать карьеру.

Написанное образным языком и утверждающее достоинства профессии, наставление Хети много веков служило образцом для обучения письму в процессе его переписки и для составления других школьных поучений. Хети приписывают и гимн Хапи (Нилу), который в отличие от гимна другим богам (Нил египтянами обожествлялся.) удивляет искренне теплым отношением к реке, как к части природы, дающей жизнь Египту. Созданная примерно в это же время «История Синухета» относится уже к чисто литературным произведениям. Офицер Синухет (очевидно, реальная личность) — современник Аменемхета I и Сенусерта I, чтобы не погибнуть в борьбе претендентов на трон, бежит в Азию, где он попадает на службу к одному из местных князей и занимает высокое положение, но мечтает вернуться на родину, где его благосклонно принимает царь, обещая к удовлетворению Синухета после смерти похоронить его по египетскому обычаю [88, с. 30; 89, с. 328−342; 154, с. 148; 227, с. 253].

От рассматриваемой эпохи сохранился ряд отрывков, содержащих тексты мифов, разыгрывавшихся во время религиозных церемоний. Например, в храме Гора в Эдфу сохранились изображения и тексты мистерии, в которой царь должен был исполнять роль Гора (хотя его всегда заменял жрец высокого ранга). Представление разыгрывали на берегу храмового пруда, и в нём участвовали хор и музыканты. Известно также, что в царствование Сенусерта III (первая половина XIX в. до н.э.) в Абидосе ежегодно перед народом разыгрывалась мистерия о борьбе Осириса и Гора с Сетом, включавшая убийство и воскресение Осириса. Известно также, что роль Гора исполнял посланный царём для ревизии этой мистерии вельможа Ихернофрет. Празднества с представлениями устраивались не только в честь Осириса, но в честь самых разных богов и в Гелиополе, и в Саисе, и в Бубасте, и в Бусирисе. Однако религиозные действа, по-видимому, не всегда носили официозный характер. Даже в «Текстах саркофагов» и «Книге мертвых» сохранились отрывки, которые скорее выглядят не как мистерии, а как комедии. В одном из них главным действующим лицом является огромный змей Апоп — враг бога Ра и поглотитель грешников в подземном мире, а в другом — посланец бога Гора неоднократно попадает в комичные ситуации [110, с. 413−414].

Значительных успехов достигла и математика. В начале II тыс. до н.э. египтяне уже умели возводить числа в степень и извлекать квадратный корень, могли исчислять в геометрической прогрессии, решать задачи с неизвестным. Они знали, как вычислить площадь круга и поверхность шара, определить объём усечённой пирамиды. Сохранились и учебные тексты, где (правда ещё без математического анализа) показано, как вычислять площадь поля, объем корзины или амбара, как делить имущество между наследниками [223, с. 13; 227, 263−264].

Изобразительное искусство эпохи Среднего царства оставило многочисленные памятники, отражающие повседневную жизнь египетского общества. Здесь и окружающая природа, и сцены труда, войны, праздников, сбора налогов. Рисунки наносились на штукатурку, положенную на выровненную поверхность. Затем начиналась разметка площади на пояса, а далее расчерчивалась сетка. После этого наносился основной фон, а на него уже — рисунок штрихами разного цвета. Разметка закрашивалась. Искусство живописцев позволяло создавать даже иллюзию прозрачности одежд. В скульптуре сохранялся канон, но передавалось и портретное сходство в большей степени, чем в более идеализированных изображениях людей времён Древнего царства. Статуи стали помещать не только в гробницы, но и в храмы, жертвуя их богам. Во многих храмах или просто на видных местах в городах, для того чтобы возвеличивать и прославлять царей, возводят царские статуи. Если статуям царей, номархов и прочей знати приданы приблизительно одни и те же позы, то статуэтки слуг поражают разнообразием поз и жестов. Однако оказывается, что ткачихи всегда сидят на корточках, носильщики всегда несут грузы на спине и поддерживают их двумя руками, в то время как служанки всегда несут корзины на головах, поддерживая их одной рукой, а пекари всегда месят тесто согнувшись над чаном, то есть отдельные каноны сохраняются даже для поз людей разных профессий [201, с. 383−386].

Развивался спорт и физкультура. Очевидно, уже существовали тренеры. Так, например, номарх Сиута Хети сообщал, что его учили плавать вместе с царскими детьми. Плавать умели многие египтяне, включая как мужчин, так и женщин. Спортивный стиль плавания был близок к современному кролю [200, с. 421].

Царь как собственник страны продолжал награждать служащих ему аристократов крестьянами. Складывается многоступенчатая зависимость, когда высокопоставленному аристократу обязаны служить чиновники меньшего ранга, а на них предписывается работать крестьянам. В эту эпоху представители знатных родов начинают составлять свои генеалогии [205, с. 174]. Крупные аристократы и бюрократы нередко совмещали ряд должностей. Например, «наследные князья» возглавляли не только светскую администрацию нома, но одновременно являлись и «начальниками» жрецов своего нома. Благодаря этому они распоряжались как своим номовым имением, так и хозяйством всех храмов, расположенных на территории нома. Однако значительная часть «людей», земли, садов и скота в номе принадлежала царю, в силу чего номарх был обязан поставлять царю подать, например, скот [см. 224]. Вместе с тем, усиливается роль неждесов — зажиточных земледельцев, торговцев и ремесленников, на которых опирались цари XII династии, укрепляя свою власть в борьбе с номархами и местной знатью [89, с. 338; 84, с. 113], что свидетельствует о расширении круга свободных от повинностей людей, включающих теперь не только потомственых аристократов.

Значительное имущество скапливалось у жрецов, которые не только получали за службу в храме довольствие из «божественных жертвоприношений», то есть податей, поступающих в храмовое хозяйство (например, с крестьянского поля, прямо предназначенного для поставок урожая в храм), а также поступления с полей номарха и полей «серов» и «неджесов», но сами владели землей, скотом и «людьми» [224, с. 183−184].

В эпоху Среднего царства комплектуется профессиональная армия, состоящая из рекрутов и наемников из числа иноплеменников. Одну часть армии составляли городские (номовые) армии во главе с командующими «ими-ра-меша», состоящие из новобранцев «джаму» («молодежи») и из «менит» («крепких отцов», ветеранов). Другая часть войска, принадлежащая непосредственно царю, состояла из новобранцев — «неферу» («молодых»), «ахаути» (опытных «бойцов», «воинов») и «шемсу» (несвободных гвардейцев) во главе с командирами «шемсу эн хэка» («свиты для правителя», то есть царя). Все молодые воины должны были проходить обучение у своих командиров. Известно, что в эту эпоху «шемсу» начинают получать от царя за службу земельные наделы, скот и даже рабов. Таким образом начало феодам было положено не в средние века, а значительно раньше. Чуть позже, в середине XVIII в. до н. э земельные наделы получают и вавилонские воины, согласно законам царя Хаммурапи. Кроме того вспомогательные отряды составляли нубийцы («нехесиу» и «маджаи»), «ливийцы» («чехену») и азиаты («сетиу») [88, с. 30; 205, с. 135−136; 223, с. 7−8].

Завоевательные походы приносят множество рабов, которые достаются не только знати, но и неджесам [88, 29]. Рабы продолжают служить своим хозяевам, составляя, например, большую часть персонала ткацких мастерских [205, с. 167].

Традиция приписывает учреждение новых законов легендарному царю Сесострису (прообразом которого послужили многие цари, начиная с Сеиусерта I), которые он будто бы получил от самого бога мудрости Тота. Известно, что, по крайней мере, в конце эпохи Среднего царства в Египте существовала судебная палата. Суды, в которых заседали вельможи, решали как гражданские и уголовные, так и политические дела, например, дела о дезертирах и перебежчиках (которым грозила смертная казнь или увечье, сопряженные с конфискацией имущества), но окончательное решение о казни или помиловании оставалось за царём. Сохраняется ещё и обычное право, например, судебные поединки [192, с. 279−283].