Институт дворских в средневековой Руси XII — начала XVI вв

Знание положения, прав и обязанностей отдельных категорий населения эпохи средневековья важно для понимания их роли в создании материальных и духовных благ, их места в социальной структуре общества и государства. В истории средневековой Руси внимание исследователей издавна привлекали статус различных групп людей, функции тех или иных должностных лиц. Тем не менее, в этой области исторического знания далеко не все еще прояснено, а с введением в научный оборот новых источников, с одной стороны, и развитием новых концепций, с другой, многие конкретные вопросы нуждаются в пересмотре.

В социально-экономической жизни Руси X — XVI веков заметную роль играло хозяйство владетельных князей. Предлагаемая тема «Институт дворских в средневековой Руси XII — начала XVI вв.» является частью более общей проблемы организации и функционирования княжеского хозяйства в феодальной России. По истории дворских и подчинявшихся им лиц до сих пор не написано ни одной монографической работы, и сама проблема исследована не настолько полно, как она того заслуживает. Рассмотрение вопросов, касающихся дворских, представляет интерес по нескольким причинам. Во-первых, этот институт существовал ограниченный промежуток времени, и необходимо объяснить, в связи с чем он возник и по каким причинам прекратил свое существование. Во-вторых, развитие этого института помогает выяснить, как, где и когда происходило обеспечение князей и их окружения. В-третьих, в непосредственном подчинении дворских находилась определенная категория княжеских слуг (в историографии утвердилось ее название «слуги под дворским» по терминологии завещания князя Владимира Андреевича Серпуховского), без изучения которых общая картина социальной структуры русского общества эпохи средневековья не будет полной.

Ученые не анализировали в деталях функции и статус дворского, хотя отечественные дореволюционные историки С. М. Соловьев, В. О. Ключевский, Н.П. Павлов-Сильванский, советские С. Б. Веселовский, Б. Д. Греков, Л. В. Черепнин, немецкий Уве Хальбах, историки права В. И. Сергеевич, М. Ф, Владимирский-Буданов, К. А. Софроненко в своих обобщающих работах упоминали рассматриваемый институт, приводили некоторые свидетельства источников и старались дать, хотя и в общих чертах, характеристику этого должностного лица.

Историки XVIII — первой половины XIX в. даже если и говорили в своих трудах о существовании должности дворского, то ограничивались кратким общим комментарием. Из всех ученых того периода довольно пристальное внимание институту дворских уделил С. М. Соловьев. На основании известий о дворском в Ипатьевской летописи С. М. Соловьев отметил высокое положение дворского, его важную роль в княжестве. Историк проанализировал московско-серпуховские договоры XIV — середины XV вв., завещание Владимира Серпуховского начала XV в. и пришел к выводу, что дворский ведал и наделял княжеской землей слуг под дворским, занимавшихся хозяйственной деятельностью. Духовная грамота серпуховского князя сообщает, что только свободные бортники, садовники, псари, бобровники, бараши и делюи могли покидать княжескую службу, лишившись при этом полученной за нее земли. По мысли С. М. Соловьева, этот перечень специальностей имел в виду исключительно слуг под дворским1. Такое мнение основывалось, во-первых, на том, что представители названных профессий и слуги под дворским обладали сходными правами, и, во-вторых, на убеждении, что в ведении дворского находилось все княжеское хозяйство, следовательно, такие специалисты, как бортники, садовники, псари, бобровники, бараши и делюи находились в ведении дворского. Практически все исследователи, вслед за С. М. Соловьевым, повторяли его точку зрения. Так с 40-х гг. XIX.

1 Соловьев С. М Сочинения. М., 1993. Кн. 2. Т. 4. С. 563−566. в. складывалось мнение, что слуги под дворским были заняты производством: главным образом ремеслами и промыслами. Считая людей, названных в перечне профессий в завещании Владимира Серпуховского, слугами под дворским, делался вывод о том, что дворскому были подведомственны и свободные люди, и холопы.

Наибольшее внимание в дореволюционной историографии к институту дворских приходится на 1860 — 1880-е гг., когда в связи с реформами Александра П в русском обществе проявился значительный интерес к правовым явлениям и общественным институтам отечественной древности. В тот период утвердилось намеченное ранее представление о профессиональном и социальном составе слуг под дворским. В работах В. И. Сергеевича, В. О. Ключевского, Н.П. Павлова-Сильванского были рассмотрены вопросы правовых основ землевладения слуг под дворским, деятельности дворского по организации населения к исполнению княжеских повинностей. В историографию прочно вошло мнение Сергеевича, основанное больше на логических допущениях, а не на анализе источников, что дворский существовал в каждом княжеском дворе, и имелась определенная иерархия дворских: в зависимости от размеров хозяйства дворские мелких дворов подчинялись дворским более крупных2.

В последующее время внимание к институту дворских ослабевает. В конце 1950;х — начале 1980;х гг. дворские вновь стали упоминаться на страницах исторических трудов. Об этом институте говорилось в связи с исследованием местного управления, эволюции государственных повинностей, иммунитетной политики, деятельности княжеской власти в волостях, классовой борьбы. В настоящее время опять возрождается интерес к институту дворских, он попадает в поле зрения ученых при изучении состава княжеского двора и социальной структуры средневекового общества в целом.

2 Сергеевич В. И. Русские юридические древности. Т. 1. СПб., 1902. С. 431−435.

По мере введения в научный оборот нового исторического материала происходило более глубокое осмысление учеными положения дворского в аппарате княжеского управления. Однако до сих пор монографической работы об институте дворских нет. При этом в историографии не только не решены (или даже не поставлены) многие конкретные вопросы, но наблюдаются расхождения по принципиальным положениям. Так, если большинство историков (С.М. Соловьев, В. И. Сергеевич, Л. В. Черепнин, Ю.Г. Алексеев) считает дворских лицами княжеского административного аппарата, назначаемыми князем для управления слугами под дворским и организации повинностей населения, то некоторые исследователи (Н.П.Павлов-Сильванский, Л.В. Данилова) видят в дворских выборных представителей крестьянской общины на дворцовых, как они считают, землях. На основании иммунитетных актов было показано, что дворский привлекал население для выполнения определенных работ на князя, таких, как строительство княжеского двора, кошение сена и т. п. Поскольку далеко не все акты были привлечены, список этих повинностей оказался не полным, а вопрос, как сама выдача жалованных грамот получателям иммунитета и выведение населения их владений из-под юрисдикции дворского отражались на сфере его деятельности, не поднимался.

Важно отметить, что в центре внимания ученых оставались слуги под дворским, сам институт дворских оказывался в тени проблем, связанных с этими лицами княжеского двора. Вопрос о составе профессий среди слуг под дворским историки считали ясным и определяли его на основании уже упоминавшегося перечня профессий в завещании князя Владимира Серпуховского. Однако развитие представлений о княжеском хозяйстве как о сложной организации, состоявшей из разных структур, делившейся на несколько частей (пути, децимальная организация, организация слуг под дворским)3 и внимательное рассмотрение духовной грамоты.

Флоря Б.Н. «Служебная организация» и ее роль в развитии феодального общества у восточных и западных славян. // Отечественная история. 1992. № 2. С. 64−65;

Владимира Храброго (слуги под дворским и перечисленные специальности упоминаются в разных статьях грамоты, находящихся в разных разделах документа)4 заставляют усомниться в правильности этой точки зрения. Таким образом, для определения состава профессий слуг под дворским и их социального статуса требуются новые подходы. Обращение к источникам сразу выявляет серьезные трудности, относящиеся к изучению этой категории населения. Дело в том, что документы, упоминая слуг под дворским, не дают возможности выяснить, кем были эти слуги. Известия о них крайне отрывочны. А вот упоминания дворских достаточно многочисленны, регулярны, сохранились в разных памятниках и позволяют с разных сторон рассмотреть институт дворских. Соответственно, и характеристика организации слуг под дворским может быть дана подробнее по возглавляющему их организацию должностному лицу.

Для характеристики института дворских комплекс привлекаемых исследователями источников был в основном одинаков: отдельные летописные известия ХП — XIII вв., данные княжеских договоров XIV в., завещание Владимира Серпуховского начала XV в., Судебник 1497 г. Лишь немногие историки использовали некоторые иммунитетные акты, правые грамоты и судные списки, уставную грамоту бобровникам Каменского стана 1509 г.

До сих пор ни одно из исследований не учитывало всех источников, упоминающих дворских. Поскольку к настоящему времени изданы все известные сейчас актовые источники до начала XVI в., появляется возможность полностью выявить комплекс источников с упоминанием.

КучкинВ.А. Институт тысяцких в средневековой Руси. // Восточная Европа в древности и средневековье. Спорные проблемы истории. Чтения памяти В. Т. Пашуто. 1993 г. Тезисы докладов. М., 1993. С. 46−48. Он же. Первая договорная грамота Дмитрия Донского с Владимиром Серпуховским. // Звенигород за шесть столетий. М., 1998. С. 52−53.

4 Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей Х1У-ХУ1 вв. М-Л., 1950. № 17. С. 46,47,48. дворских и рассмотреть все такие свидетельства. Предлагаемая работа отличается от предшествовавших тем, что к анализу привлекаются не более или менее случайные, а все имеющиеся источники, упоминающие дворских, опубликованные как в серийных изданиях до 1964 г., так и в последующее время, вплоть до крупных гаданий источников 1990;х -2000;х гг.

Исследователи Х1Х-ХХ1 вв. при изучении института дворских обычно пользовались теми или иными свидетельствами в качестве иллюстративного материала. Все ученые пользовались одинаковой методикой. Каждый вид источников содержит информацию о дворских, характеризующую этот институт хотя и с определенных^ но узких сторон. Поэтому, чтобы показать различные функции дворских и их социальный статус, ученые выбирали отдельные свидетельства памятников, различающиеся как по времени возникновения, так и по степени достоверности. При такой методике не представляется возможным выявить эволюцию должности дворского, а также оценить степень достоверности тех или иных известий о дворских. В настоящей диссертации избрана иная методика исследования: прежде всего рассматриваются все упоминания дворских в определенном виде источников, анализируются особенности памятников, степень достоверности предоставляемых ими известий и только затем делаются выводы о функциях и статусе дворских. Этот подход позволяет также более обоснованно судить об эволюции института дворских, лучше представить динамику изменений, которые он претерпел за время своего существования. Функции дворских невозможно представить в полной мере без рассмотрения того, где и когда действовали дворские. Изучение хронологии грамот и локализация местностей, в которых упоминаются дворские, позволяют характеризовать время бытования и территориальное распространение этого института.

Характер методики исследования придал и некоторую особенность организации исследовательского материала. Изложение полученных данных построено не по функциям дворских или хронологии, а по определенным источникам. Каждая из трех глав посвящены тому или иному виду источников, в которых обнаруживаются известия об интересующем нас должностном лице.

Институт дворских рассматривается в работе с его первого упоминания в 1169 г. Поздней хронологической границей исследования выбран конец правления Ивана 1П, что связано не только с наличием и опубликовашюстыо материала, но и с изменениями, происходившими при формировании единого Русского государства. Тем не менее, для того, чтобы четче представить эволюцию дворских в тех или иных районах, использовались и более поздние материалы. Территориально исследование ограничено землями Киевской Руси и Северо-Восточной Руси. Такой ареал для изучаемого вопроса сложился в историографии начиная с трудов С. М. Соловьева.

В выбранном для рассмотрения хронологическом периоде и территориальном пространстве системное изучение жалованных, правых, судных, льготных и других грамот позволяет показать географию распространения института дворских, рост и развитие княжеского хозяйства, функции дворских по организации исполнения населением повинностей для нужд княжеского хозяйства, место в хозяйственно-административной системе русских средневековых княжеств, их непосредственное или опосредованное подчинение князю, их судебные права и обязанности, назначаемость или выборность дворских, возможность наследования должности, наличие или отсутствие собственного административного аппарата, сужение сферы деятельности в результате выдачи иммунитетных грамот. Если прежде фигура дворского рассматривалась статично, то в настоящей работе особое внимание уделяется динамике развития, эволюции этого института. После подробного исследования института дворских и положения бывших под властью дворских людей, можно ставить вопросы о том, как были организованы другие части княжеского хозяйства в ХП — начале XVI века, почему в то время его структура была именно такой, как она приобрела такой вид и как изменилась в дальнейшем, как соотносятся разные должности в княжеском хозяйстве, совпадают ли места расселения. слуг под дворским с составом дворцовых волостей XVI в.

Историография.

Дворские, являвшиеся одними го руководителей княжеского хозяйства в средневековой Руси, давно попали в поле зрения историков. В научной литературе институт дворских рассматривался не самостоятельно, а в контексте оценки подчиненных им слуг под дворским. Дореволюционные ученые характеристику этой категории населения и возглавлявшего ее должностного лица не выделяли из общей проблемы организации княжеского двора, зачастую смешивали разные категории людей, входивших в его состав. Советские историки гораздо более четко разграничивали занятых в хозяйственной сфере слуг под дворским и задействованных в военной сфере «вольных слуг» .

Изучая отечественную дореволюционную историографию о служилых людях в Северо-Восточной Руси XIV — первой половины XVI в., И. Б. Михайлова привела и различные суждения о слугах под дворским. В ее очерке были охарактеризованы лишь выводы ученых, сгруппированные по близости мнений1. В настоящем же разделе диссертации предполагается" уделить большее внимание развитию представлений о дворских с учетом того, на каких источниках строили свои суждения авторы. Упоминания дворских и подчиненных им слуг представлены в источниках различных видов: летописях, княжеских духовных и договорных грамотах, иммунитетных актах, грамотах, связанных с определением собственности на землю, уставных грамотах, Судебниках 1497 и 1550 гг.

О существовании должности дворского в средневековой Руси было известно уже В. Н. Татищеву и М. М. Щербатову. Первое упоминание дворского в летописной статье 1169 г. В. Н. Татищев никак не.

1 Михайлова И. Б. Служилые люди в Северо-Восточной Руси XIV — первой половины XVI в. (Очерк отечественной дореволюционной историографии). Ч. П. //Вестник СпбГУ. Сер. 2. 1999. Вып. 4 (№ 23). С. 17−18. выделял2. На основании Судебника 1550 г. историк считал дворского старостой дворцовых крестьян, но при этом отождествлял дворских и дворецких3.

Первым историком, использовавшим духовные и договорные грамоты московских князей, был М. М. Щербатов. Он не исследовал фиксируемых в них категорий населения, а лишь пересказывал основной смысл грамот, причем слуг под дворским называл по-разному: «слуги, приписанные ко дворцу», «дворские люди», «слуги, принадлежащие к дворскому» 4. О возглавляющем слуг должностном лице Щербатов не высказывался.

Н.М. Карамзин широко пользовался княжескими договорами и завещаниями, но его интересовала политическая история, и он только однажды назвал слуг под дворским «свободными земледельцами, вообще подведомыми князьям» 5. Историограф, уже знавший Судебник 1497 г., отметил, что по нему судопроизводство не могло проводиться без «старосты, дворского и лучших людей, избираемых гражданами» 6. Однако никакого исследования функций дворского, его прав и обязанностей он не проводил.

В первой половине XIX в. в работах, посвященных более узким темам, чем общая история России, как у В. Н. Татищева — Н. М. Карамзина, институт дворских упоминался, но так же мимоходом. Так, высказывания А. М. Рейца о дворском, сделанные в работе по истории русского законодательства, носили в основном характер предположений. «Кажется, он заведовал придворным штатом и доходами с казенных и княжеских земельможет быть, под особым его надзором находились княжеские дворы и дворцовые крестьяне», —.

2 Татищев В. Н. Собрание сочинений: В 8-ми томах. М., 1994. Т. Ш. С. 90.

3 Там же. М., 1996. Т. VII. С. 248,249.

4 Щербатов М. М История Российская от древнейших времен. Т. IV. Ч. III. СПб., 1784. С. 1,12, 101,140.

5 Карамзин КМ. История государства Российского. Т. V. М, 1993. С. 9.

6 Там же. Т. VI. М., 1999. С. 216. писал немецкий историк права. Термины «дворский» и «дворецкий» Рейц считал синонимами, обозначавшими управителя хозяйства княжеского двора. Историк обратил внимание на существование дворецких различных территорий, таких, как тверской дворецкий, и отметил, что дворский надзирал за княжескими слугами, сославшись на московско-серпуховские договоры XV в.7.

В отличие от Рейца, К. А. Неволин должности дворского и дворецкого рассматривал отдельно, об их соотношении не высказывался, но тождества не подразумевал. По его мнению, «городские обыватели имели для своего внутреннего управления особых начальников. В числе их упоминаются особенно городовой староста и дворский», причем «должность дворского доселе еще не определена» 8. Своей лепты в это определение автор не внес.

Впервые подробно о дворских писал С. М. Соловьев в своем фундаментальном труде «История России с древнейших времен», давая характеристику различных должностных лиц, исполнявших княжескую службу. Основываясь на летописных известиях, историк заключал, что дворский «на юго-западе до литовского владычества имеет важное значение и в мире, и на войне» 9. Соловьев считал, что под влиянием Польши и Венгрии, дворский в Галиче в XIII в. приобрел «важное значение палатина». Это положение исследователь оставил без обоснований, хотя очевидно, что заключение автор сделал на основании статьи 1208 г. Ипатьевской летописи, в которой так обозначен венгерский вельможа10, и венгерских источников, где тот же самый человек имел звание «comes palatinus» 11.

7 Рейц А. М Опыт истории российских государственных и гражданских законов. М, 1836. С. 101,172−173.

8 Неволин К. А. Образование управления в России от Иоанна Ш до Петра Великого. //Журнал министерства народного просвещения, 1844. № 1. С. 11,15.

9 Соловьев С. М. Сочинения. М., 1993. Кн. 2. Т. 4. С. 566.

10 Полное собрание русских летописей (далее — ПСРЛ.). Т. П. Стб. 724.

11 Codex diplomaticus Hungariae ecclesiasticus ас civilis. Т. Ш. V. I. Budae, 1829. Р. 78,80, 82,83,89,108,109,111.

Принципиального различия в обязанностях дворских в разных областях Руси Соловьев не находил. Историк отметил, что в СевероВосточной Руси Х1У-ХУ вв. источники указывают только одну обязанность дворского: ведать княжеских слуг, но заключил, что его деятельность только этим не ограничивалась12. К сожалению, вопрос о других функциях дворских был обойден вниманием, и трудно понять, что именно ученый имел в виду, говоря о разных сторонах деятельности дворских.

Тем не менее, Соловьев разбирал основную функцию дворского, уделив определенное внимание лицам, которых дворские возглавляли. Он писал, что слуги, находившиеся под ведомством дворского, отличались от вольных слуг, бывших в кормлении и доводе, и состояли из промышленников и ремесленников, таких, как бортники, садовники, псари, бобровники, бараши и делюи. Эти слуги пользовались княжескими землями, могли уйти, но при этом земли отходили к князю. Московские князья взаимно обязывались не принимать слуг под дворским в службу, блюсти их сообща, не покупать их земель13. О владении землей слугами под дворским Соловьев сделал вывод на основании соответствующих статей первого и третьего договоров (датируются 1364−65 и 1389 гг.) Дмитрия Донского и Владимира Храброго. Для обоснования своего мнения об их занятиях он привлек данные завещания Владимира Серпуховского, где в одном месте упоминались люди этих специальностей, а в другом — слуги под дворским14. Серпуховской князь Владимир Андреевич в своем завещании, составленном в начале XV в., оставил следующие распоряжения: «А тЬх бортников, или садовников, или псарей, или бобровников, или барышов, делюев не.

12 Соловьев С. М. Указ. соч. С. 563.

13 Там же.

14 Там же. С. 753, прим. 351. всхочет жыти на ткх землях, инъ земли лишон, поиди прочь, а сами сыну, князю Ивану, не надоб’Ъ, на которого грамоты полные не будет, а земли их сыну, князю Ивану" 15- «А кто будет под дворьскимъ слугъ и от сотников, гЬх д^ти мои промежы собя не приимают во свои удгклы» 16 и «А бояром и слугам, кто будет не под дворским, волным воля. А судом и данью потянут по удалом, гд^ кто жывет. А кто будет под дворским слуг, тЬх д^ти мои промеж собя не приимают, ни от сотников. А кто тЬх выйдет из уделов д^теи моихъ и княгини моей, инъ земли лишен, а земли их сыну моему, чей будет уд^л» 17. Поскольку эти статьи находятся в разных местах духовной грамоты, их нельзя соединять без оговорок, из последних двух цитат можно делать выводы о характере землевладения слуг под дворским, но они, например, не содержат указания, что дворскому подчинялись холопы.

Конкретные вопросы истории судоустройства в России интересовали Ф. М. Дмитриева. Именно в связи с организацией суда он упоминал дворского. Поскольку начальной хронологической гранью исследования ученого был 1497 г., его представления основывались преимущественно на более поздних источниках, чем у других историков, писавших о дворских, и поэтому суждение Дмитриева отличалось от точки зрения Соловьева и большинства других, последующих, исследователей. Как и Карамзин, Дмитриев считал дворского выборным представителем населения: «города и волости сохраняли и при княжеских чиновниках своих собственных старшин и начальников под именем дворских, старост, сотских и.

15 Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей XIV—XVI вв. М.-Л., 1950 (далее-ДДГ). № 17. С. 46.

16 Там же. № 17. С. 47.

17 Там же. № 17. с. 48. десятских". По его мнению, дворские, как и другие перечисленные люди, осуществляли внутреннее правление и суд в общинах18. л.

В целом, несмотря на внимание к институту дворских С. М. Соловьева, о дворском было известно мало до введения в научный оборот актов, происходивших не из великокняжеского архива, а из архивов церковных корпораций и служилых землевладельцев. Самыми многочисленными такими документами, упоминающими дворских, являются иммунитетные (жалованные) акты. В них дворские упоминаются в т.н. обельном постановлении19, которое освобождает владение пожалованного лица от выполнения определенных повинностей. А. Н. Горбунов, специально занимавшийся жалованными грамотами, писал и о функциях дворских. Историк, согласно господствовавшим представлениям того времени в дипломатике, составил сводный текст обельного постановления известных ему иммунитетных актов. Этот текст имел такой вид: «Ям к дворскому{шл), ни к сотскому (им), ни к старосте волостному, ни к пятидесятским, ни к десятским, ни к становщику с волостными, с черными, с тяглыми людьми не надобе им тянуты ни во что, ни в какие проторы, ни в розметы, ни в иные ни в которые пошлины», в него как варианты вошли еще шесть оборотов. Два обельных постановления с упоминанием дворского указаны отдельно: «ни дворские, ни старосты ат их не заимают ни про что» и «а дворьским, ни соцким, ни старостам теми людми не наряжать» 20. Горбунов использовал около 230 жалованных грамот, из них 43 для.

18 Дмитриев Ф. М. История судебных инстанций и гражданского аппеляционного судопроизводства от Судебника до Учреждения о губерниях. М., 1859. С. 7.

1 Каштанов С. М. Очерки русской дипломатики. М., 1970. С. 57.

20 Горбунов АН. Льготные грамоты, жалованные монастырям и церквям в ХШ, XIV и XV вв. // Архив исторических и практических сведений, относящихся до России, издаваемый Н. Калачевым. 1860−1861. Кн. 5. М., 1863. С. 80.

21 Там же. 1860−1861. Кн. 6. М., 1869. С. 177−194. создания так называемого абстрактного формуляра обельного постановления, в том числе 32 грамоты, фиксирующие институт дворских24. Автор сослался на Соловьева, полностью соглашаясь с ним в определении слуг под дворским как ремесленников и промышленников. На основании жалованных грамот Горбунов выявил, что дворские организовывали определенные княжеские повинности и поэтому упоминаются вместе с другими княжескими должностными лицами. Историк сделал вывод, что дворские занимались раскладкой, взиманием податей и наблюдением за исполнением повинностей только слуг под дворским, живших как в городах, так и в селах. Вывод, ограничивающий сферу компетенции дворского только слугами под дворским, не объясняет само фиксирование этого должностного лица иммунитетными актами, Горбунов оценил сведения жалованных грамот не настолько внимательно, как это после него сделал В. И. Сергеевич. Процитировав уставную грамоту 1509 г. бобровникам Каменского стана дмитровского князя Юрия Ивановича, где в ст. 7 сказано, что дворский с десятскими и добрыми людьми занимается раскладкой среди бобровников корма (натурального налога, по желанию кормленщика заменяемого деньгами) ловчего, а староста с.

А.Н. Горбунов посчитал две грамоты, опубликованные в разных изданиях за четыре разных акта, таким образом, в его нумерации совпадают следующие грамоты: №№ 38 и 39,91 и 92.

2 Каштанов С. М. Очерки русской дипломатики. С. 30.

24 В современных изданиях это грамоты: Акты социально-экономической истории Северо-Восточной Руси конца XIV — начала XVI в. (далее — АСЭИ) М, 1952. Т. I. № 29. С. 40- № 101. С. 81- № 115. С. 92- № 139. С. 107- № 192. С. 123- № 195. С. 126- № 243. С. 170−171- № 246. С. 174- № 247. С. 176- № 254. С. 183- № 280. С. 201- № 304. С. 214−215- № 322. С. 231−232- № 323. С. 232−233- № 534. С. 410- М., 1958. Т. П. № 98. С. 59- № 180. С. 113−114- № 232. С. 153 — 154- № 345. С. 342- № 382. С. 381−382- № 386. С. 386−388- № 466. С. 505- № 473. с. 511- № 475. с. 514- М., 1964. Т. Ш. № 53а. С. 80−81- № 77. С. 110- № 116. С. 152−153- № 117. С. 153 155- № 118. С. 155- № 253. С. 274−275- Акты феодального землевладения и хозяйства XTV-XVI веков, (далее — АФЗХ) М, 1951. Ч. 1. № 71. С. 76- М., 1956. Ч. 2.№З.С. 11. десятскими, собрав корм, выплачивают его в Дмитрове25, Горбунов отметил, что сложно решить, являются ли одним и тем же лицом дворский и староста. Исходя из различия социального статуса, рисуемого летописными известиями и жалованными актами, ученый считал, что не следует смешивать дворских ХП в. с дворскими и дворецкими XV в.26.

Значительный вклад в изучение института дворских внес В. И. Сергеевич. Уже в 1867 г. в магистерской диссертации «Вече и князь11 историк права гораздо подробнее предшественников охарактеризовал место дворского в социальной структуре общества.

Сергеевич считал дворских важными чиновниками, ведавшими двором князя. Ученый отметил, что летописные упоминания ХИ-ХШ вв. рисуют «дворского в качестве человека, пользующегося высоким положением. Но только по позднейшим памятникам XIV и XV в. можно составить о должности дворского сколько-нибудь определенное представление» 27.

Сергеевич не делал различия между дворскими и дворецкими. По его мнению, в ведении дворского находилось не только недвижимое имущество князя — дворы и земли, но и движимое — деньги и драгоценности. В обоснование последнего тезиса он сослался на упоминания дворецких, ведавших казной, в завещании Ивана Ш. Поскольку дворские распоряжались княжескими дворами и землями, они организовывали и повинности городского и волостного населения, относящиеся к недвижимости князя: строительство двора, косьба княжеского сена и т. п. Подтверждение этому Сергеевич нашел в жалованных грамотах, которые освобождают людей пожалованного лица от ведения княжеских чиновников, в том числе дворских,.

25 АСЭИ. Т. Ш. № 27. С. 48. *.

26 Горбунов А. Н. Льготные грамоты. 1860−1861. Кн. 6. М., 1869. С. 22−23.

27 Сергеевич В. И. Вече и князь. Русское государственное устройство и управление во времена князей Рюриковичей. М., 1867. С. 377. которые в противном случае могли бы требовать от сотских и старост исполнения известных служб в пользу княжеского двора". Историк права на основании этих актов выяснил, что дворские могли привлекать к исполнению княжеских повинностей все население, включая крестьян частных имений, поэтому жалованные грамоты и выводят людей иммуниста из ведения дворского. • Автор проанализировал два постановления завещания Владимира Серпуховского, касающиеся подведомственных дворскому людей. Из статьи: «А бояром и слугам, кто будет не под дворским, волным воля» Сергеевич заключил: «под дворским состоят какие-то слуги, а может быть даже и бояре». Он отметил, что вольные слуги при переходе к другому князю сохраняют право собственности на принадлежащие им земли, а слуги под дворским в подобной ситуации это право теряют, справедливо объяснив различие разницей в статусе земель. «Земли вольных слуг составляли их частную собственность, земли слуг под дворским были землями, пожалованными им князем на условии службыкак скоро не исполнялось условие пожалования, теряло силу само пожалование» 28.

В своей ранней книге историк права не разбирал, кем конкретно были слуги под дворским. Позднее Сергеевич написал специальную работу, посвященную составу княжеских слуг разного социального статуса29. По мнению автора, «все дворовые люди состоят в ведомстве начальника двора, дворского». Сергеевич вслед за Соловьевым отнес к слугам под дворским представителей профессий, указанных в духовной грамоте серпуховского князя Владимира Андреевича. «В.

28 Там же. С. 378−379. Взгляды Сергеевича на институт дворских некоторое время оставались прежними, дословно такая же характеристика этого управляющего княжеским хозяйством дана им в работе: Сергеевич В. И. История русского права. Лекции проф. В. И. Сергеевича, читанные в Императорском С.-Петербургском Университете. в 1873/4 г. С. 244−246.

29 Сергеевич В. И. Вольные и невольные слуги московских государей. // Наблюдатель. 1887. №№ 1,2,3. составе его двора находим: бортников, садовников, псарей, бобровников, барашей и делюев. Это перечисление только примерное [.] Список Владимира Андреевича можно пополнить еще следующими лицами: ключники, повара, хлебники, сытники, истопники, ловчие, охотники, стрелки, сокольники, подлазчики, рыболовы, подледчики, неводчики, конюхи, дьяки, подьячие и всякие приспешники" 30. Из рассмотренной статьи завещания Владимира Серпуховского историк права сделал вывод о принадлежности к составу двора и полных холопов. Но роль холопов в княжеском хозяйстве он считал далеко не определяющей. Сергеевич скрупулезно перечислил сведения завещаний об отпуске на волю всех холопов или их части. Если бы холопы играли существенную роль в функционировании хозяйства, то их регулярные освобождения привели бы его к расстройству. Поскольку московские князья не могли этого допустить, значит, хозяйство «основывалось не на рабском труде, а на свободном» 31. Важным наблюдением стало указание на возможность пересечения хозяйственной и военной службы — «в случае необходимости, сытники, повара, хлебники, конюхи и другие дворовые легко обращались также в воинов». Взаимный запрет князей принимать в службу слуг под дворским, содержащийся в московско-серпуховских договорах, автор оценил так: «князья не имеют еще сил лишить слуг под дворским права отъездаони ограничивают поэтому самих себя» 32.

Дальнейшее развитие взглядов Сергеевича на институт дворских нашло отражение в его монографии «Русские юридические древности». Приведя из Ипатьевской летописи наиболее раннее упоминание дворского Алексы киевского князя Мстислава Изяславича (под 6679 (1171) г., в связи с взятием Киева войсками.

Сергеевич В. И. Вольные и невольные слуги .// Наблюдатель. 1887. № 1. С. 79.

31 Там же. С. 80,62−63.

32 Там же. С. 86.

Андрея Боготобского, произошедшем в 1169 г.33) и весьма яркие упоминания дворского Григория (под 6743 (1235) г., при описании событий, имевших место в 1238 г.34) и дворского Андрея галицкого князя Даниила Романовича (под 6749 (1239) г., при описании событий, имевших место в 1242 г.35), ученый отметил, что «состоя при дворе князя и заведуя его хозяйством, которое в древнейшее время все сосредоточивалось во дворе князя и не отделялось от государственного хозяйства, эти дворские могли быть весьма влиятельными людьми». Историк впервые поднял проблему. происхождения этого института и безапелляционно назвал дворских «новым наименованием [.] домовых ключников» 36. Это утверждение представляется сомнительным, поскольку известия о ключниках появляются в источниках намного раньше, чем о дворских, эти должности в рассматриваемый период XII — начале XVI вв. существуют одновременно, и нет сведений, что в ведении ключников состояла категория населения, сходная со слугами под дворским.

Сергеевич продолжал считать слугами под дворским людей тех профессий, которые названы в завещании Владимира Серпуховского, но дополнять перечень уже не стал. Из упоминания в документе земель слуг под дворским ученый заключил, что в начале XV в. эти люди были еще вольными и могли уйтиполучали земельный надел и жили уже не во дворе князя, а в своих, но на княжеских землях. Дворский, по его мысли, наделял дворовых людей дворцовой землей. Сергеевич предположил, что до возникновения Поместного приказа дворские наделяли землей «дворских людей, обязанных военной.

33 ПСРЛ. Т. П. Стб. 544- о дате см. Бережков Н. Г. Хронология русского летописания. М., 1963. С. 181.

34 ПСРЛ. Т. П. Стб. 777- о дате см. Грушевський М. С. «Хронольопя подш Галицько-Волинсько1 л1тописи. // Записки Наукового товариства 1 м. Шевченка. Льв*в, 1901, Т. 41. С. 27−28, Пашуто В. Т. Очерки по истории Галицко-Волынской Руси. М., 1950. С. 217. з5ПСРЛ. Т. II. Стб. 793−794- о дате см. Грушевский М. С. Указ. соч. С. 30.

36 Сергеевич В. Й. Русские юридические древности. Т. 1, СПб., 1902. С. 431. службой", были в тесной связи с дворянами37. Таким образом, представление о том, что дворский был единственным главой княжеского хозяйства, что кроме него никто не предоставлял княжеские земли людям князя, а также сходство слов дворский и дворянин вело к естественному предположению, что в ведении дворского были и хозяйственные слуги, и военные слуги — называвшиеся в источниках слуги вольные, позднее — дворяне. Хотя исходная посылка сомнительна, ход рассуждений Сергеевича вполне последователен, а формулировка утверждений осторожна. В рассматриваемой книге автор снял свое утверждение, что дворские ведали и движимым имуществом князя, возможно, убедившись в отсутствии подобных свидетельств в источниках.

Историк продолжал отождествлять дворских и дворецких, считал, что в распоряжение московских великих князей с присоединением различных княжеств попадают их дворцы, поэтому документы XVI в. фиксируют дворецких рязанских, тверских, нижегородских38.

Новым словом исследования стало предположение о существовании определенной иерархии дворских, которые должны были находиться «в каждом дворе и в каждом имении, где был у князя свой двор и свое хозяйство». «Дворские городских дворов, в которых была резиденция князя и к которым стягивалось хозяйство всех других дворов, стояли выше других дворских, которые были им подчинены» 39. Интересная мысль, что статус дворского определялся размером заведуемого им хозяйства и дворскому центрального двора подчинялись более мелкие, основывалась на чисто логическом убеждении в существовании дворского в каждом дворе, четком подчинении дворских низшего ранга дворским более высокого.

Намного шире, чем прежде, Сергеевич использовал жалованные.

37 Там же. С. 433.

38 Там же.

39 Там же. С. 432. грамоты. «Гораздо более известий о дворских находим в московских памятниках. Из жалованных грамот XIV в. и следующих веков надо вывести, что дворские находятся при каждом дворе князя и имеют право въезжать в соседние частные имения для наряда жителей к исполнению «княжаго дела», то есть известных повинностей в пользу княжеского двора: ставить двор князя, кормить его коней и пр. Если князь освобождал кого от этих повинностей, то в его грамоте, обыкновенно говорилось: «не надобе им (пожалованным) ни которая дань, ни ямъ, ни подвода ., ни служба, ни дело княже, ни дворьские, ни старосты атъ их не займают ни про что» «40. Автор привел цитату из жалованной грамоты 1362−64 гг. тверских князей Отрочу монастырю41. Эта грамота является наиболее ранней, однако содержит достаточно редкую формулу обельного постановления о дворских. Судя по примечаниям42, исследователь использовал для иллюстрации своих заключений о дворском 1 грамоту XIV в.43, 14 грамот XV в.44 и 2 грамоты XVI в. Две последние были выданны в декабре 1517 г. великим князем Василием Ивановичем игумену Троице-Сергиева монастыря Якову на владения в Переяславском уезде45 и 18 июня 1578 г. царем Иваном IV Валаамскому монастырю на владения в волости.

40 Там же. С. 432. С. 432, прим. 1.

41 АСЭИ. Т. Ш. № 116. С. 152−153.

42 Сергеевич В. И. Русские юридические древности. С. 432, прим. 1.

43 АСЭИ. Т. Ш. № 116. С. 152−153.

44 Акты, собранные в библиотеках и архивах Российской империи Археографической экспедицией Императорской Академии наук (далее — ААЭ). СПб., 1836. Т. I. № 19, 28, 34, 35, 44, 46, 51, 56, 75, 88, 102, 120, 122, 133, по современным публикациям это соответственно: АСЭИ. Т. I. № 29. С. 40- № 115. С. 92- Т. Ш. № 116. С. 153- № 118. С. 155- Т. I. № 224. С. 159- № 236. С. 166- № 243. С. 171- № 254. С. 183- АФЗиХ. Ч. 1. № 71. С. 76- АСЭИ. Т. L № 401. С. 293- Т. 1П. № 77. С. 110- № 109. С. 146- Т. I. № 534. С. 410- № 568. С. 446- в работу Сергеевича вкралась ошибка — в жалованной грамоте от июля 1471 г. Юрия Васильевича Дмитровского Троице-Сергиеву монастырю на троицкий монастырь на Березниках в волости Воре дворский не упоминается (ААЭ. Т. I. № 88, АСЭИ. Т. I. № 401. С. 293).

45 ААЭ. Т. I. № 164- Акты Русского государства 1505−1526 гг. М, 1975. № 147. С. 143−144.

Ковде46. Об организации повинностей дворскими посредством сотских и старост Сергеевич уже ничего не говорил.

Относительно судебных полномочий дворских, основываясь на материале Судебников 1497 и 1550 гг., возможно, правых грамот, и развивая свое мнение об иерархии дворских, автор сделал заключение, что «мелкие дворские своего суда не имели, а только принимали участие на суде кормленщиков [.] Дворские больших дворцов, находившиеся в главных городах княжений, были судьями всех тех лиц, которые находились под ними. До возникновения специальных приказов их суду подлежали как все дворовые слуги, так и слуги, устроенные государевыми землями» 47.

С.М. Соловьев совершенно правильно считал, что земля не находилась в собственности слуг под дворским и они не могли ей распоряжаться. Несомненной заслугой В. И. Сергеевича является то, что он обратил внимание на необходимость обеспечения такой категории слуг землей и возможность их проживания на такой земле, а не в княжеском дворе. Оба исследователя посчитали за слуг зависимое население, перечисленное в приведенном выше отрывке завещания Владимира Храброго. Эти распоряжения находятся в разных частях завещания и были механически соединены исследователями при изучении духовной грамоты. Прямых указаний на то, что люди указанных профессий являлись слугами под дворским, источник не содержит. Если Соловьев достаточно неопределенно говорил, что слуги под дворским «пользовались княжескими землями», то Сергеевич утверждал, что дворский ведал и раздавал дворцовые земли. Однако существование в XV в. дворцовых земель не прослеживается источниками48.

46 ААЭ. Т. I. № 300.

А.7.

Сергеевич В. И. Русские юридические древности. С. 432.

48 Следует обратить внимание на тот факт, что термина «дворцовые земли» акты не знают. АСЭИ. Т. I. С. 745−746- Т. П. С. 678- Т. Ш. С. 635- Словарь русского.

Вопрос о происхождении дворских был затронут М.Ф.Владимирским-Будановым. Историк права высказал интересное соображение о тождестве дворского ХП—XV вв. и тиуна огншцного Х1-ХП вв. Эту мысль он не пояснил, но, видимо, основывался на сходстве хозяйственной деятельности этих должностных лиц и одинаковом принципе образования слов: «огнищанин» от «огншце» в значении очага (княжеского), и «дворский» от «двор». Его общая концепция управления княжеским хозяйством несколько противоречива С одной стороны, ученый считал, что тиун огншцный, как и другие тиуны — первоначально несвободный дворовый княжеский слуга. С другой стороны, дворский, упоминавшийся с середины XII в., назначался из бояр и причислялся к старшей дружине. Дворский заведовал не только домашним хозяйством князя, где ему подчинялись ключники, но и княжеским двором — военной организацией (отроками)49. Суждения о дворских Владимирского-Буданова не содержат ссылок на источники и фактически остались не аргументированными. Вызывают сомнения такие моменты, как подчинение дворскому отроков и ключников. Если В. И. Сергеевич отождествлял дворских и ключников, то Владимирский-Буданов считал, что вторые им подчинялись. Оба эти мнения на источниках не основывались.

Ученый считал, что «в системе дворового управления нельзя различить частно-хозяйственные органы от государственных», «управление дворского заменяло собою все последующие органы финансового управления», кроме «специально-финансового управления: таковы даныцики и мытники» 50. Развитие княжеского хозяйства сводилось Владимирским-Будановым к территориальному языка XI — ХУЛ вв. Вып. 4. С. 194- вып. 5. С. 375−377- Срезневский И. И. Материалы для словаря древнерусского языка. Т. I. М, 1958. Стб. 696,972−974.

49 Владимирский-Буданов М. Ф. Обзор истории русского права. Киев, 1886, Вып. I. С. 50.

50 Там. же. расширению, без внимания оставалось качественное, отраслевое развитие, усложнение управления этим хозяйством, изменение прав и обязанностей должностных лиц, дворского в их числе.

B.C. Борзаковский, разрабатывая вопросы истории Тверского княжества, рассмотрел и прокомментировал жалованные грамоты тверских князей Успенскому Отрочу монастырю, датируемые 13 621 364 гг.31 и 1435−1437 гг.52, грамоту великого князя Бориса Александровича Тверского, выданную около 1450 г. Кашинскому Сретенскому монастырю53. Автор, сославшись на Сергеевича, повторил высказанное им в 1867 г. мнение, что дворские были ответственны за двор-усадьбу князя, организовывали повинности населения через сотских и старост54.

М.А. Яблочков, занимавшийся историей отечественного дворянства, отметил первое упоминание дворского в 1169 г. По мнению автора, с этого времени слуги, живущие при княжеском дворе, стали называться дворянами, а дружина — двором55. Яблочков считал, что дворский руководил дружинниками, мог их судить, но осторожно пояснил: «о должности дворского в этом периоде нельзя сказать ничего определенного» 56. Для XIII — XV вв. историк определял слуг под дворским по виду деятельности — как С. М. Соловьев и В. И. Сергеевич перечнем профессий в завещании Владимира Храброго, а по статусу — свободными людьми, владеющими княжеской землей, в отличие от Сергеевича отделяя их и от вольных слуг, младших дружинников, и от холопов57.

51АСЭИ. T. III. № 116. С. 152−153.

52 Там же. № 117. С. 153−155.

53 Там же. № 118. С. 155.

54 Борзаковский B.C. История Тверского княжества. СПб., 1876. С. 214- Тверь, 1994. С. 216.

55 Яблочков М. А. История дворянского сословия в России. СПб., 1876. С. 41.

56 Там же. С. 46.

57 Там же. С. 71.

Мнение Г. Ф. Блюменфельда о дворских и слугах под дворским основывалось на духовных и договорных грамотах московских князей. Он не старался выяснить род деятельности слуг под дворским, но попытался исследовать характер их землевладения. Здесь автор рассуждал так же, как В. И. Сергеевич: «дворский заведовал дворцовыми землями и потому в его ведении находились служилые люди, как получавшие поместья из дворцовых сел». Хотя в историографии уже давно была признана занятость слуг под дворским, всех или некоторых из них, хозяйственным обслуживанием княжеского двора, Блюменфельд, признав их помещиками, предположил, что они составляли «низший класс дружины» 58.

Так же, как и В. И. Сергеевич, В. О. Ключевский полагал, что должность дворского исторически предшествовала дворецкому и он являлся главным управителем княжеского дворца, высшим из сановников, исполнявших различные поручения по княжескому дворцовому хозяйству59. Ученый внес весомый вклад в изучение положения слуг под дворским. Ключевский рассматривал их как переходную социальную группу между вольными слугами и черными людьми и отмечал, что так же, как и вольные слуги, слуги под дворским несли личную службу князю, получали за это участки земли и могли перейти к другому князю. Сходство с черными людьми выражалось в том, что их служба была не военной, а хозяйственной, княжеской землей они могли пользоваться только тогда, когда состояли на службе, и не имели права превращать эту землю в собственность60. «Только и платежи, и работы падали на дворцовых слуг по личному назначению князя, как падала ратная служба на.

58 Блюменфельд Г. Ф. О формах землевладения в древней России. Одесса, 1884. С. 198−199.

59 Ключевский В. О. Терминология русской истории. // Сочинения. М., 1989. Т. VI. С. 146.

60 Ключевский В. О. История сословий в России. // Сочинения. М, 1989. Т. VI. С. 284−286. вольных слуг, а не по мирской разверстке, как падало тягло на черных людей. Наконец, подобно последним, дворцовые слуги могли лишь пользоваться княжеской землей" 61. Историк не ставил вопроса о времени появления этой категории населения и характере владения князьями своим дворцовым хозяйством — было ли оно для князей общим или раздельным, видимо, считая последний вариант очевидным. Взаимное обязательство не принимать на службу слуг под дворским в духовной Владимира Андреевича Храброго и в его договорах с Дмитрием Донским было оценено Ключевским как идущее вразрез с установившимся порядком. Исследователь считал это новой мерой, вводимой для стабилизации социальной иерархии, чтобы прекратить изменение людьми своего общественного статуса.

При исследовании истории Тверского уезда XVI в. И. И. Лаппо обнаружил, что писцовые книги середины столетия выделяют в особую группу «земли служни» — «деревни псарские, за псари и за сокольники» и впервые описал эту форму землевладения. По его мнению, «земли служни» не являются землями, принадлежавшими некогда слугам вольным. Он писал, что это — дворцовые земли, розданные несвободным слугам под дворским- «сидя на служней земле, они очень похожи на задворных холопов частных владельцев». Как и В. И. Сергеевич, автор предполагал разнообразие занятий этих слуг, они «исправляли разные дворцовые должности, как высшие (казначеи, посельские, ключники, также тиуны, дьяки), так и низшие (бортники, псари, бобровники, бараши, садовники и т. п.)». Постепенно права несвободных слуг возрастают, и они сливаются со всеми другими княжескими слугами в единый служилый класс, а полученные в условное владение земли оказываются освоены в вотчины. Лаппо отметил и упоминание этих земель в третьем договоре Дмитрия Донского с Владимиром Храбрым от 25 марта 1389.

61 Там же. С. 286. г.: «А хто будет покупил земли данный, служнии или черных людии, по отца моего живогЬ, по князя великого по Иванов^, а тЬ, хто взможет выкупити, шгЬ выкупят, а не взмогуть выкупити, mrfe потянут к черным людем. А хто не въсхочетъ тянути, шгк ся земль съступят, а земли черным людем даром» 62. Схожесть условий приобретения и дальнейшей судьбы перечисленных категорий земель, упоминание слуг вместе с черными людьми свидетельствует, что под «служними» имелись в виду земли именно слуг под дворским. Историку было важно привести пример употребления понятия «служние земли» в других памятниках, он процитировал только начало условия докончания, и не стал его анализировать63.

Весьма критически к достижениям современной ему историографии подошел C.B. Рождественский. Он исследовал историю землевладения служилого класса в XVI в., подробно рассмотрев истоки формирования поместной формы собственности64. Рождественский основывался на выводе В. И. Сергеевича, что отношения князя с дворовыми слугами в XIV—XV вв.еках «представляют основной тип, по которому сложилась вся служба Московского государства». Он также согласился, что среди дворцовых слуг нельзя строго выделить военных, так как занятые в хозяйстве слуги при необходимости также выполняли военные функции65. Историк указал два существенных признака поместья: 1) земля дается под условием службыона является 2) только личным владением служилого человека. Поскольку под условием службы «земля давалась и в личное и в наследственное владение и во временное пользование.

62 ДДГ. № 11. С. 32.

63 Лалпо И. И. Тверской уезд в XVI в. Его население и виды земельного владения. М., 1893. С. 66−68,76−78.

64 Рождественский C.B. Служилое землевладение в Московском государстве XVI в. СПб., 1897.

65 Рождественский C.B. Указ. соч. С. 1, 37, Сергеевич В. И. Вольные и невольные слуги. // Наблюдатель. 1887. № 1. С. 85, 89. за исполнение известной должности", а условие службы являлось общим признаком землевладельческого положения княжеских слуг, то нельзя считать поместьем любое владение, обуславливаемое службой. В частности, Рождественский подверг критике попытки Сергеевича и других историков признать Бориса Воркова, получавшего по завещанию Ивана Калиты село Богородицкое в Ростове на условии службы кому-либо из сыновей князя, первым помещиком66. Подробно остановился автор на землевладении дворовых княжеских слуг. Основываясь на давно введенной в научный оборот статье завещания Владимира Храброго «А ткх бортников, или садовников .», ясно свидетельствующей, что в княжеском хозяйстве были заняты и несвободные, и свободные люди, историк справедливо указал, что Лаппо «произвольно связывает происхождение служних земель непременно со службой несвободных слуг под дворским». Однако, определяя статус этих слуг, Рождественский показал его чрезмерно свободным. В тексте писцовой книги Тверского уезда середины XVI в. ученый выделил случаи различных операций с землей слуг. Так, в волости Захожье были «крепости у псарей — купчие и докладные и жалованные грамоты великого князя Михаила Борисовича, и кабалы закладные, и с крепостей взяты противни слово в слово», в волости Суземье перечисляются пять деревень псарей, в числе крепостей на эти деревни упоминаются купчие грамотыодна из деревень принадлежит Афинейскому монастырю, «а дал ту деревню монастырю по душе псарь Позняк Мерлинъ». Ученый пришел к выводу, что в княжеском хозяйстве были заняты и слуги под дворским, и вольные слуги. Свободные слуги под дворским «владели под условием службы такими же псарскими, сокольничими и т. п. землями, на каких сидели и слуги-холопы. Эти владения вольных и невольных слуг одинаково состояли в ведении разных путей дворцового ведомства и были.

66 Рождественский С. В. Указ. соч. С. 6−7,38. дворцовыми, частными имуществами князей. Но вольные слуги могли владеть землями и на праве частной собственности и с них служить князю. Их вотчины по характеру лежащих на них повинностей также были псарскими, сокольничими, бобровничими и т. п., но они не были дворцовыми землями, а составляли частную собственность вольных слуг". По мысли Рождественского, дворцовые земли раздавались свободным слугам в наследственное владение под условием службы. Уже в следующем поколении земля осваивается в вотчину, отчуждается куплей, закладом и т. п.67 Таким образом, предположение, что свободные слуги под дворским могли становиться вольными слугами и так менялся статус полученных ими земель помогало историку совместить данные писцовых книг со свидетельством завещания Владимира Серпуховского, согласно которому земли слуг под дворским возвращались князя при прекращении службы этих людей. Если Сергеевич находил сходство в статусе слуг под дворским и помещиков при анализе условного обладания землей, то Рождественский, оценивая владение вотчинами, сблизил слуг под дворским и вольных слуг. Не отрицая возможности перехода слуг под дворским в разряд вольных слуг, сопровождаемого изменением статуса земли, следует отметить, что от внимания кропотливого историка укрылось упоминание «служних земель» в третьем договоре великого — князя Дмитрия Ивановича с Владимиром Андреевичем Серпуховским, выявленное Лаппо и процитированное выше. Подобное соглашение относительно земель слуг под дворским имеется и в договоре, заключенном между 13 ноября 1464 г. и 12 сентября 1472 г. великим князем Иваном Ш Васильевичем со своим братом, углицким князем Андреем Большим: «А которые слугы къ дворьскому, а черный люди к становщику, блюсти их с одного, а земль их не кулиги. А хто будет ткх земль купил, хоти и при отци.

67 Там же. С. 32−36. нашом, великом князи, а без грамот отца нашого, великого князя, и по отца нашого, великого князя, жывоте хто будет тех земль купил без наших грамот, ткм землям всЬм потянута по старшгЬ" 68. Из статей этих договоров о «служних землях» выясняется, что слуги под дворским могли совершать операции с землей, в частности, продавать ее. Если сделки проводились с разрешения князя, статус земель мог меняться, иначе новый владелец должен был выполнять те же обязанности за владение землей, что и прежний. А значит, указанные операции с землей псарей не обязательно трактовать как действия вольных слуг со своими вотчинами. Следует отметить, что деревня Майкова, данная Афинейскому монастырю псарем Позняком Мерлиным, в писцовую книгу была записана как псарская, а не среди других владений этого монастыря в категории монастырских земель69. По мнению Рождественского, второй важнейшей задачей слуг после службы с земли, в том числе и хозяйственной, было ее освоение, они являлись «хозяевами-колонизаторами, разрабатывали даваемые им пустые земли, приводили их «из пуста в живущее» «70.

Взгляды В. И. Сергеевича и М.Ф. Владимирского-Буданова отразились в исследовании М. А. Дьяконова. Он постарался по-своему систематизировать и развить идеи предшественников. Подобно Сергеевичу, Дьяконов считал, что дворский был у каждого князя и землевладельца. По словам историка, «дворецкий ведет свое начало от «дворьского тиуна», позднее просто «дворьскаго» 71. Автор объединил два суждения Сергеевича, относившиеся к разным периодам: гипотезу об иерархии дворских и мнение о появлении территориальных дворских на землях присоединяемых княжеств. По мере.

68ДЦГ.№ 66. С. 215.

69 Писцовые книги Московского государства (далее — ПКМГ). СПб., 1877. Ч. I, Отд. П. С. 175, 177.

70 Рождественский C.B. Указ. соч. С. 40.

Дьяконов М. А. Очерки общественного и государственного строя древней Руси (до конца XVII века). Юрьев, 1907. T. I. С. 280,294. присоединения отдельных княжеств, присоединяются «и княжеские дворы или дворцы с дворьскими и дворецкими», возрастает роль московского дворецкого, он получает наименование «большого» и становится главой приказа Большого Дворца Проведя аналогию с употреблением западноевропейских терминов «palatium», «domus regia», Дьяконов отметил, что в средневековой Руси слово «двор» обозначало как имение, так и всю совокупность придворного штата72. Тот факт, что у князя «в числе его дворных людей или дворян, наряду с вольными слугами, были и слуги невольные, княжеские холопы», позволил ученому считать подчиненными дворскому всех должностных лиц княжеского хозяйства (тиунов, посельских, ключников, старост, казначеев), всех людей, занятых в хозяйстве (представителей профессий, перечисленных в завещании Владимира Храброго, деловых людей, купленных и т. п.) и Бориса Воркова (не считаясь с замечаниями C.B. Рождественского)73. Согласно Дьяконову, состав слуг под дворским был неопределенным, включал «разнородные элементы от детей боярских до полных холопов» 74. Таким образом, попытка систематизировать взгляды предшественников оказалась явно неудачной: если дворяне и дети боярские были слугами под дворским, то вопрос, кем были вольные слуги, для которых существовала свобода перехода, Дьяконов обходил.

В 1908 г. была опубликована статья C.B. Бахрушина «Княжеское хозяйство XV и первой половины XVI в.» В этой работе историк охарактеризовал различные отрасли хозяйства князей: бортничество, рыболовство, бобровая ловля и т. п. Но систем управления таким хозяйством, функций лиц управленческого аппарата (в том числе дворских) ученый не рассматривал, хотя и считал, что хозяйство князя.

72 Там же. С. 280.

73 Там же. С. 264−265,294.

74 Там же. С. 274. строилось как феодальная вотчина XIII в., только в большем масштабе. Для статьи был использован материал главным образом XVI в., нарисованная же картина получилась достаточно статичной75.

Н.П. Павлов-Сильванский в различных своих трудах дал совершенно разную характеристику дворских. В работе «Государевы служилые люди» Павлов-Сильванский повторил мнение В. И. Сергеевича, без изменений и ссылок приведя его высказывания о высоком положении дворского и о подчинении главному дворецкому, заведовавшему дворцом князя в столичном городе, дворских, управлявших дворцами в провинциальных городах. Если Сергеевич только предполагал некоторую подведомственность дворскому военных слуг князя, связь дворского с дворянами, то Павлов-Сильванский считал подчинение дворскому дворян бесспорным. Особое внимание ученый уделил условному землевладению слуг под дворским, наделению их имениями за службу. Предоставляемые им земли он считал древнейшими поместьями и отнес к слугам Бориса Воркова76. Такое сближение слуг под дворским и дворян в концепции Павлова-Сильванского произошло оттого, что историк не попытался выяснить, в чем заключалась служба подведомственных дворскому лиц и какой она носила характер.

В следующей работе «Феодализм в удельной Руси» историк продолжил иную традицию — считать дворского выборным лицом, представителем местного населения, по статусу близкого к выбиравшим его людям. Сославшись на уставную грамоту 1509 г. бобровникам Каменского стана, Павлов-Сильванский безоговорочно заключил, что «старосты дворцовых волостей назывались дворскими». По мысли автора, дворские могли называться старостами и их.

75 Бахрушин C.B. Княжеское хозяйство XV и первой половины XVI в. // Научные труды. М., 1954. Т. 2. С. 13 — 46.

7 Павлов-Сильванский НИ Сочинения. СПб. 1909. T. I. С. 23,28,35. положение в дворцовых волостях было тождественно с положением старост черных волостей77.

Основываясь на указании правой грамоты, составленной около 1490 г., в которой вызываемый в свидетели дворский Гавриил был назван крестьянином Берендеевской волости, ученый сделал вывод, что дворский и староста были крестьянами близкого статуса78. Павлов-Сильванский осторожно предполагал отличие волостных дворских от городских. Последние, возможно, заведовали некоторыми особыми сборами и натуральными повинностями на дворцы — княжеские дворы в городах79. Обозначенный таким образом социальный статус дворского никак не согласуется с характеристикой слуг под дворским, приводимой исследователем далее. Резко полемизируя с В. О. Ключевским, считавшим, что такие слуги были работниками по дворцовому хозяйству, Павлов-Сильванский выводил из статьи завещания Владимира Серпуховского «А бояром и слугам, кто будет не под дворским, вольным воля» принадлежность этой категории слуг также «к составу „бояр и слуг“, т. е. военных слуг удельного времени» 80. Автор сделал важное наблюдение, что «тверская писцовая книга [.] строго отличает слуг от конюхов, сытников, псарей, ключников», и, соответственно, различает категории их земель, но это разделение объяснил не структурой княжеского хозяйства, а родом деятельности этих категорий населения: «Блюменфельд правильно усмотрел в слугах под дворским „помещиков“ и низший класс дружины» 81. Оценивая статьи княжеских договоров о слугах под дворским,.

77 Павлов-Сильванский Н. П. Феодализм в России. М., 1988. С. 336.

78 АСЭИ. Т. Ш. № 402. С.412- Павлов-Сильванский Н. П. Феодализм. С. 336 337. У Павлова-Сильванского документ датирован 1490−1494 гг., тягавшиеся О кулик и Олферко были не истцами, а ответчиками. Они заявили, что о статусе земли «ведомо. великого князя хрестьаном Берендеевские волости дворьскому Гаврилу, да Федору Неронову, да Коротню, да Степану Градину» .

79 Павлов-Сильванский Н. П. Феодализм. С. 337.

80 Там же. С. 454.

81 Там же. С. 454−455. историк утверждал, что в первом договоре Дмитрия Донского и Владимира Храброго они упоминаются «впервые, конечно не потому, чтобы они впервые явились около 1362 г., а потому, что в этом году князья впервые согласились не принимать их в чужой уделраньше же такие слуги наряду со всеми боярами и слугами пользовались полной свободой службы по общему правилу: «а боярам и слугам межи нас вольным воля.» «82. Почему только одной части военных слуг был ограничен переход, чем они отличались от других и зачем потребовалось такое новшество в регулировании их службы, автор не объяснил.

Самые общие сведения о слугах под дворским привел Д. И. Багалей. Так же, как Н.П. Павлов-Сильванский, он считал, что они первоначально имели те же права, что и вольные слуги, но первым договором Дмитрия Донского с Владимиром Храбрым были ограничены в смене сюзерена. Багалей отметил условное землевладение слуг под дворским. По словам историка, «в составе слуг под дворским необходимо различать два слоя: военных слуг князя и дворцовых, эксплуатировавших различные хозяйственные статьи и отправлявших таким образом службу с пожалованных им земель. Эти последние дворцовые слуги появляются с XV в.- до этого же времени промысловые угодья в княжеском хозяйстве обрабатывались с помощью холопского труда» 83. Такая формулировка показывает, что историк не считал, что термин слуга под дворским — это название определенной должности, обозначение формы организации трудовой деятельности человека, а термин холоп — правовое положение. Такое утверждение, как и единственное отличие позиции Багалея от других авторов — датировка появления занятых в.

82 Там же. С. 453−454.

83 Багалей Д. К Русская история. Курс проф. Д. И. Багалея. Харьков, 1911. Ч. 2. Вып. 1. С. 145−146- Он же. Русская история. Пособие к лекциям. М., 1914. Т. I. С. 406−407. хозяйстве слуг под дворским XV в. — основано на некритичном подходе к источникам и буквальном восприятии их известий: договора 1364−65 гг. как первого ограничения свободы перехода слуг под дворским, завещания Владимира Храброго как первого упоминания этих слуг в хозяйственной сфере.

С.Б. Веселовский полагал, что власть дворского не распространялась на все непривилегированные земли уезда, он ведал лишь слуг под дворским, однако дворский не только собирал налоги со слуг под дворским, его власть над ними была «аналогична власти по сельских приказчиков — в княжеских селах и волостях, и власти слободчиков в слободах, т. е. дворский был низшим органом княжеского суда и управления». Отсутствие в некоторых уездах известий о дворских ученый объяснял малочисленностью источников. Суд и управление непривилегированными землевладельцами обычно принадлежали наместникам и волостелям, а в качестве исключения поручались дворским. Веселовский попробовал наметить верхнюю (позднейшую) хронологическую грань существования этого института. По его мнению, с начала XVI в. дворские и слуги под дворским исчезают, последние частью получают поместья и примыкают к служилым землевладельцам, частью попадают на положение тяглых черных людей84. Напомним, что еще В. И. Сергеевич привел данные о существовании дворских в XVI в.

Б.Д. Греков не делал различия между управителями княжескими и частновладельческими хозяйствами, рассматривал устройство вообще вотчины-сеньории. Ученый писал, что «двор крупного феодала — административно-хозяйственный центр всего феодального владения, где сидит если не сам хозяин, то его хозяйское око — дворецкий,.

84 Веселовский С. Б. Феодальное землевладение в Северо-Восточной Руси. М.-Л., 1947. С. 208−210. начальник всякого рода слуг, вольных и невольных" 85. Опираясь на завещание Владимира Серпуховского, где традиционно рассматриваемая учеными статья противопоставляет. людей, на которых есть полная холопская грамота, и вольных, Греков решил, что «слуги под дворским были, как правило, люди несвободные» 86. Основываясь на правой грамоте, составленной в 1454 — первой половине 1456 г. Никитой Беклемишевым, о тяжбе некоего землевладельца Андрона, принятого им за княжеского слугу, с попом Сидором о принадлежности земли Самонинской, находившейся в Кистемском стане Переяславского уезда, в которой упоминаются два дворских — прежний и действующий87, Греков заключил о «большой осведомленности дворского не только в делах двора, но и в том, что делалось за его пределами» 88.

Анализируя статус дворских и слуг под дворским, В. Б. Ельяшевич использовал те же источники, что и С. В. Рождественский: московско-серпуховские договоры, завещание Владимира Андреевича Серпуховского, писцовые книги Тверского уезда, и пришел к аналогичным выводам, несколько иначе поставив акценты. «Дворский, позднее дворецкий, это заведующий княжеским двором». На основании используемых большинством ученых статей завещания Владимира Храброго автор считал слуг под дворским свободными людьми и холопами, занятыми в княжеском хозяйстве. Историк заострил внимание на том, что по договорным грамотам условия землевладения для них были такими же, как для черных людей. «Различие лишь в том, что одни несут с земли тягло, а другие — службу». В этом точка зрения Ельяшевича наиболее близка к взглядам.

85 Греков Б. Д. Крестьяне на Руси. Кн. 1, М, 1952. С. 524.

86 Там же. С. 522.

87 АСЭИ. Т. I. № 326. С. 235−236, о дате см.: Семенченко Г. В. О хронологии некоторых грамот, упоминающих «великого князя» Ивана Ш Васильевича. // Археографический ежегодник за 1983 г. М., 1985. С. 53−55.

88 Греков БД. Указ. соч. С. 523−524, прим. 24.

В.О. Ключевского. Ельяшевич считал, что из черных тяглых людей набирались слуги под дворским, их земли назывались «служними». Высказанная новая мысль об источнике пополнения категории слуг под дворским основывалась на общих соображениях, а не на показаниях источников. Так же, как Лаппо и Рождественский, он причислил к «служним землям» земли псарей и сокольников тверских писцовых книг89, несмотря на правильное замечание Н.П. Павлова-Сильванского, что источник различает эти категории земель.

Другой представитель эмиграционной историографии, Г. В. Вернадский, писал о слугах под дворским очень кратко, на источники не ссылался и не добавил ничего нового к предыдущей историографии. Дворского историк называл мажордомом великокняжеского двора, слуг под дворским он считал преимущественно свободными людьми. Среди них были и те, кто выполняли военную службу, и те, кто был занят в хозяйстве. По мнению Вернадского, «как социальная группа, „слуги под дворским“ монгольского периода заслуживают особого внимания историка не только из-за их важной роли в росте благосостояния и мощи московских великих князей, но и в связи с тем, что этот класс явился ядром русского дворянства и главной опорой царя в конфликте с боярами» 90. Тезис о значимости подведомственных дворскому лиц в экономической сфере и их связи с дворянами целиком основан на представлениях дореволюционных историков и не подкреплялся ни изучением сферы и объема деятельности слуг под дворским XV в. ни рассмотрением их судьбы в XVI в., замечание же о важности изучения этой категории населения совершенно справедливо.

S9.

Ельяшевич В. Б. История права поземельной собственности в России. Париж, 1948. Т. I. С. 237−238. 1.

90 Вернадский Г. В. История России. Монголы и Русь. Тверь-М., 1997. (перев. с изд. New Haven, 1953) С. 378−379.

По сравнению с историческими работами отечественной эмиграции, советская историография значительно продвинулась в изучении дворских и подведомственных им слуг. JI.B. Черепнин определял дворского как представителя княжеской администрации, возглавлявшего управление дворцовым персоналом княжеских слуг. В качестве иллюстрации ученый привел некоторые упоминания дворских91: из завещания Владимира Серпуховского (статью «А бояром и слугам, кто будет не под дворским .»), обельные постановления жалованных грамот митрополита Геронтия от 19 июня 1478 г. своим бортникам, жившим близ Владимира92- великого князя Василия Васильевича от 2 июня 1425 г. игумену Троице-Сергиева монастыря Никону на земли в Кинельском стане Переяславского уезда и из первого договора великого князя Василия Васильевича с князем серпуховским и боровским Василием Ярославичем, заключенного в начале 1433 г. 94 Исследуя Судебник 1497 г., ученый отметил, что правые грамоты подтверждают постановление его 38 статьи о присутствии на суде кормленщика дворского, старосты и лучших людей. Поскольку указанные представители фигурируют далеко не во всех правых грамотах, Черепнин счел это свидетельством частого невыполнения статьи Судебника95. Дословно совпадающий текст о дворском и его участии в суде Черепнин поместил в своем комментарии к 8 и 38 статье Судебника 1497 г. в его академическом издании96.

Изучая княжеские договоры и завещания, JI.B. Черепнин отметил: «согласно с духовными первых московских князей и с договорной.

91 Черепнин Л. В. Русские феодальные архивы XIV — XVI вв. MЛ., 1951. Ч. 2. С. 364, прим. 1.

92 АФЗиХ. Ч. 1. № 213. С. 188.

93АСЭИ.Т. 1.№ 44. С. 49.

94 ДДГ. № 27. С. 71.

95 Черепнин Л. В. Указ. соч. Ч. 2. С. 325, прим. 1.

96 Судебники XV—XVI вв.еков. МЛ., 1952.

РОССИЙСКАЯ * ' ДАРСТВЕННАЯ 41 и БЛ ПОТЕКА. грамотой 1350−51 гг. [договор великого князя Симеона Ивановича с братьями Иваном и Андреем — И. С.] докончание 1367 г. [первый договор Дмитрия Ивановича с Владимиром Андреевичем — И.С. особо останавливается на «блюдении. с одиного» князьями «численных людей», а также слуг под дворским и черных людей, которые «потягли. к сотником» «97. Следует оговорить, что в завещаниях московских князей дворские не упоминаются, реконструкция Черепниным текста договора Симеона Гордого с.

Об братьями вызывает сомнения. Сказать, какие именно люди были «выиманы во иныи службы» при Иване Калите и Симеоне Гордом", трудно. Основываясь на третьем договоре Дмитрия Донского с Владимиром Храбрым, исследователь посчитал слуг под дворским, наряду с черными и численными людьми, исключительно сельскими жителями и противопоставлял им городское население — гостей, суконников, посадских людей100. А. М. Сахаров, специально изучая города Северо-Восточной Руси, также говорил только о городском черном населении и не отмечал существования в городах слуг под дворским101. Упоминания дворских в правых грамотах Черепнин разбирал не всегда тщательно. Пересказав судебное разбирательство Троице-Сергиева монастыря с великокняжеским истопником Антоном.

Гладким, ученый констатировал ценность материала правых грамот.

102 для характеристики условного землевладения княжеских слуг, но, рассматривая споры Троицкого Калязина монастыря с жителями Жабенской волости, которых «рядил на землю дворский», назвал их «черным крестьянством» 103.

97 Черепнин Л. В. Указ. соч. М.- Л., 1948. Ч. 1. С. 34−35.

98 Кучкин В. А. Договор Калитовичей. // Проблемы источниковедения истории СССР и специальных исторических дисциплин. М., 1984. С. 19−20.

99 ДДГ. № 2. С. 12.

100 Черепнин Л. В. Указ. соч. Ч. 1. С. 42.

101 Сахаров А. М. Города Северо-Восточной Руси XIVXV вв. М, 1959.

102 Черепнин Л. В. Указ. соч. Ч. 2. С. 246.

103 Там же. С. 242.

В «Памятниках русского права» разделяются дворский — княжеский агент и дворский — боярский тиун.104 Неясно, на основании чего утверждается, что дворский «как правило принадлежал к детям боярским» 105. В этом издании приводится формула жалованных грамот «к сотцким и десятцким с тяглыми людьми не тянут ни в какие проторы, ни в розметы» и высказывается суждение о развитии этой формулы: «в грамотах XV в. она обычно называет сотских и дворских, грамоты же XVI в. говорят преимущественно о сотских и десятских» 106. Сформулированная так тенденция, по мнению составителей, отражает реальные изменения — ликвидацию института дворских и введение института городовых приказчиков, которым в финансовом отношении подчинялись сотские и десятские. Перемены в управлении объясняются тем, что «если власть дворских не распространялась на иммунитетные вотчины, то городовые приказчики осуществляли постоянный надзор за уплатой податей населением феодальных владений. Таким образом, „отставка“ дворских и введение городовых приказчиков были формой борьбы за ограничение феодального иммунитета» 107. Фактически вывод об изменении в управлении княжеским хозяйством делается на основании анализа неполного материала и сводится к иммунитетной политике.

Изучая местное управление первой половины XVI в., прояснил судьбу института дворских E.H. Носов. Ученый связал выявленные Веселовским процессы: исчезновение дворских, появление городовых приказчиков108, выделение из общей массы княжеских земель дворцовых сел109. По мысли Носова, одновременно с появлением.

104 Памятники русского права. М, 1955. Вып. Ш. С. 498.

105 Там же. С. 394.

106 Там же. М., 1956. Вып. IV. С. 162.

107 Там же.

108 Веселовский С. Б. Феодальное землевладение. С. 210−211.

109 Там же. С. 138. дворцовых земель происходило разделение всех видов повинностей на дворцовые и общегосударственные. Первые составляют основу тягла собственно дворцовых земель, вторые — городовое дело, ямское дело и посошная служба — становятся общеобязательными, как правило, для всех остальных земель: черных, оброчных, поместных, вотчинных, монастырских110. Для организации этих повинностей в масштабах всего уезда был создан новый орган местного управления — институт городовых приказчиков. Позднее в их ведение попадают и другие повинности: мостовое дело, подводная повинность, житничное и прудовое дело, обязанность строить дворы великого князя и т. д., поскольку в первой половине XVI в. эти обязанности распространялись на все земли, а не только дворцовые111.

Распространение деятельности городовых приказчиков на финансовую, земельную, судебную сферы местного управления сталкивало их с «такими органами великокняжеского вотчинного управления, как ключники и дворские, которые в период феодальной раздробленности непосредственно ведали в городах княжеским хозяйством, осуществляли надзор за великокняжеским земельным фондом, производили сбор натуральных и денежных оброков и т. д.» Образование дворцовых земель под управлением приказчиков дворцовых сел «подорвало основу этой старой системы княжеского дворцово-вотчинного управления.» Городовые приказчики «завершают этот процесс, окончательно оттесняя великокняжеских ключников и дворских от надзора за остальными великокняжескими землями: черными, оброчными и особенно поместными, которые к середине XVI в. составляют уже основную массу великокняжеских земель центральных районов» 112.

110 Носов Н. Е. Очерки по истории местного управления русского государства первой половины XVI века. М.-Л., 1957. С. 53.

111 Там же. С. 56,79.

112 Там же. С. 58.

С.М. Каштанов отмечал, что «до сих пор остается неясной связь городовых приказчиков с центральными учреждениями и некоторыми еще распространенными в начале XVI в. старыми органами местного управления». Разобрав самые ранние упоминания городовых приказчиков в жалованных грамотах 1510-х годов, Каштанов показал первоначальное появление института городовых приказчиков на территориях в пределах Волоцкого удела Это были земли в Кличенской волости Ржевского уезда, в Горецком стане Тверского уезда, смежных с ними землях в Клинском и Волочком уездах114. Историк, сославшись на «Памятники русского права» 115, отметил, что вытеснение из жалованных грамот формулы «соцкие и дворские» формулой «соцкие и десяцкие», означает реальную ликвидацию института дворских. «Любопытно, что первые этапы этого вытеснения прослеживаются по жалованным грамотам именно в тех уездах, где вводились городовые приказчики: Волоколамском, Зубцовском и др.» 116 Однако, ученый не разбирал, известны ли дворские на этих территориях в XV — начале XVI в.

В монографическом исследовании истории Галицко-Волынской Руси В. Т. Пашуто не рассматривал социальную структуру княжеского двора, однако его наблюдения над историей летописания края, анализ событий с участием дворских имеют определенную ценность для изучения этого института117.

К.А. Софроненко, специально изучая общественно-политический строй Галицко-Волынской Руси, посвятила дворским особую главу. По ее мнению дворский ведал в основном всеми вопросами, касающимися двора князя. Конкретизируя умозрительные.

113 Каштанов С. М. К проблеме местного управления в России в первой половине XVI в. // История СССР. 1959. № 6. С. 139.

114 Там же. С. 135−136.

115 Памятники русского права. Вып. IV. С. 162.

116 Каштанов С. М. К проблеме местного управления. С. 139.

117 Пашуто В. Т. Указ.соч. рассуждения В. И. Сергеевича («поскольку у князя был не один двор, а несколько (например, у Даниила, — в Галиче, в Холме, в Львове), то можно полагать, что в каждом из них был свой дворский» 118), Софроненко писала об эволюции должности дворского. «В XII — ХШ вв. его функции значительно расширились. Дворский, по-прежнему ведающий двором князя, стоял одновременно во главе всего государственного управления» 119. По-видимому, она считает само собой разумеющимся, что должность дворского существовала и до ее появления на страницах летописи. Однако на смену кому и почему пришел дворский выполнять новые функции, автор не разъясняет. Софроненко рассмотрела некоторые упоминания в Ипатьевской летописи дворских Григория, Андрея и Якова, но проанализировала их не все и довольно поверхностно. Она, например, полагала, что дворский Григорий сохранял за собой должность вплоть до своего ареста120. В итоге автор пришла к неподтверждаемому источниками выводу, что «дворский стоял во главе всего административного аппарата дворцово-вотчинной системы управления, ему подчинялись все воеводы княжества» 121.

В исследовании социального строя Северо-Восточной Руси на примере Переяславского уезда Ю. Г. Алексеев рассматривал процесс феодализации волости, прослеживал, как на территории этой податной и административной единицы появляются «элементы, частично сливающиеся с волощанами, частично противостоящие им». Наделение слуг под дворским землей автор проиллюстрировал предоставлением пустошей в Мишутинском стане дворцовому.

1 1А.

Софроненко К.А. Общественно-политический строй Галицко-Волынской Руси XI — ХШ вв. М., 1951. С. 124.

119 Там же.

120 Там же. С. 125.

121 Там же. С. 127. истопнику Антону Гладкому122. Для изменения статуса волостных земель Алексееву не было важно различать поместные и вотчинные владения, а к слугам под дворским причислялись все люди, и прямо называемые в документах княжескими слугами, и те лица, профессия которых, на взгляд Алексеева, была связана с обслуживанием княжеского хозяйства123. Ученый привел упоминания в судном списке 1499−1502 гг. о суде троицкого старца Гавриила Напольского с Антоном Гладким124 и правой грамоте 1454—1456 гг. о споре Андрона с попом Сидором125 об участии волостных дворских в суде и отметил, что дворский деятельно «» стоит" за тяглые и «великого князя» земли", к сожалению не разобрав специально в каждом случае, были ли это земли черные, волостные или княжеские. Алексеев обратил внимание на великокняжеские указные грамоты в Аргуновскую волость Переяславского уезда с предписанием соблюдать жалованные грамоты Успенского Воинова монастыря. Первая, 1430−40-х годов, адресовалась дворскому, а вторая, 1462−85 гг., — старосте126. На основании этих правых и льготных грамот автор заключил, что дворский — «местный волостной человек, функции которого как представителя княжеской власти так тесно переплетены с функциями старосты и сотского — представителей волости, что временами их трудно разграничить». Дворский, возглавляя слуг, отстаивает «особые интересы князя в волости. Общей тенденцией исторического развития было, по-видимому, расширение сферы этих интересов и соответственно сферы деятельности дворского» 127. Достаточно.

122 АСЭИ. Т. L № 563. С. 443- № 564. С. 443- № 571. С. 449−452- № 628. С. 538 542.

123 Алексеев Ю. Г. Аграрная и социальная история Северо-Восточной Руси XV — XVI вв. Переяславский уезд. M.-JL, 1966. С. 23−27.

124 АСЭИ. Т. I. № 628. С.538−541.

125 АСЭИ. Т. I. № 326. С.235−236.

126 Там же. № 156. С. 115−116- № 332. С. 241.

127 Алексеев Ю. Г. Аграрная и социальная история. С. 33. подробно охарактеризовав волостных дворских, Алексеев не затронул вопроса об их соотношении с городскими. В дальнейшем историк попытался распространить свои наблюдения.

11Я на другие уезды Центра России. По мысли автора, дворский — низшее звено княжеской администрации в волости, он контролирует княжеских слуг, участвует в делах волости — совместно с представителями волости сажает на землю крестьян. В отличие от сотского и старосты дворский может выдавать от лица великого князя льготные грамоты переселяющимся в волость крестьянам. В тех волостях, где этого института не было, такие функции выполнял волостель. Алексеев приходит к выводу, что «появление на волостных землях слуг под дворским и самого дворского хотя и сужает компетенцию волости, но не меняет существа ее» 729, поскольку «земля, пожалованная князем слуге, остается тяглой волостной территорией», а «сидя на волостной земле, слуга под дворским частично смешивается с волостным крестьянином, выступает рядом с ним на суде и на разъезде, вступается за волостную землю и т. п.» 130.

Изучая послушество в суде зависимого населения, упоминала дворских Е. И. Колычева. Она считала участие дворских в судебных разбирательствах земельных споров неизбежным следствием и производной от его других функций, таких, как слежение за землеустройством, выполнением феодальных повинностей, делением земли на выти между тяглыми крестьянами. Добавление «на дворьскаго» в 66 статье Карамзинской и Пушкинской группах списков Пространной Правды: «На послушьство на холопа не складаютьно оже не будеть свободнаго, то по нужи сложит на боярьска тивуна на дворьскаго, а на инех не складывати» считала попыткой расширить.

128 Алексеев Ю. Г. Крестьянская волость в Центре феодальной Руси XV в. // Проблемы крестьянского землевладения и внутренней политики России. Дооктябрьский период. Л., 1972. С. 71−103.

129 Там же. С. 83−85.

130 Там же. С. 83. круг лиц, которые могли быть послухами, людьми холопьего происхождения131, причисляя дворского к холопам. Следует, однако, отметить, что в обороте «на дворьскаго» в Русской Правде слово «дворьскаго» является не существительным, а определением к тиуну.

В другом исследовании института холопства гораздо больше внимания дворскому и слугам под дворским уделил А. А. Зимин. Относительно социального статуса слуг под дворским историк полностью согласился с Б. Д. Грековым, без собственных обоснований сославшись на утверждение последнего, что они «как правило, люди несвободные, холопы» 132. Греков исходил из общих взглядов на устройство княжеского хозяйства. В принятии Зиминым тезиса Грекова могли сыграть роль и авторитет предшественника, и общая благоприятность такого заключения для темы монографии. Отрывочно, а потому искаженно, привел ученый выводы дореволюционных авторов о профессиях слуг под дворским. По словам Зимина, «Дьяконов считал их бортниками, псарями и т. п., Павлов-Сильванский относил их к разряду военных слуг». Сам историк полагал, что они были заняты и в военной, и в хозяйственно-административной сфере и «составляли высшую прослойку княжеских несвободных „людей“ [.] Последний раз слуги, „тянувшие“ к дворскому, встречаются в договорной грамоте 1464−1472 гг. (Ивана Ш с Андреем Большим — И.С.), которая, к тому же, запрещает покупать их земли. Как мы видим, ко второй половине XV в. несвободные слуги обзаводятся еще и землей» 133. Однако, это процесс более ранний, упоминание земель слуг под дворским в третьем договоре 1389 г. Дмитрия Донского с Владимиром Храбрым обнаружил еще И. И. Лаппо. По мысли Зимина, «дворские распоряжались не только.

131 Колычева Е. И. Холопство и крепостничество конца XV—XVI вв. М., 1971. С.

231. 1.

Зимин А. А. Холопы на Руси (с древнейших времен до конца XV в.) М., 1973. С. 284.

133 Там же. С. 285. слугами, в их компетенцию входили все дела, связанные с хозяйством княжеского двора (как посельские ведали селами). В XV в. их власть (по крайней мере, судебная) начинала распространяться и на крестьян. Здесь автор сослался на обельное постановление жалованной тарханной и несудимой грамоты, выданной 10 мая. 1404 г. звенигородским князем Юрием Дмитриевичем игумену Савво-Сторожевского монастыря Савве на с. Белгино с деревнями в Звенигородском уезде: «ни к сотцкому, ни к дворскому, ни десятскому с тяглыми людми не тянут ни в которые проторы и в разметы» 134. С чем был связан этот процесс и как он отразился в сохранившихся памятниках, автор не разбирал. В целом попытка Зимина показать облик дворских и подчиненных им слуг в эволюции, опираясь на источники, заслуживает внимания, хотя ее и сложно назвать удачной.

H.H. Покровский, занимаясь историей черносошного землевладения XIV — XVI вв., говорил о дворских как о лицах княжеской администрации, таких же, как и посельские, становщики, тиуны и т. п.135 Лишь однажды автор пояснил, что понимает под дворскими управляющих отдельными дворцовыми селами136. Покровский на основании того, что «земли, находившиеся непосредственно в подчинении лиц дворцовой администрации князя [.] в рассматриваемый период еще не выделялись так резко из остального массива черных земель, как это было в более позднее время», «акты обычно объединяют все черные земли под титулом «земель великого князя» и некоторые села в разное время фиксируются с разным статусом, счел возможным «не выделять специально дворцовые земли.

134 АСЭИ. Т. Ш. № 53а. С. 80 — 81.

135 Покровский КН. Актовые источники по истории черносошного землевладения в России XIV-начала XVI в. Новосибирск, 1973. С. 101,102,107−108.

136 Там же. С. 101. из состава черных земель" 137. В итоге историк не стал анализировать роль дворских в процессе перехода земель в руки феодалов.

Если H.H. Покровский отделял черносошных крестьян от непосредственных производителей из дворцового ведомства и занимался только первой категорией сельского населения, то А. Д. Горский, изучая борьбу крестьян за землю, понимал, что подведомственные дворскому люди тоже участвовали в этой борьбе и писал о судебных тяжбах и тех и других, хотя и не ставил вопроса, были ли слуги под дворским крестьянами в обычном значении этого слова. Заслуга историка состоит также в том, что он выявил однотипность борьбы за землю дворцовых и черносошных крестьян. Рассмотрев, среди прочих, отдельные интересные свидетельства об участии дворских в судебных разбирательствах, ученый показал заботу этого должностного лица о сохранности фонда княжеских земель138. Осторожно полемизируя с высказанным в «Памятниках русского права» мнением о принадлежности дворских к детям боярским, А. Д. Горский указал два случая «упоминания дворского в числе крестьян» 139 — правую грамоту, датируемую приблизительно 1490 г., на земли в дмитровской Берендеевской волости140, и правую грамоту, составленную между 1495 и 1499 гг. на земли в Михайловском стане Переяславского уезда141. В первой из них, использованной Н.П. Павловым-Сильванским, дворский прямо назван крестьянином, во второй дворский назван в перечне «людей добрых волостных», а не в списке детей боярских.

О соотношении терминов «дворяне», «слуги дворные», «дворский» писали М. Б. Свердлов и И. Я. Фроянов. Свердлов посвятил.

137 Там же. С. 99−100.

138 Горский А. Д. Борьба крестьян за землю на Руси в XV — начале XVI в. М. 1974. С. 32,123, 129,163.

139 Там же. С. 130.

140 АСЭИ. Т. Ш. № 402. С. 412.

141 Там же. Т. I. № 582. С. 462−463. специальную статью теме древнерусских дворян, где допустил, что «слуги дворные», упоминаемые в Х1П в. в Галицко-Волынском летописании, «подчинялись, вероятно, дворским — своего рода мажордомам, о которых в известиях ХП-ХШ вв. сообщается как о боярах и княжеских воеводах» 142. Фроянов обвинил Свердлова в недооценке значения употребления слов «дворский» и «слуги дворные» в Ипатьевской летописи, считая, что их использование может служить основанием для предположения о существовании «в Южной Руси конца XII — начала Х1П в. княжеских дворов как обозначения совокупности слуг князя» 143. Предположение Фроянова Свердлов назвал «неправомерным обобщением или ошибочной посылкой, так как „княжеский двор“ не соответствовал „совокупности слуг князя“, поскольку первый термин значительно шире второго». Свердлов, исходя из наличия в южнорусском летописании терминов «слуги дворные» и «дворский» и отсутствия термина дворянин, применяемого к слугам княжеского двора, занял более осторожную позицию: «уже к XII в. могут относиться данные о слугах княжеского двора, подчиненных дворским, хотя сам термин „слуги дворные“ появился в ХШ в.» 144. Оба автора не только не использовали более поздних данных о дворских и слугах под дворским, но даже не анализировали конкретные летописные известия об этом институте.

Наиболее объемное исследование института дворских принадлежит немецкому историку Уве Хальбаху, посвятившему ему отдельный очерк в своей книге о русском княжеском дворе. Он не анализировал каждого упоминания дворского в Галицко-Волынском летописании, но обратил внимание на то, что при описании действий дворских в.

142 Свердлов М. Б. Дворяне в Древней Руси. // Из истории феодальной России. Л., 1978. С. 58.

143 Фроянов И. Я. Киевская Русь. Очерки социально-политической истории. Л., 1980. С. 96.

144 Свердлов М. Б. Генезис и структура феодального общества в Древней Руси. Л., 1983. С. 208. связи с военными событиями статьи 1235 и 1248 гг. Ипатьевской летописи содержат намеки на его административную деятельность. Частоту упоминаний дворского Андрея историк объяснял выдающимся положением его должности, хотя В. Т. Пашуто видел причину этого в том, что дворский Андрей был информатором летописца, рассказывал ему о событиях, в которых принимал участие.

Хальбах подробно рассмотрел обозначение термином дворский венгерского вельможи в статье 1208 г. Ипатьевской летописи, указал на сходство морфологического образования «comes palatinus» и «дворский». Ученый провел аналогии с палатинами при каролингском и польском дворах, отметил наличие судебной функции у этих должностных лиц. Относительно соотношения должности дворского и дворецкого Хальбах привел мнения предшественников, осмотрительно не стал примыкать к чьей-либо точке зрения, но в свою очередь подчеркнул, что термины образуются от разных основ.

Историк процитировал четыре формулы жалованных грамот XV в. для иллюстрации того, что дворские организовывали сельское население для выполнения таких натуральных повинностей как, например, закос. Из первого договора Дмитрия Донского с Владимиром Храбрым и завещания последнего Хальбах, как и его русские предшественники, сделал вывод, что слуги под дворским были свободными людьми, занятыми на работах для двора и получавшими за это участки земли в условное владение145.

Исследовательница общины русского средневековья JI.B. Данилова об институте дворских высказывалась весьма неопределенно. По ее мнению, «трафаретная формула, гласящая о подведомственности слуг дворскому, а тяглых людей сотнику, отражает ушедшую в прошлое систему территориального деления, при господстве которой.

145 Halbach, Uwe. Der russische Furstenhof vor dem 16. Jahrhundert. Stuttgart, 1985. S. 230−241. выборные представители общины были единственной властью на местах." 146 Если сотских, пятидесятских, десятских и старост Данилова называет мирскими выборными, считает, что они «не просто представители волостного мира, но и должностные лица княжеского административного аппарата», то о выборности или назначаемости.

147 ч-" дворских она прямо не высказывается. В пользу первого варианта можно трактовать высказывания историка в ее монографическом исследовании о том, что черные волостные земли и дворцовые л о подчас имели единое управление, что «княжеские оброчные и дворцовые земли. по внутреннему строю общинной организации до конца XVI в. были гораздо ближе к черным волостям и станам», чем к вотчинам и поместьям149. Анализируя уставную грамоту бобровникам Каменского стана 1509 г., Данилова приходит к выводу, что роль дворского была очень близка к роли волостного старосты150. Стараясь подтвердить свою теорию постепенного подчинения в системе управления представителей «сотенного деления», «восходящего к родо-племенному делению», представителям деления территориального (т.е. сотских старостам) Данилова использовала жалованные грамоты. Она нашла, что в этих грамотах «со временем в формуле об освобождении крестьян иммуниста от совместных с черными людьми тягла упоминание сотского исчезает и называется один староста» 151. Такой вывод был проиллюстрирован лишь отдельными жалованными грамотами, без учета региона, времени, выдавшего лица, комплексного же исследования не проводилось.

146 Данилова Л. В. О внутренней структуре сельской общины Северо-Восточной Руси // Россия на путях централизации. М, 1982. С. 8. Там же. С. 8−9.

1 «п.

Данилова Л. В. Сельская община в средневековой Руси. М., 1994. С. 229.

149 Там же. С. 297−298.

150 Там же, С. 298−299.

151 Там же. С. 252−253.

Вопроса, как при таком процессе изменяется упоминание дворского, чья близость со старостой так подчеркивалась, Данилова не ставит.

Важным вкладом в характеристику княжеского хозяйства, в котором значительную роль играли дворские, являются работы Б. Н. Флори, рассматревшего это хозяйство в сравнении с аналогичными структурами государств Центральной и Восточной Европы. Ученый убедительно доказал существование на Руси «служебной 1 организации», в принципе такой же, как в Польше, Чехии, Венгрии .

Термин «служебная организация» обозначает совокупность групп людей (той или иной профессии), которые несли какую-либо определенную «службу» и потому были освобождены от других общегосударственных налогов и повинностей. Княжеская «служебная организация» обслуживала не только князя, но и весь господствующий класс в целом. Возмещением за службу были земельные наделы, на которых служилые люди вели обычное крестьянское хозяйство.

Состав служилого населения складывался из числа как свободных, так и несвободных людей. В зарубежной историографии принята классификация занятых в таком хозяйстве людей по роду их занятий.

Группы лиц были заняты: разными видами обслуживания (напр., за столом, обогревом помещения), приготовлением пищи (повара, медовары), уходом за телом и одеждой (банщики, прачки), присмотром за конями (конюхи) — поставками специальных продуктов питания (бортники, рыболовы, солевары) — изготовлением ремесленных изделий (кузнецы, кожевники, портные) — а также охотой 1 псари, сокольники) и т. д. Служилые люди могли действовать на 1.

Флоря Б. Н. «Служебная организация» у восточных славян. // Этносоциальная и политическая структура раннефеодальных славянских государств и народностей. М., 1987. С. 142−151. Он же. «Служебная организация» и ее роль в развитии феодального общества у восточных и западных славян. // Отечественная история. 1992. № 2. С. 56−74.

153 Служилые люди — рядовые члены служебной организации, согласно терминологии Б. Н. Флори. Флоря Б. Н. «Служебная организация» и ее роль. С. 57. любой территории, независимо от ее принадлежности, а жители этих мест должны были обеспечивать ночлегом и кормом княжеских сокольников, псарей, бобровников, принимать на прокорм княжеских коней и т. п. Возникновение служебной организации было не результатом создания крупного вотчинного хозяйства и углубления разделения труда в процессе стихийного экономического развития, а сознательной акцией элитной части раннефеодального государства, направленной на удовлетворение его разнообразных потребностей в условиях слабого развития товарно-денежных отношений. На материале духовных, и договорных грамот Х1У-ХУ вв. московских князей историк показал, что в этот период их служебная организация систематически пополнялась и постепенно расширялась за счет наборов нужных специалистов из лично свободного населения. Флоря исследовал входящие в состав служебной организации группы бобровников и бортников. Однако внутренняя структура служебной организации, соотношение различных должностных лиц в ее составе остаются еще недостаточно изученными. Ученый специально подчеркивал сложный характер организации княжеского (государственного) хозяйства. Так, «пути» представляли собой совокупность поселений служилых людей тех профессий, которые соответствовали профилю определенного ведомства. При этом «» пути" отличаются не только от черных волостей, но и от «сел» — личных владений князей, управлявшихся их ключниками и посельскими". Установление целей такой организации управления служилым населением остается важной задачей будущих исследований служебной организации154.

Одной из составных структур служебной организации в настоящее время успешно занимается В. А. Кучкин. Историк, тщательно изучив данные о тысяцких, сотских и десятских до начала XVI в., высказал.

154 Там же. С. 64−65. мысль, что они являются не рудиментами древнего родо-племенного деления общества, а должностными лицами децимальной организации, состоявшей из закупов — людей, за определенную ссуду («купу») переходивших на княжескую или республиканскую службу. Эта категория полусвободных людей обслуживала элитную часть общества в целом, среди них могли быть непосредственные производители (земледельцы, бортники, рыболовы, сокольники), различные ремесленники (древоделы, портные и т. п.), возможно, воины. Черные тяглые люди и были как раз рядовыми членами децимальной организации (в терминологии Русской Правды — закупами), а не всем свободным населением волостей155. Исследуя первый договор Дмитрия Ивановича с Владимиром Андреевичем, ученый, пересказав условия о слугах под дворским и черных людях, подчеркнул, что речь идет о различных, по-разному организованных категориях населения, зависимых от княжеской власти156.

В свете последних научных данных институт дворских следует изучать в контексте существования на Руси служебной организации, учитывая представления о сотских и десятских, с которыми чаще всего дворские фиксируются в источниках, ставить вопрос, как институт дворских соотносится со служебной организацией и не является ли он ее составной частью.

В статье, вышедшей в свет уже в новом тысячелетии, В, Д. Назаров рассмотрел дворовладение княжеских слуг в городах Северо.

155 Кучкин В. А. Институт тысяцких в средневековой Руси. // Восточная Европа в древности и средневековье. Спорные проблемы истории. Чтения памяти В. Т. Пашуто. 1993 г. Тезисы докладов. М., 1993. С. 46−48. Он же. Забытый документ XIV в. из находки 1843 г. в московском Кремле. // Исторический архив. 1997. № 3. С. 14−20.

156 Кучкин В. А. Первая договорная грамота Дмитрия Донского с Владимиром Серпуховским. //Звенигород за шесть столетий. М., 1998. С. 52−53.

Восточной Руси Х1У-ХУ века157. В центре внимания исследователя оказалось сопоставление социального положения вольных слуг и слуг под дворским — подход не новый, известный в историографии со времен В. И. Сергеевича и В. О. Ключевского. Историк прежде всего обозначил границы употребления терминов, подчеркнув, что «» вольные слуги" и «слуги под дворским» — актуальная терминология для середины — второй половины XIV в. в русле московской правовой традиции и в текстах только московско-серпуховских докончаний. В XV в. «слуги под дворским» наличествуют только в формулярах этой группы соглашений, но в иных текстах договоров московской же традиции, восходящей, правда, к концу XIV в., они уже отсутствуют. Это не значит, что они исчезли из реальной жизни: их неупоминание свидетельствовало только о ненужности их специального обозначения в рамках материальных, а также политических взаимоотношений и расчетов князей между собой"158. Следует уточнить, что в XIV в. слуги под дворским упоминаются только в московско-серпуховских договорах, а в XV в. в последний раз названы, как уже отмечалось, в договоре, заключенном между 1464 и 1472 гг. великим князем Иваном Васильевичем со своим братом, углицким князем Андреем Большим159.

Основываясь на княжеских духовных и договорных грамотах, Назаров сформулировал отличия вольных слуг и слуг под дворским. «Во-первых, по-разному реализовывались их служебные связи с князем: индивидуально, с правом свободного отъезда или же в коллективно-групповой форме и с утратой земли при переходе от одного князя к другому. Во-вторых, слуги первого рода были одной из привилегированных сословных групп, ее представители лично несли.

Назаров В. Д. Дворовладение княжеских слуг в городах Северо-Восточной Руси Х1У-ХУ века. // Столичные и периферийные города Руси и России в средние века и раннее новое время. (Х1-ХУП1 вв.), М., 2001. С. 33−47. 15 Там же. С. 33−34.

159 ДДГ. № 66. С. 215. военную службу в пользу сеньора-князя и соучаствовали в управлении княжеством. Слуги второго рода — составная часть совсем иной социальной среды, а именно мира тяглецов. Здесь, правда, у них было высокое и особенное место: их социальные позиции — «специалисты» среднего и низшего звена (но отнюдь не основная рабочая сила) в путях (отраслях княжеского хозяйства): конюхи, псари, сокольники, бобровники и т. п. Их специфические связи с князем опосредовались дворскими и лицами, возглавлявшими пути. Они, конечно, участвовали в военных действиях, но не это определяло их статус" 160. Почему же связь слуг под дворским с князем ограничена только коллективно-групповой формой? Назаров выводит это из правой грамоты 1462−69 гг. на селище Суховерхово, бывшее в споре между Саввино-Сторожевским монастырем и звенигородцем Семеном. На суде Семен утверждал, что землю ему «дал. дворьской и вся братья» 161. Однако представляется, что внимательное рассмотрение документа не позволяет делать настолько обобщенное заключение о праве «локальной группы» слуг под дворским распоряжаться землей (подробнее см. с. 251−252). Противоречат этому выводу и сведения документов, связанных с наделением Иваном Ш землей в переяславской Мишутинской волости своего истопника Антона Гладкого (подробнее см. с. 259).

По словам Назарова, «мнение С. Б. Веселовского о повсеместности дворских в уездах и волостях вне города явно преувеличено» 162, но конкретных данных, опровергающих высказывание предшественника, автор не представил.

Ученый рассмотрел перечни льгот в четырех жалованных тарханных и несудимых грамотах. Это следующие грамоты: выданная между 1432 и 1445 гг. великим князем Василием Васильевичем.

160 Назаров В. Д. Указ. соч. С. 35.

161АСЭИ. Т. Ш. № 56. С.87−88.

162 Назаров В. Д. Указ. соч. С. 43. игумену Троице-Сергиева монастыря Зиновию на право покупки двора в городе Переяславле163- от 12 января 1463 г. великого князя Ивана Ш митрополиту Феодосию на села митрополичьего Борисоглебского монастыря Добриловское, Никитское и Милягино в городской округе Переяславского уезда164- от 3 февраля 1455 г. дмитровского князя Юрия Васильевича игумену Кирилло-Белозерского монастыря Кассиану на полученный вкладом тяглый двор в Дмитрове165 и от 23 марта 1457 г. того же Юрия Васильевича архимандриту Симонова монастыря на двор в Дмитрове166. Дворский упоминается только в первых двух документах, но это историка не смущает, «неупоминание дворских — не более чем текстологическая особенность ранних пожалований кн. Юрия: в его же более поздних актах дворский в Дмитрове присутствовал» 167. Никаких аргументов, что это особенность формуляра, а не отражение реальности — дворского тогда у Юрия Васильевича не было, он появился после смерти Василия Темного или в результате усложнения хозяйства — автор не привел. На основании перечней льгот в этих иммунитетных грамотах и в жалованной грамоте рязанского князя Ивана Федоровича Семену Повалите168 Назаров пришел к выводу, что «» служнее тягло" было связано с сенокошением в пользу князя и «кормлением» княжеских конских стад. В какой мере пересекались эти две повинности, остается неясным. В любом случае, они несомненно связаны с деятельностью конюшенного пути и составляли наиболее приметную, значимую часть «служнего тягла» в городах."169.

163 АСЭИ. Т. I. № 105. С. 84.

164 АФЗиХ. Ч. 1. № 123. С. 115.

165 АСЭИ. Т. П. № 163. С. 98.

166 Там же. № 356. С. 350.

167 Назаров В. Д. Указ. соч. С. 37−38.

168 АСЭИ. Т. Ш. № 353. С. 378.

169 Назаров В. Д. Указ. соч. С. 36−38.

Назаров справедливо отмечает, что «в какой мере пересекались эти две повинности (сенокошение и кормление коней — И.С.), остается неясным». Действительно, в нормальном пищевом рационе лошадей должен обязательно присутствовать овес или другие зерновые культуры170. Вполне очевидно, что формула жалованных грамот не описывает всех обязанностей по конюшенному пути.

Можно согласиться с выводом об отношении дворского к сенокосной повинности. Об этом свидетельствуют жалованные грамоты с отступлениями от трафаретных формул: «А дворьские и становщики в те села к их людем (в то село к его людем) не всылают ни по что, ни которое мое дело (ни о котором деле), ни размет, ни закос (ни о розмете, ни о закосе)» [великого князя Василия Васильевича от апреля 1435 г. вотчиннику Михаилу Яковлевичу на владения в Кинельской волости и Городском стану Переяславского уезда171 и от августа 1443 г. Ивану Петелину на с. Скнятиново в Кинеле Переяславского уезда172], из которых следует, что в ведении дворского находилась «закосная» пошлина. Но и в этом случае не совсем ясно соотношение обязанностей дворского и становщика, как и соотношение обязанностей дворского и сотского в рассматриваемых Назаровым грамотах. Представляется, что проблема состоит не только в этом. Являлась ли косьба сена основной деятельностью некоторых слуг, или дворский «наряжал» на ее исполнение только основную массу населения? Сенокосная повинность была изначальной и важной областью деятельности дворского или появилась в результате эволюции и являлась второстепенной функцией? Здесь уместно напомнить, что в Великом княжестве Литовском по уставу имений господарского домена 1529 г. на занятых в княжеском хозяйстве.

170 Милов Л. В. Великорусский пахарь и особенности российского исторического процесса. М, 1998. С. 230−232.

1/1 АСЭИ. Т. I. № 117. С. 93.

172 Каштанов С. М. Очерки. № 10. С. 362. подлазников" и бортников налагалась обязанность участвовать в сенокосе, но это было нововведением173. По Киевской люстрации (описанию) 1471 г. была она новшеством и для некоторых людей служебной организации, занятых в военной сфере. В селах Гулялники, Водотыин, Скочшцев, Сколчо, Головчин, Ходорково, Почуково проживало разное количество людей, «а вси слуги, на войну хаживали, а иного ничого не знали, а подымъщину на третий годъ даивали за великого князя Виговта. А князь Семенъ увелъ быль на нихъ новину — сено косити, на толоку ходити, а ставъ сыпати, а того дей им и старины не бывало, то новина на нихъ» 174. А вот в Галицкой земле люстрация 1565 г. фиксирует служебное население, занятое исключительно сенокосной повинностью. «Недалеко от села Медалей, в котором помещалось королевское стадо, есть семь селений над рекой Саном [.] Люди этих селений, живя около королевского стада, привыкли не выполнять никаких повинностей и не давать никаких податей, только для корма стада на лугах косили траву и убирали сено, на что уходило 3 или maximum 4 дняникаких иных повинностей они не признавали. Нынешний перемышльский староста [.] создал комиссию, которая, убедившись, что со всей работой около стада может справиться два или три селения, постановила, чтобы во всех селах пашенную землю вымерить в ланы. и чтобы вышеназванных сел люди с каждого лана давали ежегодного чиншу [.] Король это постановление во всех пунктах [.] изволил утвердить» 175.

В этой связи стоит пристальнее присмотреться к характеру связи дворского с конюшенным путем, отмечаемой автором. По мнению А. Д. Горского, кормление коня и сенокошение входили в состав.

173 Флоря Б. Н. «Служебная организация» и ее роль. С. 61.

174 Архив Юго-Западной России. Киев, 1890. Ч. 7. Т. П. № 1. С. 1−4- Греков Б. Д. Крестьяне на Руси. Кн. 1. С. 310.

17 Цит. с сокращениями по: Греков Б. Д. Крестьяне на Руси. Кн. 1. С. 358−359. основных государственных повинностей, сложившийся в XIV веке и единый для всей территории Северо-Восточной Руси, включая уезды, не входившие в состав Московского княжества176. Если эти повинности были распространены территориально шире, чем институт дворских, то возникают вопросы, кто, например, из должностных лиц организовывал их там, где не было дворского, как повинности переходили в ведение дворского и т. п.

Думается, прежде всего следует изучить географию и хронологию института дворских, сопоставить полученные данные с распространением других княжеских должностных лиц и лишь затем, сравнивая с существовавшими на конкретных территориях в конкретное время повинностями, можно определять степень отношения дворского к выполнению различных работ на князя. Поэтому уместно подробнее рассмотреть саму аргументацию Назаровым деятельности дворского в рамках конюшенного пути.

На основании статей жалованной грамоты великого князя Василия Васильевича, выданной между 1432 и 1445 гг. игумену Троице-Сергиева монастыря Зиновию на право покупки двора в Переяславле «ослободил есмь ему купити двор в городе Переяславле тяглой служень или черной, хто им продасть. А купят собе впрок без выкупа. А вотчичем того двора не выкупить. А не надобе им с того двора тянути ни © слугами, ни с черными людми, ни к рыболовем, ни к сотцкому, ни к дворскому не тянути никоторыми пошлинами», Назаров заключает: «Итак, „служни дворы“ суть тяглые (положены в тягло), но в то же время являются вотчинами.. Корреляция дворского и „служнего тягла“ в грамоте очевидна» 177. A.A. Зимин, изучая условное землевладение XV в., анализировал эту грамоту и рассуждал так же. «В одной грамоте 1432−45 гг. Василий П разрешает.

Горский А. Д. Очерки экономического положения крестьян Северо-Восточной Руси XIV—XVI вв. М, 1960. С. 164−174.

Назаров В. Д. Указ. соч. С. 37.

Троицкому монастырю купить («ослободил есмь ему купити») двор в Переяславле «тяглой, служень или черной», причем с этого двора троицкие старцы не должны были «тянута ни © слугами, ни с черными людми» (АСЭИ т. I, № 105). Итак, служилый двор тянул тягло" 178. Но на предшественника Назаров не ссылается. Следует отметить, что в словах «тяглой служень или черной» может быть три варианта расстановки знаков препинания. Между словами «тяглой» и «служень» может ставиться двоеточие, запятая или ничего не ставиться. В первом случае «тяглый» будет относиться как к «служнему», так к «черному», в третьем — только к «служнему», во втором — все три понятия независимы. Поскольку «тяглый» и «черный» скорее всего, являются синонимами, то первый вариант вероятнее. Если Зимин читал фразу с запятой (это может быть опечаткой при публикации статьи), то мысль о тягле служилого двора исходит из разрешения «не тянуть» со слугами. Хотя заслуга Зимина в выявлении существования тягла «служних дворов» несомненна, важно понимать, что это тягло отличалось от современного ему тягла черных людей и от тягла XVI в. Поэтому позиция В. И. Сергеевича, В. О. Ключевского и В. Б. Ельяшевича, описывавших деятельность слуг под дворским в понятиях службы, выглядит предпочтительнее.

Сущность «служнего тягла» Назаров выяснял из формулировки льгот в жалованной грамоте от 12 января 1463 г. великого князя Ивана Ш митрополиту Феодосию на села митрополичьего Борисоглебского монастыря Добриловское, Никитское и Милятино в городской округе Переяславского уезда: «не надобе им писчая белка, ни ям, ни подводы, ни тамга, ни осмьничее, ни мыт, ни костки, ни закоса на меня ко сити, ни двора моего ставити, ни мостовое, ни к дворскому моему тянути, ни коня моего не кормят, опрочь татарского коня, ни иные им.

178 Зимин А. А. Из истории поместного землевладения на Руси. // Вопросы истории. 1959. № 11. С. 137 прим. 50. никоторые пошлины не надобе, также те его люди все к сотцким и к десятцким не тянут ничем, никоторыми пошлинами". На том основании, что дворский назван отдельно от сотских с десятскими, последовал вывод: «Таким образом, „служнее тягло“ под контролем дворского увязано с повинностью, явно тяготеющей к конюшенному пути» 179. Как быть с теми грамотами, в которых упоминаются сотские, десятские, сенокосная повинность и кормление коня, но не называются дворские180, из логики Назарова не ясно.

Затем автор рассмотрел грамоты князя Юрия Васильевича Дмитровского, не упоминающие дворского. «Клаузула грамоты в 1457 г. властям Симонова монастыря наиболее упорядочена (речь идет о старом владении). После почти исчерпывающего перечня податей, повинностей, пошлин, от которых освобождается иммунист, следует специально выделенное предложение: «Такоже не надобе им луга моего косити, ни коня моего кормити, ни со слугами, ни с черными городскими людьми не надобе им тянути ни в какие проторы, ни в розметы .». В пожаловании 1455 г. игумену Кирилло-Белозерского монастыря Кассиану на тяглый двор на посаде Дмитрова (он был дан по душе некоего Максима) клаузула о налоговых изъятиях менее отработана. Освобождение от сенокошения на князя («луга моего не косити») предшествует тексту, полностью отделявшему монастырский двор от тягла со слугами черными людьми («ни с слугами, ни с черными людьми з городскими не надобе им тянути ни в какие проторы, ни в розмет .»). Неловкость изложения в грамоте и в том, что норма, запрещающая княжескому ловчему привлекать население.

179 Назаров В. Д. Указ. соч. С. 37.

180 АСЭИ Т. I. № 401. С. 293−294- № 455. С. 341- № 527. С. 405- Т. II. № 266. С. 178- № 364. С. 358- № 415. с. 446- № 473. С. 511- Т. Ш. № 64. С. 96. № 85. С. 117- № 269. С. 284- АФЗиХ. Ч. 1. № 96. С. 92- № 97. С. 93- Ч 2. № 3. С. 11- № 4. С. И- № 14. С. 17- № 17. с. 21- № 18. С. 23- № 21. С. 25- № 25. С. 28- Каштанов С. М. Очерки русской дипломатики. № 45. С. 419- Акты служилых землевладельцев XV — начала ХУЛ века (далее — АСЗ). Т. I. № 254. С. 230. двора к охоте на лосей и медведей, вообще попала в раздел о судебном иммунитете монастыря. Итак, судя по грамотам на дворы в.

Дмитрове, «служнее тягло» было связано с сенокошением в пользу князя и «кормлением» княжеских конских стад" 181. Однако положение статьи, освобождающей от участия в охоте несколько иное. В грамоте.

1455 г. она находится не в разделе о судебном иммунитете. В обеих грамотах Юрия Васильевича она расположена после условий о сместном суде, перед запретом «всяким ездокам» «ставиться» в монастырском дворе. Это не разрыв постановлений о судебном иммунитете — в обеих грамотах постановление о разборе исков на приказчике записано непосредственно перед эапсйо грамоты. Все это скорее особенности формуляра жалованных актов того периода управления Дмитровом Юрием Васильевичем. Так что, «неловкостью изложения» нельзя объяснить ни того, что освобождение от сенокошения предшествует освобождению от тягла со слугами и черными людьми в грамоте 1455 г., ни отсутствия в ней освобождения от кормления коня, о чем Назаров не упоминает. Не упоминает автор и того, что в грамоте 1457 г. обороты, освобождающие от сенокосной повинности и кормления коня, записаны перед оборотом, освобождающим от тягла. Такая последовательность формулировки льгот содержится в подавляющем большинстве иммунитетных актов.

Назаров оставил без внимания и те жалованные грамоты, в которых непосредственно княжеским конюхам запрещается «ставить коней» во владениях иммуниста, а дворские продолжают называться в обычном.

182 сочетании с другими должностными лицами .

В целом, вопрос состоит в том, как читать формулу жалованных грамот, перечисляющую через частицу «ни» освобождение от различных повинностей. Представляется, что при интерпретации.

181 Назаров В. Д. Указ. соч. С. 38.

182 АСЭИ. Т. I. № 133. С. 103- № 246. С. 174- № 254. С. 183. таких перечней иммунитетных актов, включая грамоту Ивана III 1463 г., попытки связать тех или иных должностных лиц с определенными налогами и податями носят достаточно произвольный характер. Если же не настаивать на таком понимании формулы жалованных грамот, предлагаемом автором, то утверждение о связи дворского с кормлением коня и конюшенным путем лишается основы.

Далее Назаров перечисляет отдельные жалованные грамоты, в которых содержатся среди льгот освобождения от ведения дворского, кормления коня и кошения сена, выданные на городские и сельские владения монастырей в Москве, Владимире, Плесе, Твери, Кашине, Ярославле183. Подобный подход к исследованию всегда рискует быть оценен не как полное владение материалом, а как произвольный подбор выгодных данных, подменяющий систематический анализ источников.

Затем ученый обратился к рассмотрению документов на земли митрополичьей кафедры. «Грамоты из архива московских митрополитов (выданные на городские и сельские владения) с указаниями на дворских в интересующем нас контексте относятся к Юрьеву, Владимиру (там назван, помимо великокняжеского, митрополичий дворский), Костроме, Галичу, Звенигороду, Дмитрову. Как правило, дворские так или иначе увязаны с организацией тягла и контролем над его отбыванием. Так, распоряжение великого князя в Галич и Кострому о ненарушении прежних пожалований адресовалось наместникам, данщикам, дворским. Митрополит Геронтий запретил своим владимирским дворским „наряжать. дела моево никакова“ зарецким бортникам (в определенном отношении они и были „слугами под дворским“ митрополичьей кафедры)» 184.

183 Назаров В. Д. Указ. соч. С. 39.

184 Там же. С. 39⁰.

Последняя ремарка способна вызвать недоумения: что же это за слуги под дворским, изъятые из его ведения?

Отдельного пояснения требует указание Назарова на Галич. В марте 1485 г. великий князь Иван Иванович направил грамоту с прочетом «в Галич и на Кострому наместником и даныциком, и дворскому, и всем пошлинником» 185. Если о наместниках и даныциках сказано во множественном числе, то дворский фиксируется в единственном (при этом в Костроме дворский тогда, несомненно, был186). В жалованной тарханной грамоте Ивана Васильевича от 20 января 1477 г. митрополиту Геронтию на владения Благовещенского Уноражского монастыря в Галичском уезде обельное постановление отсутствует187. В обельных постановлениях жалованных тарханных и несудимых грамот на земли в Галичском уезде от 19 ноября 1445 г. 188 и от 18 мая.

1QO.

1481 г. названы соответственно староста, тяглые люди и староста. Впервые дворский упомянут в Галиче в докладном судном списке, составленном в мае 1501 г. 190 Сказанное может свидетельствовать о том, что институт дворских появился в этом городе лишь на рубеже XV—XVI вв. А это снижает ценность наблюдений, не учитывающих хронологии.

Ученый изложил ст. 8 Судебника 1497 г., в соответствии с которой в Москве исполнение смертных приговоров организовывал московский тиун великого князя или дворский, и предположил, что практика административно-управленческого использования «слуг под дворским» разовыми и не престижными поручениями была, скорее всего, заметной" 191. Однако разнообразие профессий людей, занятых в.

185 АФЗиХ. 4.1. № 253. С. 216.

186 Там же. № 251. С. 215- № 255. С. 220.

187 Там же. № 252. С. 216.

188 АСЗ. T. I. № 118. С. 94.

189 Каштанов С. М. Очерки русской дипломатики. № 31. С. 396.

190 АСЭИ. Т. Ш. № 250. С. 269.

191 Назаров В. Д. Указ. соч. С. 41. служебной организации, делает весьма вероятным предположение о существовании среди них, тем более в столице, особых специальностей в карательной сфере.

Привлек к анализу автор и две уставные грамоты. Традиционно использовалась историками уставная грамота 1509 г. дмитровского князя Юрия Ивановича бобровникам Каменского стана, упоминающего дворского в ст. 7 и 21. По мысли автора, в документе «речь идет о слугах ловчего пути (бобровниках) с сельской оседлостью (правда, в ближнем окологородье Дмитрова), причем их основное занятие если и сохранилось в полном объеме, то сочеталось с полнокровным пашенным земледелием. Они суть люди тяглые, обязанные данью и отделенные в несении тягла от черных крестьян-земледельцев. Хотя бобровники не именуются в акте „слугами под дворским“ это их качество — особенно в плане генезиса — несомненно». Если в свое время А. Н. Горбунов только указал два варианта соотношения упоминаемых в тексте дворского и старосты, то Назаров еще охарактеризовал их социальный облик в каждом случае. Наиболее вероятным он считает, что дворский и староста разные люди, «дворский — лицо низшего звена обособленной ветви княжеской администрации», менее вероятно, что это одно лицо, и тогда «в результате, видимо длительной эволюции, дворский, княжеский администратор низшего звена, превратился в высшее выборное лицо локальной группы тяглых лиц» 192. Укажем, в свою очередь, третий вариант. Обозначение одного человека разными словами стало следствием неустойчивой терминологии, а не его статуса. Так, в третьем договоре Дмитрия Донского с Владимиром Храбрым на обычном месте сотского стоит становщик, в 1536—1537 гг. на суде о.

192 Там же. С. 42−43. земле в городской округе Галича ответчиком был староста Миня с товарищами, а на докладе в Москве дворецкий назвал его сотским193.

Другой рассмотренной уставной грамотой стала грамота 1507 г. переяславским сокольникам, не содержащая упоминания ни дворского, ни слуг. «Это локальная группа сокольников в результате длительной эволюции утратила свою изначальную функцию и теперь была обязана годовым оброком в полтора рубля „за соколы“. Их тягло отделялось — как и обычно — от тягла черных горожан, за исключением яма, городского дела, посошной службы. К этим повинностям (отчасти новым) дворский не имел отношения. В судебном плане сокольники подпадали под юрисдикцию главы сокольничего пути. Так что не было повода для упоминания дворского в данном тексте, хотя он в это время в Переяславле был. Не сомневаемся, что в иных документах (там, где это оправдывалось контекстом) сокольники именовались слугами» 194. Уверенность эту следовало бы подтвердить ссылками на источники. Численность сокольников — двадцать человек — совпадает с числом упомянутых сокольников в жалованной грамоте Ивана Калиты печорским сокольникам и указывает на их принадлежность к децимальной организации195. В грамоте бобровникам предусмотрено присутствие дворского на суде ловчего, в статье о подсудности сокольников сокольничему о дворском не сказано. В XVI в. городовое дело и посошная служба были в ведении городовых приказчиков, вытеснивших в местном управлении, как считается в литературе, дворских196. Об отношении дворского к этим повинностям судить сложно, но в организации ямской службы он участвовал. В жалованной льготной грамоте, выданной 25 марта 1451 г. великим.

193 АСЗ. Т. I. № 314. С. 304−312.

194 Назаров В. Д. Указ. соч. С. 41−42.

195 АСЭИ. Т. Ш. № 2. С. 15.

196 Носов Н. Е. Очерки по истории местного управления. С. 58, 156−157- Каштанов С. М. К проблеме местного управления. С. 139−140. князем Василием Васильевичем архимандриту Симонова монастыря Геронгию на село Борисовское и две варницы у Соли Галицкой присутствует обельное постановление: «так же соцкои, ни дворьскои, ни пятидесятник на тех христианех яму на них не емлют, ни мечют никоторых проторов, ни подвод в ту пять лет» 197. Выясняется, что «поводы для упоминания» дворского в уставной грамоте 1507 г. переяславским сокольникам были. Были они (такие же) и в уставной грамоте 1506 г. переяславским рыболовам198. Митрополичьи бортники не были в ведении дворского. Организация княжеских бортников изучалась C.B. Бахрушиным и Б. Н. Флорей, которые не выявили участия в ней дворского. Оказывается, что к людям, занятым в трех путях — сокольничем, стольничем и чашничем (а это половина всех путей — известны «соколничии путь, и садовници, да конюшии путь и кони ставити, ловчии путь», «стольнич путь» и «чашнич путь» 199) дворский отношения не имел. Это противоречит важному тезису Назарова: слуги под дворским — «специалисты» в составе путей. Единственное упоминание дворского в связи с путным ведомством — уставная грамота 1509 г. бобровникам Каменского стана200. Это сравнительно поздний документ удельного князя. Участие дворского в суде провозглашалось Судебником 1497 г. Уставная грамота бобровникам отмечает участие дворского в раскладке налогов, но источник не говорит, что дворский собирал эти налоги, наделял бобровников землей, опосредовал их связь с князем.

Не соглашаясь с мнением Назарова о деятельности дворских в рамках путей, надо признать, что ученый в исследовании поднимает новые вопросы, вводит в научный оборот источники, не использовавшиеся прежде по рассматриваемой теме. Автор сделал.

197 АСЭИ. Т. П. № 351. С. 346.

198 Там же. Т. Ш. № 25. С. 44−46.

199 Флоря Б. Н. «Служебная организация» и ее роль. С. 64.

200 В документе путь не назван, но в этом месте оборван конец строки — АСЭИ Т. Ш. № 27. С. 50, прим. 1. тонкое наблюдение о распространении полномочий дворского на дворовладельцев как посада, так и укрепленной части города201.

Историк приходит к следующим выводам. «Важнейший признак непривилегированных слуг — принадлежность к миру тяглецов. В нем, однако, локальные группы таких слуг занимали верхнюю ступеньку, обладая своего рода привилегией на особые отношения с князем, точнее, с разными отраслями его хозяйства, удовлетворявшими разнообразные — личные и государственные потребности самого владетельного князя, его семьи, его двора и отбывая, как правило, специфические виды повинностей (помимо ордынского выхода).» Несколько противоречит приведенному другое высказывание: «данщики, княжеские пошлинники, представители кормленщиков действовали сообразно с полученными от князя правами взимать налоги и поборы, распространяя свою компетенцию в том числе и на непривилегированных слуг». Состав слуг формировался из среды как свободных людей, так и холопов. «Прописка» локальных групп в городе и ближайшей округе («городских станах и уездах» в их древнем смысловом значении) была изначальной и лишь позднее дополнилась их постоянным пребыванием в волостях, особенно в районах со слободским типом колонизации" 202.

Назаров считает, что на слуг под дворским падали налоги в пользу кормленщиков и сборы даныциков. Остановимся на этом утверждении подробнее. Оно может основываться на упомянутых льготных грамотах, выданных дворскими в Жабенской волости: в них имеется освобождение на 15 лет от дани, яма, пошлин волостелей и т. п., но они не устанавливают порядок службы новопоселенцев по.

201 Назаров В. Д. Указ. соч. С. 39.

202 Там же. С. 45−46. истечении льгот, в документах не сказано, что их принимают «в службу» 203.

Основываться Назаров мог и на перечнях льгот в упомянутых уставных грамотах бобровникам, сокольникам и рыболовам. Но именно на эти грамоты (с некоторыми оговорками) ссылался Б. Н. Флоря, показывая, что служилое население было изъято из подчинения местной администрации — наместников и волостелей204.

Если слуги под дворским кроме обслуживания князя и его окружения наравне с другим населением выплачивали дань, корма наместникам и волостелям, иные налоги, то подвергались значительно большей эксплуатации, чем обычное население и едва ли «особые отношения с князем» ее компенсировали. Очевидно, что выполнение слугами под дворским хозяйственных служб компенсировалось предоставляемыми им льготами в общегосударственных налогах. Эта привилегированность в сочетании с предоставлением за службу княжеской земли совпадает с характерными чертами служебной организации. И хотя данного факта недостаточно для утверждения, что дворские возглавляли одну из частей служебной организации (для этого следует доказать, что их деятельность была направлена на удовлетворение потребностей не только князя, но и всего элитного слоя), его достаточно, чтобы ставить такой вопрос. Таким образом, приходится констатировать, что выводы Б. Н. Флори В.Д. Назаровым оказались не востребованы.

Слуги под дворским, так же как «служилые люди» получали за службу наделы, на которых вели свое крестьянское хозяйство. Недоучет этого факта мешает Назарову правильно оценить занятие земледелием дмитровских бобровников. В определении профессионального состава слуг под дворским ученый пошел по.

203 АСЭИТ. Ш. № 163−165. С. 177−178.

204 Флоря Б. Н. «Служебная организация» и ее роль. С. 64,65,73 прим. 55. традиционному пути, причисляя к ним всех, занятых в княжеском хозяйстве.

Уместно остановиться и на терминологии автора. Привилегированное положение слуг под дворским выступает достаточно определенно. Использование терминологии источников для описания исторических явлений распространено в научной. литературе205. После употребления многими поколениями термина «слуги под дворским» попытка введения нового термина «непривилегированные слуги» представляется неоправданной.

Знание источников и тщательность анализа привели автора к справедливым заключениям, что и свободные и несвободные люди входили в состав княжеского хозяйства, обеспечивавшего самого князя, и его окружение. Но это присутствовало и в предыдущей литературе. Важнейшим результатом работы Назарова стало указание на связь слуг под дворским с городом. Довольно неопределенно сказано об их появлении в волостях, роли в колонизации (причем только в выводах). Напомним, что Рождественский считал освоение новых земель второй важнейшей задачей княжеских слуг. Именно так следует оценивать выдачу дворским льготных грамот в глухой Жабенской волости. Но выяснить в полной мере отношение дворского и слуг под ним к городу и волости можно только при анализе всех имеющихся жалованных грамот [подробнее см. гл. П].

Заключение

о пребывании слуг под дворским преимущественно в городах и городской округе возражений, скорее всего, вызвать не может, хотя ни объем использованного материала, ни методы его анализа к такому выводу как будто не уполномочивают. Другой заслугой историка стало привлечение внимания к несомненно актуальной проблеме.

205 Назаренко А. В. К проблеме княжеской власти и политического строя Древней Руси. Замечания и размышления по поводу книги: Толочко А. П. Князь в Древней Руси: Власть, собственность, идеология. Киев, 1992. // Средневековая Русь. М., 1999. Вып. 2. С. 165−166.

74 * * *.

В изучении института дворских были достигнуты определенные результаты. Было дано общее представление, согласно которому дворский был главой княжеского хозяйства, в его подчинении находился штат слуг под дворским. Наиболее тщательно рассмотрены правовые основы землевладения этих слуг. Показана близость дворских с другими лицами княжеской администрации в сфере взимания налогов и организации повинностей.

Хотя многие ученые обращались к отмеченной теме, ряд вопросов, связанных с деятельностью дворского, остался неисследованным. До сих пор нет единого мнения даже о том, назначался дворский или был выборным представителем населения. Ученые, изучавшие духовные и договорные грамоты московских князей XIV — XV вв., разбирали положение слуг под дворским и только косвенно касались самого института дворских. Относительно слуг под дворским историки не пришли к общему мнению о том, были ли они городскими или сельскими жителями, выполняли денежные или натуральные повинности. Значителен спектр мнений о распространенности дворских — повсеместно, на дворцовых землях, вблизи городов, в отдельных волостях или в каждом дворе князя. Никто из названных авторов не задавался вопросом, на каких именно территориях функционировал институт дворских. Недостаточно внимания уделялось его эволюции. Не поднимались такие вопросы, как наследование должности, наличие собственного административного аппарата, образованность, сужение сферы деятельности в результате выдачи иммунитетных грамот и т. п. Все историки, что-либо писавшие об институте дворских, приводили суждения о нем попутно, на основе отдельных упоминаний, причем с совершенно неравномерным привлечением источников. Хотя в советской историографии самому институту дворских особого внимания не уделялось, были изданы все известные тогда актовые источники до начала XVI в. и частично более поздние, благодаря чему появляется возможность систематического изучения упоминаний дворских.

Заключение

.

Рассмотрение всех сохранившихся источников с упоминанием дворского позволяет выявить положение и функции этого должностного лица, проследить эволюцию института дворских в целом и тем самым в известной степени охарактеризовать княжеское хозяйство средневековой Руси.

Дворский — представитель аппарата князя, он возглавлял княжеских слуг и был одним из управителей сложного княжеского хозяйства. Впервые дворский упоминается в Киевском княжестве в 1169 г. В домонгольское время известны дворские нескольких южнорусских князей: киевского, галицкого, волынского. Можно заключить, что институт дворских появляется около середины XII в. в наиболее развитых княжествах. Первоначально в княжестве был один дворский. В Галицко-Волынской Руси в середине XIII в. у князей Даниила и Василька Романовичей был у каждого свой дворскийу московских династов Дмитрия Ивановича Донского и Владимира Андреевича Храброго в XIV в., по-видимому, был один дворский.

В ХП-ХП1 вв. этот человек был боярином и входил в состав близкого окружения князя, в состав его старшей дружины, при этом дворский представлял княжеский двор. Появление известий о дворских свидетельствует о процессе смены дружины двором. Местопребыванием дворского был стольный город княжества.

Дворский осуществлял разнообразные административные, военные и судебные функции. В ХП-ХШ вв. источниками наиболее часто фиксируется военная деятельность дворских, их участие в походах вместе с князьями. Вполне возможно, что первоначально в ведении дворского находились все княжеские слуги: и военные, и занятые в области хозяйства. Однако достаточно быстро из его подчинения изымаются военные слуги, получившие название вольных, и уже с середины XIV в. должность дворского выглядит как исключительно хозяйственная. Тем не менее, в XIV в. дворский все так же был важным лицом в аппарате княжеского управления.

С высокой степенью точности определить время появления института дворских в княжествах Северо-Восточной Руси затруднительно, но он появился в Московском и Тверском княжествах уже к середине XIV в., а в Нижегородском — к последнему десятилетию названного столетия. В Московском княжестве первоначально у князей хозяйство было общим, а потому дворский тоже был общим, одним в таком хозяйствепосле смерти Дмитрия Донского княжеская хозяйственная организация делится между московскими дштегами, дробится и институт дворских. Сначала дворский появляется у каждого из князей, затем институт дворских возникает в отдельных городах и, наконец, эта должность вводится в некоторых сельских административных единицах.

В XV в. институт дворских распространяется на новые земли, разрастается и дробится не только в Московском княжестве. В Тверском княжестве, которое не расширялось за счет присоединения новых территорий, во второй половине XV в. известны волостные дворские. Подведомственная дворским часть княжеского хозяйства была связана главным образом с городами и окологородными станами. Это полностью соответствует представлению о городе как о центре власти и способствует объективному и всестороннему пониманию процесса феодализации. В меньшей мере, институт дворских связан с древними волостями (административными единицами, продолжительное время существовавшими до первого упоминания в них дворских). Эволюция изучаемого института и развитие княжеского хозяйства были вызваны увеличением потребностей князя, продолжением процесса окняжения территории, необходимостью более интенсивного освоения старых государственных земель. Распространен институт дворских был далеко не повсеместно. Им были охвачены территории 34 позднейших уездов:

Бежецкого Верха, Боровска, Вереи, Владимира, Вологды, Волока Дамского, Галича, Гороховца, Дмитрова, Звенигорода, Кашина, Каширы, Коломны, Костромы, Можайска, Москвы, Мурома, Нижнего Новгорода, Переяславля Залесского, Плеса, Пошехонья, Радонежа, Ростова, Романова, Рузы, Соли Галицкой, Соли Переяславской, Суздаля, Твери, Торжка, Углича, Юрьева Польского, Ярославля. Увеличение числа дворских, разрастание и дробление этого института происходит в структуре организации хозяйства великих князей интенсивнее, чем у княгинь и удельных князей.

Во второй половине XIV — XV вв. основной функцией дворского была организация определенной категории княжеских слуг. Однако дворские не только следили за исполнением соответствующих служб подведомственных слуг, но и организовывали рядовое население уезда для отбывания ряда повинностей княжеского хозяйства. Среди этих повинностей были сенокосная («закос»), ямская, подводная и другие, видимо, соответствовавшие профессиям слуг под дворским. В 1460 — 80-е гг. выдача жалованных грамот, выводящих людей иммуниста из ведения дворского, сокращает возможности дворского, сужает его поле деятельности, но в последнее десятилетие правления Ивана Ш происходит ограничение налоговых привилегий феодалов, поэтому трансформация института дворских в XVI в. и их последующее исчезновение было вызвано не только иммунитетной политикой, а изменениями в самой системе обеспечения элитного слоя общества.

В деятельности дворских прослеживается обязанность следить за сохранностью фонда княжеских земель, возбуждать судебные иски о захватах этих земель. Дворский обладал полномочиями самостоятельно менять их статус, возвращать захваченные земли в состав княжеских. Дворские также предоставляли земли и льготы новопоселенцам, которые затем становились работниками княжеского хозяйства. В XV в. институтом дворских охватываются новые территории, появление слуг под дворским среди населения различных сельских административных единиц предшествовало процессу выделения дворцовых волостей в XVI в. Во второй половине XV в. продолжали развиваться судебные полномочия дворского: по Судебнику 1497 г. стало обязательным его присутствие на суде кормленщика. Дворские широко привлекались к участию в суде в качестве «мужей» и оформлению сделок с недвижимостью (как с земельными владениями, так и с промысловыми) в качестве послухов. Должностные функции и общественное положение делало дворских авторитетными свидетелями на судебных разбирательствах.

Социальный статус городских и волостных дворских различался. Есть некоторые данные, что городские дворские могли быть детьми боярскими, во всяком случае, среди них были землевладельцы, в том числе вотчинники. Должность дворского была назначаемой, а в городах к концу XV в., по всей видимости, давалась в кормление. Городской дворский обладал более широкими полномочиями, нежели волостной, и, в частности, мог сам проводить судебные разбирательства. Волостные дворские, возможно, были из местных жителей, но непременно «добрых людей». Хотя имеется ряд указаний на длительное отправление должности дворского одним человеком, эта должность не была пожизненной. При смене князя одной династии волостные дворские могли не заменяться, а сохранять свое прежнее положение.

На протяжении всего рассмотренного периода: второй половины ХПначала XVI веков, не прослеживается связи дворского с двором-усадьбой князя, зато ярко проявляется его связь с городом — центром княжеской власти. По документам, упоминающим дворских, нельзя отметить пересечения деятельности этого института с институтом дворецких в XV — начале XVI века.

Изучение института дворских позволяет охарактеризовать организацию слуг под дворским. Подведомственные дворскому слуги в договорах московских князей обозначались как слуги, которые тянут к дворскому, а в завещании Владимира Серпуховского они были названы слугами под дворским. Во всех остальных документах в отношении них термин слуга не используется, эти люди называются по именам собственным, изредка с указанием профессии1. Эти люди на условии службы владели княжеской землей. Организуя службу подчиненных слуг, дворский следил за обеспечением их землями.

Все или практически все слуги под дворским были заняты в невоенной сфере. Профессии слуг были разнообразны и включали в свой состав специальности ремесленные, обслуживающие, охотничьи и, возможно, торговые. Изученные документы не содержат указаний, что среди слуг под дворским были холопы или иные зависимые люди: они были лично свободными людьми и имели право покинуть княжескую службу, но в этом случае лишались земельных владений. Слугам препятствовалось продавать княжеские земли другим людям в собственность, прослеживается стремление княжеской власти усилить контроль за передаваемыми слугам землями. Профессии слуг под дворским определялись нуждами княжеского хозяйства, они переходили под контроль дворского в разных районах княжества.

1 Тем не менее, в исторических работах удобно использовать уже давно принятое в научной литературе их название — слуги под дворским.