Предметная область этнополитологии

Дискуссии вокруг названных во введении проблем идут в разных общественных науках, в том числе и в этнополитологии, роль которой в нашем Отечестве пока явно недооценивается.

Однако в отличие от классических наук с относительно длительной историей — этнологии и политологии — этнополитология, как, впрочем, и этносоциология, находится еще в стадии формирования своего предметного поля, уточнения понятийного аппарата, наработки теоретических концептов. Показательно, что этническая политика и связанная с ней новая область исследований — этнополитология — также завершают свое оформление буквально в последней трети XX — начале XXI в., несмотря на то что феномен этнического многообразия человечества существует уже несколько тысяч лет. Объяснение столь позднему признанию данного объекта политики дали разные авторы, в их числе немецкая исследователь Ф. Беккер: «Вплоть до середины 1970;х гг. еще существовал широкий консенсус по вопросу о том, что этнические различия будут стираться в процессе модернизации. Поэтому этничность рассматривалась только как третьестепенный фактор, и, по общему тогдашнему убеждению, этнические различия можно было списать в подстрочник истории«^[1]. Как известно, сходное отношение к явлению этнического многообразия было характерно и для марксизма, и для некоторых других «умов» .

Непосредственным толчком к началу процесса институализации этнополитологии как научной дисциплины стала активизация борьбы этнических групп и расовых меньшинств США за гражданские права, против любых видов дискриминации в 1960;е гг., что, несомненно, стимулировало изучение «этнического феномена». В свою очередь усиление интереса к этническим и расовым проблемам способствовало появлению ряда исследовательских центров и научных периодических изданий, привлечению к исследованию этих проблем представителей целого ряда смежных с политической наукой дисциплин. Пионерами в этой области знания стали американские политические социологи П. Ванден Берг, Э. Блэк, М. Паренти, Дж. Ротшильд и др., усилиями которых уже и 60-е гг. XX в. и обозначилось обособление этнополитической проблематики, а для ее исследования стали использоваться методы социологической и психологической наук. Тогда же предпринимаются первые попытки определения специфики предметного ноля формирующейся научной дисциплины. В частности М. Паренти определял предмет этнополитологии через «изучение влияния этнического фактора на политическое поведение людей и сферу политики в целом». Другой известный американский исследователь II. Ван ден Берг выделял в качестве предметной области этнополитологии взаимоотношения государства с этническими общностями и различными этнополитическими институтами — партиями, движениями, общественными организациями. Одну из первых серьезных попыток дать систематическое представление об этнополитике осуществил Дж. Ротшильд в появившейся в 1981 г. книге «Этнополитика». Он описал процесс политизации этничности в современном мире. Суть этого процесса, согласно Ротшильду, состоит в превращении этничности из сугубо психологического, культурного, или социального, фактора «в собственно политическую силу с целью изменения или стабилизации сложившихся в обществе конкретных форм неравенства этнических групп»^[2]. Данная работа стала своеобразным рубежом в процессе кристаллизации этнополитологии как дисциплины.

Поиск места в системе научного знания об обществе был затруднен для этнополитологии также тем, что наряду с этнологией проблематику межнациональных и межэтнических отношений изучают этносоциология (или социология национальных отношений), этнопсихология, этнология, или социальная антропология, этнодемография и ряд других дисциплин (история, философия, право, экономика).

" Характерно, что исследовательское «поле» отдельных этносоциальных наук постоянно пересекается и даже совпадает, и поэтому практически любое исследование этнических явлений неизбежно приобретает междисциплинарный характер" , — отмечает социолог 3. В. Сикевич.

Однако должно же что-то отличать науки, изучающие этнические процессы и явления, друг от друга? По всей видимости, это «что-то» — угол зрения на объект исследования, который, как мы уже отметили, является общим для всех этих дисциплин, «целью этнополитологов является выяснение того, где и как этничность „пересекается“ с политикой, каковы формы и последствия политизации этничности» (Ю. П. Шабаев).

Поэтому если «этническая социология — это специальная социологическая теория (отраслевая социология), изучающая социальную обусловленность этнических явлений»^[3], то по аналогии мы можем предварительно определить этнополитологию как субдисциплину в рамках политической науки, изучающую политическую обусловленность этнических явлений и процессов. Причем этнополитология претендует на то, что она изучает не отдельные аспекты политической жизни этнических общностей, а всю эту сферу как целостную и многомерную систему, т. е. она претендует на комплексность и интегративность получаемого знания об этом объекте. Таким образом, этнополитология как дисциплина носит пограничный характер, она является следствием развития и научной специализации, дифференциации науки — в данном случае политологии, и наоборот, объединения наук — кросс-научным видением проблем. При этом неизбежно в центре внимания этнополитологии оказываются:

• • во-первых, государство — поскольку современная его форма — это «государство-нация», а государственность — это тот объект, который обеспечивает «совместимость» двух основных концепций нации («нация-согражданство» и «этнонация») и объясняет их противоречивый симбиоз в различных социокультурных средах;
• • во-вторых, деятельность политических, в том числе правящих центральных и региональных элит, связанная с их участием в этнополитических процессах.

Для размежевания с предметной областью этнической социологии используем — удачное с нашей точки зрения — сравнение предметов политической социологии и политологии, которое предложили в свое время Р. Бендикс и С. М. Липсет. В частности они писали: «Если политическая социология начинает с общества и исследует, как оно влияет на государство, т. е. на формальные институты распределения и осуществления власти, то политическая наука начинает с государства и изучает, как оно влияет на общество»^[4].

Следовательно, этнополитология в отличие от этнической социологии тоже идет от государства и других политических институтов и акторов и исследует, как государственная политика и деятельность политических элит воздействуют на этнические процессы. Если этносоциология изучает социальную структуру этносов, социальный статус этнических групп, определяющий специфику их интересов и поведения, социально значимые явления в этнической культуре, социальную мобильность этнических групп, то этпополитология исследует эти же процессы под другим углом зрения — как на них воздействуют политические феномены и прежде всего государство. Если в социологических исследованиях нация рассматривается прежде всего как совокупность этнических групп, представляющих определенную социально-государственную общность, то в этнополитологии нация — это прежде всего продукт усилий государства/политических элит по консолидации мультикультурного социума и строительству нации. Неслучайно Э. А. Наин обратил внимание на возможность двух подходов в исследовании этнической политики. Первый имеет направленность от этничности к политике. Он «подразумевает исследование этнокультурных особенностей политической активности разных этнических групп, например своеобразие восприятия тех или иных политических стратегий представителями разных этнических культур». Второй подход — от политики к этничности — изучает «влияние политических решений и процессов на этническое развитие и межэтнические отношения». Его реализация предполагает исследование трех видов отношений:

• 1) между этническими общностями и политическими институтами государства;
• 2) между разными этническими общностями;
• 3) между индивидом и этнической общностью^[5].

В свою очередь, в центре внимания этнопсихологии находятся характеристики психики людей, обусловленные их этнической принадлежностью, этнические стереотипы, особенности такого феномена, как базовая этническая личность, здесь исследуются взаимосвязи между индивидуальным сознанием личности и коллективным чувством этнической солидарности и др. Все это, несомненно, интересует и этнополитологию, поскольку этническое самосознание признается сегодня главным этнодифференцирующим фактором, но главное для нее состоит в том, чтобы выяснить влияние психологических факторов на политическую жизнь общества в целом, взаимоотношения представителей различных этнических групп по поводу политической власти и ее институтов, на специфику их политического поведения и степень их вовлеченности/исключенности в политические процессы.

Если «…этнополитология ассоциируется прежде всего с управлением этническими и межэтническими процессами и имеет дело с политизированной этничностью, или этпизированной политикой, то… политическая антропология ориентируется на этнополитические культуры и потестарно-политическую организацию этнических общностей в исторической динамике, хотя и делает акцепт — в отличие от этнополитологии — на механизмах функционирования и развития традиционных (архаических) и посттрадиционных этнополитических организмов»^[6]. Согласно определению, приведенному в одном из известных социологических словарей, «политическая антропология — часть социальной антропологии, изучающая политический процесс и политические учреждения в простых обществах»^[7].

Этнодемография изучает особенности воспроизводства этнических общностей — рождаемость, смертность, брачность (наличие или отсутствие межэтнических браков, их динамика), особенности отношений между полами и поколениями, обусловленные этнической принадлежностью, и др. Этнополитология так или иначе рассматривает эти же явления, но сквозь призму воздействия на них политических институтов и процессов и т. д.

Разумеется, эти размежевания вполне условны, и взаимопересечений и взаимовлияний нам не избежать. Тем более что этнополитология претендует на междисциплинарный статус и взяла из сопредельных обществоведческих дисциплин не только ряд концептов и понятий, по и методику исследований. Как и этносоциология, она использует такие способы получения информации, как опросы населения, контент-анализ прессы, интервью с экспертами и политиками, включенное наблюдение, фокус-группы и др. Как и этнопсихология, этнополитология пользуется психологическими методиками при определении особенностей этнического сознания и идентичности.

Как и этнодемография, она немыслима без анализа демографических данных, в частности материалов переписи населения.

В то же время этнополитология применяет методы исследования, характерные для политической науки в целом: сравнительно-исторические, системные, сравнительно-институциональные и, конечно же, широко использует данные эмпирических исследований.

Исходя из такой формулировки предметного поля этнополитологии мы можем сформулировать и основные ее направления (темы).

Несомненно, первая из них предполагает раскрытие базовых для науки понятий, каковыми являются «идентичность», «этничность», «этническая общность», «этнос», «этническая и национальная идентичность». И это непростая проблема, поскольку все эти понятия многозначны, содержание их неопределенно и размыто, и потому существует множество подходов к их определению.

Следующая важная тема — это исследование процесса становления и развития национального государства как политической формы существования этничсских/национальных общностей в современном мире. Однако и здесь мы неизбежно сталкиваемся с проблемой, поскольку европейская идея государства-нации подразумевает сочетание демократического типа государственного устройства и гражданского типа нации, когда ее членами являются все граждане данного государства вне зависимости от их этнической или расовой принадлежности. Но уже в Центральной и Восточной Европе в силу конкретно-исторических особенностей политического развития региона мы имеем дело с другим пониманием этого феномена — здесь главными критериями для включения в нацию являются общая история, общие культурные признаки или даже общая этническая принадлежность. Поэтому неразрывно с этой темой связаны проблемы нации как одной из основных социальных категорий современного общества и национализма как идеологии государства-нации и важнейшего «инструмента» национальной идентификации. При этом особого внимания заслуживает изучение исторической эволюции наций и национализма в Европе, где эти феномены и сформировались, однако не менее важным является исследование специфических форм их бытования в других регионах мира.

В изучении этих проблем достигнуты, пожалуй, наибольшие успехи. Как отмечает немецкий исследователь Отто Данн, уже 60—70-е гг. XX в. «в связи с бурным развитием эмпирических социальных дисциплин в изучении этих вопросов открылись новые перспективы… применение методов коммуникативно-социального подхода к процессу образования наций (К. В. Дойч), применение метода научного моделирования для определения того, какое место занимает процесс образования наций в общем контексте политической картины современного мира (Р. Бендикс), и объяснение регионализма в плане развития этносов в сторону превращения в политические нации (Э. Смит). Новые концепции… дали также новый толчок делу изучения европейских национальных и националистических движений (Г. Элей, Ц. Фёрстер, Д. Дюдинг, А. Бифанг). Дальнейшая разработка типологического подхода… доказала плодотворность его использования как метода систематизации применительно к таким явлениям, как, например, процесс образования национальных государств (Т. Шидер) или национальных движений (М. Хрох)… Параллельно этому… в последние 30 лет в англосаксонской литературе отмечается взрыв теорий национализма»^[8]. В результате появилось несколько общих концепций этничности, образования наций и национализма (Б. Андерсон, Ф. Барт, Р. Брубейкер, Э. Геллнер, Д. Горовиц, Л. Гринфилд, Кр. Калхун, Э. Кедури, X. Кон, Д. Лейтин, Дж. Ротшильд, Э. Смит, Э. Хобсбаум и др.), создав тем самым теоретический фундамент для исследования этих феноменов в различных регионах и странах мира.

Однако поскольку, с одной стороны, процессы строительства национального государства и нациогенеза идут неравномерно (вспомним, например, концепцию «часовых поясов Европы» Э. Геллнера, которая как раз и фиксирует неравномерность процесса становления национальной государственности на континенте) и во многих регионах мира для многих этнических общностей национальное государство — это пока один из вариантов «светлого будущего», за которое борются и иногда с оружием в руках; а с другой — поскольку подавляющее большинство государств мира мультиэтничны^[9] и сегодня даже в «старых» нацияхгосударствах Европы развертываются процессы регионализма и этнического сепаратизма, то неизбежно появляется тема этнополитических конфликтов и этнополитической мобилизации. Актуализация данных проблем даже привела в конце 80-х гг. XX в. к рождению новой субдисциплины, возникшей на стыке целого ряда социальных наук, — этноконфликтологии.

Далее, поскольку мы живем в эпоху глобализации, т. е. живем в глобальном взаимосвязанном и взаимозависимом мире, где многие говорят о «кризисе» или даже «конце» национального государства и где, с другой стороны, существует мировое сообщество и признанные всеми суверенными государствами нормы международного права, в том числе — право этнических общностей на политическое самоопределение, постольку неизбежно появляются еще две темы: «Глобализация и перспективы национального государства», «Теоретические и практические проблемы реализации нрава национальных меньшинств на самоопределение». Эта проблематика находится в центре внимания этнополитологов и не только в силу своей практически политической злободневности.

Наконец, то обстоятельство, что мы живем в мультиэтническом федеративном государстве, где не сформировалась единая «российская» политическая нация (т.е. Россия, по мнению большинства исследователей, не является государством-нацией в европейском смысле этого слова, поскольку переход от имперского типа государственности у нас еще далеко не завершен), делает неизбежным и важным рассмотрение этнополитических проблем исторической и современной России — и прежде всего проблем этнофедерализма.

Такова в общих чертах тематика нашего учебника.

Что касается учебной литературы по этнополитической проблематике, за рубежом на сегодняшний день опубликован огромный массив книг и статей по этнополитической проблематике, издается целый ряд международных междисциплинарных журналов: Ethnicities; International Journal of Minority and Group Right; Nations and Nationalism; Ethnic and Racial Studies; Journal of Ethnic and Migration Studies] Journal of Multicultural Society и др. Сложились научные школы, есть уже признанные «классики», работы которых изучаются студентами-политологами и т. д.

В России же появление этнополитологии приходится на бурные 1990;е гг., когда проблематика этой научной дисциплины становится остро актуальной в связи с распадом СССР и драматическими процессами становления на постсоветском пространстве новых суверенных национальных государств. При этом новоявленным российским этнополитологам практически не на что было опереться в отечественной научной традиции. Почти вся советская научная продукция по так называемым национальным проблемам была написана, по словам одного отечественного острослова, «в жанре заздравного тоста» и посвящена описанию «расцвета и сближения социалистических советских наций», проявлений «дружбы советских народов» или формирования «повой исторической интернациональной общности советского народа». Кроме того, господство в советском обществознании «единственно верного учения» загоняло исследователей в узкие рамки марксистсколенинского подхода к общественным процессам, что мешало творческому обмену опытом и научными достижениями с учеными обществоведами стран Запада. Во многом именно по этой причине до недавнего времени у нас учебников, но курсу «Этнополитология» практически не существовало (за одним исключением — это Учебное пособие-хрестоматия В. А. Тураева, появившееся в 2001 г.^[10], но оно было неудовлетворительно по многим параметрам: объем книги более 400 страниц, однако авторский текст занимает менее 100 страниц, а более 300 страниц — приложения).

Сегодня уже существует, по крайней мере, четыре учебника «Этнополитологии», опубликованных в Москве и Санкт-Петербурге достаточно массоиым тиражом: Абдулатипов Р. Г. «Этнополитология: учебное пособие» (СПб., 2005); Ачкасов В. А. «Этнополитология: учебник» (СПб., 2005); Шабаев Ю. II., Садохин А. П. «Этнополитология: учебное пособие» (М., 2005); Тишков В. А., Шабаев Ю. П. «Этнополитология: политические функции этичности» (М., 2011). Однако все они написаны с различных исследовательских позиций, дают разные интерпретации предмета «Этнополитологии», ее базовых понятий и концептов дисциплины.

По мнению Ю. П. Шабаева, содержание всех появившихся учебников и пособий по данной дисциплине можно свести к двум конкурирующим моделям^[11].

Первая модель строится на основе дискурса «этичность и национализм». Сторонники этого подхода полагают, что этичность носит «устойчивый надситуационный характер», а главная цель этнополитологии — исследование процесса «политической социализации этносов» (Р. Г. Абдулатипов)^[12].

Вторая модель основывается на определении этичности в качестве специфического политического ресурса, а учебный курс строится, исходя из понимания этичности как социального конструкта. Отсюда определение предмета политологии как «изучение политических функций этичности, условий и стимулов, которые превращают этичность в политический ресурс»^[13].

Комментируя эту ситуацию, известный российский исследователь Э. Пайн отмечает, что в нашем Отечестве сегодня сложились два примерно равно неадекватных подхода к трактовке этнополитических проблем. Один из них базируется на методологии примордиализма с немалой толикой мистицизма и допускает фатальную, извечную предопределенность культурных свойств и ценностных ориентаций различных народов (этносов) и цивилизаций. Отсюда вытекает идея роковой «судьбы народа» … Другая крайность — чрезмерный конструктивизм, который преувеличивает пластичность и манипулируемость массового сознания под воздействием дискурса интеллектуальных и политических элит. Оба подхода приводят к весьма упрощенным представлениям о процессе формирования нации^[14]. Можно согласиться с тем, что этносы нс обладают свойствами социальной субъсктности, т.с. способностью к целеполаганию, выбору альтернатив и принятию решений. Однако редукция этничности к инструменту политики, превращение ее только в политический ресурс элит сомнительны и ставят ряд вопросов.

Сегодня в России представлена и третья модель интерпретации феномена этничности, которая, не отвергая две вышеупомянутые, стремится преодолеть их крайности и найти некую золотую середину в трактовке этнополитических проблем.

Проблема, связанная с научной литературой по этнополитологии па русском языке, очень неравномерно распределена по заявленным темам этого учебного курса. Очень скудна, фрагментарна или недостаточно профессиональна литература по проблемам становления национального государства в различных регионах мира. Намного лучше с источниками, но проблемам этничности, истории и теории наций и национализма, поскольку па русский язык переведены многие классические работы, но данной тематике. Появляется достаточно обширная литература, но проблемам этнической идентификации, «национальному строительству», но этнополитическим конфликтам, но количество здесь еще не переросло в качество, что можно сказать и о литературе по этнополитическим проблемам современной России, а также остальным заявленным нами темам (речь идет только о русскоязычной литературе). Хотя, конечно же, из этого «правила» есть и радующие исключения.

• [1] Беккер Ф. Этничность и миграция: критическое прочтение понятия этничности в миграционных исследованиях // Аb Imperio. 2001. № 3. С. 68.
• [2] RotshiMJ. Ethnopolitics: Л conceptual framework. N. Y., 1981. P. 2.
• [3] Сикевич 3. В. Социология и психология национальных отношений: учебное пособие. СПб., 1999. С. 10.
• [4] См.: Political Sociology / Coser L. (ed.). X. Y., 1966. P. 26.
• [5] Наин Э. Л. Этнополитический маятник. Динамика и механизмы этнополитических процессов в постсоветской России. М., 2004. С. 15.
• [6] Попов В. Л. Политическая антропология и этнополитология: объекты и предметы изучения // Антропология власти. Хрестоматия по политической антропологии: в 2 т. / сост. и отв. ред. В. В. Бочаров. Том 1. Власть в антропологическом дискурсе. СПб., 2006. С. 57.
• [7] Джерри Д. Большой толковый социологический словарь (Collins). Т. 2. М., 1999. С. 39.
• [8] Данн О. Нации и национализм и Германии: 1770—1990. СПб., 2003. С. 23—24.
• [9] Список гомогенных в этнокультурном отношении государств мира, составленный К. Янгом, включает всего 11 стран: Барбадос, Бахрейн, Ботсване, Катар, обе Кореи, Коста-Рика, Лесото, Тунис, Уругвай и Японии. (Янг К. Категории культурного многообразия // Этнос и политика. Хрестоматия. М., 2000. С. 184.)
• [10] См.: Этнополитология: учебное пособие-хрестоматия / сост. и авт. вступ. статьи В. Л. Тураев. М., 2001.
• [11] Шабаев 10. П. Этнополитология п России: формирование учебной дисциплины // Политическая наука. М.: ИНИОН РАН, 2011. № 1. Этничность и политика / ред. и сост. номера О. Ю. Малипова. С. 51.
• [12] Абдулатипов Р. Г. Этнополитология: учебное пособие. СПб., 2005. С. 16.
• [13] Шабаев /О. Я. Этнополитология в России: формирование учебной дисциплины. С. 50.
• [14] Пайн Э. Распутица: полемические размышления о предопределенности пути России. М. 2009. С. 116.