На современном этапе развития исторической науки повышенный интерес проявляется к изучению различных аспектов репрессивной политики, проводившейся в СССР. Данный интерес обусловлен тем, что в силу идеологических установок научная проблематика, связанная с репрессиями, долгое время находилась вне исследовательского поля историков и являлась практически не изученной. Реальное и полноценное обращение к ней стало возможным лишь со второй половины 80-х годов, когда в общественно-политической жизни страны наметились серьезные перемены. Переосмысление исторического опыта, вызванное данной ситуацией, способствовало выделению исследований по репрессивной полигике советского государства в разряд актуальных направлений отечественной историографии.
В настоящее время достигнуты существенные успехи в изучении практики массовых репрессий. Они связаны главным образом с появлением большого количества конкретно-исторических исследований. Вместе с тем, далеко не все репрессивные кампании стали объектом пристального внимания со стороны историков. Ярким примером такой кампании является реализация Постановления ЦИК и СНК СССР «Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперации и укреплении общественной (социалистической) собственности» от 7 августа 1932 г. в СССР в целом и в Уральском регионе, в частности. Как самостоятельная данная научная проблема в отечественной исторической науке практически не ставилась и характеризуется низкой степенью изученности. В то же время без всестороннего анализа тех или иных репрессивных мер невозможно осмысление их места и роли в отечественной истории.
Традиционную источниковую базу большинства конкретно-исторических исследований по проблемам репрессий составляют, как правило, сводные данные, содержащие крайне скудные сведения о социальном составе обвиняемых и деятельности следственных и судебных органов. Поэтому для исследования той или иной репрессивной кампании как целостной системы необходимо введение в научный оборот новых исторических источников. К ним" прежде всего, относятся первичные материалы по карательной политике советского государства, в частности судебно-следственные дела. Данные материалы практически не использовались в качестве самостоятельного источника для исследования репрессий на конкретно-историческом уровне. Основным препятствием для историков является сложность его традиционной обработки. Поэтому актуальность поставленной в диссертации проблемы обусловлена необходимостью разработки методики анализа информации судебно-следственных дел.
Одним из ключевых параметров судебно-следственных дел как исторического источника является то, что они носят массовый характер. Данное обстоятельство создает качественно новые возможности для изучения проблематики по репрессивным кампаниям, проводившимся сталинским режимом. Однако активное использование в исследовательской практике указанного источника требует применения по отношению к нему определенных приемов, связанных, в частности, с созданием специализированной базы данных. Высокий уровень развития методики работы с массовыми источниками и возможности компьютерной техники при организации и обработке их информационного потенциала создают реальные предпосылки для активного вовлечения судебно-следственных дел в научный оборот. В свою очередь, проблема методологии работы с указанным выдае источником в отечественной историографии практически не рассматривалась.
Актуальность предлагаемого исследования продиктована также необходимостью восстановления исторической справедливости, в том числе и реабилитации, в отношении лиц, пострадавших в ходе репрессий, проводившихся на основании Постановления от 7 августа 1932 г. Проблема причисления жертв реализации данного Постановления в разряд репрессированных уже поставлена в научной литературе, но своего законодательного решения она ещё не получила (1). Однако данный вопрос требует тщательного юридического обоснования.
Объектом данного исследования является база данных, созданная на основе судебно-следственных дел, заведенных в связи с указанным выше Постановлением в Уральском регионе, В связи с этим будет рассмотрена как методика её создания, так и характеристика состава лиц, привлекавшихся к ответственности, а также деятельность следственных и судебных органов.
Территориальные рамки диссертационной работы охватывают Уральскую область. Данная административно-территориальная единица СССР была образована 23 ноября 1923 г. (2). В её состав были включены Екатеринбургская, Пермская, Челябинская и Тюменская губернии. Это обстоятельство позволяет распространить результаты, полученные в ходе исследования, на Уральский регион в целом.
Хронологически диссертация затрагивает период с августа 1932 г. по первую половину 1933 г. включительно. Начало данного периода связано с введением в судебно-следственную практику Постановления от 7 августа 1932 г. В свою очередь его ограничение первой половиной 1933 г. обусловлено существенным ослаблением карательной политики по данному Постановлению, которое было вызвано появлением Инструкции ЦК ВКП (б) и СНК СССР от 8 мая 1933 г. Дело в том, что в ней высказывалось мнение о возможности прекращения «острых форм репрессий в деревне». Выявленные архивные материалы показывают, что на практике это привело к отказу от использования Постановления от 7 августа 1932 г. в массовом порядке. Таким образом, хронологические рамки диссертации охватывают период наиболее интенсивного применения его в практике судебно-следственных органов.
Степень научной изученности массовых репрессий, проводившихся на основании указанного выше Постановления, тесным образом связана с общим состоянием историографии по проблемам карательной политики советского государства. Реальные возможности для её интенсивного развития сформировались благодаря преобразованиям, вызванным перестройкой советского общества. Данные преобразования не могли не сказаться и на состоянии исторической науки. Провозглашенная полигика «гласности» требовала от историков обращения к малоизученным страницам отечественной истории и активному выявлению и изучению её «белых пятен». К числу таких проблем относилась и карательная деятельность советского государства. Научная проблематика, связанная с ней, получила развитие, прежде всего, на уровне конкретно-исторических исследований. В целом, можно выделить несколько основных направлений в отечественной историографии, посвященной репрессивной политике в СССР.
К первому из указанных направлений относится изучение репрессий в отношении конкретных лиц, оставивших значительный след в отечественной истории. К последним относятся государственные и партийные деятели, видные представители интеллигенции и т. п. В частности, была проведена серьезная работа по исследованию репрессий в отношении тех руководителей страны, которые принадлежали к «ленинской гвардии». На этом фоне рельефно выделяется фигура Н. И. Бухарина, чья жизнь и трагическая судьба более других привлекли к себе интерес исследователей (3). Не обошли историки своим вниманием и такие жертвы сталинского режима, как Г. Е. Зиновьев, Л. Б. Каменев, А. И. Рыков и др.
Персонифицированный подход к исследованию репрессивной политики значительно обогатил историческую науку. Вместе с тем, он в большей степени способствовал изучению судеб конкретных людей, чем всестороннему анализу механизма осуществления репрессий.
Широкое распространение в историографии получило обращение к проблемам, связанным с проведением различных репрессивных кампаний, в том числе и тех, которые носили характер массовых репрессий.
Большой интерес проявлен к изучению карательной деятельности советского государства в отношении крестьянства. На протяжении долгого времени данная проблема рассматривалась сквозь призму классовой борьбы с «антисоветскими элементами» в деревне (4). Наиболее ярким проявлением этой борьбы являлась политика ликвидации кулачества как класса, развернутая в период сплошной коллективизации. Необходимость использования жестких мер по отношению к кулачеству и другим социально-опасным элементам не подвергалась сомнению и рассматривалась как закономерное явление. Наряду с этим исследователи подчеркивали, что указанные меры сопровождались некоторыми «перегибами» и ошибками на местном уровне, связанными с необоснованно широким их применением (5). Догматический и крайне односторонний подход к оценке карательной политики государства в период «социалистических преобразований» в деревне был обусловлен, прежде всего, жесткими идеологическими ограничениями и недоступностью необходимой источниковой базы. Вместе с тем, в историографии предпринимались попытки критически осмыслить некоторые аспекты данной политики. В частности, Н. А. Ивницкий в своей монографии предполагал, что массовые выступления в деревне были вызваны неверными действиями партийных организаций и Советов (6). Однако данный подход получил крайне негативную оценку (7).
Наряду с этим вопросы классовой борьбы, сопровождавшей коллективизацию, получили рассмотрение и на региональном уровне. Наиболее полно представление по этой проблеме дает работа Н. В. Ефременкова (3). Автору удалось охарактеризовать основные этапы ликвидации кулачества как класса на Урале, выявить тесную взаимосвязь между усилением карательных мер против кулачества и активизацией мероприятий по коллективизации сельского хозяйства. В целом, на основные положения и выводы, предложенные Н. В. Ефременковьш, большое влияние оказал тенденциозный подход к оценке рассматриваемых событий, сформировавшийся в историографии на общесоюзном уровне.
Возможности для всестороннего и объективного изучения проблематики, связанной с репрессивной политикой советского государства против крестьянства, появились у историков лишь во второй половине 80-х годов XX в. Данные обстоятельства способствовали появлению работ, в которых исследователи приводили качественно иные, по сравнению с предыдущим периодом, оценки как данной политики в целом, так и её отдельных элементов в частности (9). Основное содержание этих оценок сводилось к тому, что масштабное раскулачивание и депортация миллионов крестьян во многом было связано с избранной руководством страны политикой индустриализации и коллективизации. Более того, осуществление этих мероприятий репрессивного характера серьезным образом дестабилизировало общественно-политическую ситуацию в стране.
Критическое переосмысление трагических событий, происходивших в советской деревне в конце 20-х — начале 30-х гг., получило свое отражение на уровне монографических исследований. Так, Н. А. Ивницкий в своей работе проанализировал репрессивную политику, связанную с проведением принудительной коллективизации в СССР (10). Существенное внимание автор уделил обстоятельствам разработки и механизму принятия решений, повлекших за собой насильственные действия против крестьянства. На основе уникальных архивных материалов исследователь подробным образом охарактеризовал основные элементы указанной выше полигики раскулачивание и депортации крестьян. Наряду с этим Н. А. Ивницким были раскрыты вопросы расселения раскулаченных и их правового статуса, условий их жизни, использования принудительного труда и т. п. Широкий спектр проблем, связанных с вопросами спецссылки, был рассмотрен и в работах В. Н. Земскова (11). На основе документов НКВД-МВД СССР автор попытался воссоздать историю кулацкой ссылки от депортации крестьян до их освобождения.
В работах отечественных историков нашли отражение и массовые репрессии, проводившиеся в Красной Армии в конце 30-х гг. (12). Так, М. И. Мельтюховым на основе новейших разработок по данной проблематике были исследованы их причины, выделены основные этапы и оценены масштабы данных репрессий (13). Автор уделил большое внимание их влиянию на боеготовность вооруженных сил страны накануне Великой Отечественной войны. Исследователь также выделил ряд малоизученных проблем, связанных с репрессиями в Красной Армии: роль офицерского корпуса в жизни страны в конце 30-х гг., конфликты интересов между различными военными ведомствами, реакция армии на чистки и др.
Помимо рассмотренной выше проблематики в отечественной историографии получили освещение и другие аспекты карательной политики советского государства: борьба с космополитизмом (14), национальные депортации (15) и т. п.
Научные проблемы, связанные с репрессивной политикой советского государства, были рассмотрены отечественными историками и на диссертационном уровне. В частности, во второй половине 90-х гг. были защищены докторские диссертации О. П. Еланцевой, В. М. Кирилловым, Л. И. Гвоздковой (16). ЛИ. Гвоздкова в своей работе провела детальный анализ механизма создания и функционирования системы лагерей в Кузбассе в 30 — 50-е гг. Автору удалось на обширном фактическом материале раскрыть такие вопросы как практика репрессий по отношению к населению Кузбассахарактеристика численности и структура лагерного контингентаусловия содержания и быта заключенных и ряд других. В свою очередь диссертационные работы В. М. Кириллова и О. П. Еланцевой были посвящены соответственно истории репрессий в 1920;е — начале 50-х гг. в Нижнетагильском регионе Урала и строительству Байкало-Амурской магистрали силами заключенных в 30-е — нач. 50-х гг.
В последнее время важное значение стало приобретать изучение процессов осуществления репрессивных кампаний на региональном уровне. Так, например, проделана большая работа по анализу репрессий в отношении крестьянства на Урале в 20−30-е гг. Наиболее детально проработанными являются вопросы кулацкой ссылки. На исследовательском уровне данная проблема была раскрыта Т. И. Славко (17). Автору удалось в хронологической ретроспективе показать основные репрессивные кампании против крестьянства на примере Уральского региона: лишение избирательных прав, раскулачивание и выселение крестьянских семей и т. п. Исследователь коснулся также проблем, связанных с законодательным обеспечением репрессивной политики режима против крестьянства, механизмом определения «врагов народа» в крестьянской среде и др. В работе приводится анализ численности Спецпереселенцев и их социального составадается характеристика материальных, жилищно-бытовых условий кулацкой ссылки. При этом автором была задействована широкая источниковая база: постановления бюро Уральского обкома ВКП (б) и других органов партии, доклады и отчеты комиссий об обследовании спецпоселков, информационные сводки о расселении, численности спецпереселенцев и т. п., производственные карточки, документы личного характера — заявления, жалобы и др.
Проведение исследований такого уровня стало возможным во многом благодаря введению в научный оборот новых массивов исторических источников. Данное явление нашло свое отражение в публикации тематических сборников документов, рассказывающих о судьбах лиц, лишенных избирательных нрав, раскулаченных спецпереселенцев и т. п. (18). В них приводятся постановления высших органов государственной власти, директивные документы местных органов власти и партийных организаций, материалы личных дел лишенцев, публикации в периодической печати и другие документы.
Внимание историков привлекали также репрессии, связанные с коллективизацией на Урале. Так, в работах Е. И. Плотникова указывается на то, что в ходе социалистических преобразований в деревне власти широко использовали различные репрессивные меры, к числу которых относились ликвидация кулачества, реализация Постановления ЦИК и СНК СССР от 7 августа 1932 г. и др. (19). По мнению автора, во многом благодаря именно репрессивным методам показатель коллективизации в Уральской области за период с 1 октября 1929 г. по 10 марта 1930 г. увеличился с 7,3% по 70,8%. Исследователь также затрагивает проблемы, связанные со спецсеылкой на Урале. В частности, он приводит данные о том, откуда и в каком количестве спецпереселенцы прибывали в Уральский регион. Помимо этого, Е. И. Плотников дает общую характеристику использования их труда в таких сферах народного хозяйства, как лесозаготовки, промышленность, строительство.
Наряду с изучением локальных проявлений карательной политики советского государства уральскими учеными предпринимались попытки обобщенного анализа репрессий на региональном уровне. В частности, В. М. Кирилловым была подготовлена публикация, в которой рассматривается механизм становления и функционирования репрессивной системы на примере Нижнетагильского региона Урала в 20-е — начало 50-х гг. (20). Основное внимание автором было уделено истории осуществления различных репрессивных кампаний, условиям жизни и труда репрессированных, фактам сопротивления государственной политике режима и характеристике сети лагерей в указанном регионе. Наряду с этим, исследователь приводит картографическое описание спецссылки и системы лагерей как в масштабе Тагиллага, так и Свердловской области и СССР.
Проблематика, связанная с репрессиями в Уральском регионе, стала предметом обсуждения на нескольких научных конференциях. К их числу относится конференция «Тоталитаризм и личность», проведенная в Перми в 1994 г., а также конференции «История репрессий на Урале в годы Советской власти» и «История репрессий на Урале: идеология, политика, практика (19 171 980;е годы)», состоявшиеся, соответственно, в Екатеринбурге в 1994 г. и — в Нижнем Тагиле в 1997 г. Основное внимание здесь было уделено результатам исследований истории различных репрессивных кампаний на Урале, в том числе направленных против крестьянства. Обсуждались вопросы нормативно-правового и идеологического обеспечения карательной политики советского государства, а также введение в научный оборот новых исторических источников по указанной выше проблематике и методика их обработки.
Наряду с конкретно-историческими исследованиями важное значение в изучении репрессивной системы в СССР стала приобретать публикация законодательных и нормативных актов, составлявших правовое обеспечение различных репрессивных кампаний, так и процесса реабилитации их жертв (21).
Таким образом, в отечественной историографии, как на общероссийском, так и на региональном уровне, проявляется повышенный интерес к проблематике, связанной с репрессиями, проводившимися в СССР. Прежде всего, он нашел свое выражение в постоянном расширении круга проблем по репрессивной политике советского государства, ставших предметом интереса историков. На практике рассматриваемая проблематика реализуется в изучении конкретных проявлений данной политики. В частности, в историографии наиболее разработанными являются вопросы репрессий, проводившихся против видных партийных и государственных деятелей, лишения избирательных прав, спецссылки, раскулачивания и др.
Вместе с тем анализ конкретно-исторических исследований показывает, что изучение той или иной репрессивной кампании, как правило, сводится к описанию её организации, общему ходу и последствиям. Зачастую в них отсутствуют какие-либо подробные сведения о социальном составе репрессированных. Такого рода исследованиям не свойственна детальная характеристика особенностей деятельности карательных органов по осуществлению политики массовых репрессий. Важно также отметить, что далеко не все из репрессивных кампаний подверглись всестороннему и полноценному исследованию, причем как на региональном, так и на общесоюзном уровне. К числу таких кампаний относится реализация Постановления ЦИК и СНК СССР «Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперации и укреплении общественной (социалистической) собственности» от 7 августа 1932 г. В современной историографии закрепилось также название данного Постановления, данное ему населением, — «Закон о пяти колосках» (22).
На протяжении долгого времени в советской исторической науке, как сам факт принятия данного Постановления, так и его практическая реализация, рассматривались в контексте решительных мер по пресечению «деятельности антисоветских, антиколхозных элементов» в решающий период коллективизации (23). Данным «элементам» отводилась роль либо организаторов расхищений собственности, либо подстрекателей к ним, особенно в сельской местности. Поэтому основное содержание карательной политики по указанному Постановлению сводилось к борьбе с «вражескими» попытками подорвать социалистическую собственность (24), насильственно принудить колхозников к выходу из колхозов (25), а также в целом — пресечь нарушения законности в деревне (26). Исследователи полагали, что Постановление от 7 августа 1932 г. сыграло важную роль в борьбе с контрреволюцией и имело большое политическое и воспитательное значение. Такой подход к оценке событий, связанных с указанным Постановлением, являлся тенденциозным и ограниченным по своим исследовательским возможностям. Он находился в четком соответствии с господствовавшей концепцией классовой борьбы. Пересмотр указанного выше подхода наметился во второй половине 80-х годов XX в.
В современной историографии Постановление от 7 августа 1932 г. рассматривается как один из элементов карательной политики против крестьянства, реализация которого на практике обернулась массовыми репрессиями. Как правило, исследователи связывали репрессивный характер данного Постановления с тем, что в нем были предусмотрены суровые меры наказания — вплоть до расстрела — даже за незначительные хищения (27). Наряду с этим Д. Боффа указывает на то, что оно широко использовалось не только против расхитителей (28).
Как правило, упоминания о рассматриваемом Постановлении в трудах исследователей касались причин его появления, характеристики содержания и т. п. В подавляющем большинстве работ появление данного репрессивного акта рассматривалось в контексте завершающего этапа коллективизации сельского хозяйства в СССР (29). При этом ведущая роль отводится кризисным явлениям, сопровождавшим хлебозаготовительную кампанию 1932 г.
Ряд исследователей указывает на взаимосвязь между проблемой голода и введением в действие Постановления от 7 августа 1932 г. (30). Согласно данной точке зрения, у крестьян не было уверенности в том, что после выполнения завышенного плана хлебозаготовок в их распоряжении останутся необходимые продовольственные ресурсы. Следствием этого явилось несанкционированное самообеспечение продовольствием, на которое государство ответило репрессиями.
В работах историков приводятся частичные данные о количестве людей, привлеченных к ответственности на основании Постановления от 7 августа 1932 г. (31). В подавляющем большинстве случаев речь идет об общем количестве осужденных с его применением по состоянию на 1 января 1933 г., т. е. за неполные пять месяцев его применения. Параллельно с этим, как правило, сообщаются сведения, характеризующие использование высшей меры наказания по приговорам, вынесенным с учетом данного Постановления за указанный выше период. Однако эти сведения не позволяют всесторонне охарактеризовать социальный портрет осужденных.
Отечественные историки предпринимали попытки исследовать некоторые аспекты практической реализации Постановления от 7 августа 1932 г. Так, например, О. В. Хлевнюк полагает, что его применение встретило повсеместную критику и саботаж со стороны народных масс (32). В частности, исследователь подчеркивает, что преступления, связанные с хищениями имущества в подавляющем большинстве, раскрывались по инициативе должностных лиц, а не рядовых граждан. В своей работе О. В. Хлевнюк указывает на противодействие со стороны всех уровней судебной системы активному внедрению указанного Постановления в их карательную практику. Для обоснования данного положения автор приводит данные, свидетельствующие о том, что судебные инстанции чаще всего д ля наказания подсудимых использовали лишение свободы, а не расстрел, как того требовали партийные установки. Вместе с тем, О. В. Хлевнюк в своем исследовании не уделил внимания вопросам, связанным с характеристикой состава лиц, привлекавшихся к ответственности по рассматриваемому Постановлению, типологии преступности и др. В целом, практически все исследователи в своих трудах затрагивают лишь отдельные сюжеты репрессий, связанным с ним.
Наиболее цельное представление о репрессивной политике по Постановлению от 7 августа 1932 г. дает работа Й. Е. Зеленина (33). В ней штор обстоятельно раскрыл проблему его разработки. В частности, было установлено, что непосредственным автором данного Постановления являлся И. В. Сталин. Причем его проект не был подвергнут юридической проработке в Верховном Совете СССР и не обсуждался на коллегии Наркомата юстиции СССР. Наряду с этим И. Е. Зеленин подробно охарактеризовал основные элементы идеологической кампании по пропаганде рассматриваемого документа в периодической печати. Исследователь проанализировал и нормативную документацию, регламентировавшую применение указанного Постановления на практике, в том числе «Инструкцию по применению постановления ЦИК и СНК СССР от 7.УШ.32 г.», принятую на заседании Политбюро ВКП (б) 16 сентября 1932 г. Е.й. Зеленин затронул в своей работе некоторые аспекты практического использования указанного выше Постановления: первоначальный отказ местных судов от его применения в массовом порядке, протест крестьян, вызванный появлением данного документа, и ряд других. Автор привел также некоторые сведения о количестве осужденных, о распределении последних в зависимости от меры наказания и т. п. В целом, И. Е. Зеленин приходит к выводу, что сущность Постановления от 7 августа 1932 г. заключалась в следующем: «политическая целесообразность» выше элементарной человеческой справедливости.
Однако, в целом, рассматриваемое исследование, как и все упомянутые выше, содержит лишь общие сведения о репрессивной политике по рассматриваемому Постановлению. Без внимания остаются вопросы характеристики социального портрета лиц, привлекавшихся к ответственности, а также технологии репрессий, связанных с ним.
Аналогичная ситуация наблюдается с изучением реализации Постановления от 7 августа 1932 г. в Уральском регионе. Как правило, исследователями она связывалась с кризисом хлебозаготовительной кампании 1932 г. и рассматривалась как очередная карательная акция сталинского режима против крестьянства. В работах приводятся также некоторые сведения о количестве осужденных в Уральской области (34).
Отсутствие специальных работ, детально характеризующих ход репрессивных кампаний, в том числе и по указанному выше Постановлению, вызвано, прежде всего, состоянием источниковой базы по данной проблематике. Дело в том, что в подавляющем большинстве случаев историки при изучении репрессий обращались к документам высших, центральных и региональных органов власти и управления. Данные документы затрагивают преимущественно обстоятельства разработки карательных кампаний, их нормативное обеспечение, общую характеристику хода реализации данных кампаний и т. п. Их информационный потенциал позволяет установить общие тенденции, характеризующие какую-либо репрессивную акцию. Вместе с тем он располагает ограниченными возможностями по конкретизации социального состава осужденных и детальному анализу повседневной работы следственных и судебных органов по претворению в жизнь репрессивных актов.
Следует ташке отметить, что рассматриваемые источники содержат определенные количественные сведения по некоторым аспектам репрессивной политики, например, о численности осужденных в ходе репрессий, о наказаниях, которые они понесли, и т. п. (35). Однако данные сведения зачастую имеют сводный характер. Поэтому нельзя исключать возможности того, что они были подвергнуты искажениям и фальсификациям. Так, В. Н. Земсков в своих работах впервые использовал документы руководящих органов НКВД СССР о деятельности ГУЛАГа, численности его контингента, о спецссылке и т. п. (36). Однако далеко не все из приведенных им сведений подтверждаются материалами региональных исследований (37).
Таким образом, проведение полномасштабных конкретно-исторических исследований требует вовлечения в научный оборот основных комплексов исторических источников по репрессивной политике советского государства, в том числе и массовых. Ключевое место среди них занимают судебно-следственные дела.
Привлечение массовых источников для изучения различных проблем отечественной историй 20−30-х гг. XX столетия уже имело место в историографии. В основном, они исйользовались для раскрытия научных проблем по социально-экономической тематике (38). Изучались различные комплексы массовых источников — налоговые сводки, учетные карточки, материалы бюджетных обследований, различные комплексы личных дел и т. п. (39).
В настоящее время происходит активное введение в научный оборот новых комплексов массовых источников и по политической истории СССР в.
20−30-е гг. Важное место среди них занимают документы, связанные с репрессивной политикой советского государства. Так, в настоящее время историки активно используют в своих исследованиях массовые источники о судьбах лишенцев, спецпереселенцев и т. п. (40). Характерным примером рассматриваемых источников могут служить личные дела граждан, лишенных избирательных прав. В состав дел входят различные разновидности документов, в том числе жалобы на неправильное лишение, заявления с просьбой восстановления в правах, окладные листы, характеристики и ряд Других.
Широкое распространение получило издание книг памяти о жертвах террора конца 30-х гг. Публикация таких книг носит, как правило, региональный характер (41). В них обычно содержатся персональные сведения о социальном портрете репрессированных — фамилия, имя, отечество, дата рождения, место жительства, на основании чего был репрессирован, мера наказания и т. п. В основном, эти данные берутся из архивно-следственных дел НКВД. Однако собственно судебно-следственные дела как массовый источник по изучению различных репрессивных кампаний историками практически не привлекались. Более того, до сих пор данный источник не был подвергнут обстоятельной источниковедческой характеристике. Предпринимавшиеся попытки анализа судебно-следственных дел как исторического источника не позволяют детально рассмотреть их документальный состав, оценить полноту, достоверность и т. п. (42). В частности, В. В. Кабанов, рассматривая судебно-следственные материалы, основное внимание уделяет лишь характеристике тех условий, в которых они создавались. При этом он практически не затрагивает вопросы, связанные с установлением разновидностей документов, входящих в состав судебно-следственных дел, с оценкой их информационного потенциала и т. п.
В свою очередь, В. М. Кириллов полагает, что именно данные дела являются самым насыщенным историческим источником по изучению репрессивной политики советского государства по «контрреволюционным преступлениям». В своей работе он указывает на разновидности документов, присущие большинству судебно-следственных дел: опись всех материалов дела, ордер на арест, анкета арестованного, протоколы допросов арестованного и свидетелей, соучастников, проходящих по делу, обвинительное заключение, справки об изъятии вещественных доказательств и документов, выписки йз заседания осуждающего органа, выписка из акта исполнения приговора и различная по объему переписка в связи с реабилитационными кампаниями 50-х и 90-х годов (43). Однако источниковедческой характеристики рассматриваемого источника исследователь не приводит.
Введение
в научный оборот массовых источников по карательной политике остро поставило вопрос о выборе методики их обработки и использования в научной практике. В настоящее время большое распространение получило привлечение математических методов при работе с источниками указанного выше характера. Одними из первых исследований, связанных с данной проблематикой, являются работы В. А. Устинова (44). В них автор охарактеризовал основные этапы обработки массовых источников при помощи средств вычислительной техники. Наряду с этим в историографии рассматривались проблемы, связанные с определением возможностей и пределов использования математических методов в исторических исследованиях (45).
Постепенно начали складываться научные школы, основным направлением которых являлось исследование различных комплексов массовой документации и их использование в конкретно-исторических исследованиях. К их числу относятся школы И. Д. Ковальченко, В. З. Дробижева и ряда других ученых. Так, на уровне конкретно-исторических исследований потенциал математических методов был задействован для анализа статистических данных по социально-экономической тематике, главным образом, по аграрной истории России (46). Данные методы нашли свое применение и в изучении различных аспектов социально-политической истории нашего государства (47). Широкое распространение получило их использование при исследовании демографических процессов (48).
Параллельно с указанной выше проблематикой в историографии получили дальнейшую разработку теоретические и методологические проблемы применения математических методов. В частности, исследователями рассматривались вопросы о месте и роли данных методов в исторической науке, о принципах их использования в конкретно-исторических исследованиях (49). Так, Т. Н. Славко была проведена систематизация математических методов, применяемых в исторической науке, указаны допущения и ограничения каждого из них (50). Большое внимание уделено автором вопросам использования выборочного метода при решении различных исторических проблем. К числу данных вопросов относится механизм определения выборочного объема, выбор оптимального способа формирования указанного объема, приемы вычисления величины выборочной ошибки и ряд других. В своей работе Т. Н. Славко раскрыла также основные принципы исследовательской работы с естественными выборками.
Методика многомерного статистического анализа рассмотрена в монографии Л. И. Бородкина (51). Существенное внимание в работе уделяется использованию множественной регрессии, позволяющей определить степень у зависимости одного признака от ряда других. Важное значение автор придает факторному анализу, методы которого создают возможности для выявления наиболее значимых для определенной социальной системы группы признаков. В монографии раскрываются принципы применения кластерного анализа для установления структуры сходства и различия социальных объектов в определенной системе показателей.
Помимо выбора методики работы с массовыми источниками, принципиально важное значение приобретает проблема организации их информации для последующей обработки. Наиболее удобной формой являются специализированные базы данных.
В настоящее время разрабатываются базы данных по целому комплексу проблем, связанных с репрессивной политикой советского государства. Так, были созданы базы данных, посвященные лицам, лишенным избирательных прав (52), жертвам политических репрессий в России в 1918;1922 гг. (53) и др. Для их формирования привлекались личные дела лишенцев, опросные листы заключенных и т. п. В свою очередь судебно-следственные дела практически не использовались как основной элемент информационного обеспечения баз данных.
Важную роль в использовании технологий баз данных для изучения репрессивной политики сыграла кафедра источниковедения Уральского государственного университета во главе с Т. Н. Славко. Так, в рамках реализации исследовательской программы «Региональный банк данных: Урал в XX в.» была проведена работа по формированию следующих баз данных: Судьба священнослужителей в 20-е гг., Контрреволюционные выступления населения Урала в 1918; начале 30-х гг., Концлагеря Урала в 20-е — начале 30-х гг. и др.(54).
Наряду с этим историками проводится большая исследовательская работа по созданию банков данных по карательной деятельности сталинского режима. Так, в Казахстане формируется республиканский банк данных по репрессивной политике, проводившейся в 20-е — сер. 50-х гг. Указанный банк состоит из нескольких баз данных — «Массовые репрессии по политическим мотивам», «Конфискация байских хозяйств в Казахстане на рубеже 20−30-х гг.» и др. (55).
У российских историков также имеется опыт по организации аналогичных банков данных. В частности, под руководством В. М. Кириллова создается банк данных «Репрессированные в Нижнетагильском регионе Урала"(56). Его составными элементами являются такие специализированные базы данных, как «Лишенные избирательных прав», «Спецпереселенцы», «Репрессированные по контрреволюционным делам 1930;1940 гг.» и др.
Большой вклад в использование компьютерных технологий в исследованиях, посвященных репрессивной политике в СССР, внесла Ассоциация «История и компьютер» под руководством Л. Й. Бородкина. Данная проблематика постоянно рассматривается на конференциях ассоциации, результаты исследований, связанные с ней, регулярно публикуются в информационных бюллетенях и тематических сборниках (57).
Таким образом, в отечественной историографии проблеме репрессивной политике, проводившейся на основании Постановления от 7 августа 1932 г., уделяется незначительное внимание. Как правило, исследователи связывают данное Постановление и его последующую реализацию на практике с завершающим этапом коллективизации и напряженной социально-экономической и политической ситуацией в стране. В научной литературе получили освещение лишь некоторые аспекты массовых репрессий, вызванных его появлением. К ним относятся обстоятельства разработки рассматриваемого репрессивного акта, противодействие судебной системы его активному использованию в карательной практике, идеологической пропаганде, сопровождавшей его применение в средствах массовой информации, и др. Иногда в исследованиях приводятся отдельные сведения о количестве лиц, привлекавшихся к ответственности на основании Постановления от 7 августа 1932 г. Вместе с тем сущностная характеристика репрессий, связанных с ним, остается вне исследовательского поля историков. Практически не предпринимались попытки всесторонней характеристики социального состава репрессированных и механизм функционирования судебно-следственных органов. Аналогичная ситуация сложилась с исследованием репрессивной политики по указанному выше Постановлению и в Уральском регионе.
Указанное выше положение с изучением практической реализации Постановления от 7 августа 1932 г. связано главным образом с состоянием источниковой базы по рассматриваемой проблематике. Дело в том, что в подавляющем большинстве случаев историки в своих работах используют документы, обладающие ограниченным информационным потенциалом. К ним относятся материалы высших партийных и государственных органов, в том числе январского 1933 г. Пленума ЦК и ЦКК ВКП (б) — отчетная документация о применении данного Постановления на практике, направлявшаяся местными карательными органами в центральныепериодическая печать и др. В свою очередь, основной и наиболее информативный комплекс источников — судебно-следственные дела, заведенные на основании рассматриваемого Постановления, — до сих пор практически не привлекается в конкретно-исторических исследованиях, хотя в историографии уже имеется положительный опыт использования массовых исторических источников для изучения репрессивных кампаний. Сложились и определенные традиции анализа информационного потенциала таких источников при помощи математических методов, а также применения информационных технологий баз данных.
В связи с вышеизложенным целью настоящего исследования является разработка методики создания специализированной базы данных «Закон о пяти колосках» на Урале" и раскрытие важнейших проблем реализации Постановления от 7 августа 1932 г. на основе результатов ее обработки. Информационной основой указанной базы данных являются материалы соответствующих судебно-следственных дел.
В рамках достижения поставленной цели предполагается решение следующих научных задач:
— проведение источниковедческой характеристики судебно-следственных дел, заведенных на основании Постановления от 7 августа 1932 г.;
— докомпьютерное и компьютерное структурирование базы данных «Закон о пяти колосках» на Урале" — характеристика социальной структуры лиц, привлекавшихся к ответственности по Постановлению от 7 августа 1932 г.- - раскрытие механизма деятельности следственных и судебных органов по использованию на практике данного Постановления.
Научная новизна диссертационной работы заключается в том, что впервые для изучения рассматриваемой репрессивной кампании используются судебно-следственные дела. Помимо источниковедческого анализа указанного источника, предлагается методика его обработки. Её основное содержание заключается в создании специализированной базы данных. На основе её обработки были получены результаты, позволяющие впервые детально проанализировать репрессивную политику, связанную с Постановлением от 7 августа 1932 г.
Источниковую базу диссертационной работы образуют несколько комплексов исторических источников. Основным из них являются судебно-следственные дела, заведенные на основании Постановления от 7 августа 1932 г. Данные дела находятся на хранении в Государственном архиве Свердловской области — фонд Р-148. Уральский областной суд. Информационный потенциал указанного комплекса массовой документации использовался, главным образом, для создания базы данных «Закон о пяти колосках» на Урале".
В диссертационном исследовании был использован комплекс делопроизводственной документации руководящих органов суда и прокуратуры Уральской области. Материалы, входящие в его состав, находятся на хранении в Государственном архиве Свердловской области — фонд. Р-245. Уральская областная контрольная комиссия ВКП (б) — фонд Р-854. Управление милиции управления МВД Свердловской области и фонд Р-2259. Свердловская областная прокуратура, а также — в Центре документации общественных организаций Свердловской области — фонд 4. Уральский обком ВКП (б). Данный комплекс исторических источников представлен, преимущественно, отчетными материалами о ходе применения Постановления от 7 августа 1932 г., которые местные органы милиции, суда и прокуратуры направляли в вышестоящие инстанции. К ним относятся, в частности, квартальные отчеты Уральского областного управления Рабоче-крестьянской милиции о состоянии преступности в регионе. Наряду с ними в рассматриваемый комплекс документов входят сводки Уральского областного суда и прокуратуры о судебно-следственной практике по рассматриваемому Постановлению. Данные сводки составлялись дважды в месяц. Так же, как и отчеты областного управления милиции, они направлялись в Наркомат юстиции РСФСР.
Информационное содержание всех приведенных выше документов представлено, главным образом, количественными данными — в абсолютных и относительных показателях * о социальном положении осужденныхо секторах экономики, в которых совершались хищения и кражио сроках следствияоб избранных судом мерах социальной защитыо результатах кассации приговоров и т. п. Помимо этого в них встречаются сведения, отражающие зависимость между социальным положением осужденных и избранной меры наказания и т. п. Чаще всего подобные сведения представлены в виде таблиц.
В рассматриваемых документах приводились наиболее характерные Примеры уголовных дел, связанных с применением Постановления от 7 августа 1932 г. Как правило, все количественные показатели сопровождались тщательным комментарием. Однако данный комплекс документов характеризует репрессивную политику по указанному Постановлению в узких хронологических рамках. Так, сводки Уральского областного суда и прокуратуры охватывают период с сентября 1932 г. по январь 1933 г. Рассматриваемые документы содержат лишь самые общие сведения о проводившейся карательной политике. В целом, их информация является по своему характеру вторичной и несет лишь обобщенные данные.
Помимо этого в рассматриваемый комплекс источников вошли инструктивные документы, регламентировавшие применение Постановления от 7 августа 1932 г. в судебно-следственной практике на местном уровне. К ним относятся инструкции Управления рабоче-крестьянской милиции по Уральской области, в которых местным органам милиции давались подробные указания об использовании данного Постановления в следственной практике. Число таких инструкций крайне незначительно. Основная их часть приходится на августсентябрь 1932 г. Данные документы были призваны мобилизовать все силы местных карательных органов на борьбу с хищениями и кражами, а также содержали конкретные рекомендации по ведению следствия по уголовным делам.
Составной частью рассматриваемого комплекса документации являются материалы проверок деятельности районных органе®милиции по реализации указанного выше Постановления. Данные проверки проводились областным управлением Рабоче-крестьянской милиции. По их результатам разрабатывались дополнительные инструкции, регулировавшие карательную политику по хищениям и кражам. Однако инспекторской деятельностью областных правоохранительных органов была охвачена лишь часть районных управлений милиции.
Указанная выше документация была задействована для доказательства достоверности информации судебно-следственных дел, оценки репрезентативности выборочного объема и при интерпретации результатов обработки базы данных.
Важное место в исследовании занимают материалы периодических изданий, посвященные идеологическому обоснованию появления Постановления от 7 августа 1932 г. и пропагандистскому освещению его использования в карательной практике. К числу таких источников относятся как центральные издания — газеты «Правда» и «Известия», так и региональные -«Уральский рабочий» и «Красный путь». Будучи наиболее действенным средством массовой информации, периодическая печать была призвана создать идеологическое обоснование и обеспечение репрессивной политики по указанному Постановлению. Все публикации центральной и местной прессы, связанные с ней, можно подразделить на несколько групп.
Первую группу образуют публикации о необходимости проведения решительной борьбы с расхитителями социалистической собственности. Такие материалы появились в печати еще до опубликования Постановления от 7 августа 1932 г. и были призваны создать в обществе обстановку нетерпимости в отношении очередных врагов народа в образе расхитителей.
Следующая группа публикаций была направлена на активную пропаганду рассматриваемого Постановления и внедрение в массовое сознание тезиса о беспощадной борьбе с лицами, покушающимися на социалистическую собственность. Подобные публикации представлены, в основном, «передовицами» центральных газет.
Третья группа публикаций включает в себя материалы, рассказывающие о ходе расследования конкретных следственных дел, а также репортажи с судебных процессов и приговоры. Подобное содержание было характерно, преимущественно, для местной прессы.
В целом, материалы периодики использовались для характеристики полноты информационного потенциала судебно-следственных дел.
В исгочниковую базу исследования вошли также и законодательные материалы и подзаконные акты. Данный комплекс источников включает в себя, прежде всего Постановление от 7 августа 1932 г. и Уголовный кодекс РСФСР 1926 г. Информативные возможности указанных источников применялись, в основном, для характеристики результатов компьютерного анализа сведений, содержащихся в судебно-следственных делах.
В диссертационной работе нашли применение различные исследовательские методы. Для характеристики судебно-следственных дел как исторического источника использовался методы, связанные с оценкой полноты источника, установлением степени его достоверности и т. п. Поскольку указанный выше источник является массовым, то для отбора единиц наблюдения был задействован выборочный метод. Его применение повлекло за собой привлечение методов доказательства репрезентативности выборочного объема судебно-следственных дел. Компьютерная обработка источника потребовала формализации его информационного потенциала. Она была реализована при помощи методики докомпьютерной обработки, связанной с составлением унифицированной анкеты. Для компьютерной организации сведений судебно-следственных дел использовалась методика создания реляционных баз данных. Наряду с этим применялись приемы математико-статистического анализа: метод группировки, средние, корреляционный анализ, кластерный и ряд других. Их функциональное использование было связано с компьютерной обработкой материалов базы данных. В свою очередь, для интерпретации результатов обработки базы данных были привлечены традиционные методы: сравнительно-исторический, системный, структурный и ряда других методов.
Структура диссертации состоит из введения, трех глав, заключения и приложения,.
Заключение
.
Итак, одним из приоритетных направлений в современной отечественной историографии является изучение практики массовых репрессий, проводившихся в СССР. Долгое время проблематика, связанная с ней, находилась вне исследовательского поля историков. Данное обстоятельство было вызвано как идеологическими запретами, так и недоступностью необходимой источниковой базы. Реальное обращение ученых к вопросам, посвященным репрессивной политики советского государства, стало возможным лишь со второй половины 80-х гг., когда был провозглашен курс на обновление советского общества. В настоящий момент в историографии сложились определенные направления в изучении указанной выше проблематики.
Вместе с тем, далеко не все репрессивные кампании стали предметом пристального внимания историков. К их числу относится процесс реализации Постановления ЦИК и СНК СССР «Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперации и укреплении общественной (социалистической) собственности» от 7 августа 1932 г. Данная проблема как самостоятельный исторический сюжет практически не рассматривалась ни на региональном, ни на общегосударственном уровне. В целом, упоминания об указанном выше Постановлении в отечественной историографии связывались с завершающим этапом коллективизации и ликвидацией кулачества. При этом сведения, характеризующие репрессии, связанные с ним, ограничивались лишь сводными данными о количестве осужденных и характеристикой отдельных аспектов его применения на практике.
Как показало проведенное исследование, малоизученность рассматриваемой репрессивной кампании, как и ряда других, связано с недостаточной источниковой базы. Дело в том, что основные комплексы массовых исторических источников по рассматриваемой проблематике, в том числе судебно-следственные дела, в научный оборот практически не введены.
При этом следует отметить, что в отечественной историографии, посвященной репрессивной политики советского государства, уже имеется опыт использования массовой документации, например, личных дел лишенцев.
Активное привлечение указанных выше исторических источников в конкретно-исторических исследованиях требует разработки соответствующего методического обеспечения их обработки. Поскольку судебно-следственные дела являются массовым источником, то наиболее оптимальным способом анализа их информационного потенциала является использование математических методов и привлечение средств компьютерной техники.
В связи с вышеизложенным целью настоящего исследования являлась разработка методики создания специализированной базы данных «Закон о пяти колосках» на Урале" и раскрытие важнейших проблем реализации Постановления от 7 августа 1932 г. на основе результатов ее обработки.
Информационное обеспечение рассматриваемой базы данных составили судебно-следственные дела, заведенные на основании Постановления от 7 августа 1932 г. на территории Уральской области. Поэтому первоначально была произведена оценка данных дел как исторического источника. Проведенное исследование показало, что условия их происхождения были непосредственным образом связаны с применением на практике указанного выше Постановления. Его появление было обусловлено низкими темпами хлебозаготовительной кампании 1932 г. Помимо неурожая, основной причиной такой ситуации являлось несанкционированное распределение собранного урожая руководством колхозов и стихийные кражи хлеба с полей. Данные действия со стороны крестьян были обусловлены печальным опытом предыдущих хлебозаготовок, после выполнения которых деревня была обретена на голод.
Постановление от 7 августа 1932 г. предусматривало суровые меры наказания, вплоть до расстрела, по отношению с тем, кто покушался на социалистическую собственность. На практике его осуществление привело к массовым репрессиям. Урал не стал исключением. Основным документом, фиксировавшим деятельность карательных органов в связи с рассматриваемым Постановлением, являются судебно-следственные дела. Их функциональное назначение сводилось к тщательному документированию следственных и судебных мероприятий. Исследование показало, что данный источник представляет собой совокупность многочисленных разновидностей документов, различных по форме и содержанию. Нахождение подавляющего большинства из них в судебно-еледственном деле было вызвано требованиями уголовно-процессуального законодательства. В результате этого ключевая роль в их создании принадлежала указанным выше органам. Установление авторства и времени возникновения не вызывает сложностей в виду четкого делопроизводственного подхода к составлению рассматриваемых документов.
По своей информационной направленности материалы судебно-следственных дел подразделяются на две основные группы. Первую из них образуют документы, характеризующие социальный облик подследственных, а вторую — материалы о деятельности следственных и судебных органов в рамках одного уголовного дела. Такое подразделение документов внутри рассматриваемого источника отражает преобладающую в них информационную направленность и не носит взаимоисключающего характера.
Анализ судебно-следственных дел показал, что они являются наиболее информативным комплексом документации по изучению репрессивной политики по Постановлению от 7 августа 1932 г. Он позволяет детально проанализировать механизм деятельности органов следствия и суда по данному Постановлению и предельно конкретизировать социальный портрет подследственных. Все иные комплексы исторических источников содержат лишь ограниченные сведения по данным проблемам. Проведенное исследование показало, что сведения, изложенные в судебно-следственных делах, отличаются высокой степенью достоверности. Об этом свидетельствуют данные как сопоставительного анализа с другими источниками, так и внутреннего сравнения информационного содержания документов. Однако, в целом оценка достоверности фактов, изложенных в материалах судебно-следственных дел, требует тщательного анализа каждого из них.
Таким образом, источниковедческий анализ судебно-следственных дел показал, что данный исторический источник содержит в себе наиболее полную информацию о репрессиях, связанных с Постановлением от 7 августа 1932 г.
Предварительный этап создания базы данных «Закон о пяти колосках» на Урале" был связан с формированием выборочного объема судебно-следственных дел, составивших её информационную основу. Всего по архивным описям фовда Уральского областного суда в Государственном архиве Свердловской было выявлено 206 дел указанной выше категории. Они представляют собой естественную выборку от общего количества судебно-следственных дел, заведенных на территории Уральской области по Постановлению от 7 августа 1932 г. Анализ данной выборки показал, что она носит случайный характер и по ряду показателей достаточно полно характеризует генеральную совокупность. Поскольку основные параметры последней выявлены не были, определение выборочного объема производилось при помощи таблицы достаточно больших чисел. При этом в качестве единицы наблюдения выступал подследственный. Формирование выборочной совокупности осуществлялось посредством случайной выборки. При этом использовалась компьютерная программа, связанная с генерацией случайных чисел. Для оценки репрезентативности сформированного выборочного объема привлекались материалы руководящих органов суда и прокуратуры Уральской области о реализации указанного выше Постановления. Их сопоставительный анализ показал, что он достаточно полно характеризует исходную совокупность дел, в частности, по таким позициям, как социальный состав подследственных, распределение судебно-следственных дел по районам Уральской области и ряду других.
После формирования выборочной совокупности производилась докомпьютерная обработка материалов судебно-следственных дел. Для достижения этой цели была разработана унифицированная анкета на подследственного. Отбор признаков в неё осуществлялся на основе двух основных критериев. Во-первых, выделяемые признаки должны были максимально полно охватывать объект исследования — репрессивную политику по Постановлению от 7 августа 1932 г. Второе требование состояло в том, чтобы сведения по каждому из них содержались в подавляющем большинстве судебно-следственных дел, образующих выборку.
Структура созданной унифицированной анкеты состоит из двух основных разделов. Один из них призван охарактеризовать социальный состав подследственных. В рамках данной проблематики было выделено несколько информационных блоков: общедемографическая характеристика подследственных, их взаимоотношения с советской властью и профессионально-трудовая деятельность. Другой раздел унифицированной анкеты посвящен деятельности следственных и судебных органов по использованию на практике рассматриваемого Постановления. Признаки, вошедшие в его состав, связаны с характеристикой ключевых стадий судебно-следственного процесса: предварительного следствия, судебного заседания и кассации приговора.
После формирования структуры унифицированной анкета была разработана система измерения для признаков, её образующих. Выбор того или иного приема измерения определялся характером признаков. Так, для измерения качественных показателей использовалась шкала наименований и порядковая шкала. При работе с признаками, выражающими числовые параметры, практиковалось как непосредственное внесение в анкету значений, указанных в материалах судебно-следственных дел, так и применение интервальной разбивки.
При измерении некоторых признаков учитывались специфические особенности информации судебно-следственных дел. Например, одному и тому же признаку могло соответствовать большое количество вариантов ответа. Поэтому в отношении таких признаков проводилась работа по упорядочению их значений.
После измерения признаков унифицированной анкеты на каждого из подследственных был составлен кодировальный лист. При этом была задействована информация о подследственном на момент совершения им преступления.
Заключительный этап разработки базы данных «Закон о пяти колосках» на Урале" был связан с её компьютерным моделированием. Для реализации этой цели использовались возможности СУБД Access. Основными структурными элементами созданной базы данных являются таблицы. Ведущее место среди них занимает основная таблица, поля которой соответствуют признакам унифицированной анкеты, а записи — подследственным. Помимо неё, важную роль в структуре рассматриваемой базы данных играют таблицы-справочники, в которых сосредоточена информация о градациях признаков. Ввод сведений унифицированных анкет в базу данных осуществлялся посредством специально разработанной формы.
Для анализа информационного потенциала базы данных «Закон о пяти колосках» на Урале" использовались возможности не только СУБД Access, но и пакета STATISTICA. В первом случае основным приемом обработки являлся метод группировки. Он был реализован при помощи построения перекрестных запросов с последующим созданием на их основе отчетов, в том числе с графическим отображением данных.
Пакет STATISTICA использовался при обработке материалов базы данных для выявления связей между различными признаками унифицированной анкеты. Для характеристики уровня установленных взаимосвязей были задействованы возможности корреляционного анализа.
Данная работа проводилась как с неранжированными, так и с ранжированными признаками. Возможности пакета БТАИЗИСА, связанные с многомерной обработкой информации, позволили также реализовать факторный и кластерный анализ при работе с материалами унифицированных анкет.
Проведенная компьютерная обработка базы данных позволила получить разнообразную информацию о репрессиях, связанных с реализацией Постановления от 7 августа 1932 г. на Урале. Вместе с тем её активное вовлечение в научный оборот требует дальнейшей интерпретации полученных сведений.
В рамках проведенного исследования интерпретации подверглись лишь некоторые результаты обработки базы данных. Основное её информационное направление было связано с характеристикой социального состава лиц, привлекавшихся к ответственности на основании рассматриваемого Постановления, и деятельности следственных и судебных органов по его претворению в жизнь.
Анализ социального положения подследственных показал, что практическая реализация Постановления от 7 августа 1932 г. не имела ярко выраженной ориентации. Его карательные возможности активно использовались в отношении представителей различных социальных групп населения. Характерной особенностью социального состава подследственных является широкое представительство в нем спецпереселенцев. Наиболее многочисленную группу среди лиц, привлекавшихся к ответственности на основании данного Постановления, составили крестьяне. В связи с этим профессионально-трудовая деятельность подследственных была связана с сельским хозяйством. Крестьяне, проходившие по уголовным делам, являлись, в основном, членами колхозов. Общим для всех подследственных было то, что они обладали определенным доступом к социалистической собственности.
Ведущее место в структуре преступности по Постановления от 7 августа 1932 г. занимали имущественные и должностные преступления. Доминирующее значение среди них имели имущественные правонарушения.
Анализ материалов базы данных показывает, что на практике реализация следственными и судебными органами указанного выше Постановления носила репрессивный характер. В ходе исследования была выявлена следующая закономерность. При последовательном рассмотрении уголовного дела на всех стадиях еудебно-следственного процесса, начиная с предварительного следствия и заканчивая кассацией приговора, происходила либо переквалификация действий подследственных, либо полное освобождение от ответственности.
При определении судебных решений по делам указанной выше категории практически не учитывались смягчающие обстоятельства, в частности, признание подсудимым своей вины. Размер ущерба от совершенных преступлений в большинстве случаев также не играл существенной роли. Компьютерный анализ материалов базы данных показал, что несоизмеримо большее значение в карательной практике судебно-следственных органов имел фактор «общественной значимости дела», его «классовая сущность». Данное обстоятельство составляло основное содержание репрессивной политики, проводившейся в связи с Постановлением от 7 августа 1932 г.
Вместе с тем проведенное исследование выявило необходимость как дальнейшего совершенствования предложенной методики обработки информации судебно-следственных дел, так и определение потенциальных возможностей её дальнейшего использования в конкретно-исторических исследованиях.
Информационный потенциал судебно-следственных дел позволяет подвергнуть некоторым преобразованиям структуру разработанной унифицированной анкеты. Основное их содержание должно быть связано с повышением уровня информативной отдачи указанной анкеты. Данная работа может проводиться по нескольким направлениям.
Предложенную унифицированную анкету представляется возможным дополнить вопросами, конкретизирующими упомянутые в ней сюжеты. Например, помимо признака «Уровень грамотности» целесообразно ввести признак «Где получил образование». Наряду с этим рассматриваемая анкета может быть расширена за счет позиций, раскрывающих отдельные аспекты карательной полигики по Постановлению от 7 августа 1932 г., первоначально не упомянутые в ней. В частности, к их числу относится инициирование уголовных дел. Чаще всего они заводились по фактам, изложенным в доносах, сообщениях руководителей различных организаций и т. п. Поэтому в состав анкеты могут быть включены признаки, характеризующие механизм заведения уголовных дел: «Основание для возбуждения дела», «Дата поступления инициативного документа в карательные органы» и т. п.
Представляется целесообразным расширение информационного комплекса унифицированной анкеты, затрагивающего социальное происхождение и положение подследственного. Данное замечание относится, главным образом, к крестьянам, проходившим по уголовным делам в связи с указанным выше Постановлением. В диссертационном исследовании использовались сведения о типе их хозяйства, отражавшие мнение карательных органов. Как было отмечено выше, оно зачастую базировалось на официальной точке зрения. С целью определения объективного социального статуса лиц, проходивших по уголовным делам, необходимо включение в унифицированную анкету признаков, характеризующих социальное происхождение и положение со слов самого подследственного, свидетелей и т. п.
Одним из направлений совершенствования предложенной методики обработки судебно-следственных дел является расширение выборочного объема за счет аналогичных дел, находящихся на хранении в ведомственных архивах органов государственной безопасности. В проведенном диссертационном исследовании использовались дела, рассмотренные исключительно судебными инстанциями. В то же время незначительное количество судебно-следственных материалов по Постановлению от 7 августа 1932 г. проходило через внесудебные органы Полномочного представительства ОГПУ по Уральской области. Поэтому для всестороннего изучения репрессий, связанных с данным Постановлением* необходимо использовать информативный потенциал уголовных дел, рассматривавшихся органами государственной безопасности.
Дальнейшего развития требует и усовершенствование методики анализа материалов базы данных. Основное её направление связано с привлечением дополнительных математико-статистических методов обработки её информационного содержания, например, методов математического моделирования.
Разработанная методика создания базы данных на основе судебно-следственных дел может быть использована для решения целого комплекса научных проблем, связанных с репрессивной политикой советского государства. Её возможности могут быть реализованы в региональных исследованиях. В связи с этим целесообразным представляется осуществление полномасштабного изучения поставленной в диссертации проблемы на общероссийском уровне. Проведение такого исследования позволило бы выявить специфические региональные особенности рассматриваемых регрессий, а также дать всестороннюю оценку карательной политики по Постановлению от 7 августа 1932 г. в целом.
Созданная база данных обладает богатыми информационными возможностями для раскрытия различных сюжетов, связанных с репрессиями по рассматриваемому Постановлению. В диссертации была использована лишь часть данных, полученных в ходе обработки информации судебно-следственных дел. Поэтому актуальным является подготовка монографического исследования, в котором были бы представлены более полные результаты указанной выше обработки.
Перспективным является также подготовка демонстрационной модели базы данных «Закон о пята колосках» на Урале". Однако чтобы сделать её доступной для любого пользователя, в том числе и для неспециалистов в области информатизации исторических знаний, необходимо соответствующим органам разработать и принять нормативную базу, обеспечивающую соблюдение авторских прав и регламентирующую процесс использования баз данных.
Как показал анализ материала базы данных, достаточно большое число подследственных было необоснованно привлечено к ответственности. Обвинения, выдвигавшиеся против них, зачастую носили сугубо политический характер, а мера наказания определялась судами, как правило, без учета масштаба содеянного. В связи с этим актуальным является пересмотр судебно-следственных дел, заведенных на основании указанного выше Постановления, с целью последующей реабилитации необоснованно осужденных лиц. После внесения необходимых изменений созданная база данных могла бы использоваться в рамках данного процесса как информационно-поисковая система.
Оформление судебно-следственных материалов являлось неотъемлемым атрибутом подавляющего большинства репрессивных кампаний. Вместе с тем, данный источник отличается стабильным составом документов, который варьируется в зависимости от требований действовавшего законодательства, характера репрессий и других факторов. Поэтому предложенная методика создания базы данных «Закон о пяти колосках» на Урале" может быть использована при исследовании других репрессивных кампаний. Проведение таких исследований на основе единого методического обеспечения создает широкие возможности для сопоставительного анализа различных проявлений карательной политики, проводившейся в годы советской власти. Разработка.
219 данной проблематики открывает реальные перспективы для обобщенного анализа хода и последствий массовых репрессий в СССР, осмысления места и роли карательных методов управления государством в отечественной истории XX в.
