Политический медиадискурс. 
Политическая журналистика

Политический медиадискурс — медийно опосредованный политический дискурс. Иными словами, к содержательной наполненности, тематической целостности политического дикурса добавляется особая среда его существования — среда медиа. Особенности этой среды накладывают собственные ограничения и расширения на формирование и функционирование дискурса, который, образно говоря, оказывается под удвоенным системным давлением: давлением темы и давлением среды обитания.

Системный характер политического медиадискурса проявляется, в частности, в том, что его организация может быть описана как полевая структура, где выделяются ядерные и периферийные текстовые образования. С позиций тематической целостности дискурса к ядерным следует отнести медиатексты, непосредственно осуществляющие в СМИ политический анализ действительности. Темой этих текстов являются политические события, ситуации и их актеры. На периферии политического медиадискурса оказывается не институциональное сетевое общение (блоги, чаты, комментарии и пр.), интерактивное радиообщение, где складываются свои модели взаимодействия (забегая вперед, можно сказать, что воздействие па общественное сознание через периферийные медиатексты едва ли не более эффективно, чем через ядерные).

Тематическая организация политического медиадискурса, казалось бы, не вызывает сомнения. Человек относит к политической тематике новость о самих политиках (назначения, должности, скандалы), о борьбе за власть (предвыборные события, выборы, дискредитация, оппозиционные выступления, съезды). Однако любые другие события, которые он воспринимает как политические (валютный коридор, тарифы, цена на нефть, слияние компаний и банкротство), индивид может отнести к таковым, если, во-первых, видит в этих событиях чьи-то интересы, связанные с борьбой за власть, со стремлением к управленческой деятельности («верхушка всегда у кормушки»), а во-вторых (и это важнее), воспринимает эти события как имеющие влияние на его собственную жизнь, которую он ощущает частью жизни общества.

Сфера политического в массмедиа расширяется и самими журналистами, когда авторский замысел направлен на включение события в политическую сферу.

Пример Вот анонс еженедельной программы радиостанции «Эхо Москвы» в формате интервью «Разбор полета», посвященной проблеме выбора в жизни человека: «Они принимали в жизни трудные решения… И их решения затрагивали вашу жизнь! Вы думаете, что знаете про них все?! Нет! И скоро вы в этом убедитесь… Ирина и Татьяна спрашивают у них о вас и у вас о них. И их сомнения у вас как на ладони… Примите участие. Разрешите сомнения» .

В списке гостей январских (2014) выпусков программы — председатель Исламского комитета России Гейдар Джемаль; адвокат Вадим Клювгант (напомним: он защищал в суде интересы экс-главы ЮКОСа Михаила Ходорковского): заместитель главы МИД Израиля Зеэв Элькин.

В рассказах об этих решениях отрабатываются приемы и способы действий, формируются правила, по которым человеку предстоит жить в ближайшем и отдаленном будущем.

Формальный, исключительно предметно-тематический принцип отнесения того или иного текста к политической сфере не годится, потому что политический медиадискурс складывается как поток, вбирающий в себя, по сути, суждения о самых разных сторонах действительности. Сущностной характеристикой политического медиадискурса является его речевая организация, точнее речевые практики, репрезентирующие в тексте то или иное событие, вводящие этот текст в политический медиадискурс.

Политический дискурс является массмедийным по своей природе. Теоретически можно представить себе политические тексты, продуцируемые вне СМИ: кандидат, от политической партии выступает перед избирателями на предвыборном собрании, причем это выступление остается тайной для СМИ. Однако способы организации высказывания в таком выступлении (тематическая специфика, приемы убеждения, виды аргументации и пр.) определены ситуацией коммуникативного взаимодействия, уже неоднократно отработанной репортажами о таких событиях. Более того, можно быть уверенным, что любой политик всегда предполагает возможность «попадания» в газету или телевизор, особенно сегодня, когда рубрики «народный корреспондент» становятся общей практикой формирования новостных выпусков даже на таких телеканалах, как «Россия 24». Вообще, в дискурсе оказывается опредмеченным метафорическое выражение М. М. Бахтина: «Любое слово мечтает быть услышанным». Безусловно, существуют и особые «тайные переговоры» политиков, куда не допускается глаз камеры или ухо микрофона. Тем не менее, как показывает практика, и сказанное за закрытыми дверями становится предметом обсуждения, организуя определенную тематическую сферу политического дискурса, вычленяя в массмедиа очередное дискурсное поле

Под дискурсным полем соответствующей культурной сферы понимается система социально значимых тем или вопросов, которые детерминируют, с одной стороны, высказывания, а с другой — выделимость в чужом высказывании частных коммуникативных единиц. Здесь необходимо сделать замечание о социальном кругозоре эпохи, представление о котором М. М. Бахтин (под маской В. Н. Волошинова) ввел в философию языка: это действительность, которая доступна общественному вниманию, ценностно акцентируется им и поэтому может стать темой словесного выступления^[1]. Понятие дискурсного поля позволяет представить коммуникативную структурированность участков этой действительности: основываясь на гипотезе о дискурсном поле как сети социально значимых вопросов, можно выяснить, «почему такие высказывания возникают именно здесь, а не где-либо еще», «почему появляются именно эти высказывания, а не какие-либо другие». Категория дискурсного ноля непосредственно выводит на вопрос о технологиях создания массмедийного политического текста — дискурсивных практиках.

Как уже было сказано, термины «дискурс» и «дискурсивная практика» часто выступают в качестве синонимов. Однако мы можем провести разграничение между ними, оставив для первого обозначение совокупности текстов («язык в языке»), а второй понимая в технологическом аспекте — как способы формирования речевых высказываний в рамках дискурса. В этом случае можно увидеть, что к указанным способам относятся и тематическое развертывание медиатекста, и особая роль глагольной лексики в предвыборных жанрах, и формирование собственной, политической метафоры^[2], и пополнение паремиологического фонда.

В политическом медиадискурсе свою специфику имеет и текстонорождение. Покажем это па приведенном ниже примере.

Пример Статья А. Подрабинска «Как антисоветчик антисоветчикам…»^[3] не только вызвала бурную дискуссию в обществе, но и стала предметом нескольких судебных исков. Она мотивирована участком политико-идеологического дискурсного поля, основными темами которого являются, в частности, современная Россия и наследие советской эпохи, отношение к ветеранам войны и труда. Детализация этих тем варьирует в дискурсе разных политических акторов (партий, движений, организаций) и включает в себя элементы их политических доктрин. Так, дискурсное поле, правящей нар;

тип «Единая Россия», а также левых и патриотических организаций, в том числе ветеранских, образуют следующие микротемы: долг перед Родиной, интересы государства, преемственность поколений, победители и Великой Отечественной войне, ратный и трудовой подвиг ветеранов и др. Между тем дискурс советских диссидентов (к числу которых с 1970;х гг. принадлежал А. Подрабинек) и ряда либеральных оппозиционных организаций включает в себя другие микротемы: свободная демократическая Родина, преступления советской власти и коммунистической партии, личная ответственность за создание тоталитарного режима и политические репрессии, дань памяти жертвам тоталитаризма и антикоммунистического сопротивления и др.

Анализ статьи показывает, что ее коммуникативное структурирование определяется установкой автора на опровержение мировоззренческой концепции, закрепленной в традиционных идеологемах, принятых обществом микротем и утверждение точки зрения, закрепившейся в идеологемах микротем оппозиции. Покажем это на примере наиболее конфликтного противопоставления микротем: (1) ратный и трудовой подвиг ветеранов (2) личная ответственность за создание тоталитарного режима и политические репрессии.

" А вот к ветеранам, написавшим жалобу, хотелось бы обратиться. Вы так возмутились «антисоветским» названием, потому что, верно, вы и выли вертухаями в тех лагерях и тюрьмах, комиссарами в загранотрядах, палачами на расстрельных полигонах. Это вы, советские ветераны, защищали советскую власть и потом были обласканы ею, а теперь страшитесь правды и цепляетесь за свое советское прошлое. Владимир Долгих, председатель Московского совета ветеранов, который, собственно, и подал это прошение, на войне был политруком, а потом сделал партийную карьеру, став в конце концов секретарем ЦК КПСС. Ветеран тоталитаризм^ Это во времена его власти сажали за антисоветскую деятельность. Вы, Владимир Иванович, из той банды коммунистических преступников, которые пытались погубить нашу страну, а потом сумели счастливо избежать суда и наказания. Да, тех, кто боролся с нацизмом, стоит уважать. Но не защитников советской власти. Презрение потомков — самое малое из того, что заслужат строители и защитники советского режима" .

Микротема (2) актуализирована в речевом произведении «точечно». Представляющие ее субвысказывания в одних случаях оформлены как сверхфразовые единства. в других — как предложения или номинативные единицы — словосочетания и слова. Именно последние выражают экспрессию, воспринимаемую оппонентами как свойство речевого действия, причиняющего вред чести и достоинству ветеранов («были вертухаями, палачами»; «из… банды коммунистических преступников» .

Членение рассматриваемого речевого произведения ветеранами, к которым обращается автор, детерминировано их дискурсным полем, соотносимым с дискурсным нолем оппонента.

" Скоро народы России будут отмечать 65-ю годовщину победы в Великой Отечественной войне. Очень жаль, что в канун этой даты находятся люди, стремящиеся очернить, оболгать этот праздник, создать распри между поколением победителей и молодежью. В его [В. И. Долгих] лице автор стремился очернить всех строителей довоенной России, победителей в Великой Отечественной войне и восстановителей разрушенного войной хозяйства. Автор гордится тем, что он старый антисоветчик. То есть один из тех, кто многие годы мешал строительству нормальной жизни в нашей стране всеми доступными средствами от политических провокаций до прямых диверсий. Чем же тут гордиться?" .

Понятие дискурсного поля — одно из возможных осмыслений представления Мишеля Фуко о дискурсной формации как распределении лакун, пустот, пределов и разрывов^[4].

По мнению исследователей, политический дискурс представляет собой демонстрацию борьбы, агона^[5]: «ожесточенная борьба за власть разыгрывается как состязание, как большие национальные игры, для которых важны зрелищность, определенные имиджи, формы проявления речевой агрессии и т. д.»^[6]. Вместе с тем в политическом медиадискурсе атональность политической борьбы может быть сглажена, снята. Эго можно назвать «парадоксом публичности» .

Дискурсивные практики воплощаются в медиатекстах разного статуса — ядерных и периферийных. Сначала остановимся на организации ядерных медиатекстов на примере газетных жанров.

0 журналистских жанрах в политической журналистике сказано выше. Покажем производство жанра как собственно речевого произведения, включающего в себя коммуникативно-речевые действия, объединенные целью и коммуникативными интенциями. С речевых позиций система журналистских жанров в политическом медиадискурсе подробно разработана Л. Р. Дускаевой^[7]. Ее концепция находится в прямом соотношении с так называемыми историческими жанрами СМИ, разрабатываемыми в журналистике. Однако в речеведческой жанровой теории описываются дискурсивные практики в современных медиа. Эта теория опирается на алгоритм осуществляемого журналистом политического анализа действительности.

Для отражения первого шага политического анализа в СМИ, заключающегося в сборе информации для исследования конкретных политических событий и ситуаций, рождаются информирующие классы текстов (речевые жанры). Л. Р. Дускаева называет это портретированием действительности.

Второй шаг политического анализа — «определение системы требований, выдвигаемых к различным политическим институтам и социальным силам»^[8]. Он оформляется в журналистских текстах как постановка проблемы, демонстрация и обоснование проблемы, формирует оценочные (диагностирующие) жанры. Это этап диагностики.

На третьем шаге политического анализа — этапе «выработки представлений о системе политических акций, ведущих к достижению поставленных целей» , — формируются аналитические жанры, характеризующиеся побудительной целеустановкой. Здесь эксплицируется процесс выработки управленческого решения.

Представим систему газетных речевых жанров в политическом медиадискурсе в табл. 8.1 (названия жанрам (жанровым моделям) автор дал по той доминирующей коммуникативной целеустановке взаимодействия автора и читателя, которая и определяет формирование конкретного медиатекста).

Таблица 8.1

Газетные речевые жанры.

Каждый из выделенных жанров представлен рядом разновидностей (жанровых моделей) в силу различия применяемых в них способов выражения (по степени выраженной в них социальной оценочности, по характеру модальности, по тональности и т. д.).

Композиция жанровой модели отражает алгоритм познания той или иной стороны действительности — события, ситуации, политического субъекта.

Композиция жанра — это типовая текстовая структура, в которой реализуется совокупность коммуникативно-речевых интеракций, позволяющих достичь общей жанровой цели.

Манера речи, характеризующая речевой жанр, складывающаяся в нем в результате взаимодействия интеракций, составляет «жанровый стиль»^[9] (понятие жанрового стиля применимо и к телевизионному новостному контенту). В речевой структуре медиатекста отражаются коммуникативные и ценностные целеустановки профессиональной деятельности журналиста.

Что же касается «голоса» политизированного населения, то он еще совсем недавно редко прорывался в массмедиа и материализовался в таких формах, как письмо в редакцию и участие в предвыборных собраниях. С развитием Интернета медиатексты дискурсной периферии, хотя и косвенно, но весьма активно участвуют в политических ситуациях и событиях. Именно здесь, в зоне преобладания «непрямой коммуникации»^[10], на пространствах сверхтекстов разворачиваются настоящие сражения за идеи, объединяются «свои» против «чужих». Напомним, что сверхтекст — это ограниченная во времени и пространстве совокупность высказываний, объединенных содержательно и ситуативно. «Медийная переписка» является массовой лишь статистически, поскольку комментарии в Сети персональные, воздействие на адресата происходит точечно. К этой «анонимной персонализации» общения в Сети добавляется воздействующая сила непрямой коммуникации. Выражаемые в непрямой коммуникации имплицитные смыслы формируют в сознании адресата, работающего в режиме поиска этих смыслов, устойчивые представления о действительности. Последние приобретают форму стереотипа общественного сознания и эксплицируются в стереотипных речевых реакциях. Таким образом, косвенное выражение политических смыслов становится точкой развертывания сверхтекста в периферийной зоне медиадискурса.

Обратимся к периферийному медиатексту на примере сверхтекста «блог + комментарий» .

Интерпретация текста есть продуцирование нового текста^[11]. Сверхтекст сетевого общения структурно может быть представлен как совокупность так называемого инициативного текста (в данном случае — поста в блоге) и ответных текстов (в данном случае — комментариев). Важно иметь в виду, что воспринимаемый текст всегда соотнесен с объективным по отношению к отдельному человеку тематическим дискурсным нолем — с определенной сетью уже оцененных социумом предметных тем, причем оцененных по-разному различными группами людей.

В содержании инициативного текста различаются фактуальная, концептуальная и подтекстовая (имплицитная) информация¹. Комментаторы реагируют на те или иные фрагменты инициативного текста — субтексты, в которых может содержаться любой из указанных типов информации. Выбор субтекста определяется реакцией комментатора на объективируемые в инициативном тексте идеологические смыслы, представляющие собой социально-оценочную интерпретацию определенных предметных тем. Следует заметить, что в современном интернет-пространстве уже сложились определенные форматные характеристики такого жанра, как комментарий к посту. Ниже приведен пример инициативного текста и его анализ.

Пример

" В Европе меня всегда поражает благоустроенность и уют провинции. До Женевы час. До Лиона — два. До Дижона больше, но, если ехать через горы. Городок Осх совсем кроха, 8 тысяч жителей, городок покруче — 30 тысяч. Чисто, красиво, обычный набор марок личных автомобилей, обычный набор типов жилых домов, обычно одетые жители…

В России такие малюсенькие городки, как правило, царство пьянства и упадка. И только не надо начинать про демократов, доведших страну до ручки. Не при них началось. При них просто продолжилось"^[12].

В жанроведческой терминологии приведенный инициативный текст представляет собой зарисовку, не лишенную в данном случае концептуального содержания: сожаление о традиционной неустроенности российской провинции в противоположность европейской; проводится мысль о целесообразности следования европейским путем развития. Комментарии к посту И. Ясиной лишь в отдельных случаях непосредственно соотнесены с авторским замыслом, чаще всего они создаются как развитие одной из микротем инициативного текста. Но в любом случае продуцирование ответного текста осуществляется на основе потенциала стереотипов микротемы в дискурсном поле. Так, микротема «европейский и азиатский векторы развития России», развивающая концептуальное содержание поста, прочно связана в общественном сознании со следующими стереотипами: «Россию спасет европейский путь развития» и «Россия — евразийская страна со своим особым путем». В комментариях реализован первый стереотип: «На Западную Европу оказало влияние наследие Римской Империи… На Россию монголы… Элита, в которой было что-то европейское, была истреблена или изгнана. Откуда же в России взяться Европе?» .

Фактуальное содержание инициативного текста («И только не надо начинать про демократов, доведших страну до ручки. Не при них началось. При них просто продолжилось») осмыслено в комментариях как реализация темы «Роль либералов (демократов) в политическом процессе последних десятилетий». Участники обсуждения — люди разной политической куль;

туры, в их комментариях выражаются не только мысли, интеллектуальные оценки, но и аффекты, негативные эмоции, особенно в тех случаях, когда тема задевает и представляется особенно актуальной. В этой субтеме актуализируются такие стереотипы, как «либералы-демократы — виновники всех наших бед»: «Давно пришло осознание порочности навязанного обманом „дерьмократического“ пути и безнадежности выбраться из ловко расставленной ловушки. Тут нужна личность масштаба Станина, пока таковой нет. Надо, Ира, надо… Хорошо хоть сама все понимаешь. Ну, ничо, придет наш Вождь Лимонов и перевешает всю либерастическую сволочь… Про демократов не надо, потому что они как не были при власти в 90-х, так и сейчас не при делах… В РФ нет демократии. Была свобода слова некий период…» .

Микротема для комментирования может быть почерпнута и из имплицитной информации — в данном случае ситуативной пресуппозиции («Ясина — известный западник»), — поэтому в комментариях разворачивается микротема «Отношение к соотечественникам, проживающим за рубежом или имеющим связи с заграницей», не представленная непосредственно в субтекстах поста. Здесь реализуются такие стереотипы: «соотечественники, связанные с заграницей — „пятая колонна“» и «живущие за рубежом соотечественники — нам не указ»: «Для Европы Вы гораздо полезнее здесь в России. Как пятая колонна… апологет чуждых нашему народу ценностей… Наслаждайтесь там, где живете, а мы уж здесь будем „прозябать“, если уж вам так хочется» .

Инициативный текст не задает тему нового текста непосредственно, но определяет выбор уже идеологически оцененной темы дискурсного поля. Воплощение этой темы, как правило, предполагает актуализацию социальных стереотипов. Отметим, что и проанализированный инициативный текст тоже использует стереотипы общественного сознания. Идеологическими стереотипами, упрощающими реальность, в частности, являются «счастливая и благополучная жизнь в западноевропейской провинции», «отсутствие счастливой и благополучной жизни в российской глубинке» .

Продуцирование массмедийного политического текста в принципе осуществляется на основе распространенных идеологических представлений, выбор темы текста происходит в дискурсном поле, где эта тема уже идеологически осмыслена (по-разному различными социальными группами) и заключает в себе потенциал актуализации — идеологические установки, оценки, стереотипы. Круг реализуемых тем служит объективным показателем тематической структуры общественного мнения.

Одним из важнейших дискурсных полей в политическом медиадискурсе является действенно-событийное поле власти, которое формируется в тексте, в первую очередь, за счет отбора глагольной лексики. Глагольная семантика определяет энергетическую специфику текста, которая особенно важна в агитационных медиатекстах, чье воздействие основано на «энергии созидания» и готовности к «исправлению ошибок». Характер глагольной семантики, организующей текст, демонстрирует доминантные смыслы текста и призван сформировать у адресата представление о программных действиях кандидата. Именно на этих предпосылках основываются дискурсивные практики спичрайтеров предвыборных кампаний.

Ниже проанализированы три агитационных текста, публиковавшихся в ходе предвыборной президентской кампании в России в 2008 г. в федеральном выпуске «Российской газеты»: 7 февраля от имени Л. Богданова, 19 февраля от имени Г. Зюганова, 22 февраля от имени В. Жириновского, а также текст от 15 февраля на официальном сайте Д. Медведева в разделе «программные выступления» .

Агитационный текст А. Богданова характеризуется самым однообразным глагольным спектром: глагол «быть» в форе прошедшего времени занимает первое место (52% против 35% будущего времени), текст как будто устремлен в прошлое («Были, конечно, и честные, но слабые люди»). Существенным отличием текста является присутствие в нем глаголов начала: «начинаться», «рождаться» и «создаваться». Однако создаются в тексте только партии, а начинается исключительно перестройка.

В тексте Г. Зюганова на первое место выходят глаголы с прямым конкретным значением (глаголы строительства применительно к физическому труду). В семантике поведения и поступка преобладают резко оценочные глаголы (воровать, мародерствовать, бездельничать, пьянствовать), которые служат для создания контраста между поведением трудящегося большинства и образом жизни развращенной элиты. В группе глаголов речи и речевого воздействия — глаголы требования (со скрытым субъектом) и глаголы предложения (с открытым субъектом — это сам кандидат).

В тексте В. Жириновского первое место занимают глаголы различных видов движения, чаще — разнонаправленного движения, а в однонаправленном движении частотны глаголы ухода, при этом даже в форме будущего времени, что редкость для данной семантики. В глаголах бытийной группы обращают на себя внимание глаголы «жить» и «проживать». Очевидно, что для кандидата важно разграничить жизнь как нормальное человеческое бытование и проживание как некое неполноценное существование («они живут хорошо и не нуждаются в поддержке» — «люди проживают в однокомнатных квартирах»). Очень активны глаголы возможности и желания; преобладают формы глагола «мочь» («мы сможем» как зачин предложений).

Глаголы, занимающие ведущее место в тексте Д. Медведева, оказались по сути десемантизированными: это глаголы-связки «быть» и «становиться» («нужно быть адекватными»). Они лидирует и там, где можно было говорить более простым языком: «были рассчитаны» (вместо «рассчитали»), «будем продолжать» (вместо «продолжим»), «будут знать» (вместо «узнают»). Среди глаголов различных видов деятельности преобладают «глаголы создания объекта в результате интеллектуального труда» («исполнять», «писать», «формировать»). Глаголы движения не используются в первом значении: «идет» только речь, «выносится» только приговор, а «проходят» лишь акты экспертизы. Отличительная особенность текста — большое количество отглагольных существительных на -ение. Такая манера говорить придает тексту, с одной стороны, вес убедительного документа, с другой — выводит его за рамки естественного общения.

Неизвестно, устраивал ли кандидатов тот образ, который сложился в тексте. Однако опыт показывает, что действенно-событийное поле при веденных текстов вполне соответствует их действиям в реальной политике. «Темной лошадкой» остался А. Богданов, о котором неизвестно практически ничего: представляющий его текст тоже мало что о нем рассказал.

Важнейшей особенностью и, можно сказать, миссией политического медиадискурса является пополнение фразеологическою фонда современного русского языка. Правда, немногим образным выражениям и «словечкам» удается задержаться в дискурсивных практиках надолго, и лишь небольшая их часть прорывается сквозь границы дискурсного поля.

Пример Своеобразным свидетельством «растаскивания» политического массмедийного языка на цитаты является «Словарь современного жаргона российских политиков и журналистов». Его авторы, углубленно работая с текстами архивов СМИ, «исследовали проблему генезиса так называемых информационных мифов и пришли к выводу, что каждый из них создается, закрепляется и поддерживается в информационном пространстве и общественном мнении при помощи определенных лексических идентификаторов — эпитетов, аббревиатур, журналистских клише, ярлыков. элементов новояза»^[13]. Словарь охватывает период «нулевых» годов и представляет собой сверхтекст, отражающий состояние политического массмедийного языка периода с 1990;х по начало 2000;х гг. В нем около 350 выражений, многие из которых ушли в историю вместе с авторами и самими СМИ, и в этом отношении словарь является своего рода приложением к учебникам по политической журналистике. Он включает в себя две особенные части, как правило, не встречающиеся в толковых словарях: «Прозвища, клички и эпитеты политиков, бизнесменов, общественных деятелей, циркулирующие в российских СМИ» и «Афоризмы и лозунги, запущенные известными российскими ньюсмейкерами» .

Вхождение слова в активный оборот в рамках политического медиадискурса мотивируется целым рядом факторов. Среди причин фразеологизации того или иного выражения в политическом языке массмедиа не последнюю роль играет, на наш взгляд, этический фактор. Так, например, высказывание журналистки «Комсомольской правды» Ульяны Скойбеды «Порою жалеешь, что из предков сегодняшних либералов нацисты не наделали абажуров. Меньше бы было проблем»^[14] многократно обсуждалось журналистами и использовалось в качестве иллюстрации циничного речевого поведения.

Пример

" Журналист «КП*' задал Печатникову (заместителю мэра Москвы. — В. В.) вопрос об ажиотаже при записи детей в отдельные школы. Печатников поинтересовался изданием, которое представляет журналист. Когда он услышал ответ, то отказался отвечать на заданный вопрос. „Я позволю себе¹ не отвечать на ваш вопрос. Видите ли, вы здесь совершенно ни при чем, но поскольку из кожи моей бабушки немцы успели сделать абажур, мне очень жаль, что я нашел этот абажур в редакции вашей газеты…“ — сказал сегодня Леонид Печатников» .^[15]

В примере использован такой прием речевой выразительности, как овеществление. Цинизм заключается в том, что, по сути, это сообщение о реальном факте: нацисты делали абажуры из человеческой кожи заключенных. Общий смысл высказывания находится не в образной сфере, а в сфере прямого суждения: «Если бы родители современных либералов были евреями и их уничтожили фашисты, современные либералы не родились бы и не действовали в наше время». Высказывание получило статус прецедентного текста, но с негативным к нему отношением. Этическую невозможность такого суждения в наше время журналисты чувствуют независимо от их идеологических пристрастий, поэтому «история с абажуром» прошла в массмедийный дискурс не в виде сленгового или жаргонного слова, а в виде аргументативно-иллюстративных элементов журналистских высказываний.

В то же время выражение «суверенная демократия», использованное помощником Президента РФ В. Сурковым для обозначения политического устройства нашей страны, сразу же было подхвачено и прочно вошло в лексикон журналистов и в риторику политического дискурса: «…концепция суверенной демократии претендует на выражение силы и достоинства российского народа через развитие гражданского общества, надежного государства, конкурентоспособной экономики и эффективного механизма влияния на мировые события»^[16].

Слово «суверенный» имеет два значения: 1) осуществляющий верховную власть; 2) обладающий суверенитетом, независимый. В словосочетании «суверенная демократия» может быть актуализировано как первое, так и второе значение: 1) суверенная демократия — власть тех, кто обладает высшей властью; 2) суверенная демократия — противопоставление управляемой демократии; в этом значении подчеркивается независимость (видимо, от зарубежных агентов) той демократии, которая установилась в Российской Федерации.

В политическом медиадискурсе выражение «суверенная демократия» используется представителями власти как позитивная характеристика устройства России; скорее всего, таким образом подчеркивается политическая независимость. Журналистами словосочетание используется в ироничном ключе, как оксюморон, поскольку «демократия не требует прилагательных»^[17].

Амбивалентность выражения «суверенная демократия» создает смысловой потенциал для его использования в различных контекстах, что и показывает материал СМИ.

Пример По поводу реакции В. В. Путина на фразу Б. Обамы об исключительности Америки («Считаю очень опасным закладывать в головы людей идею об их исключительности, чем бы это ни мотивировалось») на сайте «Эха Москвы» корреспондент пишет: «За исключением тех случаев, когда это делает Россия. Помните термин „суверенная демократия“?». «Идея уникальности России — также основа антизападной, антигейской волны настроений» , — добавляет автор^[18].

" И все бесконечные разговоры о том, что нас окружают враги, угрожающие суверенной демократии, мифология внешнего управления и прочий политологический бред, в сравнении с этим, гроша ломаного не стоят"^[19].

В политическом медиадискурсе проявляет себя и способность языка (в особенности, как представляется, русского) мгновенно отражать политическое событие в речевых реакциях, при этом травестируя реальность, в том числе и ее языковые факты. Так, в тот же день, когда во время украинских событий февраля 2014 г. «исчезнувший» президент Украины В. Янукович объявил о своем возвращении на политическую арену, появилась следующая шутка: «Знаете, почему не могли найти Януковича? Потому что не знали, он на Украине или в Украине». Так оставшийся неизвестным автор обыграл долгий лингвистический спор об употреблении предлога на/в, приобретший явный политический смысл: употребление предлога на связывали с актуализацией смысла окраинного положения Украины, ее геополитической несамостоятельности.

• [1] ² Бахтин А/. М. Под маской. Маска третья // Волошииов В. Н. Марксизм и философия языка. М., 1993. С. 26−28.

  .

• [2] Подробный анализ политической метафоры см.: Чудинов А. II. Россия в метафорическом зеркале: когнитивное исследование политической метафоры (1991—2000). Екатеринбург, 2001.
• [3] Подрабинек А. Как антисоветчик антисоветчикам… // Ежедневный журнал. 2009. 21 сент.
• [4] Фуко М. Археология знания.
• [5] См., напр.: Михалёва О. Л. Политический дискурс: способы реализации агоналышсти // Построение гражданского общества. Ч. 3: Русский язык: его современное состояние и проблемы преподавания. Иркутск, 2002. С. 96—105.
• [6] Шейгал Е. И. Структура и границы политического дискурса // Филология 14. Краснодар, 1998. С. 24.
• [7] Дускаева Л. Р. Отражение политической жизни в прессе: аспект речевых жанров // Стилистика медиатекста: избранные статьи 2010—1012 гг. rus.jf.spbu.ru/; Ее же. Диалогическая природа газетных речевых жанров. Пермь, 2004.
• [8] Прохоров Е. II. Введение в теорию журналистики. М., 2003.
• [9] Салимовский В. Л. Жанры речи в функционально-стилистическом освещении (научный академический текст). Пермь, 2002. С. 58.
• [10] Дементьев В. В. Непрямая коммуникация. М., 2006.
• [11] Ваапьева В. В. Интерпретация как взаимодействие человека и текста // Текст: стереотипность и творчество / гл. ред. М. П. Котюрова. Пермь, 1998. С. 196—214.
• [12] Гальперин И. Р. Текст как объект лингвистического исследования. М., 1981.
• [13] Моченое Л. В., Никулина С. С., Ниясов Л. Г., Савваитова М. Д. Словарь жаргона политических политиков и журналистов. М., 2003. С. 5.
• [14] Kp.ru. 2013. 15 мая.
• [15] Новые известия. 2013. 20 мая.
• [16] Эксперт. 2006. № 43.
• [17] Паклим II. В ПАСЕ «своих» не сдают // Российская газета. 2005. 16 дек.
• [18] Echo.msk.ru. 2013. 13 септ
• [19] РИА Новости. 2006. 6 аир.