Восстановление старого воеводского управления

Местное управление в последние годы царствования Петра приняло сложный и запутанный вид.

10 губерний были поделены на провинции, провинции — на дистрикты или округа. Во главе губерний стояли губернаторы, во главе провинций — воеводы, а во главе дистриктов — земские комиссары. Губернатор управлял провинцией, в которой находился губернский город, и ведал во всей губернии делами по рекрутским наборам и подушной подати. Кроме того, губернаторы были председателями надворного суда (иногда председателями надворного суда были и вице-губернаторы). Воевода в провинции имел надзор за ходом всего управления, заседал в особом присутственном месте, называвшемся воеводской канцелярией, и был председателем воеводского суда, состоящего из нескольких асессоров. В некоторых провинциях при воеводах состояли коменданты и обер-коменданты, и во всех провинциях был целый ряд должностных лиц: камериры, рактмейстеры, провиантмейстеры, судебные комиссары (суд по маловажным делам). Наряду с этим существовал целый ряд других органов: для городов — магистраты, для дворцовых крестьян — дворцовый приказ; лесное ведомство в провинциях было выделено и состояло в ведении унтер-вальдмейстеров, подчиненных главному вальдмейстеру. По областям же были рассеяны и органы синодского управления (синодальная команда), которое было сосредоточено в экономической коллегии Святейшего Синода для заведования церковными имуществами. К этому присоединялись еще органы надзора: фискалы, называвшиеся в провинциях провинциал-фискалами и состоявшие под управлением генерал-фискала, и прокуроры, находившиеся при надворных судах и подчиненные генерал-прокурору.

Верховный Тайный Совет признал устройство местного управления сложным и обременительным для жителей, стал упрощать петровские учреждения и, упрощая, незаметно реставрировал московскую старину. Прежде всего, были отменены рент-мейстеры, а обязанности их возложены на камериров; упразднены были и вальдмейстеры; судебные комиссары вместе с земскими комиссарами были заменены воеводами. Это мотивировалось тем, что «чин воеводский уездным людям в отправлении всяких дел может быть страшнее». Указ 24 февраля 1727 года пошел еще дальше. Велено было «как надворные суды, так и всех вышних управителей, и канцелярии, и конторы земских комиссаров и прочих тому подобных вовсе отставить, и положить всю расправу и суд по-прежнему на губернаторов и воевод, а от губернаторов апелляцию в юстиц-коллегию, чтобы нашим подданным тем показано быть могло облегчение, и вместо бы разных и многих канцелярий и судей знали токмо одну канцелярию, а на многих бы судей и на их подчиненных в даче жалованья напрасного убытку не было».

Так рухнуло сложное и громоздкое построение местного управления, воздвигнутое Петром. Общество не в состоянии было вынести его на своих плечах: 1) по недостатку средств и 2) по недостатку людей. Россия вернулась к воеводскому управлению, которое существовало в XVII веке. Вся разница управления XVII века от XVIII века заключалась только в том, что управление XVII века знало две инстанции: 1) воеводу главного города и 2) воеводу провинциального города; теперь же было три инстанции: воевода уездного города был подчинен воеводе провинциальному, а провинциальный — губернатору.

Итак, старые порядки возродились после смерти Петра Великого. Это обстоятельство может служить наглядным доказательством того, что петровские реформы вовсе не так изменили жизнь, как казалось: это были надстройки на поверхности русской жизни, и когда под ними заколебалась почва, они рухнули. Возврат к старине можно подметить и в других мероприятиях Верховного Тайного Совета. Петр Великий употребил много усилий, чтобы направить внешнюю отпускную торговлю к Петербургу: был закрыт Архангельский порт и обложены высокой пошлиной товары, шедшие по старым торговым дорогам. После Петра увидали, что привоз товаров к Архангельску по старым дорогам дешевле, чем подвоз их к Петербургу, а потом снова открыли Архангельский порт. Петр Великий в целях создания национальной фабрично-заводской промышленности издал целый ряд стеснительных мер: запрещено было отправлять некоторые товары за границу и некоторые изделия приказано было вырабатывать по казенной мерке. Основанная после Петра Великого Коммерц-коллегия отменила ряд стеснительных мер, изданных при Петре; она разрешила вывозить за границу некоторое сырье, позволила вырабатывать некоторые товары (например, полотно) по старым образцам и т. п.

Словом, во всех сторонах жизни после смерти Петра можно наблюдать возврат к старым порядкам. Но если присмотреться к происходившим переменам, то нельзя сказать, что возврат к старине носил характер провинциальной реакции; к старине возвращались потому, что последняя более подходила к потребностям данного времени. Некоторые же начинания Петра продолжали развиваться; продолжались работы по прорытию каналов, по устройству флота, была открыта проектированная Петром Академия наук и т. д.

Конец царствования Екатерины I ознаменовался возвратом к старине в области престолонаследия. Петр Великий, как вы знаете, издал закон, по которому наличный государь мог назначать наследником престола кого угодно, согласно своему желанию. Неудобство этого закона обнаружилось при первом же замещении престола после смерти Петра. Петр умер, не успев сделать завещания, и русский престол, можно сказать, был захвачен его супругой с помощью вельмож и гвардии. Закон Петра решительно противоречил правосознанию русского общества, которое не могло мириться с устранением от престола законных наследников. Уже воцарение Екатерины I, помимо внука Петра Великого, возбудило неудовольствие в народной массе. Это неудовольствие усилилось, когда распространился слух, что Екатерина хочет сделать наследником герцога Голштинского, мужа Анны Петровны. Недовольство общества было настолько сильно, что для многих стало ясным, что вторичное устранение внука Петра I от престола невозможно. С заявлением об этом открыто выступил Остерман. Но так как ему было известно, что императрица желает утвердить престол за одной из своих дочерей, то для примирения интересов Остерман предлагал, по его мнению, очень простое средство: женить Петра Алексеевича на царевне Елизавете Петровне. По мнению Остермана, это вполне допустимо. «В начале, при сотворении мира, — писал Остерман, — сестры и братья посягали, и через то токмо человеческий род распложался, следовательно, такое между близкими родными супружество отнюдь общим натуральным и божественным законам не противно, когда Бог сам оное, яко средство мир распространить, употреблял». Даже Меншиков был убежден в невозможности вторичного устранения от престола внука Петра I. Чтобы обеспечить за собой свое положение при будущем императоре Петре, Меншиков вынудил у императрицы согласие на обручение Петра с одной из его дочерей, которая была значительно старше наследника престола.

При таком положении вещей не удивительно, что, когда Екатерина I заболела горячкой, члены Верховного Тайного Совета, Сената, Синода, майоры гвардии и президенты коллегий высказались единогласно за кандидатуру Петра. Затем составлено было от имени умирающей Екатерины завещание, которое при ее полной безграмотности было подписано Елизаветой. Она объявляла своим сукцессором Петра Алексеевича, а на случай его бездетной смерти — Анну Петровну с ее десцендентами; после же нее должна была наследовать престол Елизавета Петровна со своими десцендентами. Это завещание и вступило в силу (6 мая 1727 года). Оно, как видите, определяло право престолонаследия в духе старых воззрений.

В царствование Петра II можно отметить также коекакие факторы и меры, носившие характер возврата к старым порядкам московского периода. Вы помните, что заветной мыслью Петра Великого было собрать «разрозненную храмину российского купечества». С этой целью были учреждены Бурмистерская Палата в Москве (1721) и магистрат в Петербурге, которому должны были подчиняться все магистраты и ратуши. После смерти Петра все городские магистраты и ратуши были подчинены воеводам. Существование Главного магистрата как учреждения, объединявшего по идее все городские учреждения, потеряло raison d’etre^[1]. 18 августа 1727 года издан был указ, уничтожавший Главный магистрат в Петербурге и заменявший его городским магистратом для Санкт-Петербурга, без власти по отношению к прочим городским магистратам.

Затем, так как восшествие на престол Петра II удовлетворило большинство населения, и исчезли все сыскные политические дела, был уничтожен Преображенский Приказ, а подведомственные ему дела были распределены, смотря по важности, между Верховным Тайным Советом и Сенатом.

В Малороссии в царствование Петра II восстановлены были те порядки, которые существовали там при Алексее Михайловиче. Петр Великий после смерти малороссийского гетмана Скоропадского не разрешил выбрать нового гетмана и запретил челобитные по сему предмету. Управление Малороссией было сосредоточено в Малороссийской коллегии. Все это было коренным нарушением прав и вольностей, которыми должны были пользоваться малороссы по договору с Хмельницким. Надвигавшаяся война с Турцией способствовала перемене политики. Еще в 1726 году при Екатерине I в Верховном Тайном Совете было положено прежде войны с Турцией «приласкать» малороссов, позволив им выбрать из своей среды гетмана; подати, собираемые с них, отменить, а в рассуждении сборов на жалование и содержание войск поступать так, как бывало прежде при гетманах; суд и расправу производить им самим, и одни только апелляционные дела отправлять в Малороссийскую коллегию. Но это постановление не было исполнено. Новый император в первое заседание свое в Верховном Тайном Совете определил: «В Малой России к удовольствию тамошнего народа поставить гетмана и прочую гетманскую старшину во всем по содержанию пунктов, на которых сей народ в подданство Российской империи вступил». Повторен был указ об отмене новых податей: «Доходы с них денежные и хлебные собирать те, которые подлежат по пунктам гетмана Богдана Хмельницкого»; запрещено было великороссиянам покупать имения в Малороссии, «чтобы от того малороссиянам не было учинено озлобления». Малороссия в политическом отношении становилась отдельной автономной областью и была передана в ведение иностранной коллегии.

• [1] Смысл существования (фр.).