«Инородческий вопрос» в Сибири в концепциях государственной политики и областнической мысли

Одними из актуальных этнополитических и этнокультурных проблем современного общества являются проблемы, связанные с положением народов, чей образ жизни определяется как традиционный. К ним, получившим название «четвертого мира», относят автохтонное население, не имеющее собственного политического статуса, культурные характеристики которого делают его особенно уязвимым в нынешних процессах исторического развития. Прежняя политика по отношению к ним была основана на представлении о социально-политической «недееспособности» этих народов, и государственные мероприятия по переводу их на иной механизм жизнедеятельности, казались отвечающими их собственным интересам. В результате были нарушены элементарные основы биологической и социальной жизнеспособности этих этносов. В социальной апатии, маргинальных настроениях, усилившихся среди этих народов1, видят опасность полной потери шансов на этнокультурное существование. Подобные явления, указывающие на нарушение элементарных основ биологической и социальной жизнеспособности этносов, с особой остротой ставят перед государством и обществом проблему пересмотра прежних оснований аборигенной политики.

Передовое международное общественно-политическое сознание последних десятилетий предлагает иные принципы политики в отношении коренных народов: отказ от патерналистских установок и отношение к аборигенным народам как к партнерам, признание их прав на социокультурное своеобразие, на собственное целеполагание и контроль за своим развитием. Очевидно, что подобное изменение приоритетов в области аборигенной политики потребует от государства и общества переосмысления целой системы привычных политических, социокультурных, аксиологических представлений, поскольку последние неизбежно актуализируются при выработке позиции по проблемам, связанным с существованием инокультурных компонентов в структуре политически единого организма.

1 См.: Абрютина Л. Народы Севера. Проблемы, анализ причин и перспективы их преодоления // Живая Арктика. 1997. № 2−4. С. 16−23- Письма представителей аборигенных народов Севера в редакцию «Живой Арктики» // Там же. С. 26−27- др. 4.

Поиск оптимальных принципов государственной политики в отношении народов Севера и Сибири1, необходимость отказа от патерналистской позиции делают актуальным обращение к историческому опыту для постижения корней современных проблем и выстраивания стратегии их возможного решения. Обращение к этой теме важно и потому, что в истории общественной мысли России — во взглядах идеологов сибирского областничества, наблюдается позиция, близкая принципам, с недавнего времени внедряющимся в международное общественно-политическое сознание. Но областническая концепция «инородческого вопроса» не может быть оценена без осмысления принципиального содержания государственного подхода. Именно государственной властью была сформирована устойчивая модель решения «инородческого вопроса», существовавшая в течении длительного времени, инерция которой была преодолена областнической мыслью.

По сути речь идет о проблеме признания или отрицания за народами с иными культурными характеристиками полных прав решать проблемы своего бытия в соответствии с собственными целями и нуждами. Поэтому, с практической и теоретической точек зрения важны не простое раскрытие принципиальных моментов этих противоположных позиций, но попытки понять систему политических, социокультурных, аксиологических воззрений, определивших содержание каждого подхода. Подобная постановка вопроса позволяет обнаружить в позиции по аборигенной политике проявление существенных черт как политической культуры российского государства, так и идеологии сибирского областничества, которые обретают новый смысл в свете тенденции к либерализации политического мышления в конце XX в., к преодолению выборочного характера принципов гражданского равноправия и прав человека, к пересмотру прежних историко-культурных воззрений.

В связи с актуальностью проблемы объектом данного исследования были избраны проблемы существования в структуре российского государства коренных народов Сибири — специфической в социокультурном плане части населения — в терминологии второй половины XIX в., когда общественная мысль России впервые продемонстрировала опыт комплексного их анализа, обозначаемые как «инородческий вопрос» в Сибири.

Предметом исследования стали противоположные друг другу позиции в решений «инородческого вопроса»: подход, олицетворенный аборигенной политикой российского государства, и концепция, содержащаяся в творческом наследии идеологов сибирского.

1 См.: Материалы парламентских слушаний Государственной Думы по вопросу «О проблеме ратификации Конвенции 169 Международной Организации Труда «О коренных народах, ведущих племенной образ 5 областничества. В предметное поле исследования не были включены ни идейные предшественники «сибирского регионализма» (П.А. Словцов, П. П. Ершов, А.П. Щапов), ни деятельность позднего областничества, так называемого, «политического областничества», от которого Г. Н. Потанин находился в стороне1. Внимание было сосредоточено на взглядах Г. Н. Потанина и Н. М. Ядринцева, заключавших наиболее яркую и последовательную оппозицию принципам государственного подхода. С такой глубиной «инородческий вопрос» никем из их единомышленников не ставился.

Хронологические рамки обусловлены предметным содержанием работы. Нижний временной предел в исследовании принципов государственного подхода вынесен за начало собственно сибирской колонизации, поскольку основные установки, определившие специфику аборигенной политики в Сибири, были сформированы гораздо раньше. Верхней границей мы определили падение царской власти, с достаточной степенью условности, поскольку государственная политика в отношении народов Сибири и Севера на последующих исторических этапах обнаруживает ряд моментов преемственности. Но содержание аборигенной политики Советского государства требует особого изучения, не входящего в цели данной работы.

Хронологические рамки исследования позиции областников ограничиваются 60-ми годами XIX — концом второго десятилетия XX вв., охватывая время активной общественной, научной и политической деятельности Потанина и Ядринцева.

Состояние изученности этой темы обнаруживает двойственное положение. Очевидна новизна предлагаемого в дисертации сопоставления государственного и областнического подходов В то же время, круг литературы, в которой разбирались сюжеты, связанные с взаимоотношениями государства и аборигенного населения Сибири или рассматривалось отношение Потанина и Ядринцева к положению сибирских «инородцев», довольно обширен.

Представления о содержании государственной традиции в решении «инородческого вопроса» зависели как от развития исторической науки, так и от отношения авторов к результатам государственной политики, определившего их целевые подходы. До второй половины XIX в. сюжеты, связанные с аборигенной политикой, рассматривались в трудах, посвященных более общим проблемам сибирской истории. Авторы XVIII в. сделали акцент на проявлении в аборигенной политике надсоциальной функции жизни в независимых странах" 22 нояб. 1994 г. М., 1995. 6 государства, в частности, исторического просвещения2. Но собранные в это время архивные материалы, документы различных учреждений, летописи с успехом могут быть использованы для выявления самых различных посылок аборигенной политики государства''. В сочинениях первой половины XIX в. было намечено историческое сходство основ аборигенной политики России и колониальных держав Европы. Было обращено внимание на неизбежное насилие со стороны колонизаторов, повсюду сопровождающего приобщение туземцев колоний к цивилизации4, что открыло перспективы для дальнейшего понимания темы.

Именно в связи с тяжелым экономическим положением и сокращением численности аборигенного населения авторами второй половины XIX — начала XX вв. был поставлен вопрос об основаниях туземной политики в Сибири. Исследование проблем аборигенной политики в качестве специального предмета изучения было связано с обращением науки к изучению проблем народной жизни и с активным участием в поиске причин негативных явлений в «инородческой жизни» представителей общественной мысли Сибири. Вследствие возросшего интереса к проблемам колонизации, как к существенному фактору в истории русского народа и государства, вызванного трудами В О. Ключевского, А. П. Щапова и др.3, ряд авторов отметили обусловленность взаимоотношений России с аборигенными народами Сибири предшествующей практикой российской колонизации6. Было.

1 Шиловский М. В. Сибирское областничество во второй половине XIX — начале XX вв.: Дис. докт. ист. наук / Новосибир. гос. ун-т. Новосибирск, 1992. С. 329, 384.

2 Зуев В. Ф. Материалы по этнографии Сибири XVIII в. (1721−1722 гг.). М.-Л., 1947; Миллер Г. Ф. Описание живущих в Казанской губернии языческих народов, яко Черемис, Чувашей. Вотяков. Спб., 1791- Он же. История Сибири. М.-Д, 1939; Новицкий Г. Краткое описание о народе остяцком. Новосибирск: Но-восибгосиздат, 1941;Татшцев В. Н. Разговор о пользе наук и училищ. М., 1887. С. 123.

3 Например: вновь обрабатываемые «портфели» Г. Миллера позволяют корректировать тезисы о непрерывном увеличении ясачного гнета в XVII — XVIII вв., представления о движении численности аборигенного населения отдельных районов Сибири и пр. См.: Элерт А. Х. Экспедиционные материалы Г. Ф. Миллера как источник по истории Сибири. Новосибирск, 1990.

4 Тихменев П. А. Историческое обозрение образования Российско-Американской компании и действий ее до настоящего времени. Спб., 1861. Часть 1. С. 3, 15- Головин В. М. Записка капитана 2-го ранга Головина о состоянии российско-американской компании в 1818 г. // Морской сборник. 1861. № 1. Приложения. С. 166−176.

5 Ключевский В. О. Курс русской истории. Часть 1 // Собр. соч.: В 9 т. / Под ред. В. Л. Янина. М., 1987. Т. 1.С. 50, 65, 309- 310- Щапов А. П. Историко-этнографические и этнологические заметки о сибирском населении// Сочинения: В 3 т. Иркутск, 1937. Дополн. том. С. ЗЗ-ПЗ'Он же. Историко-этнографическая организация русского народонаселения // Сочинения: В 3 т. Спб., 1906. Т. 2- Любавский М. К. Обзор истории русской колонизации с древних времен и до XX века. М., 1996.

6 Сторонники правительственной политики и апологеты идеи цивилизаторской миссии России считали пластические и нивелирующие возможности русской культуры, проявившиеся в Сибири, независимо от оценки, даваемой ими этим особенностям, продуктом многовекового опыта колонизации. См., например: Иконников И. Колонизационные работы в Иркутской губернии // Вопросы колонизации. 1908. № 3. С. 144 156- Миропиев М. А. О положении инородцев в Сибири // Миропиев М. А. О положении русских инородцев. Спб., 1903; Чиркнн Г. О задачах колонизационной политики в Сибири // Вопросы колонизации. 1911. № 8. С. 1−2. 7 обращено внимание на использование при устройстве системы взаимоотношений с «сибирскими иноземцами» опыта присоединения и управления Казанским, Астраханским ханствами, Поволжьем, Прикамьем1.

Выступающие с критикой государственной политики в «инородческом вопросе», представители демократического направления основным фактором аборигенной политики на всем протяжении ее истории считали меркантильный интерес государства и с ним связывали забвение прав и нужд аборигенного населения2. Показывая как государство, реализуя монопольное право на эксплуатацию региона и его коренных жителей, сознательно консервирует их отсталость, лишает шансов на социально-экономический про-гресс3, областники фактически поставили вопрос о том, что в основе туземной политики России лежит авторитарная природа ее государства. По известной причине в историко-публицистических трудах областников, мысль эта, будучи намечена, четкого выражения не получила.

До середины 30-х годов XX в., пока в исторической науке не сформировались и не стали обязательными новые идеологические установки, в исследованиях аборигенной политики продолжались обличительные традиции дореволюционного демократического направления. Основаниями аборигенной политики государства и причиной негативных последствий пребывания туземцев под его властью назывались корыстные интересы царизма и торгового капитала. С этих позиций отмечалось и почти абсолютизировалось сходство российской политики с действиями других колониальных держав, несущих туземцам насилие, истребление и эксплуатацию4.

1 Фирсов Н. А. Положение инородцев в Московском государстве. Отношение к ним верховной государственной власти // Известия и учен, записки / Казан, ун-т. 1866. Вып. II. Т. 2. С. 168. 176, 198 и др.- Вып. III. Т. 2. С. 225, 226, 248 и др.- Он же. Обзор внутренней жизни инородцев перед временем вступления их в состав Московского государства // Учен, записки / Казан, ун-т. Отделение ист.-филолог, и полит, -юридич. 1864. Вып. 1. С. 21−122- Перетяткович Г. Поволжье в XVначале XVI вв. (Очерк из истории края и его колонизации). М., 1877. С. 261, 255, 262, 269−270.

2 Ядринцев Н. М. Сибирские инородцы, их быт и современное положение. Спб., 1891- Инородческий вопрос // Неделя. 1881. № 13. С. 443−447- Потанин Г. Н. Заметки о Западной Сибири // Русское слово. 1860. № 9. Отделение 1. С. 189−214- Он же. Нужды Сибири // Сибирь, ее современное состояние и нужды. Спб., 1908; Шашков С. С. Сибирские инородцы в XIX столетии // Собр. соч. М. — Спб., 1898. Т. 1−2. С. 541−631- Он же. Российско-Американская компания // Там же. С. 532−651 и др.- Козьмин Н. К вопросу о вымирании инородцев // Сибирские записки. 1916. № 2- Серебренников И. Инородческий вопрос в Сибири. Иркутск, 1917; Головачев П. М. Сибирь, природа, люди, жизнь. М., 1905; др.

3 Потанин Г. Н. Заметки о Западной Сибири // Русское слово. 1860. № 9. Отделение 1. С. 189−214.

4 Например: Огородников В. И. Русская государственная власть и сибирские инородцы в XVI — XVIII вв. Красноярск, 1920; Окунь С. Б. Вступительная статья к сборнику. Колониальная политика на Камчатке и Чукотке в XVIII в. Сборник архивных материалов / Под ред. Я. П. Алькора, А. К. Дрездена. М., 1935. С. 7−21- Фирсов H.H. Колонизация Камско-Волжского края и связанная с нею политика. Казань, 1930; Он же. Чтения по истории Сибири. М., 1920. Вып. 1. М., 1921. Вып. 2. 8.

Следует среди работ этого периода отметить сочинения C.B. Бахрушина, который содержание аборигенной политики связал с отношением властей к культурно-хозяйственной самобытности аборигенов. Изменение этого отношения на разных исторических этапах он объяснял сменой колониального интереса и фискальных целей1. В то же время, он обратил внимание, что на характер взаимоотношений с аборигенами в XVIII — первой четверти XIX в. оказывали влияние идеологические соображения — теория’просвещенного абсолютизма. Ставя в ряде работ вопрос о преемственности российской административно-фискальной системы в отношении ясачных от форм подвластности в татарских ханствах2, Бахрушин также затрагивает вопрос о социокультурных причинах российского взаимодействия с туземцами Сибири. Как многоплановое историческое явление рассматриваются мероприятия по христианизации народов Тобольского Севера в XVIII в. и в работе И. И. Огрызко. Религиозная политика государства этим автором объяснялась не только фискально-полицейскими интересами, но и общими задачами внутренней политики, историко-культурными представлениями" 3.

В последующие годы опыт комплексного подхода к изучению мотивов аборигенной политики продолжен не был. Разнообразие и даже разноречивость исследовательских мнений относительно ее содержания находились в рамках заданных мировоззренческих и методологических позиций, что обусловило односторонность в раскрытии ее оснований. Материалистическое понимание истории стало посылкой для серьезного исследования экономических причин аборигенной политики, среди которых особое внимание уделялось проблемам ясачной подати. Изучение этого предмета Л. М. Дамешеком, Е.М. Зал-киндом, Н. Ф. Емельяновым, А. Н. Копыловым, Н. С. Модоровым и многими другими увеличило знания не только о технике сбора, размерах и характере ясака, но и о его ведомственной принадлежности4. Последнее является весьма существенным для рассмотрения проблемы статуса ясачного населения в России в связи со специфическими чертами российской государственности, но в этой плоскости вопрос поставлен не был.

Важное научное значение имело изучение Л. М. Дамешеком, В. А. Зибаревым, В. Г. Марченко, H.A. Миненко, И. В. Островским, В. В. Рабцевич, Л. С. Рафиненко, М. М. Федо.

1 Бахрушин C.B. Сибирские туземцы под русской властью до революции 1917 г.// Советский Север / Ред. кол.: П. Г. Смидович, С. А. Бутурлин, Н. И. Леонов. М., 1929. С. 66−97.

2 Бахрушин C.B. Ясак в Сибири в XVIII в. Новосибирск, 1927; Он же. Очерки по истории колонизации Сибири в XVI — XVII вв. М., 1927; Он же. Остяцкие и вогульские княжества в XVI — XVII вв. Л., 1935.

3 Огрызко И. И. Христанизация народов Тобольского Севера в XVIII в. Л., 1941.

4 Например: Дамешек Л. М. Ясачная политика царизма в XIX — начале XX века. Иркутск, 1983; Копылов А. Н. К вопросу о принципе ясачного обложения и порядке сбора ясака в Сибири // Известия / Сибир. отделение АН СССР. Сер. обществ, наук. 1969. № 1. Вып. 1. 9 ровым и др1. системы и методов управления туземцами Сибири. Были проанализированы перемены в административной политике в отношении ясачных на протяжении длительного времени, определены место и функции традиционных институтов сибирских народов в административно-правовой государственной структуре, прослежен процесс изменения этих институтов под влиянием новых исторических обстоятельств. Правда на трактовку сути административных мероприятий повлияло учение о классовой сущности государства. Так, интеграционные устремления государственной власти рассматривались только с точки зрения реализации в этой сфере социально-классовых интересов господствующего сословия и фискально-полицейских устремлений государства.

Как важная часть государственной позиции была исследована религиозная политика по отношению к сибирским народам. В достаточной степени, на наш взгляд, были выявлены политический смысл религиозных мероприятий и административно-полицейские функции государственной церкви в отношении народов Сибири, исследованы конкретные методы и результаты христианизации. Но, повествуя о разном отношении государства к традиционным верованиям аборигенов на различных этапах истории, авторы практически не выносили на обсуждение проблему проявления фаторов не сугубо административно-политического порядка2.

Общие эти тенденции были присущи и работам, восполняющим отсутствие детального изучения аборигенной политики. Более глубокое исследование прежних, либо открытие новых, более частных тем является особенностью историографии 30−90-х гг. Труды Ю. С. Булыгина, Н. П. Егунова, Е. М. Залкинда, В. Г. Карцева, Ф. А. Кудрявцева, Л. П. Потапова, А. П. Уманского и др., разрабатывавшие проблемы аборигенной политики в небольших хронологических, территориальных рамках, посвященные обстоятельному разбору отдельных ее сторон1, способствовали представлению о предметном многообразии этого явления и в то же время дают возможность для обобщения и сопоставления.

1 Дамешек JIM. Устав об управлении инородцами 1822 г. // Памяти декабристов. Иркутск, 1975; Зиба-рев В. А. Юстиция у малых народов Севера XVII — XIX вв. Томск, 1990; Марченко В. Г. Управление и суд у малых народов Севера Сибири и Дальнего Востока в царской России: Дис. канд. ист. наук / Том. гос. ун-т. Томск, 1985; Федоров М. М. Правовое положение народов Восточной Сибири (XVII — начало XIX вв.). Якутск, 1978; др.

2 Дамешек JIM. Политика российского самодержавия в отношении народов Сибири в эпоху капитализма (1861−1917 гг.): Дис. докт. ист. наук / Иркут. гос. ун-т. Иркутск, 1987. С. 331−353- Миненко H.A. Северо-Западная Сибирь в XVIII — первой половине XIX вв. Историко-этнографический очерк. Новосибирск, 1975; Федоров М. М. Правовое положение народов Восточной Сибири (XVII — начало XIX вв.). Якутск, 1978; Свешников H.A. Христианизация народов Северо-Западной Сибири // Учен, записки / Енисейск, гос. пед. ин-т. 1959. Вып.З. С. 91−108. и др.

Например, всестороннее рассмотрение 3 Я. Бояршиновой социальных, этнических, административных, хозяйственных процессов, происходящих на территории Томского уезда в XVII в.2, помогает представить общий ход включения аборигенного населения в состав России. Однако, для исследовательских позиций большинства авторов характерно абстрагирование от общероссийских социально-экономических, политических, культурных явлений, от тенденций государственной политики в других национальных районах. Связь аборигенной политики с общим внутренним курсом, с планами администраторов относительно Сибири, с субъективными их взглядами принималась во внимание, пожалуй, только при исследовании землеустроительных, административных, фискальных преобразований конца XIX — начала XX ввЛ.

В то же время, следует отметить, что монографические исследования, объясняющие аборигенную политику, главным образом, фискально-полицейскими интересами государственной власти4, но показывающие ее как целую систему податных, административных, религиозных мер, сообщая не только о непосредственном проведении мероприятий, но о процессе их подготовки и обсуждения, безусловно, помогают составить определенное представление о влиянии социальных, политических, культурных взглядов на форми рование курса в отношении сибирских-народов.

В целом, исследования советского периода, направления в которых происходил научный поиск, методологический и источниковедческий уровень работ внесли важный вклад в интерпретацию аборигенной политики, расширив проблематику исторического изучения за счет экономических и социально-политических аспектов. Однако не все вопросы получили достаточное освещение. Идейно-теоретическим основам аборигенной политики было предано второстепенное значение надстройки, отражающей лишь суть господствующих на определенном формационном этапе социально-экономических отношений. Проблемы воздействия на формирование аборигенной политики факторов по.

1 Например: Егунов Н. П. Колониальная политика царизма и первый этап национального движения в Бурятии в эпоху империализма. У-Уде, 1963; Кудрявцев Ф. А. История бурят-монгольского народа. M.-JL, 1940; Потапов Л. П. Очерки по истории алтайцев. Новосибирск, 1948 и др.

2 Бояршинова З. Я. Население Томского уезда в первой половине XVII века // Труды / Том. гос. ун-т. Сер. ист.-филол. 1950. Т. 112. С. 23−210.

3 Например: Елбачева Г. А. Землеустройство в Горном Алтае (1911;1913 гг.) // Аграрные отношения и земельная политика царизма в Сибири (конец ХЗХ в. — 1917 г.). Красноярск, 1982; Островский И. В. Административная реформа у народов Сибири в начале XX века // Община и семья в сибирской деревне XVIII — начала XX веков. Новосибирск, 1989.

4 Например: Дамешек JIM. Внутренняя политика царизма и народы Сибири во второй половине XIXначале XX вв. Иркутск, 1986; Он же. Политика российского самодержавия в отношении народов Сибири в эпоху капитализма (1861−1917гг.): Дис. докт. ист. наук/Иркут. гос. ун-т. Иркутск, 1987; Миненко H.A. Указ.соч.- Федоров М. М. Указ. соч.

11 литической культуры, стереотипов политического и общественного сознания, культурных представлений эпохи, популярных социологических и политологических теорий, этнокультурных традиций остались вне внимания исследователей.

Например, М. М. Федоров, предлагая периодизацию позиции государства по отношению к традиционным способам производства (по сути — к образу жизни) аборигенов, связывает смену правового статуса последних с изменением фискальных интересов государственной власти. Он выделяет три этапа аборигенной политики:

I период — XVIIначало XVIII вв. Российское государство, довольствуясь получением ясака, не вмешивается во внутреннюю жизнь сибирских народов.

II период — 20-е гг. XVIII- 20-е гг. XIX вв. Начало регулирования общественных отношений, способа производства, верований коренного населения. Устанавливается своеобразное взаимодействие русских и аборигенных институтов.

III период — с 20-х гг. XIX в. Правительственная политика нацелена на ассимиляцию сибирских народов. В отношении к ним возобладали русификаторские тенденции5.

Но на динамике интеграционных установок власти не могли не сказаться идеи государственного строительства России, смена внешней культурной ориентации и внутриполитического курса, наполняющие каждый этап особым внутренним содержанием.

Свое влияние на исследовательские подходы оказали также представления о фор-мационном содержании общеисторического процесса, о поступательном движении общественного прогресса. Поэтому критике подвергались проявления эксплуататорской сущности феодально-крепостнического или капиталистического государства, а, в целом, историческое значение присоединения народов Сибири к России и исторические перспективы развития их в ее составе оценивались как объективно прогрессивные и исторически закономерные. Содержание советской политики в отношении народов, сохраняющих традиционный образ жизни, определенное лозунгом «К социализму, минуя капитализм», не нуждалось в осмыслении более глубоких исходных посылок отношения Российского государства к аборигенным народам и их культурам.

Для отечественного научного поиска последних лет характерно стремление, сохранив позитивный опыт, преодолеть недостатки сложившегося одностороннего подхода. Примером пересмотра представления о системе управления ясачными как инструмен См.: Федоров М. М. Правовое положение народов Восточной Сибири. С. 11.

12 те эксплуататорской политики царизма служит исследование А.Ю. Конева1. Систему социально-административного устройства народов Северо-Западной Сибири он расценивает как особую форму колониального управления, сложившуюся в результате интеграции традиционных и государственных социально-управленческих структур и позволившую народам Сибири занять свою нишу в системе административно-экономических и социальных связей России. Рассматривая историческое развитие российских народов, Н. С. Модоров предложил взглянуть на аборигенную политику с учетом ее влияния на уровень хозяйственно-экономических и культурных связей России и Горного Алтая2.

Интерес исследователей вызывают и идейно-теоретические аспекты формирования правительственного курса в отношении народов Сибири. A.A. Хоч уделяет внимание политическим и идеологическим предпосылкам «инородческой» политики конца XVIIIпервой трети XIX вв. и делает попытку реконструировать систему философско-правовых идей, которыми руководствовались авторы Устава 1822 г Возможности для постановки вопроса о влиянии оценочного зрения на политическую практику открывает работа М.А. Демина4. Она представлет собой своеобразный свод исторических представлений об образе туземцев Сибири в русских в летописях, сказаниях, литературно-исторических сочинениях конца XVI — первой трети XVIII вв. Проблема того, как исторически сложившиеся стереотипные образы и мифы, отраженные и в современном словоупотреблении, довлеют не только над обывателями, но над учеными и политиками, определяющими правовое, социальное, экономическое положение и перспективы развития аборигенных народов, была поставлена C.B. Соколовским3. Этот автор обратился к важному вопросу о наличии выраженного в языке определенного «стиля мышления» о коренных народах, который обусловливает преемственность политических устремлений и заблуждений.

Очевидные лакуны в исследовании аборигенной политики как многопланового исторического явления пытается заполнить монографическое исследование ЛИ. Шерсто-вой. В нем развитие взаимоотношений российского государства и сибирских народов рассмотрено в русле истории этнополитического развития России и этнических процес.

1 Конев А. Ю. Коренные народы Северо-Западной Сибири в административной системе Российской Империи. М., 1995.

2 Модоров Н. С. Россия и Горный Алтай: политические, социально-экономические и культурные отношения (XVII — XIX вв). Горно-Алтайск, 1996.

3 Хоч A.A. Правительственная политика по управлению народами Сибири в конце XVIII — первой трети XIX вв.: Дис. канд. ист. наук / МГУ. М., 1992.

4 Демин М. А. Коренные народы Сибири в русской историографии конца XVI — первой трети XVIII вв.: Дис. докт. ист. наук / Барнаул, гос. пед. ун-т. Барнаул, 1997.

5 Соколовский C.B. Понятие «коренной народ» в российской науке, политике и законодательстве // Этнографическое обозрение. 1998. № 6. С.3−74.

13 сов у тюркских народов Южной Сибири1. Содержание аборигенной, вернее, сословно-правовой политики в отношении «инородцев», автором объясняется евразийской природой российской государственности. Кроме того, отмечается влияние на нее изменений в российской государственной динамике, в культурной ориентации страны и просветительской теории исторического развития.

С конца 80-х гг. в научной литературе появляются публикации, посвященные негативным явлениям в социальной, экономической, личностной жизни народов Севера и Сибири2. Эти проблемы предстали реальным результатом государственного патернализма, установки которого легли в основание политики массовой интеграции, культурной ассимиляции и др. волюнтаристских действий. В этих работах не присутствовала обстоятельная ретроспектива вопроса, но они повлияли на формирование целевой направленности настоящей диссертации, приводя к пониманию того, что прежняя политика создала проблем больше, чем могла разрешить существовавшая в обществе система ценностей.

Итак, современная ситуация нуждается в изучении исторического опыта аборигенной политики государства, которое не тождественно накоплению новых сведений. Осмысление глубоких посылок в отношении России к аборигенным народам и их культурам, интенций разного плана, обусловивших преемственность ее политики, остается актуальной проблемой в историографии. В целом, степень изученности в литературе отдельных аспектов аборигенной политики позволяет нам обращаться к рассмотрению основных тенденций государственного подхода, обусловивших, в итоге, современное положение коренных народов Сибири.

Что касается состояния историографии ¦ областнической позиции по «инородческому вопросу», то на ней сказались, с одной стороны, ситуация, связанная с изучением областничества вообще, а с другой, содержание, которое вкладывалось исследователями в понятие «инородческий вопрос» в областническом творческом наследии.

Например, оценивающие позиции Потанина и Ядринцева работы их современников сами могут служить источником сведений о восприятии «инородческой» проблемы во.

1 Шерстова Л. И. Этнополитическая история тюрков Южной Сибири в XVII — XIX веках. Томск, 1999.

2 См., например: Пика А., Прохоров Б. Большие проблемы малых народов // Коммунист. 1988. № 16- Таксами Ч. М. Гуманитарные проблемы Севера // Советская этнография. 1989. № 6- Карлов В. В. Народности севера Сибири: особенности воспроизведения и альтернативы развития // Советская этнография. 1991. № 5- Головнев A.B. Модель в культурологии // Модель в культурологии Севера и Сибири. Екатеринбург, 1991; Клоков В. Ф., Корюхина A.B. Основные проблемы социально-демографического развития и занятости народов Севера // Этнографическое обозрение. 1994. № 5- Кулемзин В. М. Некоторые наблюдения над деградацией культуры чулымцев, селькупов и хантов // Модель в культурологии Севера и Сибири. С. 126−129- Соколова З. П. Народы Севера России в условиях экономических реформ и демократических преобразований // Отечественная история. 1994. № 3- др.

14 второй половине XIX — начале XX вв. В большинстве своем авторы демократического направления фокус проблемы видели в фактах вымирания «инородцев» и, независимо от отношения к политическим взглядам идеологов областничества, позитивно оценивали «исполненную гуманизма» областническую позицию в этом вопросе. В их понимании она заключалась в обличении социально-экономических причин «инородческого вопроса» -злоупотреблений фиска, произвола администраторов, эксплуатации торговцев, в привлечении общественного внимания к бедственному положению «инородцев», в пропаганде всестороннего изучения туземного населения, в критике расовых теорий. Соответственно практические предложения Потанина и Ядринцева воспринимались прежде всего «в смысле гуманности и широкого просвещения» 1.

Ряд авторов, обратившихся к научной деятельности Потанина в начале XX в., усматривали в его деликатном, демократичном, гуманном обращении с туземцами проявление не только человеческой натуры, но и общественной позиции2. На идею равноценности культур европейских и азиатских народов как на существенный аспект областнического восприятия «инородческого вопроса», среди писавших о Потанине, обратили внимание С. Ф. Ольденбург, М. Н. Сперанский, В.А. Гордлевский" .

Примечательно, что этот важный момент был уловлен и критиками областнических взглядов по «инородческому вопросу» — сторонниками обрусительной политики. Например, М. А. Миропиев, видевший в ликвидации традиционного хозяйства и культуры аборигенов не только благо государства, но лучший удел для самих «инородцев», считал позицию областников противостоящей историческому прогрессу. Он довольно точно отметил, назвав это абсурдной и вредной мечтой, увлечение областников «идеей равенства» народов и культур в смысле признания за всеми народами полных гражданских, социальных и политических прав, обеспечивающих возможность самобытного развития4.

1 См., например: Глинский Б. Николай Михайлович Дцринцев. Биографический очерк. М., 1895. С. 3436- Илимский Д. Национальный вопрос в Сибири // Северные записки. 1916. № 2, 3- Лемке М. Н.М. Ядрин-цев. Спб., 1904. С. 7−9- Студницкий В. А. Ядринцев о сибирских инородцах // Сибирский вестник. 1894. 6 авг. С. 1−2- 24 авг. С. 2- Он же. Взгляд Ядринцева на инородческий вопрос И Там же. 26 августа. С. 1−2- Швецов С. П. Н. М. Ядринцев и инородческий вопрос // Сибирский вестник. 1904. 8 июня. С. 2.

2 Адрианов A.B. К биографии Г. Н. Потанина // Сборник к 80-летию Г. Н. Потанина. Томск, 1915. С. 2829- Дионео. Научная деятельность Г. Н. Потанина // Вольная Сибирь. 1927. № 1. С. 42−57- Козьмин Н. Г. Н. Потанин (Биографический очерк) // Сибирские записки. 1917. № 6. С. 137- Клеменц Д. И. Г. Н. Потанин // Русское богатство. 1905. № 9. С. 187- Обручев В. А. Григорий Николаевич Потанин. Краткий очерк его жизни и научной деятельности // Природа. 1916. № 1. С. 20−22- др.

3 Гордлевский В. А. Г. Н. Потанин как народословесник // Избр. соч. Т. 4. М., 1968; Ольденбург С. Ф. Не довольно. К 80-летию Г. Н. Потанина // Русская мысль. 1915. № 11. С. 1−11- Сперанский М. Н. Статья о творчестве Г. Н. Потанина // Науч. б-ка Том. гос. ун-та. Ф. Г. Н. Потанина. № 139. JI. 6204−6220.

4 Миропиев М. А. О положении русских инородцев. Спб., 1901. С. 338, 341−350.

Это ключевое понятие в позиции областников — признание равных прав за народами, будет осмыслено и актуализировано некоторыми общественными деятелями в период революции 1917 г. в связи с движением народов Сибири за самоуправление1.

В советской историографии исследование областнического движения сводилось к определению его места в социально-политической сфере. Чаще всего его история представлялась закономерной эволюцией от попутчиков революционно-демократического лагеря — к либерально-буржуазному и контрреволюционному течению. Сама идея областничества воспринимась «буржуазно-сепаратистской» и оценивалась негативно, как направленная против единства прогрессивных и революционных сил европейской части России и Сибири2. Партийно-классовый подход к оценке общественно-политической деятельности Потанина и Ядринцева в подавляющем большинстве работ определил и отношение к их позициям по «инородческому вопросу» .

Инородческий вопрос" рассматривался главным образом как социальная проблема, и в этом качестве его считали одним из демократических элементов областнической платформы'. Это дало основания М. Г. Сесюниной свести обобщенное выражение областнических взглядов по данной теме к работам Ядринцева 70-х — начала 90-х гг.4, которого считали главным идеологом демократического периода областничества3. Признавались заслуги областников в сборе и изучении архивного, этнографического, археологического материала, фольклорного наследия народов Сибири. Отмечалось внимательное отношение Потанина и Ядринцева к условиям жизни, быту, культуре сибирских народов и постановка вопроса о развитии просвещения среди них. Позитивно оценивался прогрессивный характер их выступлений против русификации, против эксплуатации «инородцев» купцами, промышленниками, их борьба с великодержавными теориями и Например: Ринчино Э. Д. Великая революция и инородческие проблемы в Сибири // Байкал. 1992. № 2. С. 123−126, 131- Серебренников И. Инородческий вопрос в Сибири. Иркутск, 1917. См.: Шейнфельд М. Б. Историография Сибири (конец XIX — начало XX вв.). Красноярск, 1973. С. 8687.

3 См.: Кондратьев Н. И. «Инородческий вопрос» в статьях Сибирского сборника (К истории журнальной прессы в Восточной Сибири) // Литература и фольклор в Восточной Сибири. Иркутск, 1978. С. 18−27- Кор-жавин В.К. Общественно-политические взгляды Н. М. Ядринцева: Дис. канд. ист. наук / Кемер.гос. ун-т. Кемерово, 1973; Кошелев Я. Р. Русская фольклористика Сибири (XIX — начало XX вв.). Томск, 1962. С. 117 118- Круссер Р. Г. Сибирское областничество. Новосибирск, 1931; Мирзоев В. Г. Историография Сибири (Домарксистский период). М., 1970. С. 295−331- Сесюнина М. Г. Г. Н. Потанин и Н. М. Ядринцев как идеологи сибирского областничества: Дис. канд. ист. наук/Том. гос. ун-т. Томск, 1967. С. 159- Шиловский М. В. Сибирское областничество во второй половине XIX — начале XX вв.: Дис. докт. ист. наук / Новосиб. гос. ун-т. Новосибирск, 1992. С. 105−107, 173 и др.

4 Сесюнина М. Г. Указ. соч. С. 312.

5 Коржавин В. К. Общественно-политические взгляды Н. М. Ядринцева. С. 2. Мирзоев В. Г. Указ. соч. С. 301.

16 расовыми предрассудками, обращение к эволюционизму, вводящему сибирских аборигенов в общую историю человеческого общества.

В то же время, узкое понимание областничества привело к тому, что не был понят основной принцип предложенного им подхода к решению «инородческого вопроса» — отказ от снисходительно-покровительственных патерналистских установок. Сводя областническую позицию к предложениям социально-экономического характера о «защите меньших братьев» (предупреждению вымирания «инородцев» лучшим экономическим обеспечением, развитием просвещения, медобслуживания, охраны от эксплуатации и торгового обмана и т. п.), М. В. Шиловский видит в положениях областников конца XIXначала XX вв. о привлечении для освоения труднодоступных районов Сибири трудового потенциала из аборигенного населения этих мест симптомы «поправения» областничества, проявления «элементов меркантильного подхода», «буржуазного практицизма» 1.

По той же причине проявлением ограниченности и реакционности сепаратистской областнической концепции считали кажущуюся недооценку ею положительного влияния русского населения на экономический быт народов Сибири, отрицание исторически прогрессивного характера присоединения Сибири, отсутствие разграничений между позитивным влиянием русского населения и колониальным гнетом царизма2.

Также негативно оценивалась роль областников, как заложивших основы националистических настроений среди бурят, якутов, минусинских инородцев, татар^. Правда, излагая историю союза областников и буржуазных националистов, В. А. Демидов высказывал мнение, что в национальном вопросе областники оставались на позициях великодержавного шовинизма, но не пояснял этот тезис4.

Типичным также был упрек к областникам в отсутствии широких социально-политических мероприятий в их «программе» решения «инородческого вопроса». Либе.

1 Шиловский М. В. Сибирское областничество во второй половине. С. 212−214. М. Г. Сесюнина отмечает «меркантилизм» в «инородческом вопросе» как черту, присущую областникам изначально. См.: Сесюнина М. Г. Указ. соч. С. 315.

2 Дамешек JIM. Оценки взаимовлияния русского и коренного населения в трудах политических ссыльных А. П. Щапова и Н. М. Ддринцева // Ссыльные революционеры в Сибири. XIX в. — февраль 1917 г. Иркутск, 1982. Вып. 2. С. 70−75- Кондратьев Н. И. Указ. соч. С. 23- Скобелев С. Г. Причины колебаний численности коренных сибирских народов в XVII — XIX вв. // Историческая демография Сибири. Новосибирск. 1992. С. 73−74- Шейнфельд М. Б. Историография Сибири (конец XIX — начало XX вв.). Красноярск, 1973. С. 224−225- др.

3 Демидов В. А. Сибирские областники и бржуазные националисты // Вопросы истории социально-экономической и культурной жизни Сибири. Новосибирск, 1976; Худяков М. Г. Дореволюционное сибирское областничество и археология // Проблемы истории докапиталистических обществ. 1934. № 9−10. С. 139- Че-мезов В. Н. Сибирские областники и якутские федералисты // Докл. и сообщ. науч. конф. по истории Сибири и Дальнего Востока. Томск, 1960; др.

4 См.: Демидов В. А. Указ. соч. С. 110.

17 ральные советы просветительского и филантропического характера, направленные на то, чтобы улучшить положение «инородцев» путем мероприятий со стороны существующего государства, считали полумерами1. Причиной этого и поводом для критики видели областническую «антипатию к революции», которая «не позволила поставить инородческий вопрос в плоскости ликвидации всех видов гнета и неравноправного положения», как вопрос об участии аборигенных народов в революционной борьбе2.

Общую идеологизированность и односторонность подходов историографии советского периода к деятельности Потанина преодолевают работы Г. И. Пелих, H.H. Яновского, Н. С. Смирновой. Они содержат понимание более глубоких смыслов областнической концепции и «инородческого вопроса» — как важной ее части. H.H. Яновский, предваряя «Воспоминания» Потанина, обращает внимание читателей на «этические нормы, которым Потанин следовал всю жизнь и которые сегодня сохраняют свою действенную силу'». Вслед за С. Ф. Ольденбургом, М. Н. Сперанским, М. К. Азадовским, В. А. Гордлевским, Н. С. Смирнова подчеркивает идейную основу фольклористской деятельности Потанина, прогрессивные демократические тенденции его «восточной гипотезы» — стремление преодолеть «арийское высокомерие европейской филологии», признание абсолютной ценности духовной культуры кочевников, тюрков и монголов. Ею также был отмечен социальный смысл научной работы Потанина, показано значение, придаваемое им развитию духовной жизни народов, становлению их национального самосознания4. Г. И. Пелих принадлежит постановка вопроса о продуманной системе социологических взглядов и философского мировоззрения, лежащей в основе научной и общественной деятельности Потанина5.

Заслугой историографии советского периода следует считать значительную источниковедческую работу. В серии «Литературное наследство Сибири» вышли в свет литературные, публицистические, автобиографические произведения Потанина и Ядринцева, не публиковавшиеся ранее, а также собранные по страницам центральной и сибирской пе.

1 Дамешек JIM. Оценки взаимовлияния. С. 77- Кондратьев Н. И. Указ. соч. С. 24- КоржавинВ.К. К характеристике сибирского общественного движения второй половины XIX в. Возникновение и сущность «областнической идеи» // Литературное наследство Сибири. Новосибирск, 1979. Т. 4. С. 15. и др.

2 См.: СесюнинаМ.Г. Указ. соч. С. 316.

3 Яновский H.H. О «Воспоминаниях» Г. Н. Потанина // Литературное наследство Сибири. Новосибирск, 1983. Т. 6 / Сост. H.H. Яновский. С.21- Он же. Г. Н. Потанин — писатель, публицист и критик // Литературное наследство Сибири. Новосибирск, 1986. Т. 7 / Гл. ред. H.H. Яновский.

4 Смирнова Н. С. Потанин — собиратель и исследователь казахской народной поэзии // Казахский фольклор в собрании Г. Н. Потанина (Архивные материалы и публикации). Алма-Ата, 1972. С. 5−44.

3 Пелих Г. И. Историческая концепция Потанина // Материалы межвуз. научн. конф., поев. 50-летию образования СССР. Томск, 1972. Вып. 4: Всемирная история и историография. С. 125−132.

18 риодики. Частично были изданы материалы следственной комиссии 1865 г., показания Г. Н. Потанина, Н. М. Ядринцева, С. С. Шашкова. Значительным событием стало издание пятитомного собрания 662-х писем Потанина, из которых 630 не были опубликованы, составленного А.Г. Грумм-Гржимайло, C.B. Ковалем, Я. Р. Кошелевым, H.H. Яновским и снабженного комментариями. Их работа способствовала появлению солидной источни-ковой базы для всестороннего изучения творческой биографии Потанина.

Особо отметим исследование М. В. Шиловского, посвященное истории областнического движения на протяжении всего времени его существования, которое преодолевает распространенное в советской историографии приписывание областничеству исключительно отрицательных черт1. Обобщающий труд М. В. Шиловского содержит новые сведения, заполняя лакуны в изученности движения, расширяет и уточняет круг приверженцев областнической идеи. Стремление отказаться от идеологизированности подхода приводит этого исследователя к оценкам, близким традиции собственно областнической историографии: во взгляде на областничество 60-х гг. как на патриотическое движение, в тезисе о федералистском, а не сепаратистском характере областничества, в замечаниях об обоснованности некоторых представлений областников, например, об особенностях антропологического типа русских сибиряков: Но новых трактовок областничества эта работа не предлагает. Концептуальная основа областничества сводится к вопросу о взаимоотношениях России и Сибири, а общественно-политические взгляды областников рассматриваются в контексте «сибирской программы», которой не исчерпывается исторический смысл этого движения.

Изменение общественно-политической обстановки в стране вызвало переоценку социальных, экономических, политических идей областничества. Оно стало восприниматься разновидностью федералистского движения, реальной альтернативой существующему положению регионов в сверхцентрализованном государстве. Некоторые его экономические и политические положения были актуализированы в связи с ростом популярности в конце 80 — начале 90-х гг. идеи регионального саморегулирования, воплотившейся в призыве «сильные области — сильный центр». Появились работы, в которых идеи антиколониальной «сибирской программы» областничества объявлялись злободневными в свете сохранения обслуживающего положения Сибири на современном этапе2. Сознается важ.

1 Шиловский М. В. Сибирское областничество во второй половине XIX — начале XX вв.: Дис. докт. ист. наук / Новосиб. гос. ун-т. Новосибирск, 1992.

2 Горюшкин Л. М. Провинция — будущее // Сибирские огни. 1991. № 10. С. 203−211- Шиловский М. В. Проблемы регионализма в дореволюционной литературе // Из прошлого Сибири. Новосибирск, 1995. Вып.

19 ность обращения к взглядам Потанина для глубокой демократизации и гуманизации общественного сознания, для преодоления симптомов тоталитаризма: «гнетущего единомыслия и централизма во всех его проявлениях» 1.

Как к квалифицированному правому наследию исследователи стали относиться к идеям областничества в решении национального вопроса, считая их оптимальными с демократически-правовой и нравственной точек зрения. Э. Л. Львова, И. В. Нам, Н. И. Наумова обратились к законотворческому опыту «позднего» областничества, связанному с признанием за национальными меньшинствами и экстерриториальными народностями прав на национально-персональную автономию2. Отметим важный для понимания областнической идеологии тезис этих авторов о том, что областниками в решении национального вопроса был преодолена укоренившаяся модель максимальной этатизации национальной политики. Центр тяжести в их проектах был перенесен в сферу личностного бытия, как предмет добровольного самоопределения человека в этнических вопросах3.

На фоне преобладания политического ракурса изучения областничества особый интерес вызывает работа Е. Г. Новиковой, которая предлагает увидеть в нем явление социокультурного плана, особую форму самосознания сибирской интеллигенции4. Вопрос об областничестве как об идеологии, отразившей ход и результаты этнических процессов в Сибири, ставит Л.И. Шерстова5. Подобные подходы привлекательны пониманием многомерности социальных явлений, изучение которых не может быть сведено к рассмотрению в одной только системе координат.

Важным вкладом в историографию стала работа А. М. Сагалаева и В. М. Крюкова, которая, представив образ Потанина в возможной полноте и цельности, способствует.

2. Он же. Сибирь в составе России — основные проблемы экономического развития дореволюционного периода // Региональные процессы в Сибири в контексте мировой истории. Новосибирск, 1998. С. 85−89.

1 Пойзнер Б. Дышать воздухом свободы // Томский вестник. 1992. 19 марта. С. 6- Сагалаев А. М. Потанин сегодня // Доклады регион, межвуз. «Потанинских чтений», поев. 160-летию со дня рожд. Г. Н. Потанина. 4 окт. 1995 г., г. Томск. Томск, 1995. С. 8−11- Славнин В. Д. Потанинская эпопея // Славнин В. Д. Томск сокровенный. Томск, 1991. С. 241−272.

2 Нам И. В. «Инородческий» вопрос в законотворчестве сибирских областников /У Обычное право и правовой плюрализм в изменяющихся обществах. (Материалы XI междунар. конгресса Комиссии по обычному праву и правовому плюрализм}', авг. 1997 г., Москва) М., 1997. С. 181−186- Национально-персональная автономия (комментарий к документам и материалам) // Этнополитический вестник. 1995. № 1. С. 270−274.

3 Львова Э. Л., Нам И. В., Наумова Н. И. Национальные меньшинства: забытый исторический опыт и современные проблемы // Этнополитический вестник России. 1993. № 2.

4 Новикова Е. Г. Проблема границы в сознании сибирского писателя-областника: на материале творчества Н. И. Наумова // Американский и сибирский фронтир. Материалы междунар. науч. конф. «Американский и сибирский фронтир» (Фактор границы в американской и сибирской истории). 4−6 окт 1996 г., г. Томск. Томск, 1997. С. 250−253.

3 Шерстова Л. И. Этнополитическая истори тюрков Южной Сибири: Дис. докт. ист. наук / Том. гос. ун-т. Томск, 1999.

20 размышлениям о многообразных смыслах его общественно-политических взглядов, помогая непредвзятому осмыслению самого феномена областничества1. Стремление обратиться к мировоззренческим взглядам Потанина вызывает работа Г. И. Пелих и А.Т. Топ-чия, которая ставит вопрос о существовании в потанинском творчестве и во всей деятельности «руководящей идеи», придающей цельность его взглядам на историю, общество, присутствующей в его научной специализации, экспедиционных поисках на всем протяжении жизни2. В данной диссертации предлагается наш опыт интерпретации некоторых идей Потанина, которые делают его вполне современным мыслителем. Обращает внимание сходство его позиции с новыми представлениями о гармонизации мира, о необходимости экологической и гуманистической ориентации общественного сознания" .

Несмотря на значительное число работ, посвященных областничеству, подход областников к проблемам коренного населения Сибири и анализ системы ценностей, обусловивших его, не стал еще предметом специального исследования. Между тем, освещение этих вопросов приобретает новую значимость в свете предвосхищения областниками современного уровня представлений, наиболее четко выраженных в Конвенции 169 «О коренных народах и народах, ведущих племенной образ жизни в независимых странах», принятой 7 июня 1989 г. Генеральной конференцией Международной организации труда4. С ее принципами связывают перспективы возможного решения проблем народов «четвертого мира» и устройство взаимоотношений их с «индустриальным, миром» в будущем.

Целью настоящей работы являются выявление и анализ основных принципиальных черт оппозиционных друг другу подходов к решению «инородческого вопроса» в Сибири, представленных традициями государственной политики и областнической мысли. Не претендуя на освещение тенденций многовекового опыта аборигенной политики государства, равно как и на всестороннее рассмотрение позиции областников, мы обращаем внимание на наиболее существенные моменты. Конечный смысл их сводится к признанию за народами с иными культурными характеристиками полных прав решать проблемы своего бытия в соответствии с собственными целями и нуждами. Такая постановка.

1 Сагалаев A.M., Крюков В. М. Г. Н. Потанин: опыт осмысления личности. Новосибирск, 1991. Пелих Г. И., Топчий А. Т. Тайны областнической концепции // Доклады региональных межвуз. «Потанинских чтений», поев. 160-летию со дня рождения Г. Н. Потанина. Томск, 1996. С. 70−73.

3 О них см., например: История современной зарубежной философии: компаративистский подход / Отв. редМ.Я. Корнеев. Спб., 1997; Маркович Д. Социальная экология. М., 1997; Мунье Э. Персонализм. М., 1993. Тишков В. А. О толерантности // Этнополитический вестник. 1995. № 5. С. 321−334- др.

4 Конвенция Международной Организации Труда 169 о коренных народах и народах, ведущих племенной образ жизни в независимых странах // Северные просторы. 1990. № 1.

21 вопроса актуальна и с точки зрения теоретической, поскольку позволяет обнаружить в позиции по «инородческому вопросу» проявление существенных черт как политической культуры российского государства так и идеологии областничества.

Все это требует постановки следующих задач:

— прослеживая историю аборигенной политики России в Сибири в XVI — начале XX вв., обнаружить ее основные тенденции, отчетливо проявившиеся в XVI — XVII вв. и сохраняющиеся в последующих столетиях;

— выяснить, какие фундаментальные условия этнокультурного и политического существования России могли определять эти тенденции и обеспечить их преемственность;

— рассмотреть, как меняется их мотивация в зависимости от смены идеологических ориентаций страны, от представлений о задачах государственного строительства, от популярных культурно-исторических и социологических концепций.

— раскрыть суть предложенного областниками пути решения «инородческого вопроса», с учетом аксилогических основ областнической идеологии,.

— рассмотреть актуальные для развития сибирского общества социально-экономические аспекты областнического подхода, наполняющие конкретным содержанием общетеоретические положения областничества;

— выявить историко-культурные представления областников, которые являются важной предпосылкой для определения перспектив социального, политического, этнокультурного существования сибирских народов.

Новизна данной работы заключается не только в сопоставлении установок аборигенной политики, государства и принципов решения «инородческого вопроса», предложенных сибирским областничеством. В ней делаются попытки обнаружить в многовековом и разнообразном опыте взаимодействия государства с аборигенными народами Сибири устремления власти, позволяющие говорить об устойчивых патерналистских тенденциях. Мы пытаемся определить основания этих тенденций, связывая их с чертами политической культуры России, с опытом полиэтнического существования страны, с представлениями о культурной отсталости аборигенного населения Сибири. Впервые в значительной полноте в качестве предмета специального изучения выделяется позиция областников по «инородческому вопросу», дающая возможность, для нового понимания социальных, политических, историко-культурных взглядов Потанина и Ядринцева, для новых трактовок самого движения. Кроме того, делаются попытки соотнести принципиальные.

22 аспекты областнического и государственного подходов к аборигенной проблеме с современными представлениями о стратегии ее возможного решения.

Раскрывая методы исследования, отметим, что выявление основных признаков, характеризующих подход государственной власти, потребовало упущения многих подробностей, которые нельзя игнорировать при более детальном изучении. Не рассматриваются особенности политики в отношении отдельных народов и регионов. Мы упрощаем реальность, сознательно абстрагируясь от разнообразия культурно-хозяйственных типов коренного населения Сибири, так как ракурс рассматриваемых нами проблем делает возможным восприятие всех сибирских «инородцев» особой культурной общностью с моделью жизнедеятельности, отличной от большинства российского населения.

Помимо абстрагирования, обобщения, анализа, синтеза, сравнения и др. общенаучных методов познания, данное исследование потребовало использования общесоциологического подхода, принципов историзма и системности. Дополняя друг друга, они дают возможность рассматривать аборигенную политику государства как сложную систему взглядов, изменяющуюся во времени, испытывающую влияние разных экономических, социальных, политических, идеологических факторов в их взаимодействии. В то же время они позволяют обнаружить преемственность существенных принципов, позволяющую говорить о традиции государственного подхода. Эти же методологические посылки необходимы и для осмысления позиции областников по «инородческому вопросу» в совокупности их общественных, политических, этических, мировоззренческих, научных и других взглядов. Они же требуют учитывать влияние различных научных теорий, культурных традиций, общественных идей, исторических процессов на подход Потанина и Ядринцева.

Выполнение поставленных задач невозможно без использования результатов исследований в различных областях исторического знания, не относящихся непосредственно к проблемам аборигенной политики в Сибири, но открывающих новые возможности для ее изучения. Например, заметная роль центральной власти в процессах взаимодействия с сибирскими народами потребовала обращения к опыту изучения политической культуры России отечественными и зарубежными исследователями1. Обращая внимание на особенности политического строя России, обусловивишие специфику ее аборигенной политики, мы сочли возможным применительно к ним использовать понятие системы.

23 государственного феодализма", вслед за авторами, предложившими расширенное толкование этого термина2. Р. Пайпс для обозначения строя, при котором государственная власть охватывает не только политические структуры, но вторгается и в социально-экономическую сферу, определяя сильную подчиненность всех сословий, использует термин «вотчинный строй». Для понимания общесибирской политики государства, влиявшей на его отношение к аборигенному населению, использовались работы советских историков, рассматривавших проблемы государственного феодализма в Сибири как вопросы верховной собственности государства на сибирские земли, реализуемой через тягло и ясак0.

Полезным было обращение к трудам, посвященным проблемам государственного строительства, развития «государственной идеи», причинам изменения государственной идеологии. Исследования, посвященные вовлечению в российское государство и существованию в нем разнородных этнокультурных организмов4, также помогают понять действия России в отношении сибирских народов. На отбор фактов, проясняющих социокультурные моменты аборигенной политики, оказали влияние методические разработки C.B. Лурье3.

Обращение к подходу российского государства к аборигенному населению Сибири требует знакомства с колониальной политикой других государств. Из использованной литературы отметим обзорные работы Ю. П. Аверкиевой, В. А. Тишкова, В. Г. Стрельнаха, У. Уошберна и др. об этапах индейской политики в Северной Америке и исследования Р. Беркхофера и В. Б. Земскова о влиянии на индейскую политику стереотипов, идеологиче.

1 Например: Гудименко Д. В. Политическая культура России: преемственность эпох // Полис. 1994. № 2 С. 156−164- Пайпс Р. Россия при старом режиме. М., 1993; Система государственного феодализ1ма в России: Сб. статей/Под ред. JI.B. Даниловой. М., 1993. Т. 1. и др.

2 Данилова Л. В. К вопросу о понятии «государственный феодализм» // Система государственного феодализма в России. М., 1993. Т. 1. С. 3−17.

3 Александров В. А. Особенности феодального порядка в Сибири XVII в. // Вопросы истории. 1973. № 8. С. 39−58- Он же. Проблематика системы государственного феодализма в Сибири XVII в. // История СССР 1977. № 1. С. 97−108.

4 Горюнова Е. И. Этническая история Волго-Окского междуречья // Материалы и исследования по археологии СССР. 1961. № 94- Каппелер А. Россия — многонациональная империя. Возникновение. История. Распад. М., 1997; Кизилов Ю. А. Земли и народы России XIII — XV вв. М., 1984; Люцидарская A.A. Русско-мансийские отношения в конце XVI — начале XVII вв. // Этнографическое обозрение. 1998. № 3. С. 98−107- Пашуто В. Г. Особенности структуры Древнерусского государства // Древнерусское государство и его международное значение / Под ред. В. Г. Пашуто, Л. В. Черепнина. М., 1965. С. 77−127- Плетнева С. А. Печенеги, торки и половцы в южнорусских степях (конец XI — середина XIII вв.) // Материалы и исследования по археологии СССР. 1958. № 68- Третьяков П. Н. У истоков древнерусской народности. Л., 1970; др.

5 Рассматривая способы освоения и огранизации колонизуемого пространства на Среднем Востоке, С. В Лурье выявляет не столько прагматические, сколько культурно детерминированные факторы. Лурье C.B. Российская и Британская империи на Среднем Востоке в XIX — начале XX вв. Идеология и практика: Дис. канд. ист. наук / Ин-т востоковедения РАН. М., 1996.

24 ских воплощений европоцентризма и этноцентризма1. Полезным также было обращение к работам, рассматривающим проблемы «морального самообоснования» колониальной политики идеологами европейских держав2. Эти работы дополнили исследования С. А. Токарева, посвященные теоретическим представлениям разных эпох о ходе развития человеческого общества. Влияя на общественное сознание, они служили идеологическим основанием и оправданием аборигенной политики либо заставляли сомневаться в правомерности ее содержания'5.

Источниковая база диссертации довольно обширна. Изучение позиции государственной власти строилось на привлечении двух основных массивов документов, каждый из которых обладает особыми информативными возможностями. К первой группе относятся официальные документы, непосредственно характеризующие отношение государственной власти к аборигенному населению и его институтам. Это законодательные акты, включенные в Полное Собрание Законов Российской Империиа также опубликованные в собраниях российских юридических и исторических документов (Акты исторические, собранные и изданные археографической комиссией4, Дополнения к актам историческим5, Акты, относящиеся до юридического быта древней Руси6, Акты, собранных в библиотеках и архивах7, Российская историческая библиотека8) и в тематических сборниках.

1 Аверкиева Ю. А., Бен Суанкей, Файнберг Л. А. Аборигенное население Канады // Национальные проблемы Канады / Отв. ред. Ю. А. Аверкиева. М., 1972. С. 22−73- Алексацдренков Э. Г. Контакт культур или первоначальное накопление капитала? // Америка после Колумба: взаимодействие двух миров / Отв. ред.

В. А. Тишков. М., 1992. С. 113−125- Беркхофер Р. Индейцы глазами белых: образы амеиканских индейцев со времен Колумба до настоящего времени // Североамериканские индейцы в прошлом и настоящем. Реферативный сборник / Отв. ред. В. А. Тишков. М., 1985. С. 207−224- Земсков В. Б. Конкиста, полемика XVI в. о Новом Свете и истоки латиноамериканской гуманистической традиции // Латинская Америка. 1984. № 11. С. 31−48- № 12. С. 46−59- Стрельнах В. Г., Тишков В. А.. Этапы колониальной политики // Коренное население Северной Америки в современном мире. М., 1990. С. 45−60-Тишков В. А. К оценке исторических последствий индейско-европейских контактов // Америка после Колумба. С. 5−17- Уошберн У. Индеец в Америке // Североамериканские индейцы в прошлом и настоящем. С. 106−121.

2 Богомолов С. А. Джеймс Фруд о проблемах Британской империи 1870−1880-х гг. // Новая и новейшая история. Консерватизм и реформизм. Саратов, 1997. Вып. 14. С. 139−147- Остапенко Г. С. Британские консерваторы и деколонизация. М., 1995. С. 4−6- Соколов А. Б. Колониальная политика Великобритании в XVIII в. в освещении новейшей зарубежной историографии // Внешняя и колониальная политика Великобритании в XVIII — XX вв. Межвуз. сб. науч. тр. Ярославль, 1993. С. 33−41. и др. Токарев С. А. Истоки этнографической науки (до середины XIX в.). М., 1978; Он же. История зарубежной этнографии. М., 1978.

4 Акты историч., собр. и изд. Археограф, комиссией. Спб., 1841. Т.2- Спб., 1841 Т. 3. Спб., 1841, Т. 4.

5 Дополнения к Актам историч., собр. и изд. Археограф, комиссией. Спб., 1846. Т. 2- Спб., 1848. Т. 3- Спб., 1851. Т. 4.

6 Акты, относящиеся до юридического быта древней России, изд. Археограф, комиссией / Под ред. Н. Калачова. Спб, 1857. Т. 1- Спб., 1864. Т. 2.

7 Акты, собранные в библиотеках и архивах Рос. Империи Археограф, экспедицией Имп. Академии наук. Спб., 1836. Т. 4.

8 Русская историч. библиотека. Спб. 1875. Т. 2.

Памятники Сибирской истории1, Обозрение столбцов и книг Сибирского приказа H.H. Оглоблина2, приложения к Истории Сибири Г. Ф. Миллера1) правовые и нормативные акты разного происхождения (царские грамоты воеводам, памяти служилым людам, отписки и доклады местной администрации, шертоприводные записи и пр.), челобитные туземного населения, адресованные представителям государственной власти. Расположенные в хронологическом порядке, документы официального характера создают представление о конкретном содержании аборигенной политики, позволяют проследить смену ее приоритетов в податной, религиозной, социально-экономической сферах, изменение отношения государственной власти к традиционным способам жизнедеятельности народов Сибири. В то же время, они позволяют заметить определенные «константы» в отношениях государственной власти к этой категории подданных. В челобитных ясачных по поводу злоупотреблений местной власти, частных споров, тяжб между собой и с русскими так же содержатся сведения о формальном правовом положении народов Сибири. Специфика статуса «ясачных иноземцев» Сибири заметна при обращении к документам, характеризующим положение народов Поволжья, Приуралья, в частности, по поводу земельных сделок, христианизации и пр. Информативная нагрузка использованных документов различна, поэтому некоторые из них анализируются более интенсивно, а другие приводятся только в подтверждение какой-либо тенденции в подходе правительства. Хотя реальная жизнь отличалась от юридической нормы, эти категории документов вполне отражают направление государственной мысли, ее общие установки.

Знакомство с методами специалистов в разных областях науки, опора на результаты их поиска позволяют подойти к источнику, даже ставшему «хрестоматийным», как к документу, имеющему многоплановое информационное поле. При работе с источниками, особенно с комплексом документов XVI—XVII вв., наше внимание было обращено не только на конкретное содержание наказов, грамот, памятей и пр., но и на характерные для того времени однообразно воспроизводящихся нормы, повторяющиеся из текста в текст речевые формулы. Они содержат своеобразно выраженные представления о способах взаимодействия с аборигенным населением региона, тем более, что назначение и сам стиль документов того времени исключает сколько-нибудь пространные оценочные характеристики этих народов и заявления о социальных и политических намерениях вла.

1 Памятники Сибирской историии. Спб., 1882. Т. 1- Спб., 1885. Т. 2.

2 Оглоблин H.H. Обозрение столбцов и книг Сибирского приказа (1592−1767 гг.). М., 1900. Ч. 3. Документы по сношениям местного управления с центральным. Гл. 21: Административные делаГл. 24: Челобитные делаГл. 25: Дела о злоупотреблениях служилых и др. людейГл. 26. Дела сыщиков, купчин.

26 стей. Декларация целей и общеправовых устремлений, требующая критического отношения со стороны исследователя, появляется в законодательстве с конца XVII в., когда правовые акты, в особенности манифесты, приобретая идеологические функции, начинают сопровождаться разъяснительной частью2. Официальные пояснения направлений аборигенной политики, содержатся, в частности, в инструкции Рагузинского3, инструкции Щербачеву4, проекте «прав кочующих жителей», разработанном при Уложенной Комиссии3, в материалах, представляющих обоснование особо важных законоположений6. Лишенные этих пояснений, юридические источники, относящиеся ко второй половине XIX—XX вв., дополнены проектами, записками и др. материалами официального происхождения, отражающими мнения государственных лиц о целях и характере аборигенной политики7.

Важным условием применения документов, содержащих правовые нормы, является привлечение их в комплексе с другой группой источников, которые носят неофициальный характер и представляют собой сочинения администраторов, ученых, литераторов, общественных деятелей XVI — начала XX вв., не всегда непосредственно содержащие соображения о целесообразности тех или иных мероприятий аборигенной политики, но помогающие определить идейный фон, влиявший на ее разработку и реализацию.

Социокультурные представления ХЛЛ-ХУП вв. об аборигенных народах, нормах взаимоотношений с ними и историческом предназначении России, включившей их в свой.

1 Миллер Г. Ф. История Сибири. М.-Л., 1937. Т. 1. С. 339−374.

2 Например: Манифест от б июля 1762 г. // Поли. собр. законов Российск. Империи (1-е). Т. 17. № 12 801. С. 1092.

3 Инструкция, данная по Высочайшему Указу C.B. Рагузинским Г. Фирсову и С. Кобею 27 июня 1728 г.// Историческая записка о Китайской границе, составленная советником Троицко-Савского пограничного правления Сычевским в 1846 г. М., 1875. С. 27−37.

4 Инструкция Екатерины II секунд-майору Щербачеву от 4 июня 1763 г. // Булычев И. Путешествие по Восточной Сибири. Спб., 1856. 4.1. Якутская область, Охотский край. С. 251−268.

5 Примерный план о выборе депутатов к сочинению Уложения // Липинский М. А. Новые данные для истории Екатерининской комиссии о сочинении проекта Нового Уложения. Журнал министерства народного просвещения. 1887. Ч. 251. С. 291- Материалы частной комиссии о разборе родов государственных жителей // Сборник императорского русского исторического общества. Спб., 1882. Т. 36. Ч. 2. С. 247−256.

6 Обозрение главных оснований местного управления Сибири. Спб., 1841. Например: Соображения Министра Государственных Имуществ по записке генерала-адьютанта Анненкова об управлении в Сибири // Прутченко С. Сибирские окраины. Приложения. Спб., 1899. С. 423−442- Записка Председателя Совета Министров и Главного управляющего землеустроением и земледелием о поездке в Сибирь в 1910 г. // Вопросы колонизации. 1911. № 8. С. 277−374- Окраины России, Сибирь, Туркестан, Кавказ и полярная часть Европейской России. Обзор, подготовленный комиссией Министерства Финансов. Спб., 1900. С. 1−19- Землеотводные и землеустроительные дела за Уралом в 1909 г. Спб., 1910; Колонизация Сибири в связи с общим преселенческим вопросом. Издание Канцелярии Совета министров. Спб., 1900; др.

27 состав, помогают выявить летописные сочинения1. Получить представление о восприятии «инородцев» и их культур в XVIII — первой половине XIX вв., необходимое для объяснения политических действий, позволяют историко-этнографические работы2, а также мнения администраторов о должных методах и целях аборигенной политики''. Возможность составить представление о теоретических основах важных положений Устава об управлении инородцев 1822 г. 4 дают письма М.М. Сперанского3, его записки политологического характера6, размышления о степенях исторической зрелости различных человеческих обществ и о месте Сибири в сфере государственных и исторических интересов России7. Также были использованы сочинения авторов второй половины XIX — начала XX вв., дающие оценку действиям правительства в аграрной, административной сфере аборигенной политики8 и содержащие представления об общем курсе России в отношении ее «инородцев» и окраин9.

Очевидно, что источники для исследования аборигенной политики, которая является важной проблемой не только истории сибирских народов, но так же деятельности.

1 См.- Строгановская летопись (по списку Спасского) // Сибирские летописи. Спб., 1907. С. 1−45- Реми-зовская летопись (по Мировичеву списку) // Там же. С. 320−354- Есиповская летопись (по Сычевскому списку)//Там же. С. 108−311.

2 Зуев В. Ф. Материалы по этнографии Сибири XVIII в. (1771−1772 гг.). М.-Д, 1947; Миллер Г. Ф. Описание живущих в Казанской губернии языческих народов, яко ино Черемис. Чувашей и Вотяков. Спб., 1791- Новицкий Г. Краткое описание о народе остяцком (1715 г.). Новосибирск, 1941; Радищев А. Н. Описание Тобольского наместничества // ПСС. М.-Л., 1952. Т. 3. С. 133−142.

3 Например: Положение о распространении хлебопашества в Иркутской губернии Н. И. Трескина // Хоч A.A. Указ. соч. Приложения. С. 422−424- Трескин Н. И. Правила сельским и иноверческим начальникам в предупреждении падения скота // Там же. С. 425−426.

4 Полн. собр. законов Рос. Имп. (1). Спб., 1830. Т. 38. № 29 126. С. 394−417.

5 Письма М. М. Сперанского к его дочери из Сибири // Русский архив. 1867. № 11. С. 1684−1691.

6 Сперанский М. М. Проекты и записки. М.-Л., 1961.

7 Сперанский М. М. Афоризмы истинной политики Российского государства // Хоч A.A. Указ. соч. Приложения. С. 433- Отрывки из записки «Изложение прав» // Там же. С. 441−443- Отрывки из записки «Афоризмы о разделении законов» // Там же. С. 444−445.

8 Например: Григорьев В. Ю. К вопросу о поземельном устройстве инородцев Минусинского края. Спб., 1906; Шуман Н. К вопросу о землеустройстве и колонизации Сибири // Вопросы колонизации. 1907. № 1. С. 3−18- Чиркин Г. Ф. О задачах колонизационной политики в Сибири // Вопросы колонизации. 1911. № 8. С. 137- Кауфман A.A. Земельный вопрос и переселение // Сибирь, ее современное состояние и нужды. Пг., 1908. С. 79 — 140- Хворостанский П. Киргизский вопрос в связи с колонизацией степи // Вопросы колонизации. 1907. № 1. С. 53−104- Шкапский О. На рубеже преселенческого дела // Там же. С. 112−137- др.

9 Балашов И. О национализме вообще и в частности о русском. Спб., 1912; Водовозов В. Национальность и государство // Формы национального движения в современных государствах / Под ред. А. Кастелян-ского. Спб., 1910. С. 729−744- Игнатьев Е. И. Россия и окраины. Спб., 1906; Илимский Д. И. Национальная политика в Сибири // Северные записки. 1916. № 2. С. 171−183- № 3. С. 146−160- Кулаков П. Е. Инородцы и инородческий вопрос на нижегородской всероссийской выставке // Русское богатство. 1896. № 12. С. 78−100- Ламанский В. И. К вопросу об этносах и государственности в России // Этнографическое обозрение. 1994. № 3. С. 113−117- МиропиевМ.А. О положении русских инородцев. Спб., 1901; Сидоров A.A. Инородческий вопрос и идея федерализма в России. М., 1912; Славянский М. Национальная структура России и великороссы // Формы нацинального движения в современных государствах. С. 277−303- Проект правил об устройстве быта и управления айнов с кратким объяснением пунктов Б. Пилсудского. Сахалин. Март 1905 г. // Науч. б-ка Том. гос. ун-та. Ф. Г. Н. Потанина. № 35. Л. 2691−2733- др.

28 государства и состояния российского общества, неисчерпаемы. Не вызывает сомнений ценность архивных источников, и мы сочли возможным в иллюстративных целях использовать несколько документов1, хотя архивные материалы еще требуют с нашей стороны особого систематического исследования.

Основным источником для исследования областнической концепции решения «инородческого вопроса» стали произведения Г. Н. Потанина и Н. М. Ядринцева. Поскольку изучение общественной мысли предполагает использование разных видов источников, важно было привлечь произведения Потанина и Ядринцева, не только относящиеся напрямую к аборигенной проблеме, но и посвященные идейно-теоретическим постулатам областничества, разработке частных сибирских проблем. Ряд нюансов, полезных для выстраивания мнения о сути областнической позиции открывают литературные труды Потанина и Ядринцева. Мы сочли также необходимым обратиться к тем работам, в которых изложено их научное кредо, к сочинениям, посвященным культурному наследию народов Азии, поскольку восприятие культуры оказывается тесно связанным с представлениями о настоящем и будущем ее носителей.

Важным источником явились письма Потанина и Ядринцева, без которых невозможно исследование их взглядов и деятельности. Письма ценны не только богатым эмпирическим материалом, но спонтанностью формулировок, эмоциональностью и образностью стиля, отражением личного отношения к проблемам, относительной свободой от публицистических оборотов. Последнее особенно приходится учитывать при работе с произведениями Ядринцева, для которого, как писал Потанин: «слово. было не столько оружием для выражения своих чувств, сколько орудием для воздействия на чувства других.» 1. Конечно, при работе с эпистолярными документами следует учитывать ряд факторов, в частности, время и обстоятельства написания, отношение к адресату. Но, рассмотренные в общем контексте трудов областников, они служат источником сведений о личных качествах, ценностных установках авторов, дают возможность отмечать изменение их взглядов в одних случаях и сохранение ранней оформленности — в других.

Исследование базировалось на широком круге источников, с разной степенью полноты содержащих необходимые сведения. Он включает как уже опубликованные ма.

1 Проявление общих тенденций аборигенной политики на уровне местной власти присутствует, например: Указы Кузнецкого земского суда за 1783−1868 гг. // Том. объед. ист.-архит. краевед, музея. Оп. 14. Д.

11. № 1325- Примером тактики властей на Алтае в период проявления там элементов национальной консолидации может служить: Обращение к «инородцам Томской губернии. «учредителей «Дружеского Союза деятелей по возрождению туземцев Алтая» // Науч. б-ка Том. гос. ун-та. Ф. Г. Н. Потанина. № 109. Л. 44 594 467.

29 териалы — книги, крупные статьи и множество относительно мелких публикаций в центральной и местной периодике, письма, так и неизданные документы, хранящиеся в фонде Г. Н. Потанина в Научной библиотеке Томского государственного университета, ряд из которых впервые вводится в научный оборот.

Отметим разную содержательную направленность произведений Потанина и Ядринцева. Публицистической деятельности Ядринцева мы обязаны постановкой и разработкой «инородческого вопроса» в конкретном экономическом, социальном, культурном контексте «сибирской программы», то есть в комплексе вопросов о колониальном положении Сибири в составе России. А при анализе общих теоретических оснований областничества, определивших и концепцию решения «инородческого вопроса», мы больше используем работы Потанина. Это «разделение сфер», конечно, условно. Между Потаниным и Ядринцевым происходил плодотворный процесс обмена замечаниями, мнениями, наблюдениями, сюжетами, литературными оборотами не только в период ссылки, но и в 7080-х гг., когда, как считается, Потанин отошел от активных занятий сибирскими проблемами2. Их переписка позволяет наблюдать, что Ядринцев в своей деятельности в этот период использовал потанинские советы и идеи.

В качестве источника были также привлечены работы, посвященные деятельности Потанина и Ядринцева, написанные их современниками, воспоминания и отзывы как людей, стоящих на близких к ним общественно-политических позициях, так и оппонентов^. Требующие критического отношения, учета специфики «юбилейного жанра», печати политической полемики, они являются ценным материалом, помогающим составить представление не только о человеческих и общественных позициях Потанина и Ядринцева, но и о социальной значимости их деятельности. Группой источников, позволяющих представить «идейный фон» эпохи, в том числе, распространенные взгляды на культуру, историю, настоящее положение и будущее народов Сибири, являются произведения П. А. Бессонова, В. П. Васильева, В. В. Стасова и др., а так же материалы сибирских газет, напри.

1 Науч. б-ка Том. гос. ун-та. Ф. Г. Н. Потанина. № 148 б). Л. 6950а).

2 См.: Коржавин В. К. Общественно-политические и исторические взгляды Н. М. Ядринцева: Дис. канд. ист. наук / Кемеров. гос. ун-т. Кемерово, 1973. С. 2.

3 Например: Адрианов A.B. К биографии Г. Н. Потанина // Сборник к 80-летию Г. Н. Потанина. Томск, 1915. С. 1 -31- Глинский Б. Николай Михайлович Ядринцев. Биографический очерк. М., 1895- Зубашев Е. Л. Г. Н. Потанин (Воспоминания) // Вольная Сибирь. 1927. № 1. С. 58−65- Илимский Д. Григорий Николаевич Потанин // Северные записки. 1915. № 9. С. 206−211- Клеменц Д. Г. Н. Потанин // Русское богатство. 1905. № 9. С. 183−188- Козьмин Н. Г. Н. Потанин (Биографический очерк) // Сибирские записки. 1917. № 6. С. 132 141- Крутовский В. Что привело Г. Н. Потанина к изучению народных сказаний // Сибирская жизнь. 1915. 20 сент. С. 4- Попов И. И. Единственный // Там жеЯкушев И.Я. Г. Н. Потанин, (его политические взгляды и общественно-политическая деятельность)//Вольная Сибирь. 1927. № 1. С. 15−42.

30 мер, посвященные бурханистскому движению на Алтае1. Знакомство с ними помогает понять социальный смысл и актуальность вопросов, на которые было обращено внимание Потанина и Ядринцева.

В целом, использованная в работе над диссертацией источниковая база достаточно информативна. Анализ источников в совокупности и интерпретация их в историческом контексте позволяют решить поставленные задачи.

Работа включает в себя введение, две главы, заключение, список использованных источников и литературы. В первой главе раскрывается содержание основных тенденций государственного подхода, и этим обусловлены ее широкие хронологические и территориальные рамки. Связывая изменение тенденций аборигенной политики с изменениями более широкого исторического контекста, мы используем предложенную М. М. Федоровым периодизацию этапов аборигенной политики2. Однако границу III этапа — этапа хозяйственной, административной, правовой, культурной унификации, мы относим ко второй половине XIX в., поскольку возобладание ассимиляторских тенденций в широких региональных рамках на наш взгляд связано не с внедрением Устава 1822 г., как считает М. М. Федоров, а с отказом от его положений. Во второй главе рассматриваются позиция идеологов сибирского областничества, идеи, воплотившиеся в их концепции решения аборигенной проблемы. В заключении подводятся итоги диссертационного исследования и делается попытка соотнести существенные аспекты областнического и государственного подходов с уровнем современных представлений и правовых норм в данной области4.

Но выводы об «атрофии бесполезных органов, об исчезновении отживших форм» явно расходились с убеждением Ядринцева, что туземцы Сибири «должны одинаково разделить общую судьбу в истории Сибири» 3. Это противоречие он пытается снять, оставаясь на тех же научных позициях. Если человек, познавая органическую природу, овладел умением распоряжаться силами природы, рассуждал Ядринцев, значит и в сфере человеческого общества «открытие Дарвина обязывает нас к деятельности,. нужно исследовать условия, которые дают победы одной породе и те, которые разрушают другую, и во власти людей должна быть отмена смертного приговора инородцам. Разумеется, что прежде, чем в нашей власти будет изменить условия инородческой жизни, некоторые племена умрут в той медленной агонии, в какой теперь находятся, но это не доказывает неустранимость такой судьбы, а только то, что мы сами не настолько цивилизованны, чтоб сделаться спасителями инородцев» 4. В этой статье, написанной в 1865 г., определена научная основа и цель будущих исследований Ядринцева.

Убежденность Ядринцева в начале 70-х гг. в биологическом единстве человеческого рода, не стали основанием для признания полноценности культур «отсталых» народов. Так, обратившись к сюжету «эмансипации дикарей», он, доказывая наличие культурных и интеллектуальных возможностей американских индейцев, в качестве критерия брал их «способности к цивилизации», под которыми подразумевал овладение ими христианской религией, европейскими языками и обычаями. Общегуманная позиция и указание на ответственность колониальной политики европейских держав за вымирание «дикарей» в результате грубой эксплуатации и физического истребления, сочетались с позитивистскими соображениями о проявлении в этом неизбежных издержек исторического прогресса. «Смешно и ненаучно валить. на одно варварство колонистов и победителей» , — пишет он, считая «научным» подходом к проблеме подчинения и вымирания дикарей при встре.

1 Ядринцев Н. М. Этнографические особенности сибирского населения // Томские губернские ведомости. 1865. 23 апр. С. 3−4.

2 Ядринцев Н. М. Этнографические особенности сибирского населения // Томские губернские ведомости. 1865. 14 мая. С. 4.

3 Там же. С. 4.

4 Там же. С. 4.

182 че с цивилизацией не одни «рутинные обличения победителей», а изучение «естественных причин» вымирания, существование которых им в то время признается1.

Неизбежным продуктом развития колонизации, то есть развития европейской цивилизации, размышлял он в другом письме, явились физические, физиологические, психологические условия, фатально влияющие на «инородцев»: «Чем ниже раса, чем более она закоснелась в дикарской жизни, чем ниже ее культура, тем хуже прививается к ней цивилизация и быстрее вымирание». Им была даже составлена своего рода «классификация», проведено ранжирование аборигенов разных колоний на основании способностей их к цивилизации, и высказаны другие суждения в духе социал-дарвинизма. Тема «понижения расы» у русского населения в Сибири вследствие метисации, заметного тем в большей степени, чем ниже уровень культуры «инородческих» племен, преподносимая Ядринцевым как аргумент в пользу особенного снабжения «средствами цивилизации народов, имеющих призвание или необходимость ассимилировать инородцев», так же возникла под влиянием представлений эпохи.

В более поздних работах тезис о неполноценности рас и о существовании естественных причин вымирания в ходе исторического процесса им активно опровергался. Возможно, то большое внимание, которое он уделял в своем творчестве доказательству общепринятых, по свидетельству В. А. Студницкого и Э. Петри мнений о том, что сокращение численности «инородцев» обусловленно не внутренними физиологическими свойствами народов, а общими неблагоприятными социально-экономическими условиями их жизни, в какой-то мере, являлось разрешением его собственного внутреннего спора между научными взглядами дарвиниста и внутренней убежденностью гуманиста. Характерны для произведений Ядринцева и многократные предостережения об «осторожности» в выводах по «расовому вопросу» и в высказываниях о низших качествах других рас, поскольку это вопрос «слишком важный для человечества», и от него зависит «судьба в истории и вопрос существования. инородцев» 0.

Определяя свои научные воззрения в 80-е гг., в период активной публицистической деятельности, Ядринцев заявлял о полной солидарности с позицией эволюциониста Э. Петри, антрополога Бернского университета. Но восприятие проблемы, тон работ, актуализация отдельных принципиальных моментов эволюционистской теории у них отли.

1 Ядринцев Н. М. Письма к Г. Н. Потанину (с 20 февр. 1872 по 8 апр. 1873 гг.). Красноярск, 1918. Вып. 1.С. 41.

2 Ядринцев Н. М. Письма к Г. Н. Потанину. Красноярск, 1918. Вып. 1. С. 85−87.

3 Ядринцев Н. М. Дикарь перед судом науки и цивилизации // Восточное обозрение. 1882. 7 окт. С. 1.

183 чались. Доказывая несостоятельность идей расизма и расовой дискриминации с точки зрения равенства человеческой природы, Петри обращался к тем качествам, которые служат только первичной основой для выделения человека из зоологического мира. Подтверждая способности к культуре «примитивных людей», он приводил примеры преодоления их представителями инстинктов «дикарей» и пассивного подчинения их культуртрегерскому воздействию «высших народов» 1.

Ядринцев же из теоретических постоений эволюционизма отдавал предпочтение сближающему человечество смыслу идеи «родства и сходства, которое пронизывает все человеческие расы и племена», а не разделяющему его на ранги в соответствии со степенью культурного развития. «Для науки нет цивилизованных и дикарей, не соединенных одной цепью постепенного культурного развития. У этнографии не должно быть пренебрежения к дикарю и одного приговора для дикаря, а другого — для цивилизованного, эта наука первая примиряет разъединенное человечество» , — писал он об актуальном для него нравственно-философском содержании эволюционизма2. Таким же образом он толковал тезис о стадиальности и универсальности исторического пути человечества, призывая представителей «высшей культуры», «прошедших известный цикл развития, создавших свои привычки и не понимающих жизни» «первобытных племен», «не забывать, что эта стадия когда-то была пережита ими и составляет связующее звено с последующим развитием'». Значение его Ядринцев видел в научном обосновании неправомерности позиции равнодушной отвлеченности и пренебрежительного отношения к «низшей культуре» .

Общество и в недавнем прошлом не было готово признать равенство культур на основании их несводимости друг к другу. Реальной посылкой к признанию человеческого равенства, достоинства, уважения, сострадания в массовом сознании было наличие тождества, сходства. Поэтому, тезис о психологическом и историческом родстве и об общих культурно-исторических перспективах имел позитивное значение. Знакомя читателей с культурой сибирских народов, с их способами хозяйства и быта, Ядринцев особо обращал внимание на сходство древнеалтайского костюма с русским крестьянским, швейцарским, китайским и пр., на аналогичность их промыслов и занятий предков европейцев, на воз.

1 Ядринцев Н. М. Дикарь перед судом. С. 127.

2 Ядринцев Н. М. Физическое воспитание детей у разных племен // Восточное обозрение. 1885. 31 янв, С. 10.

3 Ядринцев Н. М. Значение кочевого бьгга. С. 264. См. так же: С. 245.

184 можность в образе жизни «инородцев» открыть «секреты многих привычек, верований и склада понятий, которые управляют нами» 1.

Для России, которая в отличие от «Европы, изолированной от инородческого влияния,. находится в процессе исторического и этнографического соседства и смешения», «установление правильного взгляда. на взаимоотношения между расами» имеет особое значение, считал он2. Почти в каждом номере «Восточного обозрения» публиковались материалы, которые могли иметь «поучительное значение» в плане преодоления предубеждений «полуобразованного общества». Ядринцев был одним из немногих, кто с полным пониманием отнесся к деятельности H.H. Миклухо-Маклая, которая не вызвала в свое время серьезного научного внимания и общественного резонанса3. Ядринцев подчеркивал не экзотику приключений путешественника, не героику научного подвига, а «огромное общественное и нравственное значение» его исследований, способных «рассеять предрассудки, установить в обществе правильное отношение. к чуждой для цивилизации среде» 4.

В подтверждение идеологически важного тезиса о том, что «народы низшей культуры» составляют «единое целое со всем человечеством, более близкое цивилизованному миру, чем предполагалось», Ядринцев приводит идеи, созвучные с «восточной гипотезой» Потанина. «Ключом к родству азиатских и европейских народов», свидетельством древнего переселения племен из Азии в Европу, он считал сходство рунических письмен, найденных A.B. Адриановым в минусинских степях, с европейским рунами, предпочитая это объяснение мнению ряда ориенталистов о европейской родине этой письменности3. В этом же духе в редакционной статье первого номера «Восточного Обозрения», призванной определить направление газеты и позицию редакции, он комментирует вышеупомянутую статью В. П. Васильева о взаимоотношениях Востока и Запада. Фактам исторического взаимодействия и единства происхождения этих «братьев одной матери» в ней было придано важное значение в свете представлений о будущем процессе «обмена двух миров в экономической области и в области идей» б.

1 Ядринцев Н. М. Алтай и его инородческое царство. С. 639, 641−642.

2 Ядринцев Н. М. Дикарь перед судом. С. 1−2.

3 Об этом см.: Грумм-Гржимайло А.Г. H.H. Миклухо-Маклай на фоне современной ему эпохи // Известия/ Гос. географ, общество. 1939. Т. 71. Вып. 1−2. С. 127−155.

4 Ядринцев Н. М. Дикарь перед судом. С. 1,3.

5 Ядринцев Н. М. Древние памятники и письмена в Сибири. 1885. С. 16−21.

6 Редакционная статья по поводу статьи В. П. Васильева «Восток и Запад» // Восточное обозрение. 1882 1 апр. С. 5−6.

Сознавая эти достоинства эволюционистских построений, Ядринцев оставался на позициях эволюционизма в своей научной деятельности, считая его единственной научной базой для «беспристрасного отношения ко всем формам быта», позволяющей понять то, что «казалось нам странным или несообразным» 1. Руководствуясь в своих исследованиях публицистическими задачами, понимая практическое значение выводов, возможно последующих в связи с его изложением проблемы, он не актуализирует европоцентрист-•ское начало эволюционизма, но демонстрирует несколько иные оценочные ориентиры, иной ракурс рассмотрения форм «инородческого быта». В этой связи интересны его наблюдения, посвященные культуре кочевников.

Характеризуя установки массового сознания, науки, литературы XVIII — XIX в., A.M. Буровский заключает, что «азиатщина» определялась как явление предельно негативное, и несправедливость оценок кочевой культуры в сочинениях историков XIX в. не осознавалась даже образованными людьми2. Этот стереотип восприятия не совсем преодолен и в современной культурологии". Причиной представлений о тупиковости, застойности степных скотоводческих обществ является то, что долгое время в науке не было иных критериев для изучения номадизма, кроме тех, что были выработаны при изучении земледельческих обществ. Перспективы разложения кочевничества, перехода к оседлым видам занятий в процессе вовлечения их в русло исторического движения долгое время считались исторической закономерностью4.

Иное понимание культуры степняков-кочеников возникло у Ядринцева, возможно, в ответ на политику правительства. Понимая, что главной причиной представлений о застое и исторической бесперспективности кочевого быта были не «исторические воспоминания» и не одни «претензии» на земли кочевников, он выступает против «рутинных предубеждениях» европоцентризма, «смотрящего на всякую другую форму быта, как на крупное заблуждение и дурную привычку» 1. Ядринцев предлагает увидеть в номадизме сложное социально-экономическое явление, которое невозможно рассматривать, исходя.

1 Ядринцев Н. М. Дикарь перед судом. С. 2.

2 Буровский A.M. Степная скотоводческая цивилизация. Критерии описания, анализа, сопоставления // Цивилизации. М., 1996. Вып. 3. С. 151−164.

3 Например см.: Першиц А. И. Кочевники в мировой истории // Восток. 1998. № 2. С. 120−130.

4 См. об этом: Марков Г. Е. Оседание кочевников и формирование у них территориальных общностей // Расы и народы. 1974. № 4. С. 27−44- По сей день не решена проблема классификации и типологии кочевого скотоводческого хозяйства, его признаков, основных черт, проблемы становления, развития и пр., главным образом оттого, что исследователи пытались применять универсальную терминологию (например, феодализм) к обществам разного типа. См. Он же. Теоретические проблемы номадизма в советской этнографической литературе // Историография этнографического изучения народов СССР и зарубежных стран. М., 1989. С. 54−70.

186 из концепции однолинейности общественной эволюции. Защищая историческое достоинство и культурный статус азиатских народов, областники часто приводили исторические и археологические сведения о высокой культуре «мнимых варваров»: об изготовлении металлов, о древних традициях земледелия, ремесла, науки, письменности и государственности, о поэзии и «причудливой мифологии, не уступавшей греческой», о культурных заимствованиях Запада у степного Востока2.

Факты, что кочевые народы, с древности имея навыки оседлости и технику земледелия, не переменили все же своего образа жизни0, открыли новые смыслы понимания истории кочевничества, как особого варианта развития, особой формы существования человека. Ядринцев не мог не придать значения свидетельствам того, что этот «своеобразный мир» имел «предшествующую эпоху развития. свою эволюцию, чтобы отлиться в известные формы», в которых гармонично сочетаются окружающая среда, ландшафт, хозяйственные занятия, социальная организация, привычки, склад характера, духовная культура, физическое строение, мировоззрение и пр., что позволяет ему демонстрировать устойчивость и самодостаточность, справляться с собственными внутренними кризисами, изменяя способы производства и социальные формы4. «Кочевая культура. в своей среде создавалась целесообразно, выливаясь в формы, которые поколебать будет трудно» 3, — заключал Ядринцев, фактически ставя вопрос о том, что кочевой быт в его разнообразных, усложняющихся видах, не является всего лишь одной из универсальных культурных стадий, но представляет собой особую форму существования человеческих обществ, своеобразный тип цивилизации.

Общая картина культурного развития народов Сибири, представшая перед Ядрин-цевым в результате исследований, дала ему основания обнаружить множество пробелов и неточностей в эволюционистской концепции. Прежде всего, он сделал вывод, что выделенные в чистом виде бродячая, кочевая, пастушеская, земледельческая стадии представляют собой «разорванные звенья истории» 1. Реально существующие формы ведения хозяйства народов лесной полосы Сибири — кузнецких, бийских татар Томской губернии, енисейских инородцев, вогулов Тобольской губернии — основаны на одновременном сочетании разных занятий, форм быта, и их трудно причислить к какому-либо культурно.

1 Ядринцев Н. М. Значение кочевого быта. С. 243.

2 Например: Ядринцев Н. М. Значение кочевого быта. С. 258−262.

0 См.: Ядринцев Н. М. Значение кочевого быта .: Он же. Первобытное земледелие. С. 156−177.

4 Ядринцев Н. М. Значение кочевого быта. С. 247, 250−255.

3 Ядринцев Н. М. Значение кочевого быта. С. 253.

187 хозяйственному типу. Также Ядринцев отмечал, что оседлые рыболовы и охотники Сибири, которые в эволюционной классификации «ставились ниже кочевников», имеют черты хозяйства и быта более приближенные к «высшей культуре», чем номады3.

Но в опубликованных по поводу этих явлений работах 80-х гг. он не опровергает идеи эволюционизма. Результаты исследований представлены как фактический материал, необходимый не для ревизии, а для уточнения и дополнения отвлеченной культурно-исторической теории. Например, культуру «лесных кочевников», не поддающуюся привычной классификации, Ядринцев относил к состоянию «промежуточной ступени», придав ей значение своего рода «недостающего звена» на пути к оседлости и соответствующим хозяйственным формам, соотнеся типы хозяйства и быта народов в состоянии культурного перехода с исчезнувшими биологическими и зоологическими переходными видами4. Особый акцент он сделал на том, что эта стадия была пройдена в свое время земледельческими народами Европы, с постоянством подчеркивая «мораль» эволюционизма, которую видел в том, что «пропасть, которой мы отделяем европейский мир и европейскую культуру от азиатской, при тщательном изучении истории окажется не так велика» 5.

Кроме того, положения эволюционизма использовались им как база для научно аргументированного противостояния волюнтаризму проектов «ретивых культуртрегеров .по стеснению передвижений кочевников, переводу их к оседлому быту и земледельческим занятиям» 6. Исследования переходных форм культуры легли в основу его «теории установления оседлости», имеющей практическое значение для внутриполитических мер. Главное ее положение в том, что «кристаллизация оседлости совершается постепенно» и лишь там, где созрели достаточные условия. Необходимыми условиями культурного перехода Ядринцев считал внутренние предпосылки — изменения, возникшие внутри культуры естественным путем — путем эволюции, а не революции. «Восприимчивость к оседлой жизни, к культуре тем выше, чем в большей степени. жизнь, история, культура подготовили почву для самого естественного перехода» , — пишет он, поясняя тот факт, что «лесники лучше и легче переходят к оседлости, чем степняки, которых не могут заставить никакие принудительные искусственные способы» .

1 Ядринцев Н. М. Начало оседлости, исследование по истории культуры угро-алтайских племен // Литературная Сибирь. Спб., 1885. С. 140.

2 Ядринцев Н. М. Начало оседлости. С. 142- Он же. Алтай и его инородческое царство. С. 635.

3 Ядринцев Н. М. Начало оселости. С. 142−150.

4 Ядринцев Н. М. Начало оседлости. С. 140. Так же см.: Он же. Алтай и его инородческое царство. С. 635, 642.

3 Ядринцев Н. М. Начало оседлости. С. 177.

6 Ядринцев Н. М. Значение кочевого быта. С. 243.

В первом случае этому способствуют природные условия, хозяйственно-бытовые традиции, соседство с русскими деревнями и «самые простые сношения с крестьянами, обмен и торговля» 1. «Принуждение здесь бесполезно и искусственные меры могут быть неудачны и приведут к кризису», доказывал он, сравнивая результаты деятельности Алтайской духовной миссии по заведению показательных селений крещенных оседлых алтайцев с плодами свободных контактов алтайцев с русскими крестьянами. «Изучить эти условия и понять, где процесс перехода уже начался и прийти на помощь только там, где нужно — вот задача культурного народа цивилизатора» 2, — таков настоятельный его вывод, мотивированный положениями эволюционизма.

Исследование хозяйства и быта народов Сибири привело Ядринцева также к корректировке положений классического эволюционизма о поступательном стадиальном прогрессе как основном показателе развития культуры. Прогресс там представлялся постепенным развитием одних явлений из других путем увеличения количества изменений в материальной культуре, в результате чего происходят качественные перемены — смена культурно-хозяйственного облика и стадиальные переходы. Обнаружив, что на практике веками происходящие усовершенствования элементов материальной культуры, изменения способов производства, появления новых отраслей хозяйства и пр., вполне могут происходить в рамках одного и того же звероловческого или скотоводческого быта0, Ядринцев предлагает новое понимание прогресса.

Прогресс как смена стадий и основных хозяйственных занятий возможен, но вовсе не является единственной формой для всех типов культур. Его критерием, считал Ядринцев, может быть и совершенствование «отдельных способов и занятий» в рамках одного культурно-хозяйственного типа. Следовательно, «культурные способности инородцев. должны оцениваться не переходом к высшей культурной стадии с изменением условий жизни, как считают теоретики и культуртрегеры, а поступательными шагами в занятиях и ремеслах: новыми навыками, изобретениями и усовершенствованиями, способностями приноравливаться к природе, утилизации и совершенствования окружающей обстановки .

Таким образом, Ядринцев подходит в заключению о том, что при характеристике и оценке процесса развития культуры следует использовать не универсальные, «внешние» .

1 Ядринцев Н. М. Начало оседлости. С. 142, 149−150.

2 Ядринцев Н. М. Значение кочевого быта. С. 263.

См., например: Он же. Значение кочевого быта. С. 246.

4 Ядринцев Н. М. Сибирские инородцы. С. 157.

189 критерии, соответствующие требованиям «исторического отбора», а принципы «внутренние», содержащиеся в самих культурах и не требующие сравнения с посторонними культурными эталонами. Кстати, эта исследовательская позиция — взгляд на культуру «изнутри», умение отойти от собственной предвзятости и культурных «шор», Ядринцева привлекала в синологе И. Бичурине, который «видел и понимал вековую культуру этого странного народа» и, «окитаившись» сам, «проник в умственную и духовную жизнь оригинальной китайской народности» 1.

Осмысление того, что «ни один промысел ни уничтожается при переходе от одной культурной стадии к другой, но совершенствуется, и даже смена стадий часто не влечет отказа от прежних занятий и образа жизни, дали основания полагать, что приверженность «варварским» промыслам порождена причинами объективного свойства: специфическими природными и социокультурными условиями2. Таким образом, «беспристрастной» характеристикой культуры Ядринцев предложил считать не только происходящие внутри нее относительные перемены, но и соответствие ее окружающей среде: «Ныне человек и всякая раса, племя не могут рассматриваться без отношения к природе и местности, где она живет'». «Инородческий быт», объяснял Ядринцев, не произволен, и относиться к нему следует с учетом «тех обстоятельств приноровления. природы к своим выгодам и пользам, какие доступны были ему при известном накоплении знаний и опытности» .

Приводя примеры «приноровления к природе», например, кочевников или «полярных» народов, он обращал внимание на обусловленность и целесообразность существования того, что воспринималось прежде элементами культурной отсталости" 4: «Что кажется нам странным или смешным в жизни этих народов, является таким только с точки зрения надменного европейца, а на самом деле все оптимальным образом приспособлено к различным условиям жизни.» 5. Таким образом, «отсталость» не только «оправдывается» объективными условиями существования, но предстает в ином светеобретает смысл с точки зрения «вписанности» в экосистему региона. Поэтому прогресс в смысле усложнения социальной организации, динамичных преобразований в экономической сфере и в окружающей среде не везде уместен. Свидетельством не застоя, а особой формой развития Ядринцев предлагает считать то состояние гомеостаза кочевых и север

1 Ядринцев Н. М. Судьбы талантов и ученых (По поводу биографии о. Иакинфа Бичурина) // Восточное обозрение. 1888. 15 окт. С. 10.

2 См.: Ядринцев Н. М. Значение кочевого быта. С. 249. См.: Ядринцев Н. М. Значение кочевого быта. С. 253.

4 Там же. С. 245−246- Он же. Сибирские инородцы. С. 157−160.

3 См.: Ядринцев Н. М. Сибирские инородцы. С. 158−160, 163−165.

190 ных народов, их социального устройства, хозяйства, мировоззрения и пр. с природным окружением, при котором процессы изменчивости культуры происходят на микроуровне и не ведут к общему изменению системы.

Эти идеи он противопоставлял административному взгляду на культуру «инородцев» «как на быт дикарей, достойных пренебрежения, а на инородческие промыслы как на неэкономичные, низкие, недостойные поддержки и покровительства, в связи с чем самое уничтожение их должно было содействовать к переходу инородцев в высшую культурную стадию» 1. Опору Ядринцев искал в авторитетном в то время эволюционизме, придавая ему характер научной теории, способной «излечить» от давнего предубеждения, согласно которому «культура и цивилизация, развивавшаяся своеобразно, кажется странною, несообразною для других народов», что дает основания «каждому унизить то, что он не понимает» .

Выстроенные с этой целью рассуждения в докладе «О значении кочевого быта в истории человеческой культуры» 1891 г. не могли не вызвать у читателей сомнений в состоятельности европоцентристского подхода к оценке «иных» культур. Весь ход изложения подводит к заключению, что ценностное значение любой формы культуры не ограничивается ролью звена в цепи общего развития, где каждая стадия должна смениться более совершенной. По сути, Ядринцевым было предложено в восприятии чужой культуры руководствоваться тезисами, близкими к основам функционализма. «При данных местных условиях жизни каждая из культур целесообразна и удовлетворяет своему назначению» 2, — писал он, считая, что достаточность ее для жизнеобеспечения демонстрируется как динамичными процессами изменений, так и приспособленностью к окружающей среде. Следовательно, каждая форма человеческого существования заслуживает оценки, приближенной к самооценке, и должна рассматриваться с точки зрения своей уникальности, с помощью особых в каждом случае критериев.

Для возникновения подобных представлений потребовались не только стремление противодействовать грубому вмешательству государства в жизнь коренного населения, но и соответствующие историко-культурные воззрения. Одно время Ядринцев считал занятия наукой малополезными для интересов областнического движения. Занятый газетной работой, статьями и фельетонами по разным вопросам сибирской жизни, он писал Потанину в декабре 1878 г.: «Дивлюсь, как Вам охота столько времени возиться со свои С. 164. Так же см.: С. 165, 166 и др. С. 3.

1 Ядринцев Н. М. Сибирские инородцы .

2 Ядринцев Н. М. Дикарь перед судом .

191 ми легендами и филологическими измышлениями" 1. При подготовке в путешествию «к божественной Усть-Сюре» в 1878 г. Ядринцев так определял приоритеты своих исследований: «Об инородцах, конечно, я буду собирать все, но главное, заслуживающее внимания — их быт и экономическое положение» 2. Конечно, этнографические вопросы не игнорировались'', но составленная им программа была нацелена главным образом на изучение экономического быта «инородцев», имевшего актуальное значение для разработки «сибирской программы» 4.

На последующее изменение направленности и тональности работ Ядринцева повлияли его археологические и этнографические исследования, изучение специальной литературы по истории восточных народов и, конечно, непосредственное знакомство с миром Центральной Азии. Богатые археологические находки в Монголии и Южной Сибири: рунические письмена, дворцовые и хозяйственные постройки, свидетельствующие о древних культурных традицияхприобщение, не без влияния Потанина, к духовному наследию азиатских народов, произвели на Ядринцева глубокое впечатление', вызвав глубокое неудовлетворение европоцентристскими построениями. «Когда я закончил дневник о своем странствии и перечитал кое-что, меня очень заинтересовала историческая судьба Центральной Азии. Кажется доселе в географическом и историческом отношении эту великую дорогу расселения народов совсем игнорировали» , — пишет он Потанину летом 1890 г. 6. «. Вообще, центральноазиатскому плоскогорью отведено мало роли в Истории. История азиатской культуры и цивилизации „кроится“ по мерке, данной Риттером. „История четырех рек“ и побережье моря — вот будто где она ютилась и откуда пошло все. Но степи, степи разве это не были своего рода море. Это передвижение народов Азии, эти переносные культуры. Нет! надо показать это зрелище» 7.

Новая сфера деятельности открыла для него новые смыслы понимания «инородческого вопроса», добавив к спектру проблем, входящих в него, новое направление. «Этнография и археология увлекли меня и привели невольно к вопросам человече.

1 Науч. б-ка Том. гос. ун-та. Ф. Г. Н. Потанина. № 960 (2). Л. 1−2. Письмо Н. М. Ядринцева Г. Н. Потанину 1878 г. // Науч. б-ка Том. гос. ун-та. Ф. Г. Н. Потанина. № 963.

Л. 1а.

3 См.: Там же. Л. 2а.

4 См.: Письмо Н. М. Ядринцева Н.И.Наумову 8 мая 1880 г. // НБ ТГУ. Фонд Г. Н. Потанина. № 1548. Л.

1. См.: Письмо Н. М. Ядринцева к Г. Н. Потанину 28 июля 1889 г. // Науч. б-ка Том. гос. ун-та. Ф. Г. Н. Потанина. № 1532- Письмо Н. М. Ядринцева 1 авг. 1889 г. // Там же. № 1533.

6 Науч. б-ка Том. гос. ун-та. Ф. Г. Н. Потанина. № 438. Л. 1, 1а.

7 Письмо Потанину 11 авг. 1890 г.// Науч. б-ка Том. гос. ун-та. Ф. Г. Н. Потанина. № 1535. Л. 1а — 2.

192 ской культуры вообще" 1, — признается он в 1890 г. Надо сказать, что он не успел систематически изложить новые взгляды в специальной работе. С плодами его размышлений мы знакомимся в частном письме, опубликованном после смерти. В нем классические эволюционистские построения об общей поступательной дороге цивилизации соседствуют с иными мыслями по поводу разнообразия культур и форм социальной жизни. Ядринцев сообщает о своем «страшном увлечении» вопросами «родословной наших сибирских племен», историей и культурой угро-алтайских племен, о «наслаждении нанизывать на бесконечную нить знания скромные бисеринки или собирать песчинки для того здания, которое казалось совсем построенным» 2. «Странно для журналиста, у которого под руками обличительная газета, но мир состоит из противоречий, как и история духа,. в которых, однако коренится известная связь, смысл и причинность, всегда понятная для философского мышления'» .

Немногие факты. из жизни дикарей, иначе — несколько бисерных ниток, связать которые в большой убор и разгадать смысл всего убора человечества" сложно, оставаясь в узких рамках эволюционизма, послужили осмыслению Ядринцевым идеи культурного равенства человечества, выходящего за рамки понимания, установленные эволюционизмом. Открыв для себя культурные достижения аборигенов Сибири: древнюю богатую событиями историю, материально-технические достижения (металлургию, земледелие, оросительные системы, города, письменность и пр.), духовную культуру, он не мог не задаться вопросом, почему народы, имеющие такие мощные культурные задатки, остались на «первобытной ступени» .

Обращая внимание на функциональность традиционных жилищ, на действенную систему социальной взаимопомощи в форме родового строя, на «замечательное искусство инородцев в охоте, промыслах», на поразительное знание природы и т. п. свидетельства приспособленности народов к окружающей среде, не прямой биологической, а через культуру, Ядринцев делает вывод, что «история культуры есть история приноровления» 4. Эта адаптация к разным условиям существования и обусловила сложившиеся в ходе вековой истории различия в структурах культурных комплексов разных народов.

1 Ядринцев Н. М. В чужих краях //Восточное обозрение. 1890. 23 сент. С. 9.

2 Ядринцев Н. М. Умственное развитие и объем познаний первобытного человека, выясняемые взглядом на историю Угро-Алтайцев // Восточное обозрение. 1896. 12 июня. С. 2.

3 Там же.

4 Ядринцев Н. М. Умственное развитие и объем познаний первобытного человека, выясняемые взглядом на историю Угро-Алтайцев. С. 2.

Почему европейские народы ухватили лучшие методы мышления и дорогу науки, а азиатские, отличаясь в религиях, спасовали в области науки — это для меня вопрос неразъясненный" , — признается Ядринцев. В то же время он высказывает мысль о существовании в разнообразных культурах некого культурного фокуса — самой существенной черты культуры, которая при опытах сравнения культур может быть основанием для признания равенства и полноценности каждой культуры. В европейской культуре эту роль выполняют технологические достижения, материальное производство, а азиатские народы, отмечает он, достигли большего, чем европейцы в тех областях, где необходимо прибегать «к творчеству, фантазии, гипотезе, чувству,. где нет еще правильного научного метода», например, в вопросах социальной жизни. Что касается культуры сибирских «инородцев», то она, по Ядринцеву, демонстрирует «приноровление к природе», и не только в области материального творчества, но и в творчестве духовном, которое «метаморфизирует природу беспрестанно и создает культ за культом, религию за религией», формируя стройное миросозерцание. Духовная культура «инородцев» стала той областью, которой Ядринцев, по собственному признанию, «отдается с жаром», открывая мир, полный особой гармонии и самобытной жизненной силы.

Осознание целесообразности каждой из культур «при данных местных условиях жизни», по сути, приближается к представлениям культурного релятивизма о равенстве культурных ценностей, созданных разными народами. «Я должен сказать прежде всего, что я составил себе весьма высокое понятие о познании природы дикарем. Само слово дикарь мне однако неприятно, иначе, я его считаю ненаучным. Лучше сказать о первобытном человеке, но и здесь, в ряду ничтожных степеней, я затрудняюсь означить, где и когда утерял он эту первобытность» 1, — признавался он. Осознание факта существования в мире многих культур, имеющих силы для самобытного развития, усугубило драматизм понимания того, что одна из этих линий нарушена: «Новая чужеземная культура встретила эти племена (азиатские — Е.К.) неподготовленными и производит опустошительное действие. Но ведь у этих народов была своя культура, которую я изучаю, свой прогресс, свое приноровление к жизни, они шли своим шагом к той же цели. И вдруг смерть! Не могу этого переварить до сих пор.» 2.

1 Ядринцев Н. М. Умственное развитие и объем познаний первобытного человека, выясняемые взглядом на историю Угро-Алтайцев. С. 2. Там же.

Обращение культурно-исторических взглядов областников к актуальным проблемам современности соответствовало тому практическому, прикладному значению, что придавалось этнологическим концепциям, изначально имевшим не только познавательно-академическое предназначение. Нельзя сказать, что из своих научных исследований областники делали прямые выводы по актуальным этнополитическим вопросам. Скорее наоборот, их общественно-политическая позиция, направленная против шовинизма, грубого вмешательства в жизнь аборигенного населения, их стремление побудить российское общество к сочувствию и помощи, определили и научные предпочтения. В них была заключена та же идея, что и в социально-политической концепции областничества — признание права каждого социокультурного организма оставаться собой, контролировать собственное развитие.

Это обусловило появление сомнений в теории унифицированного поступательного движения человечества, и породило обращение, по сути, к цивилизационному подходу в понимании истории. Признавая уникальность каждой культурной группы, областники также придали более глубокое содержание авторитетной научной базе того времениэволюционизму, включив в него некоторые «здравые зерна» (позже получившие известность как теории функционализма, культурного релятивизма). Главной и актуально освещенной, с учетом практических обобщений, темой в творчестве областников явилось отрицание этнои европоцентризма при сопоставлении культур разных народов и решении вопроса об их будущем развитии. Признание равноправия, уникальности и полноценности каждой культуры вполне отвечало их социальным и политическим взглядам.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Инородческий вопрос" относится к разряду таких проблем, выработка решений по которым в полной мере актуализирует воспринятую систему политических, социокультурных, аксиологических представлений. Влияние этих взглядов определило суть рассмотренных нами позиций по «инородческой проблеме», представленных российской государственной мыслью и содержащихся в творческом наследии сибирских областников. Несмотря на несходство предметной направленности мероприятий государственной власти на разных этапах аборигенной политики: от официального признания культурной самобытности сибирских народов до ее неприятия, что зависело от смены идеологических ориентаций России и изменения представлений о надлежащей организации государственного строя в XVIначала XX вв., можно выделить ряд устойчивых черт в отношении ее к сибирским аборигенам — народам с отличным от доминирующего в государстве типом жизнедеятельности.

Прежде всего, государственный подход характеризуется неизменными интеграционными устремлениями, нацеленностью на включение аборигенного населения Сибири в структуру государства. Социально-психологическая основа традиции признания социального и человеческого равенства коренных народов Сибири, отсутствия сегрегационных установок в отношении к сибирским народам и восприятия последних частью российского общества, берет начало в многовековом опыте полиэтнического развития Российского государства с присущим ему отсутствием этноцентризма в отношении населения вновь присоединяемых земель. Это обстоятельство оказало влияние и на областнический тезис о безусловном включении «инородцев» в состав сибирского общества как органичной его части. Отличие заключалось в принципах, на которых предполагалось проводить интеграцию.

Унифицирующая направленность государственных мероприятий в XVIII — начале XX вв. и положение об этнокультурной ассимиляции народов Сибири как государственной стратегии были обусловлены еще одной устойчивой тенденцией, наблюдаемой в государственном подходе. Она связана с представлениями о культурно-исторической неполноценности традиционного образа жизни народов Сибири, четкую формулировку получившими в XVIII в. с появлением просветительской теории линейного движения человеческого прогресса. Европоцентристская концепция развития истории стала теоретической основой политики патернализма — непризнания за инокультурными народами прав на самобытное историческое развитие и самостоятельный выбор его темпов и форм.

Областническое представление о будущем сибирских народов строилось, напротив, с учетом сохранения их самобытных культурных традиций. Отказ от них не считался необходимым условием для интеграции аборигенного населения Сибири в российское общество на равных правах. Признание безусловного равенства за этими народами здесь было связано не только с осознанием областниками высоких достоинств аборигенных культур, но и с восприятием ими идеи цивилизационного многообразия человеческого сообщества как принципа его существования. Принятие концепции культурного плюрализма, по существу означавшее отказ от доминирующего в общественно-политическом и научном сознании эволюционистского положения об относительности ценности культурного наследия разных народов, было прямо связано с областническими принципами решения «инородческого вопроса» .

С воспринятой системой культурно-исторических воззрений связан наиболее важный вопрос — о признании за аборигенными народами подлинного равенства, о предоставлении им прав контролировать собственное развитие и определять его перспективы. Здесь оппозиция государственного и областнического подходов проявилась ярче всего. Суть государственной концепции решения «инородческой» проблемы заключалась в непризнании за этими народами возможности самостоятельно решать вопросы своего бытия в соответствии со своими целями и нуждами. Стремление государственной власти определять основы социального, экономического, этнокультурного существования сибирских народов во многом определялось потребностями податной эксплуатации и «колониальными» интересами в сибирском регионе. Важнейшей причиной начал патерналистской опеки в аборигенной политике явился и тип внутриполитического режима России. Его особенности проявились в общей дидактической позиции государственной власти по отношению к российскому обществу, в тяготении к установлению темпов, форм, направлений для его развития. Патерналистские установки в аборигенной политики, находящиеся в этой традиции, были подкреплены представлениями о культурной отсталости сибирских народов, и поэтому опека со стороны государственной власти присутствует в отношении к ним в большей степени, чем в отношении к другим категориям подданных. Не случайно попытка преодолеть подопечное положение аборигенов Сибири как казенных поставщиков ясака и предоставить им возможность для развития их собственных сил и инициативы присутствовала в Уставе Сперанского — документе либеральном по духу, направленном на сдерживание жесткого диктата государства. Но эти идеи Устава 1822 г. российской государственной властью востребованы быть не могли.

Суть позиции областников в решении «инородческого вопроса» заключалась в отказе от принципов патернализма и в предложении пробудить социальную активность народов, сделав их самостоятельной конструктивной силой в общественно-экономической и политической жизни страны. Помимо обязательного участия коренных народов в представительных органах российской и региональной власти, областниками признавалась возможность самоуправления этих народов на уровне хозяйственно-территориальных единиц. Важно, что реальность его предлагали обеспечить предоставлением земельных и др. угодий в собственность «инородческим» обществам. Эти положения соответствовали областнической идее о праве каждого социокультурного организма на развитие в соответствии с собственными интересами и целями, лежащей в основе их концепции автономии областей в политически едином государстве. Данный постулат, в конечном счете, был определен системой мировоззренческих ценностей идеологов областничества, важнейшими из которых были идеи абсолютности человека как высшей социальной ценности и признание плюрализма — политического, социального, культурного — нормой существования общества. Эти воззрения предполагали отказ от «мономании» в мыслях и действиях, от «центризма» и монополии в разных сферах бытия, и требовали иного способа организации социально-политического пространства, чем традиционные взаимоотношения российской власти и общества.

Сформулированные в конце XIX — начале XX вв. областнические положения вполне соотносятся с современной направленностью передовой общественно-политической мысли. Либерализация политического мышления в конце XX в. проявилась не только в преодолении выборочного характера принципов гражданского равноправия и прав человека, близком взглядам областников, но сделала реальностью обращение государств со сложным составом населения к концепции мультикультурализма — идее сохранения и раскрытия многих составляющих политическое пространство культур. Происходит пересмотр основ политики и в отношении аборигенных народов, ведущих традиционный образ жизни. Последнее десятилетие общественная мысль отказывается от ориентации на ассимиляцию, которую считали единственной альтернативой дискриминации, и признает неповторимость социального и культурного облика этих народов ценным вкладом в социальную и экологическую гармонию человечества. Новое понимание воплощено, в частности, в Конвенции МОТ 1691, пересмотревшей в 1989 г. прежние нормы, содержащиеся в Конвенции 1957 г. В ней патерна.

1 См.: Конвенция МОТ 169 о коренных народах, ведущих племенной образ жизни в независимых странах, принятая Генеральной конференцией Международной организации труда 27 июня 1989 г.

198 лизм сменяется ориентацией на выстраивание отношений устойчивого партнерства между коренными народами и правительствами.

Важно подчеркнуть, что новейшие международные нормы аборигенной политики чрезвычайно близки позиции областников не только по духу, но и буквально. Общей для них является идея создания благоприятных условий для вовлечения самих народов в решение собственных экономических, социальных, культурных проблем. Современная мысль, как и областническая в начале XX в., признает основанием для этого уважение прав коренных народов на самоопределение, на оригинальные культурные традиции и на владение собственными землями и природными ресурсами. Показательно, что конкретное содержание многих статей Конвенции МОТ 169 перекликается с соответствующими положениями областников1.

Сходство это основано на близости ценностных установок областнической идеологии и современного передового общественного сознания, которыми признается, в качестве важного принципа социально-политической деятельности, постулат о равноправии и равноценности каждого социокультурного организма, как уникального: индивида, социальной группы, этнокультурной общности. Основной областнический тезис «единство в многообразии», как формула социальной гармонии, отвечает идее многополярности, отражающей новый уровень представлений о структуре мира1, и отношение к традиционным культурам определено этим признанием многообразия мира как ценности.

В то же время, поиск решения современных проблем существования «островков» традиционного образа жизни коренных народов Севера и Сибири, находящихся под угрозой исчезновения, несомненно предполагает использование и исторического опыта российского государства. В проектах этноэкологических «убежищ» для природной среды и традиционной культуры аборигенного населения оказываются востребованными элементы.

1 Например: статья 7, предоставляющая аборигенным народам право выбора собственных приоритетов развития, право контроля за процессами своего экономического, социального и культурного развития и право участия в подготовке, осуществлении и оценке программ национального и регионального развития, которые могут непосредственно их касатьсястатья 7.3, настаивающая на признании в качестве основных критериев деятельности, планируемой в отношении коренных народов, результатов исследований, проводимых правительством в сотрудничестве с коренными народами, о влиянии на них этой деятельности — статья 13, предлагающая учитывать особую важность для культуры этих народов связи с традиционными территориями и, особенно, важность коллективных аспектов этой связистатья 23, признающая традиционные виды деятельности важным фактором сохранения культуры и экономической самостоятельности коренных народовстатья 27, предусматривающая участие коренных народов в создании учебных программ, ориентированных на особые потребности, знания и технологии, систему ценностей и чаяния этих народовстатья 31, нацеливающая на осуществление мер просветительного характера среди национального сообщества и, особенно, среди групп населения, имеющих непосредственные контакты с аборигенными народами, с целью искоренения предубеждениймногие другие статьи.

199 охранительной" традиции российского законодательства XVI — XVIII вв. В частности, кажутся приемлемыми идеи закрепления за аборигенами традиционных территорий их природопользования, как заповедныхиспользования традиционных форм самоуправления и организации хозяйственной деятельностиневмешательства государственной власти во внутренние экономические и гражданские дела этих групп населения, ставившей предел лишь конфликтному перераспределению хозяйственных угодий, уголовным преступлениями посягательствам мигрантного населения на хозяйственные территории, недра аборигенных владений2.

Важным представляется и сохранение традиции приоритета центральных государственных структур над региональными в аборигенной политике, чтобы в целом позитивный процесс «освобождения» северных районов из-под излишней опеки государства не ухудшил положения малочисленных народов Севера. Необходимо также использовать традиции сильной государственной власти, выполняющей актуальные для нашего времени функции социальной и правовой защиты незащищенных слоев населения. Однако идея государственного протектората должна обрести принципиально иные смысл и цели. Помощь не должна сковывать патерналистской опекой социально-экономическую, политическую, этнокультурную инициативу самих народов, но должна быть нацелена на создание условий для развития их самодеятельности, социальной активности и самостоятельности. Последнее обстоятельство, и в соответствии с мнением областников, является основным условием для благополучного решения «инородческого вопроса» .

См.: «Повестка дня — XXI век». Всемирный Форум по охране окружающей среды. Рио-де-Жанейро, 1992 г.

2 См.: Мурашко О. Концепция международного этноэкологического рефугиума // Живая Арктика. 1996. № 4. С. 2−5.