Новый мировой порядок после Первой мировой войны

Наследие войны, новые инструменты международной политики

Три десятилетия с августа 1914 г. до сентября 1945 г. можно представить как состояние продолжительного и устойчивого всеобщего кризиса, когда европейский и мировой разум был сильно помрачен разными враждебными друг другу идеологиями, экономическое развитие застопорилось, какая-либо экономическая экспансия отсутствовала, поскольку международная торговля пребывала в упадке из-за введенных повсюду высоких таможенных барьеров. Особенно бросается в глаза разительный контраст между прежними (до 1914 г.) прогрессом и материальными достижениями европейской цивилизации и ужасной деградацией политических и интеллектуальных ценностей после 1918 г.: милитаризм, нацизм, фашизм, коммунизм находили себе сторонников даже среди образованных людей в демократических странах, не говоря уже о странах, где не было демократической традиции. При этом в принципе безобидные идеи патриотизма, национальной безопасности, социального благополучия и обеспеченного будущего людей были искажены до неузнаваемости… В этом в первую очередь виновата война, которая была ужасной, но всем мыслимым масштабам — варварство в XX в. и в Первую, и во Вторую мировые войны было настолько беспредельным, что могло бы потрясти и самых кровожадных и темных дикарей прошлых веков. Именно эта немыслимая жестокость и масштабы потерь отбросили тень на все последующее развитие.

Особенно тяжелыми были последствия для международного рабочего движения в лице II Интернационала (основанного в 1889 г.), который теоретически неожиданно мгновенно рухнул в 1914 г., а руководство партий, входивших в него, призвало ориентироваться не на классовые, а на национальные интересы и защиту отечества. После войны рабочее движение оказалось расколотым на две симметричные, но враждебные друг другу части: с одной стороны, III Интернационал (Коминтерн), основанный в 1919 г. в Москве и объединявший на правах полусамостоятельных «секций» вновь созданные коммунистические партии, беспрекословно подчинявшиеся указаниям из Кремля, а с другой стороны, реформистские или ревизионистские социалистические партии, отрицавшие необходимость исключительно революционного пути. Эти партии в 1923 г. объединились в Рабочий социалистический интернационал (РСИ), который по сравнению с Коминтерном пребывал в тени. В 1951 г. эти партии вновь объединились уже в Социнтерн, также не игравший самостоятельной роли, а являвшийся просто символом единства целей социалистических партий.

По сути, две мировые войны были двумя актами одной драмы, начавшейся в августе 1914 г. Историки часто повторяют мысль, что для современников разделение на Первую и Вторую мировые войны было чисто условным — для них это была одна война, во многом потому, что главная проблема Второй мировой войны — это нерешенность проблем Первой мировой войны. Общее для мировых войн то, что перед лицом германского милитаризма демократические государства Европы смогли выстоять, только призвав на помощь США, — сначала в 1917—1918 гг., а затем — в 1941 — 1945 гг. Причем следует отметить, что после Первой мировой войны США остались вне Лиги Наций, и какой-либо ответственности за мировой порядок не несли, страна переживала эпоху изоляционизма. США отказались от ответственности по многообразным причинам, но прежде всего потому, что было допущено большое количество неудовлетворительных компромиссов, которыми недовольны и вчерашние противники, и союзники. Поэтому Конгресс США не ратифицировал подписанный Вудро Вильсоном мирный договор. США формально остались вне новой системы международных отношений — это было совершенно нелепое положение, поскольку по динамике и масштабам развития США давно превзошли всех своих соперников в мире. Великобритания уже была не в состоянии играть прежнюю роль лидера, поэтому Европа и мир остались без явного лидера. На эту роль и стал претендовать Гитлер, как известно, свято место пусто не бывает.

Межвоенный период, начавшийся подписанием перемирия 11 ноября 1918 г. и закончившийся 1 сентября 1939 г., был хотя и небольшим по протяженности, но исключительно динамичным и сложным — но причине беспрецедентного масштаба перемен. В самом деле, мир после империалистической войны стал абсолютно другим — рухнуло пять империй, которые составляли основание мирового порядка: Российская Романовых, Германская Гогенцоллернов, Австро-Венгерская Габсбургов, Китайская Маньчжурская и Турецкая Оттоманская империи. Кроме того, появилась дюжина новых государств, последовали перевороты в России, Италии, Германии, Испании, а потом грянула новая война.

В межвоенный период кризис демократии в странах, только что ее воспринявших, был повсеместен, причем слабость демократии, ее неэффективность понимались не как структурные проблемы государства, политического сознания, а как внутренне присущие демократии черты. Итог во многих случаях одинаков: в Италии в 1922 г. был установлен фашистский режим, в Польше у власти утвердился диктатор Юзеф Пилсудский, авторитарные режимы укрепились в Латвии (Карлис Улманис), Литве (Антаиас Сметона), Эстонии (Константинас Пете), конституция прекратила свое действие в Югославии и началась военно-монархическая диктатура короля Александра, в Венгрии — диктатура регента адмирала Миклоша Хорти (звания которого были вдвойне нелепы: регент без перспективы монархии, адмирал в стране, не имеющей выхода к морю. Как еще шутили на Балканах — у мадьяр — королевство без короля, адмирал без флота и национальный поэт Шандор Петефи — серб), в Болгарии — диктатура Николы Пешкова, в Румынии диктатура Иона Антонеску установилась в 1940 г. (до этого фактически существовала королевская диктатура), в Испании — диктатура генерала Франсиско Франко, в Португалии — диктатура Антошу Салазара, в Греции — военная диктатура генерала Иоанниса Метаксаса (до него была королевская диктатура), в Германии — нацистская, в СССР — большевистская диктатура. Нельзя забывать, что и во Франции фашисты имели большие шансы, и лишь своевременные меры правительства Народного фронта ликвидировали эту опасность и сохранили демократию. К концу 1930;х гг. гражданское общество сохранилось лишь в 13 европейских странах (6 республик и 7 монархий): Франции, Англии, Бельгии, Голландии, Люксембурге, Швеции, Дании, Норвегии, Финляндии, Чехословакии, Швейцарии, Ирландии, Исландии. На остальной части Европы раскинулось обширное автократическое пространство, в которое входило 16 стран: СССР, Германия, Австрия, Италия, Португалия, Греция, Болгария, Венгрия, Югославия, Албания, Румыния, Латвия, Литва, Эстония, Польша, Испания. Авторитарные государства отличались от тоталитарных тем, что в них у власти находились традиционные элиты (армия, государственная бюрократия, церковь), а тоталитарные режимы имели революционный или псевдореволюционный характер.

Перемены коснулись и очутившихся в стане победителей европейских традиционных центров силы — Великобритании и Франции, которые оказались вследствие войны сильно ослабленными — они принесли на алтарь победы огромные жертвы: англичане потеряли около 700 тыс. солдат, а французы почти в два раза больше, экономика была истощена, состояние финансов плачевное. После войны некогда весьма устойчивые западные демократии подверглись немалому испытанию: если бы они вдруг лишились поддержки избирателей, на подходе были бы уже другие силы, готовые захватить власть: справа — фашисты и нацисты, слева — коммунисты, указывавшие на Советскую Россию и созданное там общество как истинную цель прогресса всего человечества. В силу только что отгремевшей войны для Европы было характерно состояние кризиса — немецкий историк Освальд Шпенглер, подчеркивая потерю Европой главной роли в мировой политике, назвал свою знаменитую книгу 1922 г. «Закат Европы». Кроме послевоенной разрухи, страха перед большевистской революцией и сильно выросшего участия народных масс в политике, стоит упомянуть и четвертую особенность послевоенного времени — ожидание территориальных приобретений и финансовых репараций, которые смогли бы хоть отчасти искупить колоссальные военные жертвы. Национализм в разных странах жаждал отмщения и искупления, являясь одной из основных дестабилизирующих сил.

Вместе с тем на Версальской конференции, которая неспешно тянулась весь 1919 г., были созданы и принципиально новые инструменты политики мира и разрешения конфликтов — прежде всего Лига Наций, которая призвана была искать решения тех международных проблем, которые могли бы поставить человечество на грань мировой войны. Отметим, что Версальскую конференцию следует рассматривать не как генеральную ассамблею всех европейских государств, а как конгресс победителей, так как побежденные не были представлены на ней. Казалось, должна была наступить новая эпоха в международных отношениях, которая будет ознаменована мирным сотрудничеством разных стран и добровольным мирным урегулированием конфликтов. Конвенция о создании Лиги Наций вступила в силу 10 января 1920 г., в тот же день, что и Версальский договор. Предполагалось ежегодно созывать Генеральную Ассамблею, где каждое государство-член имело бы равный с другими голос; кроме того, создавался Совет Лиги Наций и Постоянный Секретариат. В Лигу Наций принимались международный трибунал в Гааге и Международная организация труда (МОТ). Главный недостаток в организации Лиги Наций — все ее решения принимались только единогласно, достаточно было одного голоса против, чтобы блокировать всякие действия. Впрочем, ООН имела такой же недостаток — он в природе международной организации мирового масштаба. Поэтому обе эти организации были до крайности неэффективными, но, все равно они необходимы для отыскания наиболее оптимальных путей сотрудничества, чтобы лишний раз избежать конфронтации, войны, кровопролития.

Как уже упоминалось, США оставались вне Лиги Наций, а Великобритания не подписала основной Женевский протокол 1924 г. о мирном урегулировании конфликтов. Германия пребывала в Лиге Наций в 1926—1933 гг., Италия — в 1920— 1937 гг., СССР — в 1934;1940 гг.

Но все планы создателей Лиги Наций оказались впоследствии пустыми мечтами, поскольку, несмотря на многообещающее начало, страны Восточной, Центральной и Южной Европы все более погружались в пучину хаоса. За пределами Европы дела обстояли не лучше — в Китае продолжалась анархия, начавшаяся после смерти императрицы Цыси в 1908 г. и революции 1912 г., некогда строго централизованная древняя страна продолжала разваливаться на управляемые мятежными генералами провинции, коррумпированные правители которых находились под постоянным давлением Японии и западных стран. Будущее огромной России также казалось совершенно неопределенным. То же касалось и всей Восточной Европы — получалось, что миротворцы как бы сидели вокруг пустой картины мира и ждали, когда все уладится само собой согласно их решениям в Версале. Но ничего не наладилось — проблемы множились, и не только в Европе: по всей Восточной и Южной Азии, Ближнему Востоку (с отголосками в Африке и Латинской Америке) начали возникать национально-освободительные движения — под многими личинами и с разной степенью успешности.

Одной из самых тяжелых после войны стала ситуация в Германии. Новорожденная немецкая демократия, Веймарская республика (по названию города, где ее провозгласили), несмотря на то что ее конституция была одной из самых демократических в тогдашнем мире, представляла собой исключительно хрупкое создание — не, но причине совершенного отсутствия демократической традиции или опыта парламентаризма (отдельные государства, составившие Германию с 1871 г., были разными по уровню и характеру своего развития, имелись и по-настоящему демократические государства), а потому что Германия была глубоко уязвлена Версальским миром и не могла смириться с ним — в этом едины левые и правые в стране. Как уже упоминалось, даже Ленин, которого трудно заподозрить в сочувствии немцам, назвал Версальский мир «миром грабителей и разбойников». Исходя из чувства несправедливости по отношению к ним, немцы после войны рассматривали республику как навязанную победителями, она была «дитем» незаслуженного поражения, а потому нелюбимой и нежеланной. Ноябрьская революция 1918 г. на деле была всего лишь панической демобилизацией, а не подлинным социальным переворотом, и настоящая причина установления республики — требование победителей ликвидировать монархию, а кайзера судить как военного преступника. В отличие от Великой Октябрьской социалистической революции, произведшей полный переворот в России, Ноябрьская революция в Германии даже не привела к более или менее заметной смене административной системы Германии — прежние чиновники остались в министерствах, офицеры продолжали командовать армией, даже полиция оставалась при своих полномочиях, а перемены носили почти исключительно внешний характер — монархия стала республикой. После «революционного уик-энда» 8—9 ноября 1918 г. жизнь продолжилась как прежде, только без кайзера, который эмигрировал в Голландию, и не был выдан победителям тамошними властями. Другие же владетельные германские монархи и князья (Германия являлась федерацией различных немецких монархий, сохранявших свой суверенитет) остались в стране, а в 1925 г. получили от государства компенсации за свои утерянные в результате революции владения.

Среди политических партий, сформированных из старых политических партий кайзеровской Германии, не было ни одной, которая бы открыто выступила на стороне республики, за исключением небольших Немецкой демократической и Немецкой народной партий. Самая крупная партия Германии (и мира), Социал-демократическая партия Германии (СДПГ), как и Коммунистическая партия Германии (КПГ), не были «системными» партиями, поскольку видели идеал в грядущем социалистическом (или коммунистическом) обществе, они ориентировались прежде всего на классовые политические ценности. Однако парадокс состоял в том, что, имея возможность получить сообща большинство в рейхстаге, коммунисты и социал-демократы были чрезвычайно далеки от союза и сотрудничества, это были до крайности враждебные друг другу партии по причине принадлежности КПГ к Коминтерну, проводившему авантюристическую революционную линию вплоть до 1923 г. под лозунгом «Сделаем, как в России», не находившую поддержки у социал-демократов. На правом же фланге большая, но довольно рыхлая Немецкая национальная народная партия была скорее монархической или просто ангиреснубликанской организацией. Вследствие такого партийного разнобоя немецкий парламент — рейхстаг не был функциональным (ни одно правительство не смогло продержаться положенного по конституции срока, все они были коалиционными), что и дало повод правым говорить о ненемецком характере республики, чуждой немецкой традиции и немецкому духу, нестабильной и неспособной по-настоящему мобилизовать нацию на преодоление кризиса. Питательной средой для радикалов в Германии была массовая безработица и ужасные последствия гиперинфляции. Министр иностранных дел Германии Густав Штреземан только в 1924 г. договорился с США о займе в 800 млн марок золотом по плану Дауэса. Эти средства гарантировали восстановление немецкой экономики и ее относительное процветание в 1924— 1929 гг. В 1926 г. Германия была принята в Лигу Наций. Штреземан умер 3 октября 1929 г. Он оказался незаменим… В течение длительного времени превалировало мнение, что он воплощал качества «хорошего европейца». В этом смысле он трактовался как своего рода предтеча Конрада Аденауэра, великого политика, признававшего, что Германию и Францию объединяет общность судьбы, представляющая собой мост через пропасть исторического соперничества.

Финансовое положение Германии не было благополучным, поскольку в международных финансовых делах царила неразбериха. Великобритании и Франции причитались огромные суммы от России, но большевики отказались платить. План репараций предполагал заставить заплатить за все Германию, но сумма претензий представлялась так велика, что немцы не в состоянии были это сделать. По плану Дауэса 1924 г., получив американские кредиты, немцы начали все же выплачивать репарации. Эти платежи стали причиной горечи немцев — они напряженно работали, темпы развития экономики были такие же, как в США, но на положении трудящихся никак не сказывались — все съедали долги по кредитам на репарации, что давало еще один повод для националистической пропаганды. После краха 1929 г. был принят новый план репараций: по плану Юнга предполагалось, что Германия выплатит все свои долги до 1988 г. (!?) в форме ипотечного долга под залог немецких железных дорог. Но положение в годы великого кризиса было настолько критическое, что все платежи по займам прекратились, и уже не возобновлялись.