Заговорщики: Амбал со товарищи

Только враг многолик и завистлив, Пусть он часто ходит в друзьях. Очень хитрые тайные мысли Князь читал в боярских глазах…

И под лестницей был заколот Во дворце своем князь Андрей.

От раздоров земля стонала: Человеку — волк человек…

Н. Коржавин

Оставшись в Боголюбове летом 1174 г., престарелый князь попрежнему повелевал, вершил судьбы, дабы веское княжеское слово стало решающим в любом деле. Заговор боярства созрел после того, как он приказал казнить одного из родственников жены, боярина Кучковича. Села и владения боярина Стефана Кучки некогда захватил князь Юрий Владимирович, на их месте возникла Москва. Шурин князя Яким Кучков, желая отомстить ему за казнь брата, объединил недовольных «подручников». Яким вместе с неким своим зятем Петром, а также с княжескими слугами собрались и решили убить самовластного князя. Согласно косвенным данным, вторая жена Андрея, «ясинка», аланка, тоже принимала участие в заговоре.

Сам Андрей — половец по материнской линии, антрополог М. М. Герасимов создал знаменитый скульптурный портрет, показав его «фактурную» внешность степняка: раскосые глаза, брови вразлет, выдающиеся скулы, уходящий назад лоб с сильными надбровными дугами, рисунок страстных ноздрей, властно изломанная линия рта, запрокинутая горделивая посадка головы. Стоит ли удивляться тому, что князь принимал к себе служить не только православных, но и латинян и нехристианских отроков, причем особенно жаловал выходцев из Степи. Князь желал продемонстрировать особое миссионерское влияние, которое оказывает православное духовенство на его пестрое окружение. Крещенные по его приказу «подручники», сподвижники набожного князя стали его единоверцами.

Среди его слуг — недавно крестившийся человек из племени ясов с колоритным именем Амбал. Возможно, происхождением жены Андрея можно объяснить возвышение ее соплеменника «ясина» (осетина) при дворе князя. Сын степей не только получил приют у князя, но и сделал довольно успешную карьеру при его дворе. Князь доверил Амбалу хозяйство, дал ему высшую должность при властителе, сделав ключником, он доверял большую власть в княжьем дворе соплеменнику жены.

Другим из фаворитов летопись называет некоего Ефрема Моизича, причем его отчество служит поводом подозревать его в еврейском происхождении. Однако наличие отчества в те времена скорее означает, что сей слуга, вероятно, знатного происхождения. Кроме этих слуг, у князя появился новый любимец, некий отрок Прокопий, возросшее влияние которого вызывало недовольство у отвергнутых бывших приближенных. Автор повести с самого начала ведет читателя по заметному, но не главному следу, прямо не отвечая на известный со времен римской юриспруденции вопрос расследования: «Кому выгодно?». Старательно избегая назвать истинных организаторов заговора, он подробно останавливается лишь на непосредственных исполнителях, брутальных убийцах. В смерти князя в то время были заинтересованы как явные враги, так и многие его конкуренты: это и князья Рюриковичи на юге, не простившие ему погрома Киева, и бояре Ростова и Суздаля, которых давно не устраивало самовластие князя. Поэтому многие могли выступить в качестве заказчиков убийства.

Двое княжеских слуг вместе с Кучковичем и его зятем Петром стали непосредственными исполнителями заговора, тогда как всех участников расправы насчитывалось около двух десятков. Тайные замыслы возмутителей состояли в нанесении упреждающего удара: «Сегодня он казнил Кучковича, а завтра — нас. Так помыслим об этом князе!». На примере убийства святых непротивленцев Бориса и Глеба, также в связи с ослеплением Василька Теребовльского, нам уже известно жутковатое значение древнерусского глагола «помыслить».