Церковь в Древней Руси

После Крещения христианство стало распространяться, но всей стране. Для этого была нужна инфраструктура, церковная организация. В Киеве была учреждена митрополичья кафедра, подчинявшаяся Константинопольскому патриархату. В крупных городах возникли епископии (в Новгороде, Белгороде, Владимире Волынском, Ростове, Полоцке, Смоленске, Турове). Началось масштабное строительство храмов и монастырей.

Современные исследователи полагают, что e XI по XIII в. на Руси было построено около 10 тыс. церквей и не менее 200 монастырей. Только в Киеве, по данным на 1124 г., насчитывалось около 600 церквей. На Руси возник новый социальный слой — духовенство, которое делилось на белое, обеспечивавшее функционирование церковных приходов для населения, и черное — монастырское.

" Каждая церковь представляла собой особое учреждение со своим штатом, гораздо более разнообразным, чем он был в России позднейшего времени. Причт состоял не только из священников с дьяконами, которые, впрочем, были далеко не при всех церквах, но и из церковных причетников. В «правиле законном» к числу церковных людей отнесены: поп, дьякон, попадая, поповичи, «кто в клиросе» (т.е. дьяки, пономари и пр.) и просфирня. Обо всех людях сказано: «То люди церковные, а богадельные». В церковном уставе Владимира Святославича находим то же перечисление, но с некоторыми добавлениями: поп, попадья, поповичи, дьякон, дьяконовая, проскурница и «кто в клиросе: пономарь, дияк и вси причетници церковней и дети их». К этому следует добавить нищих, составлявших своего рода постоянный штат при многих церквах (вдовицы, калеки, хромцы, слепцы и пр.), а также некоторые категории постоянных или временно зависимых церковных людей (прощеники, задушные люди и пр.). Конечно, количество церковных людей при отдельных храмах сильно колебалось, но почти прн каждом из них надо предполагать существование нескольких дворов, населенных церковными людьми, которые составляли особую слободку. В целом церковные люди со всеми своими чадами и домочадцами составляли немалую долю населения русских городов, вероятно, относительно гораздо большую, чем это обычно представляют" .

Для страны, только что принявшей христианство и лишь недавно освоившей кириллическую письменность, изобретенную всего столетие назад, это был колоссальный прогресс в области культуры и духовного строительства. Следует подчеркнуть масштаб деяний: они происходили не в европейских странах, так или иначе соприкасавшихся с фундаментом античной культуры, а в Древней Руси, где все делалось буквально с чистого листа. Столь стремительное усвоение и распространение христианской культуры, несомненно, явилось величайшим духовным подвигом русского народа.

Для обеспечения работы православных церквей и соборов требовалось не менее 90−100 тыс. книг трех десятков наименований. В IX в. славяне получили из Византии письменность. Для утилитарных нужд обеспечения богослужения с греческих оригиналов делались переводы как литургических памятников, так и отдельных книг Священного Писания. Начало этого процесса связано с именами св. Кирилла и Мефодия (им, видимо, преувеличенно, еще в Средневековье приписывался перевод более 60 «уставных» книг). Другая группа переводов создавалась при дворе болгарского царя Симеона (893−927). Многие из этих книг попади на Русь, где использовались при богослужениях и в монастырях. В Киевской Руси появляются и собственные переводы, но они пока немногочисленны (каталог А. И. Соболевского насчитывает около 40 единиц). По мнению А. А. Алексеева, в XII—XIII вв. восточными славянами были переведены толковые тексты Песни Песней, Екклесиаста, Четвероевангелия и Послания Апостола Павла.

Каковы особенности развития христианства в Древней Руси? В качестве главной из них следует назвать почти полное отсутствие ересей. Известные нам случаи «отклонения от веры» в ранний период вообще единичны («скопец» Андреян в 1004 г., «еретик» Дмитрий в 1123 г.). Но и позже их число оставалось незначительным, причем важно, что они почти не касались догматики, а были связаны в основном с вопросами церковной дисциплины, аскетики, обрядовой стороны православия. Такое положение сохранялось, по крайней мере, до конца XV — начала XVI в.

Люди русского Средневековья не ощущали исходящей изнутри, от собственных соплеменников, угрозы чистоте веры. Зато религиозный соблазн мог прийти извне. Русь, раз усвоив определенную христианскую парадигму, оказалась мало восприимчива к восточным и европейским попыткам ее дальнейшей интерпретации: она считала все это ересями — «иудейской», «латинской» и пр.

Проблема чистоты веры имела в основном охранительную, «внешнюю» трактовку. Здесь была питательная среда для ксенофобии, неприятия на подсознательном уровне чужих, иноземцев, приверженцев других конфессий. Поэтому даже сами контакты с ними требовали осторожности, а отъездчик за границу уже казался потенциальным изменником (и не важно, переменил ли он веру, он все равно не способен сохранить ее целостность в окружении еретиков).

Ощущение собственной внутренней цельности и устойчивости своей веры способствовало распространению мессианских настроений, самоидентификации русских как народа-мессии. Вот почему выступления против благополучия, безопасности этого народа, против его целостности часто приравнивалось к греховности, ереси. Особенное развитие такая установка получила в XIV—XV вв., но первые признаки можно обнаружить уже в раннем Средневековье.

Каким Русь видела свое место в мировом процессе развития и распространения истинной христианской веры? Здесь надо отметить несколько принципиальных моментов. К концу I тысячелетия центры зарождения и формирования христианского культа — Святая земля и Священные города — были утрачены или претерпели серьезную духовно-историческую трансформацию. Палестина, Иерусалим, Гроб Господень оказались в составе мусульманских государств, в руках «неверных» сарацин. Но поскольку без символики изначальных христианских святынь обойтись было нельзя, то возникает концепция «движущегося Иерусалима», когда символика Священного города переносилась на другие, действующие религиозные центры путем макетирования на местности и в архитектуре иерусалимских объектов (семи холмов, Голгофы, Храма Господнего, Царских Врат и т. д.).

Второй важной мировой тенденцией этого времени стал рост эсхатологических настроений в преддверии миллениума — тысячелетия от Рождества Христова. Круглая дата вызывала страх и ожидание конца времен. В Европе такие настроения нашли выражение в феномене крестовых походов. Христианские народы, чтобы достойно встретить Второе Пришествие Христа, двинулись отвоевывать Гроб Господень у «неверных», видимо, стыдясь перед Иисусом утраты реликвий веры.

Что из указанных тенденций усвоила Русь и в каком виде? Как показано И. Н. Данилевским, в годы правления Ярослава Мудрого (1018−1054) в связи с интенсивной христианизацией русских земель стало формироваться представление о богоизбранности Руси. Как доказал церковный историк протоиерей Лев Лебедев, в Киеве начинается каменное строительство, целью которого был перенос на столицу Руси архитектурных черт Иерусалима и Константинополя — двух святых городов. Были построены Золотые Ворота (аналогия Царским Вратам в Иерусалиме, через которые в город въехал Христос, и Золотым Вратам Царьграда), монастыри Св. Георгия и Св. Ирины, аналогичные константинопольским. Согласно «Повести временных лет», в 1037 г. на месте победы над печенегами в Киеве был заложен огромный Софийский собор, названный так по аналогии с главным храмом Константинополя. В 1045—1050 гг. Софийский собор был основан в Новгороде, а в 1053—1056 гг. — в Полоцке.

Создание «системы Софий» как бы демонстрировало преемственность русской и византийской православной церкви, перенос на Русь главных сакральных символов Византии. В основе этих «культурных переносов», утверждает И. Н. Данилевский, лежала концепция видения Киева как «Нового Иерусалима», Нового Святого Града, с которым должно быть связано несение человечеству истинной веры и которому отводилась особая роль на грядущем Страшном Суде. Согласно гипотезе Данилевского, около 1036−1037 гг. русской церковью ожидались события, связанные с наступлением Конца Света. На 25 марта 1038 г. приходилась так называемая кириопасха — совпадение праздников Благовещения и Пасхи. По апокрифическим преданиям, именно в год кириопасхи произойдет Второе Пришествие Спасителя, Конец Света.

Это породило целый комплекс специальных идеологических мероприятий, в основе которых лежала концепция богоизбранности Руси, принятия ею особой миссии в мировой истории. В число таких мероприятий входило составление около 1036−1039 гг. первой русской летописи — так называемого Древнейшего летописного свода, который должен был рассказать, «как Бог избрал нашу страну». Видимо, сюда же стоит отнести и желание придать Киеву архитектурную символику, сходную с Иерусалимом и Константинополем. На Руси также получают популярность хилиастические сказания, согласно которым в конце существования мира Христос вновь воцарится в Иерусалиме, где положит начало своему новому храму. Богоизбранный парод будет собран в Новом Иерусалиме. Побежденные пароды будут приносить ему дань как своему повелителю.

В 1038 г. киевский митрополит Иларион произнес свое знаменитое «Слово о законе и благодати», в котором деятельность Ярослава Мудрого сравнивалась с правлением библейского царя Соломона, а князя Владимира Крестителя — с подвигами царя Давида и деяниями апостолов, несших миру учение Христа. Тем самым Русь как бы объявлялась преемницей библейской истории и особым, богоизбранным народом и государством.

Такое государство И. II. Данилевский определяет как милленаристское (от лат. millenium — тысячелетие). Под милленаризмом подразумевается учение о тысячелетнем Царстве Христовом, предшествующем Концу Света. Для подобных стран на рубеже I и II тысячелетий характерно нарастание ожиданий близкого Страшного Суда и Второго Пришествия Христа. Это означает, что надо к нему готовиться, заботиться о спасении своей души и защите христианского благочестия. Подобные взгляды называются эсхатологическими. Миссия соблюдения благочестия в преддверии Конца Времен возлагалась на государство, на князей, носителей политической власти.

В качестве важнейшей черты, отличающей Русь от средневековых европейских государств, И. Н. Данилевский выделяет особую государственную функцию — защиту благочестия. Великому князю при этом делегировалась определенная доля сакральных функций, в частности, признавалось право на серьезнейшее вмешательство не только в жизнь общества, но и в дела церкви.

И. Н. Данилевский отмечает: «Идея искупления грехов мира собственными страданиями характерна для всей истории России, вплоть до нынешнего дня. Она оправдывала любую, даже самую высокую цену, которую русскому народу приходилось платить за защиту своего государства» .