Эволюция политического лидерства в исламском мире в контексте концепции «третьего пути» в 40-е г. XX в. — нач. 
XXI в

Актуальность темы

исследования. Процесс глобализации международного сообщества является основным вектором социально-экономического развития, начиная со 2-ой половины XX в., нацеленным на интеграцию планетарного социума, конечной целыо которого стало не только развитие геополитической ситуации и формирование новой картины мира, функционирование финансовых инструментов, формирующих новое международное разделение труда, но и создание дсриватива человека, предельно обезличенного и стандартизированного, идеального элемента нового социального механизма «эпохи масс», зафиксированной, как социальный феномен в конце XIX в. выдающимся социальным психологом Поставом Лебоном.

Во 2-ой половине XX в. — начале XXI в. общества и политические системы Востока втягиваются в глобализирующийся планетарный социум. Колониальный период на Востоке продемонстрировал весьма незначительные сдвиги в социально-экономической сфере. Гетерогенность и анклавность развития капиталистических отношений лучшее доказательство того, что модернизация не достигла поставленных задач, поскольку затронула узколокальные сферы сознания и экономики.

В постколониальный период модернизация приобрела более широкий характер. Однако трудности адаптации связаны не только с опорой восточных обществ на традиционные ценности, но и с невиданным динамизмом исторических процессов на Востоке во 2-ой половине XX — начале XXI в.

Массовое и индивидуальное сознание восточных социумов прошло в течение этого времени через обретение независимости, процесс нациестрои-тельства, включение в мировую экономику, адаптацию к биполярной модели мира и переориентирование на политическое доминирование идеократии США после распада СССР.

Глобализация открыла путь к 'трансформации сознания восточных социумов, затрагивающей базовые ценности традиционных обществ. Пройдя через период нациестроительства и пытаясь встроиться в общемировые процессы во второй половине XX в., восточные общества оказались перед лицом новых реалий. И прежде всего процесса глобализации и демократического транзита, ему сопутствующего, направленного на канонизацию западного социально-экономического мировидения.

Глобализация «взрывает» национальный консенсус, выдвигает приоритет индивидуального над национальным. Возникают доминанты мировых политических, экономических интересов личности над национальными. Индивиды из граждан нации трансформируются в граждан мира. Модернизация приводила к развитию конкретного государства-нации, глобализация к развитию мирового хозяйства с открытыми границами для идеологических доктрин и товаров. В результате произошла унификация, универсализация потребностей и массовой культуры, заменившей культуры национальные. Чем выше темпы глобализации, тем выше уровень сопротивления ей в традиционных социумах. Глобализация как процесс, источником которого является западное постиндустриальное общество, воспринимается на Востоке как специфическая форма неоколониализма (информационно-техническая) в современных условиях. Ответом являются концепции эндогепности развития на Востоке, рост исламизма.

Демократия как концепция секулярной политической власти в принципе противоречит исходной установке ислама на социальную интеграцию посредством универсальной религиозной солидарности. События 11 сентября 2001 года в США стали кульминацией неприятия исламским миром вестер-низированного глобального проекта под эгидой США.

Современному обществу суждено наблюдать тектонические изменения в структуре мировых центров силы. Доминирование Западной цивилизации, начавшееся с периода Великих географических открытий и продолжавшееся на протяжении последних пяти столетий, отходит в прошлое. Мировой финансово-экономический кризис, разразившейся в 2008 году, со всей полнотой показал несостоятельность западного глобального проекта, построенного на доминировании США и ценностей общества потребления.

В этих условиях изучение и анализ феноменологии политического лидерства на Востоке, в исламском мире, в частности, является весьма актуальным. Лидеры исламского мира становятся ключевыми игроками в новой формирующейся структуре мира.

Актуальность данной темы связана и с тем, что первое десятилетие XXI в. продемонстрировало реанимацию доктрины национализма на Востоке, которая, казалось бы, стала историческим реликтом. Современное состояние исламского мира демонстрирует также актуализацию идеологии исламизма как доктрины самоидентификации и противопоставления мусульманской уммы глобализирующемуся миру. Всё это свидетельствует о продолжении поиска пути развития гетерогенным и полиэтническим миром ислама. Обращение в связи с этим к изучению опыта концепции «третьего пути» как идеологии политического лидерства па Востоке во второй половине XX века представляется также весьма актуальным.

Объект исследования:

Объектом исследования является природа и роль политического лидерства в исламском мире, его типологизация в контексте формирования концепции «третьего пути», которая рассматривается на примерах «индонезийской» (нациопализм+ислам), «ливийской"(ислам+иационализм) и «иран-ской"(ислам+исламизм) моделей развития.

Предмет исследования:

Комплексный научно-политический анализ феномена политического лидерства в исламском мире, эволюция политического лидерства во второй половине XX веке, типологизация, анализ идеологии «третьего пути» как фактора самоидентификации лидера и общества в «третьем мире» во 2-ой половиие XX в.

Целыо исследования является выяснение, определение характера и оценка доктрин легитимизации политического лидерства в исламском мире во 2-ой половиие XX в. в контексте «третьего пути», осуществляемого в рамках «индонезийской модели» (феномен Сукарно), «ливийской модели» (феномен Каддафи), «иранской модели» (феномен Хомейии).

Предмет и цель исследования предопределили решение следующих задач:

1) выявить специфику массового сознания и особенностей формирования политической культуры в исламском мире во 2-ой половине XX в.

2) определить роль правителя-лидера на мусульманском Востоке в исторической ретроспективе.

3) выяснить функцию государства в формировании политического лидерства на мусульманском Востоке во второй половине XX в.

4) дать обьективную оценку феномену деспотизма на Востоке.

5) проанализировать авторитарные тенденции в политическом лидерстве в исламском мире.

6) проследить эволюцию политического лидерства в исламском мире.

7) выяснить факторы формирования идеологий национализма и исламизма.

8) определить роль исламского фактора в легитимизации политического лидерства.

9) выявить модели функционирования политического лидерства на примерах лидеров Индонезии, Ливии и Ирана в контексте развития по «третьему пути».

10) выяснить особенности формирования доктрины «третьего пути» в рамках политического лидерства в исламском мире.

Степень научной разработанности проблемы. Феномен политического лидерства на Востоке, в частности в исламском мире, привлекал и продолжает привлекать к себе пристальное внимание российских и зарубежных исследователей: историков, политологов, социологов, социопсихологов.

Однако в отечественной и зарубежной историографии практически отсутствуют комплексные исследования, посвященные изучению политического лидерства в исламском мире, его эволюции, типологизации в целом и в контексте концепции «третьего пути», в частности. Следует отметить, что хотя отдельные аспекты исследуемой темы рассматривались в трудах отечественных и зарубежных исследователей, она отнюдь не исчерпана. Проблема политического лидерства в исламском мире во всей своей полноте остаётся слабо разработанной и взывает к обобщающему подходу. Изучение феномена политического лидерства сопряжено с исследованием таких смежных явлений, как массовое сознание и политическая культура и поэтому требует междисциплинарного подхода.

В фундаментальных исследованиях Б. С. Ерасова «Социально-культурные тенденции и общественное сознание в развивающихся странах Азии и Африки», «Цивилизации. Универсалии и самобытность» рассматриваются базовые величины массового сознания в исламском мире, такие как солида-ризм, эгалитаризм, иерархизм.1 Специфике массового сознания па Востоке посвящены труды В. Г. Хороса, А. В. Гордопа, Р. Г. Лапды." В исследованиях Л. С. Васильева и Л. Б. Алаева анализируется концепция «восточного деспотизма» и взаимоотношения правителя и подданных на Востоке. В работах П. А. Сорокина, М. В. Ильина, В. А. Мельянцева, В. В. Наумкина, А. М. Хазанова, А. П. Колоптаева и др. подчёркивается вклад народов Востока в развитие материальной и духовной культуры мира, отмечается опережающий характер развития восточных обществ до периода Великих географических открытий.4 Исторические корни авторитарных тенденций па Востоке вскрыты в работах Е. М. Примакова, Г. И. Мирского, В. А. Фёдорова, В. В. Сумского, Н.Э.Севор-тяна, М. А. Сапроновой.5 По мнению диссертанта, наиболее точно и полно понятие «политическая культура» в отечественных исследованиях определено в работах Ю. В. Ирхина, В. И. Максименко и М. В. Стрежневой.6 Ю. В. Бромлей.

1 * разработал теорию о потестарпой власти в патриархальных обществах. А Л. Е. Куббель на этой основе сформулировал определение потестарно-политической культуры, характерной для восточных обществ.8 Для формирования представлений о специфике нации и национализма па Востоке определяющее значение для диссертанта имели исследования М. О. Мнацаканяна, З. И. Левина, М. С. Лазарева, С. В. Лурье, И. Д. Звягельской. По мнению М. О. Мнацаканяна, национальную общность надо рассматривать как конкретно-историческую современную форму этничности.9 С. В. Лурье видит в этнической культуре источник ценностей витального значения. Не чувствуя этнической идентичности, индивид испытывает ощущение незащищенности и потери самоидентификации.10 Суперэтнизм близок по содержанию к понятию этничности, которую, по мнению И. Д. Звягельской, можно определить как форму социальной организации культурных различий. Этническая идентичность — разделяемые членами этнической группы общие представления социокультурной традиции, месте происхождения, формирующиеся в процессе взаимодействия с другими народами.11 З. И. Левин, отмечая многослой-ность и противоречивость субъекта националистического движения и сознания, выделяет типы национализма па Востоке.12 М. С. Лазарев отмечает, что характеристики этноса включают несколько признаков, из которых сложно выявить основополагающий, определяющий. Это делает характеристики условными, и конституирующую роль приобретает специфика социально-исторического и политического развития общества. 13 П. А. Сорокии рассматривает проблемы формирования нации в контексте общих социальных проблем, в основе его метода — интегралистский подход. Анализируя природу социокультурного единства коллективов, он отмечает, что «общение душ» всегда осуществляется посредством непсихических агентов — «проводников взаимодействия». Люди перманентно находятся в состоянии символического взаимодействия при помощи сигналов, подаваемых в виде идей, эмоций и т. д. Особенно важна, согласно теории Г1. Сорокина, «наличность более или менее однообразного проявления („символизирования“) одних и тех же переживаний между взаимодействующими индивидами, что в свою очередь даёт возможность правильного, единообразного толкования этих символических раздражений каждому из них». 1'1.

История и роль ислама в общественной жизни, в политических системах Востока, специфика идеологии исламизма изучены в работах В. В. Бартольда, С. М. Прозорова, О. Г. Большакова, М. Б. Пиотровского, В. В. Наумкина, Р. Г. Ланды, М. Т. Степанянц, Б. В. Долгова. В. В. Бартольд отмечал, что теократический идеал продемонстрировал огромную убеждающую силу.15 Он выступает в исламе как система координат, как эталон, по которому массовое сознание исламского мира сверяет социальные «часы». Во имя него предпринимались восстания против власти. Формирующийся разрыв между религиозным сознанием и политической властью приводил к требованию возврата к чистому исламу с его справедливостью и эгалитаризмом. Крайне важным является разграничение понятий исламизм и исламский фундаментализм, осуществлённое В. В. Наумкиным, Р. Г. Ландой и Б. В. Долговым.16.

B.М.Ахмедов исследовал идеологию исламонационализма и нациоисламиз.

1 7 ма. Фундаментальные труды о месте и роли ислама в общественной и поли.

1 я тической жизни принадлежат перу М. Т. Степанянц и З. И. Левина.

В зарубежной историографии особенно важное значение для изучаемой проблематики имеют работы А. Мюллера, И. Гольдциера, Ж. Кепеля,.

C.Хантингтона, Г. Алмонда, С. Вербы, Л. Пая, Л. Рудольфа и С. Рудольфа, Г. Грюнебаума, Э. Кедури, Б. Шефера, Л. Биндера, Г. Кона, К. Сильверта, У. Сандхаусена, М. Хадсона, Х. Алатаса и др. Г. Алмонд, С. Верб и Л. Пай впервые осуществили исследование явлений, одновременно принадлежащих и к сфере культуры и к сфере политики.19 Ими было предпринято исследование таких категорий социокультурной действительности как политическое участие, политическое поведение, политическое настроение, политическая ориентация. В содержательном, сущностном плане Г. Алмонд и С. Верба осуществили типизацию политической культуры. Объективные критерии формирования нации (общность территории, этнические характеристики, общность языка и т. п.) носят условный характер. Наличие вышеуказанных признаков может привести к формированию нации, а может и нет. Э. Кедури отмечает, что составные части формирования национализма. дезориентируют людей в достижении их целей и ведут к самообману.20 Б. Шефер видит в национализме веру, которая не имеет реальной основы, которой придерживаются индивиды, пытаясь найти ответ на необъяснимое." В основе формирования нации лежит коллективная воля, пассионарность социальных образований, это примат субъективного над объективным. Л. Биндер' полагает, что общность языка, менталитета зависят от предварительного психоэмоционального принятия нации как основы политической общности. По его мнению, национализм это порыв, субъективное чувство, не имеющее рационального объяснения.^ Г. Кон и К. Силверт солидаризируются с выводом Л. Биндера, отмечая, что нация формируется решимостью создать нацию, в основе национализма чувство, идея, эмоциональная установка.23 Синтез воли, сознания лидера и социума — главные инструменты создания национальной идеологии формирования «государства — нации». Фундаментом национального единства выступают психологические, а не этнические и социально-экономические детерминанты. Абдалла аль-Алайили, характеризуя феномен арабизма, писал о том, что общность должна быть в сердце, поскольку вера более прочный фактор, нежели разум, «то, что утвердилось в сердце, формирует ум, тогда как обратная связь совершенно не обязательна». «К.Дейч и Э. Шилз видят фундамент национализма в самосознании, в материализованной системе об.

25 разов.

Блестящее исследование истоков, эволюции и заката исламизма осуществлено Ж.Кепелем. Его книга была переведена во многих странах и стала мировым бестселлером. 26 М. Хадсон выделял три модели лидерства в араб.

ОН ском мире, способствующие формированию легитимности." Х. Баракатпрофессор Центра арабских исследований при Джорджтаунском университете отмечает альтернативные концепции развития политических режимов ис-28 ламского мира.

Ислам как социокультурная система, декларирующая весь образ жизни и стиль мышления верующего, находится в перманентной готовности к смене рутинизирующих лидеров с целыо предложить выход из кризиса. Мусульманское массовое сознание воспринимает ислам, по мнению Р. Декмеджана, как «практическую политическую альтернативу,. надежное духовное пристанище и психологический якорь». 29 У. Сандхауссен отмечает, что политическая традиция ислама дает ключ к пониманию того, почему в мусульманских странах авторитарные режимы встречаются чаще, чем других.

ТО государствах Востока." Для понимания политических процессов на Востоке большое значение имеют исследования С. Хантингтона о роли армии в политических системах, теория волн демократизации и авторитаризма, концепция столкновения цивилизаций.31.

При анализе конкретно исторического материала, связанного с генезисом и развитием концепции политического лидерства в Индонезии, Ливии, Иране принципиальное значение имели следующие исследования. Общие труды, посвященные политической истории XX века в изучаемых странах, отечественных учёных: Н. И. Прошина, А. З. Егорина, А. Ю. Другова, В. А. Тюрина, Н. А. Симонии, С. Л. Агаева. «Анализу истории сенусизма, впервые осуществленного в отечественном востоковедении, посвящена монография А. З. Егорина и Г. В. Мироновой.

Политическая концепция М. Каддафи изучена в исследованиях А.Н. Ко-зырина, А. В. Рясова, осуществившего анализ взглядов ливийского лидера в контексте «левой» идеологии.34 Опыт нефтяной политики, имеющий принципиальное значение для понимания формирования политического лидерства в Ливии, изучен в монографиях В. Ю. Кукушкина, Г. И. Смирновой, С.А.Тов-масяна, Н. А. Аршаруни.35 В зарубежной историографии отдельные проблемы политической истории Ливии, в частности борьба за независимость, события Ливийской революции 1969 г., формирование идеологии режима изучены в фундаментальных работах Э. Притчарда, Р. Ферст, Р. Лоулесс, М. Да-зы, С. Хаджара, С. Амина, М. Анселла и аль-Арифи, Дж. Бирмана, X. Блюшо, Д.Бланди.36 Особый интерес в рамках изучаемой проблемы представляет работа арабского историка С. Хаджара, в которой политическая доктрина М. Каддафи исследуется в контексте влияния, оказанного на её формирование взглядов Ж. Ж. Руссо.

Академик A.A. Губер основатель отечественного индонезиеведения, впервые в советском востоковедении осуществил социально-экономический анализ истории Индонезии с периода раннего средневековья до 30-х г. XX в., не утративший актуальности и сегодня.37.

Формированию идеологии национализма посвящены исследования.

А.Б. Беленького и H.A. Симонии. Социальная природа политической власти, политическая культура и специфика формирования политического режима Сукарно и Сухарто изучены в фундаментальных работах А. Ю. Другова.

39 и А. Б. Резникова. Проблеме соотношения национализма и авторитаризма посвящено исследование В. В. Сумского.40 Вопрос о специфике исламизации и формировании идеологии мусульманского национализма скрупулёзно изучен А. И. Ионовой, В. Ф. Сычевым.41 Экономическая составляющая природы политического лидерства в Индонезии детально представлена в работах Л. Ф. Пахомовой.42.

В зарубежной историографии политическая история Индонезии XIX—XX вв.еков изучена в основательных трудах Т. С. Раффлза, В. Вертхейма, К. Ниувенхаймса, К. Гирца, Г. Фита, Б. Андсрсена, Б. Дамма, Дж. Боланда, С. Пендерса, Г. Бенды. Т. С. Раффлз, общественный деятель, ученый, президент Батавского общества наук и искусств, предпринял первую попытку комплексного исследования истории Явы. Его труд вошёл в историю мирового.

43 индонезиеведения и по праву считается классическим. В. Вертхейм и Ж. Буке сумели дать объективную оценку роли голландского колониализма и его влияния на формирование политической культуры населения Индонезии.44 Весьма детальный анализ осуществлён американским учёным Г. Бендой, сумевшим объективно оценить роль японской оккупации островов Архипелага в 40-е годы XX века и её воздействия на политические представления индонезийцев.45 Яванские представления о власти, влияние религиозного мировоззрения на политическую практику, специфика яванско-аристократической и исламско-предпринимательской политической культуры изучены в работах Б. Андерсена, Г. Фита, К.Гирца.46 Анализ политики Сукарно, ценные сведения о его биографии и его окружении содержатся в тру.

47 дах С. Пендерса, Б.Дамма. Политическая роль ислама и исламистских кругов в колониальный и постколониальный периоды освещены Дж. Боландом,.

К. Ниувенхаймсом. Анализ властного механизма функционирования воен.

49 но-бюрократического государства в Индонезии осуществлён К.Джексоном. Двойной функции и особой роли армии в политической системе Индонезии значительное внимание уделено Г. Кроучем.50 О влиянии ислама и марксизма на формирование концепции мархаэнизма пишут Дж. Минц и Г. Кахин.51.

В отечественной историографии наиболее заметное место в изучении политических процессов в Иране в конце 70−80-е гг. XX в., внутренней и внешней политики Хомейни, занимают монографии С. Л. Агаева. В его трудах тщательно изучен режим шаха М. Реза Пехлевивыявлены истоки и причины Исламской революциирельефно показано формирование идеологических установок Хомейни, его первые внешнеполитические инициативы.

С.Л. Агаев уделяет большое внимание изучению политического портрета иранского лидера. В его работе содержатся малоизвестные сведения о г л биографии аятоллы. Интересная, насыщенная богатым фактическим материалом, попытка наброска к политическому портрету Хомейни была предпринята также иранистом С. А. Алиевым.5'1.

Учитывая столкновение в ирано-иракском конфликте идеологии исламизма теории и практики иракского национализма, значительное внимание уделено диссертантом изучению ряда аспектов исламской религии. Проблемам истории и современности ислама посвящены работы О. Г. Большакова и Д. Е. Еремеева.35 Роли ислама и его влиянию па массовое сознание в Иране уделяет внимание А. К. Лукоянов.56 Изучению эволюции роли государства в экономическом развитии Ирана в конце 70−80-х гг., посвящена монография Н. М. Мамедовой.57.

Причины и история ирано-иракского конфликта детально изучены в.

58 монографии Ш. А. Ниязматова. Ход ирано-иракского конфликта, рассматриваемого сквозь призму личностных взаимоотношений Хомейии и иракского лидера С. Хусейна, представлен в работе Б. Г. Сейраняна.59.

Из работ зарубежных историков особенно полезным для диссертанта был фундаментальный труд М. Реза Годса, посвященный изучению политической истории Ирана в XX в.60 В этой монографии даётся анализ политики и взглядов имама Хомейии. Проблеме иранской революции, роли Хомейни, эволюции его религиозной и политической концепции посвящены исследования С. Забиха, Х.Баширигеха.61.

Анатомия ирано-иракского кризиса на основе анализа обширного фактического материала изучена в монографии Н.Физзли. «К.Мофид исследовал экономические аспекты ирано-иракского конфликта. Источниковая база исследования включает в себя широкий круг источников, которые можно условно сгруппировать в несколько блоков.

— Материалы полевых исследований, проведённых русскими путешественниками А. В. Елисеевым, А. А. Башмаковым в конце XIX в. — нач. XX в., содержащие богатый фактический материал о специфике массового сознания, политической культуры населения Ливии, ценные сведения о сенуситах Три-политании и Киренаики.64 Этнографические данные о нравах, специфике ис-ламизации Индонезии содержатся в книге М. М. Бакунина, российского консула при голландской колониальной администрации в Батавии с 1894—1899 гг., вышедшей в свет в 1902 году, которая стала одним из первых и для своего времени наиболее полным источником сведений о Нидерландской Индии, её истории, культуре, обычаях и образе жизни населения, о колониальной политике метрополии. Книга составлена по преимуществу из донесений, которые консул Бакунин направлял в российский МИД. Несмотря на недооценку политической роли ислама в условиях колониализма, книга является ценнейшим источником по истории Индонезии конца XIX века.65.

— Выступления, интервью, статьи, речи политических лидеров: К. Деванторо, А. Сукарно, М. Каддафи, М. Реза Пехлеви, Р. Хомейни, в которых прослеживается формирование и эволюция их политических доктрин и.

66 идеологии режимов. Мемуары политиков, дипломатов, военных, журналистов, имевших отношение к политическим процессам в Индонезии, Ливии, Иране, в различных его аспектах. Для написания всех глав диссертации значительную помощь оказали мемуары отечественных политических деятелей среди которых, особенно хотелось бы отметить воспоминания министра иностранных дел Громыко A.A., министра иностранных дел РСФСР, посла СССР в Египте, Иране Виноградова В. М., первого заместителя министра иностранных дел СССР Корниенко Г. М., первого заместителя заведующего Международным отделом ЦК КПСС Брутенца K.M., члена-корреспондента РАН, чрезвычайного полномочия посла Советского Союза Капицы М. С., посла в Китае и Японии, представителя СССР в ООН Трояновского O.A. Ценнейший материал, основанный на личных наблюдениях и впечатлениях, содержится в книгах Е. М. Примакова «Годы в Большой политике», «Ближний Восток на сцене и за кулисами (конфиденциально)», «Мир без России. К чему ведёт политическая близорукость?». Е. М. Примаков — видный учёный и политический деятель, прошел путь от корреспондента Госкомитета по телевидению и радиовещанию, обозревателя газеты «Правда», до главы Службы внешней разведки, министра иностранных дел и Председателя Правительства РФ.

Е.М. Примаков находился в эпицентре многих политических событий, происходящих на Востоке, в арабском мире в частности. Книга «Ближний Восток на сцене и за кулисами (конфиденциально)» — посвящена характеристике и описанию тех основных процессов, которые развивались в постколониальном Арабском мире и описанию отдельных эпизодов, которые автору довелось не только наблюдать, но и принимать в них непосредственное участие. Книга написана на основе многих неизвестных фактов и документов. Материал особенно интересен и ценен тем, что автор был тесно связан и многократно встречался с основными лидерами региона: М. Каддафи, Г. А. Насером, А. Садатом, Я. Арафатом, С. Хусейном и др. Особенное значение для диссертанта имел раздел, посвященный феномену арабского революционного национализма и исламским радикальным организациям и группам. Весьма значимым для исследования стали личные наблюдения Е. М. Примакова за формированием доктрины «арабского социализма».

В фундаментальном труде «Мир без России» подробно рассмотрены проблемы мироустройства после окончания «холодной» войны, дихотомия Востока и Запада, даётся критический анализ практики экспорта демократии в исламском мир. На материале личных наблюдений даётся оценка современной политики Ирана, анализируются причины исламского экстремизма.

Пристального внимания заслуживает работа А. З. Егорина «Муаммар Каддафи». Автор — учёный и общественный деятель, проработавший 6 лет (1974;1980) в Ливии советником посольства СССР. Он представляет портрет и одновременно деятельность М. Каддафи, лидера Ливийской Джамахирии. На материале личных наблюдений и на основе привлечения значительного количества документов, А. З. Егорип даёт характеристику психологических черт Каддафи, как политического лидера, рассматривает эволюцию политической системы Ливии. Особую ценность для диссертанта представляют главы, посвященные биографии Каддафи, разработке теоретической платформы ливийской революции, сравнительный анализ взглядов русских радикал-революционеров и М.Каддафи.

Ценный материал, основанный на личных впечатлениях, позволяющий глубоко проанализировать психологию и стиль мышления иранского духовного лидера — аятоллы Хомейни, содержится в воспоминаниях «Дипломатия. Люди. События» В. М. Виноградова — посла в Иране с 1977;1982 г., работавшего два года при правлении шаха М. Реза Пехлеви, три — после Исламской революции. Он, как очевидец, даёт характеристику иранскому обществу накануне и после Исламской революции, делится впечатлениями от личных встреч с Хомейни. В. М. Виноградову довелось быть знакомым и с М. Каддафи. Он описывает его манеру ведения переговоров, характеризует политический стиль ливийского лидера, рассказывает о советско-ливийских отношениях в 70-е г. Чрезвычайный и полномочный посол в Индонезии с 1954 по 1978 годы Шолмов Ю. А. повествует о российско-индонезийских годах сближения и тесного сотрудничества в 1945;1965 г.

Он привлек многочисленные и не опубликованные документы для описания политического портрета Сукарно, развития советско-индонезийских отношений. Особый интерес представляет описание последних лет жизни Сукарно.

Из мемуаров были почерпнуты как политико-мировоззренческие оценки их авторов, так и богатый фактический материал.67.

— Опубликованные документы ООН.68.

— Конституции изучаемых государств.69.

— Официальные правительственные документы и отчеты.

— Материалы периодической печати и комментарии отечественной и зарубежной прессы различных направлений, дающие представления о политических процессах в изучаемых странах.71.

Особо необходимо отметить некоторые работы монографического характера, в которых впервые опубликованы (в виде выдержек или полностью, в том числе и в качестве приложений) архивные материалы. В данном исследовании они также использовались в качестве источников. Речь идёт прежде всего о работах В. Ф. Сычёва, З. А. Арабаджяна, Ризы Шабани, Ю. А. Шолмова, К. А. Капитонова, А. З. Егоринаматериалах Культурного центра при посольстве ИРИ в РФ и др.72.

Хронологические рамки исследования охватывают середину 40-х г. XX в. — начало XXI в. Именно на этом хронологическом этапе в постколопи-альный период сформировались изучаемые политические модели в ИпдонеI зии, Ливии и Иране, обозначавшие в качестве приоритета развития модель «третьего пух и» и избравшие различные типы легитимизации своих авторитетов — лидеров. Нижняя граница исследования середина 40-х гг. — время формирования лидерства А. Сукарно в Индонезии в национальном масштабе. Верхняя граница — 2009 год — сорокалетие пребывания у власти лидера Ливийской Джамахирии М.Каддафи. Автор исследования посчитал необходимым для лучшего понимания политических и идеологических процессов в изучаемых странах дать исторический бэкграунд с середины XIX века до середины XX века, показав рельефно в динамике формирование исторических условий для оформления идеологических доктрин, ставших доминирующими в политическом лидерстве исследуемого периода.

Теоретико-методологическую основу исследования составили принципы историзма, объективности и системного комплексного подхода. Это позволило проанализировать феномен и эволюцию политического лидерства в исламском мире. Автором использовались общенаучные методы, метод логического анализа, метод классификации. Современная историческая методология активно использует методы социологии и психологии. Их синтез необходим при изучении социальных явлений и ментальных функций. Предметом изучения истории становится соотношение этих явлеиий и функций. Французский учёный Л. Февр определял границы исторического познания в XX в. как «способность к открытию соотношений.», к исследованию «на стыке наук», а саму задачу историка как способность, вооружившись данными социологии и психологии, «установить их взаимоотношения в рамках прошлого». 7,1 Методологической основой исследования стали взгляды И. Г. Гердера, концепции азиатского способа производства и бонапартизма К. Маркса, теория реципрокной редистрибуции К. Поланьи, концепция о системности восточного феодализма Л. Б. Алаева, теория социального синтеза Н. А. Симонии и Л. Р. Рейспера, феноменология авторитетного лидерства Г. Лебопа и С. Московичи, исследования об истоках природы деспотических режимов З. Фрейда, концепция о харизматическом лидерстве М. Вебера и др. В конце XVIII века выдающий немецкий философ И. Г. Гердер в «Идеях к философии истории человечества» исследовал западные и восточные общества, признав их равноправие и многообразие культурной и политической жизни, предвосхитив многие научные открытия и умозаключения (в частности о религиозной традиции, разуме и языке — как символах, специфике менталитета арабов и т. д.), впервые употребил понятие «политическая культура», заложил основы представлений о политических системах современности, понимая формы правления как установленные среди людей порядки, наследуемые традицией. В качестве основы первых форм правления он видел порядок, установленный в семье. 75 По сути, он сформулировал приоритеты и ценности национальных государственных образований.

Под азиатским способом производства К. Маркс понимал социально-экономический строй, моделью которого выступала восточная община, которая рассматривалась как микроструктура государства. Таким образом, основа восточной модели — тотальное поглощение личности коллективом и отсутствие личности как самодостаточной ценности. Исходя из этой социальной структуры Маркс экстраполирует подобные отношения в экономическую сферу. Он пишет о том, что на Востоке «никто не становится собственником, а является. только владельцем», поскольку он — «раб того, в ком олицетворено единое начало общины». 76 Маркс видел в отсутствии частной собственности «ключ к восточному небу». А раз так, то основной характеристикой восточных социумов является «поголовное рабство». 78 Он давал следующую картину социально-экономических отношений на Востоке: «Государство здесь — верховный собственник земли. Суверенитет здесь — земельная собственность, сконцентрированная в национальном масштабе. В этом случае не существует никакой частной земельной собственности, хотя существует как частное, так и общинное владение и пользование землёй». 79 Исходя из этой характеристики видно,' что поднявшийся над восточными общинами лидер — правитель с когортой чиновников, иными словами государство, выступает не только символом коллектива, но и является реальной властью, основанной на верховной собственности государя и государства. Государство на Востоке, следуя логике Маркса, выступает как высшая абсолютная власть над подданными, то есть неизбежно становится деспотией, а правитель — деспотом. Такое государство не выражает интересы господствующего класса собственников, так как нет пи собственников, ни классов. Оно стоит над обществом, подавляя его.80.

Важнейшей задачей государственности па Востоке в связи с модернизацией и становлением капитализма становится преодоление остатков патриархально-феодальных структур. Для осуществления этих целей необходимым условием является законодательное и военное вмешательство государства во все сферы социально-экономического бытия. Авторитарный этатизм постоянно искал основу легитимности своего существования. Новая государственность должна была доказать свою способность эффективно управлять процессами в обществе и экономике. Распространенным видом государственности на Востоке во многих странах после достижения независимости становится синтезированный вид государства, включающий традиционные формы государственности и новый вектор капиталистической направленности развития. Такой вид государственности был определён К. Марксом как бонапартизм.81.

Вторым ключом к пониманию природы и специфики восточных обществ видится концепция восточного феодализма, выдвинутая извесшым ученым востоковедом, крупным индологом Л. Б. Алаевым. Он полагает, что восточный феодализм был более системным, чем западный. Поэтому генезис капитализма на Востоке был затруднен, а практически в отпущенное историот ческое время невозможен.

Понятие «взаимное распределение» — «реципрокная редистрибуция» было введено в научный оборот австрийским экономистом, социологом, этнографом Карлом Поланьи. Анализируя генезис рыночных отношений, он пришёл к выводу, что существовали и продолжают сосуществовать две формы развития экономических отношений — доипдустриальная и индустриальная. В основе доиндустриальиой лежат три принципа: взаимности (реци-прокности), перераспределения (редистрибуции) и домашнего хозяйства. По-лапьи особо акцентирует внимание на том обстоятельстве, что инсгитуализа-ция этих принципов происходила не с помощью экономики, а с помощью социальной организации.83 Постколониальный период па Востоке, обретение бывшими колониальными и полуколониальными странами независимости в ходе национально-освободительных движений сформировали в итоге особый тип массового сознания и политической культуры, названный академиком Н. А. Симонией «колониальным синтезом». По его мнению, сфера традиционных и архаичных компонентов восточных обществ тесно взаимосвязана. В соответствии с анализом Л. И. Рейснера, первичная традиционность не была напрямую связана с современностью, так как между этими двумя периодами пролегла полоса колониально-капиталистической мутации традиционного общества. Именно колониальные отношения привели к разрыву естествен-ноисторической эволюции традиционного социального организма в современный. Л. И. Рейснер отмечает, что «колониализм объективно содействовал тому, что традиционность и современность оказались сильно разведёнными в стороны как на глобальном уровне (центр — периферия), так и на местах, то.

8 I есть в самих зависимых странах". ' В итоге возник своеобразный социальный синтез колониальной системы и традиционной. Современные элементы, таким образом, оказались привнесёнными извне и начали постепенно проникать во внутреннюю традиционность.

По Веберу, в основе системы социального управления лежит вера, опираясь на которую лидеры пользуются авторитетом в социальной массе. Он отмечал, что существуют три способа достижения власти, легитимного управления. Власть может опираться на традиционное политическое сознание, рационально-правовую базу в социуме, па персональный авторитет личности, т. е. на харизматического лидера. Харизма, по Веберу, обладание личностью исключительными, трансцендентными свойствами. Вебер исследовал стадии развития харизматического авторитета, проанализировав присущие.

85 ему особенности.

Значительное содействие для расширения методологической базы исследования оказали труды французских социологов Г. Лебона и С. Мос-ковичи. Лебон полагал, что основным содержанием современной эпохи является замена сознательной деятельности индивидов бессознательной деятельностью толпы. С. Московичи, используя разработки Лебона и Фрейда, попытался выявить закономерности и объяснить бессознательную деятельность толпы (массы) и её лидеров.86.

В основу данного исследования также положена оригинальная концепция З. Фрейда, изложенная им в работе «Моисей и монотеизм». Австрийский учёный, тщательно изучив кровнородственные и социальные взаимоотношения в период патриархата, сделал вывод о том, что истоки природы тиранических и деспотических режимов как в прошлом, так и в современности, следует искать в первобытнообщинном строе с его непререкаемым авторитетом — Отцом — деспотом, контролирующим все сознательные и бессознательные контакты между единицами социума. Когда его власть стала сверхмерной, сыновьями было совершено убийство отца. Однако память о жестоком, несправедливом, но и в то же время властном и решающем все проблемы вожде сохранилась в веках. Со временем социальная память об Отце превратилась в.

87 ностальгию по сильной власти.

Первым исследователем, использовавшим концепцию харизмы для характеристики лидеров «третьего мира» стал Дэвид Эптер. Исходя из основных положений веберовского учения, он дал характеристику Кваме Нкру-мы.88 Причем в своём исследовании Эптер расценивал харизматический авторитет Нкрумы с позитивной стороны, ибо его присутствие у К. Нкрумы позволило ему в короткий период трансформировать общество традиционное в общество модернизированное.

Одна из важных причии эффективности харизматического лидерства и его распространенности в данном ареале заключается в том, что по мнению Л. Уиллнер, после национально-освободительных революций доколониальная традиционная политическая система и колониальная система были разрушены. Возникший политический вакуум заполняется харизматическим авторитетом.89 Возникая в кризисной социально-экономической ситуации, харизматическое лидерство как никакое другое подвержено действию двух разнонаправленных векторов прогрессу и регрессу (рутинизации). На примере политики «положительных» харизматических лидеров Г. А. Насера, К. Нкрумы, Н. Сиапука, Х. Бургибы видно, что превращение политических лидеров в полубогов, нередко оборачивается против них самих, когда некая третья или четвертая сила пытается использовать популярность лидеров для торможения позитивных преобразований. Ж. Лякутюр — известный французский политолог, исследуя политических лидеров «третьего мира», пришёл к весьма важному выводу: «Наделяя одного лидера всей полнотой власти, она (реакция) пытайся заблокировать общественную диалектику, избавиться от непредсказуемости событий, используя имя лидера, миф о нём. Культ героя служит той общественной группе или стране, интересам которой он, будто бы, угрожает и привилегии которой он уже уничтожил, потому что эта группа рассчитывает на то, что лидер преодолеет революцию». 90.

Научная новизна исследования обусловлена тем, что в ней впервые комплексно рассматривается эволюция политического лидерства в исламском мире во 2-ой половине XX в. — начале XXI в. в контексте теории «третьего пути». Впервые предпринимается попытка типологизации лидерства на основе доктрин легитимизации: госнационализма и исламизма, па основании репрезентативных источниковс учётом последних аналитических разработок.

В отечественной и зарубежной научной литературе неоднократно рассматривались отдельные аспекты многомерного феномена политического лидерства на мусульманском Востоке, такие как черты массового сознания, специфика политической культуры, биографические портреты лидеров, особенности идеологических доктрин. Однако пи в отечественной, ни в зарубежной историографии нет научных трудов, в которых давалась бы обобщённая комплексная характеристика политического лидерства в исламском мире. Отсутствуют и исследования, в которых специфика эволюции моделей лидерства рассматривалась бы в контексте концепции «третьего пути». Несмотря на то, что доктрина «третьего пути» являлась и продолжает оставаться идеологией самоидентификации лидеров и обществ исламского мира. В диссертации на основе впервые вводимых в научный оборот источников, а также новой интерпретации уже использовавшихся в научной литературе источников впервые предпринимается попытка рассмотрения перечисленных выше проблем.

Практическая значимость работы.

Практическая значимость работы состоит в том, что основные положения и выводы диссертации могут найти применение в научно-исследовательской работе, для подготовки лекций и спецкурсов по новейшей истории, политической психологии. Изучение исторического опыта форм осуществления власти на современном мусульманском Востоке приобретает особую актуальность и для России. Поэтому материалы и выводы диссертации могут быть полезными для российских политических деятелей, их советников, имиджмейкеров и т. п.

Апробация исследования и внедрение результатов в практику проводились по ряду направлении. Результаты были использованы: а) в монографиях, статьях и других научных публикациях. Монографическим вариантом диссертации является книга «Ислам, национализм и власть: (политическое лидерство в исламском мире в свете теории «третьего пути») (М, Институт востоковедения, 2009) — ряд положений данного исследования отражено в монографии «Политическая культура, массовое сознание и проблемы лидерства на Востоке» (М, Институт востоковедения, 2007) — б) в выступлениях па научных конференциях, семинарах и круглых столах. Положения диссертации изложены автором в следующих публикациях:

Монографии:

1. Воронин С. А. Анвар Садат: эволюция внешнеполитического курса в процессе решения ближневосточного конфликта, М, Изд-во Мос.лаб.разв: образов. систем, 1997.

2. Воронин С. А. Политическое лидерство на мусульманском Востоке (на примере внешнеполитических концепций А. Садата, Р. Хомейни, А. Акаева), М, Институт востоковедения, 2000.

3. Воронин С. А. Политическая культура, массовое сознание и проблемы лидерства на Востоке, М, Институт востоковедения, 2007.

4. Воронин С. А. Ислам, национализм и власть, М, Институт востоковедения, 2009.

Публикации в периодических изданиях, включённых в перечень.

ВАК:

1. Воронин С. А. Опыт нефтяной политики Ливии. От Идриса до Каддафи // Дипломатическая служба, М, 2008, № 4.

2. Воронин С. А. Третья мировая теория. Идеологический «сильфиум» Муаммара Каддафи // Дипломатическая служба, М, 2009,№ 1 3. Воронин С. А. Этатистский (государственный) национализм как тип легитимизации политического лидерства // Вестник МГОУ, Серия «История и политические науки», М, 2009, № 3.

4. Воронин С. А. Глобализация и Восток // Международная экономика, М, 2009, № 7.

5. Воронин С. А. Индонезия. Генеалогия власти // Дипломатическая служба, М, 2009, № 5.

6. Воронин С. А. Ислам как средство артикуляции интересов. Исламизм и фундаментализм как типы легитимизации политического лидерства // Вестник МГОУ, Серия «История и политические пауки», М, 2009, № 4.

7. Воронин С. А. К вопросу о политической культуре на Востоке // Вопросы культурологии, М, 2009, № 12.

8. Воронин С. А. От Муссолини до Каддафи. Штрихи к доктрине корпоративизма // Дипломатическая служба, М, 2010, № 1.

9. Воронин С. А. Сукарпо. Орёл, парящий в одиночестве // Вестник МГОУ, Серия «История и политические науки», М, 2010, № 1 (начало).

10. Воронин С. А. Сукарно. Орёл, парящий в одиночестве // Вестник МГОУ, Серия «История и политические науки», М, 2010, № 2 (продолжение).

Примечания к введению.

1 Ерасов Б. С. Социалыю-кульгурные тенденции и общественное сознание в развивающихся странах Азии и Африки, М, 1982, Цивилизации, Универсалии и самобытность, М, 2002.

— у.

Гордон A.B. Особенности трансформации крестьянского сознания // Идеологические процессы и массовое сознание в развивающихся странах Азии и Африки, М, 1984; Ланда Р. Г. Международный форум востоковедов и африканисюв в Спб//Восток, М, 2006, № 4- Ланда Р. Г. Социальная структура и политическая борьба: многоукладная борьба // Политические отношения на Востоке: общее и особенное, М, 1990; Хорос В. Г. Противоречивый характер массового сознания // Идеологические процессы и массовое сознание в развивающихся странах Азии и Африки, М, 1984.

3 Алаев Л. Б. История Востока, М, 2007; Рецензия на монографию Володина А. Г. Буржуазная оппозиция в социально-политической структуре Индии, М, 1982 // Народы Азии и Африки, 1985, № 3- Типы общественных отношений на Востоке (от редактора), М., 1982; Васильев Л. С. История Востока, Т.1, М, 1998.

4 Сорокин П. А. Система социологии, М, 1993; Ильин М. В. Слова и смыслы. Опыт описания ключевых политических понятий, М, 1997; Колонтаев А. П. Научно-техническая революция и машинная стадия производства в развивающихся странах // НТП и развивающиеся страны, М, 1976; Мельянцев В. А. Восток и Запад во втором тысячелетии: уровни, темпы, факторы экономического развития // Восток, 1991; Наумкин В. В. Ислам и мусульмане: культура и политика, М, 2008; Россия в глобальной политике № 5, М, 2007; Ха-занов A.M. Величие и падение португальской колониальной империи, М, 2007.

5 Авторитаризм и демократия в «третьем мире», М, 1991; Сапронова М. А. Политический процесс в арабских странах, М, 2007; Севортян Н. Э. Исторический опыт жесткой власти (индонезийский пример) // Авторитаризм и демократия в «третьем мире», М, 1991; Фёдоров В. А. Армия и авторитаризм в условиях капиталистической модернизации на Востоке // Политические отношения на Востоке: общее и особенное, М, 1990; Сумский В. В. Национализм и авторитаризм. Политико-идеологические процессы в Индонезии, Пакистане и Бангладеш, М, 1987.

6 Ирхин Ю. В., Политология, М, 1996; Ирхин Ю. В. Психология и политика, М, 1993; Максименко В. И., Востоковедная политология в поисках своего предмета // Политические отношения на Востоке: общее и особенное, М, 1990; Максименко В. И. Политические партии в переходном обществе, М., 1985; Стрежнева М. В. Политическая культура: абстрактное представление о неявной реальности // Политические системы и политические культуры Востока, М, 2007 п.

Бромлей Ю. В. Этнос и этнография, М, 1973.

8 Куббель JI.E. Традиционная политическая культура в послеколониальном обществе // Идеологические процессы и массовое сознание в развивающихся странах Азии и Африки, М, 1984.

9 Мнацаканян М. О. Национализм и глобализм, М, 2006.

10 Лурье С. В. Историческая этнология, М, 1998.

11 Конфликты на Востоке: этнические и конфессиональные, под ред. Воскресенского А. Д. М, 2007.

12 Левин З. И. Восток: идентичность и глобализация, М, 2007; Общественная мысль на Востоке. Постколониальный период, М, 1999; Развитие арабской общественной мысли (1917;1945), М, 1979.

Лазарев М.С. К национальной ситуации на современном Востоке. Методологический подход // Национальные проблемы современного Востока, М, 1967.

14 Сорокин П. А. Система социологии, М, 1993.

15 Бартольд В. В. Теократический идеал и светская власть в мусульманском государстве, Соч. т.6, М, 1966.

16 Наумкин В. В. Исламский радикализм в зеркале новых концепций и подходов //Восток, М, 2006, № 1- Лайда Р. Г. Международный форум востоковедов и африканистов в Спб//Восток, М, 2006, № 4- Долгов Б. В. Исламизм в контексте конфликта цивилиза-ции//Конфликты на стыках цивилизаций в начале XXI века, М, 2007.

17 Ахмедов В. М. Социально-политические процессы в арабских странах Ближнего.

Востока, М, 2007.

Степаиянц М. Т. Ислам в философской и общественной мысли зарубежного Востока (XIX-XXbb.), М, 1974.

19 Алмонд Г., Пауэлл Дж., Стром К., Далтон Р., Сравнительная политология сегодня. Мировой обзор, М, 2002; Almond L., Verba S., The Civic Culture: Political Attitudes and Democracy in Five Nations, N-Y, 1963; Almond G., Developmental Approach to Political System. World politics, V., XVII, Issue 2 (Jan. 1965) — Pye L. Political culture. International encyclopedia of Social Sciences N-Y, 1961 vol. 12.

Nationalism in Asia & Africa, L, 1970.

21 Shafer B.C. Facer of Nationalism. New Realities & old Myths, N-Y, 1972.

22 Binder L. The Ideological Revolution in the Middle East, N-Y, 1964.

23 Kohn H. Nationalism: It’s Meaning & History, N-Y, 1955; Expectant Peoples. Nationalism & Development, N-Y, 1967.

24 Nuseibeh N.Z. The ideas of Arab Nationalism, N-Y, 1959.

Deutsch K.W. Nationalism & Social Communication, Cambridge, 1967; Shils E. Center & Periphery. Essays in Macrosociology, Chicago, 1975.

Кепель Ж.Джихад. Экспансия и закат исламизма, М, 2004.

27 Hudson М. Arab politics: The search for legitimacy, New Haven, L, 1977.

28 Barakat H. Ideological determinants of Arab development Arab resources: The transformation of society, Wash, L, 1983.

29, i .

Dekmejian R. The anatomy of Islamic revival: Legitimacy crisis, Ethnic conflict & the search for Islamic alternatives // Middle East journal, Wash, 1980, vol.34, № 1.

Sundhaussen U. Military withdrawal from Government responsibility // Armed Forces & Society. Beverly Hills, 1984, vol.10, № 4.

3 1.

Hungtington S.P. Political order in Changing societies, New Haven, 1969; The Third Wave. Democratization in the Late 20th Century, Norman, 1991; The clash of civilizations // Foreign affairs. Summer. 1993.

Егорин А. З. История Ливии XX в. M, 1999; Прошин Н. И. История Ливии (конец XIX в.-1969г.) М, 1975; Другов А. Ю., Тюрин В. А. История Индонезии XX век, М, 2005; Симония II.А. Индонезия, М, 19. С. Л. Агаев Иран в прошлом и настоящем. М., 1981.

33 Егорин А. З., Миронова Г. В. Сенуситы в истории Ливии, М, 2006.

34 Козырин А. Н. Джамахирийская политическая концепция и государственный механизм Ливии. М, 1992, Рясов А. В. Политическая концепция Каддафи в спектре «левых» взглядов М., 2008, «Левые» на Арабском востоке: ливийский опыт, М., 2005.

35 Кукушкин В. Ю. Нефть и развитие: Ливия, АлжирМ, 1985; Смирнова Г. И. Опыт ливийской революции, МЛ 992- Товмасян С. А. Ливия на пути независимости и социального прогресса, М, 1980; Аршаруни Н. А. Иностранный капитал в Ливии (19 111 967гг.) М, 1970.

6 Ansell M, Al-Arifi I. The Libyan Revolution: A source book of Legal & Historical Documents. Staughton, Wisconsin 1972; Bearman J. The Formation & Character of the Contem-parary Libyan state, Exeter, 1987; Bleuchot H. «The Green Book» — Its context & meaning Libyan since independence, L, 1982; Blundy D., Lycett F., Qaddafi & the Libyan Revolutution, L, 1987; Daza M.H., Understanding the Traditional Built Environment: Crisis, Change & the issue of Human Needs in the Context of Habitations & Settlements in Libya, Philadelphia, 1982; First R. Libya: The Elusive Revolution, L, 1974; Lawless R.L. Libya. Oxford, 1987; EvansPritchard E.E. The Sanusi of Cyrenaica. Oxford, 1949; Сайд Амин. Восстания арабов в XX в., М, 1964; Hajjar S.С. The Jamahiriy experiment in Libya: Qadhafi & Rousseau. Jourhal of Modern African Studies., N-Y, 1980, № 18.

Губер А. А. Индонезия. Социально-экономические очерки, M, 1932.

38 Беленький А. Б. Картини — дочь Индонезии, М, 1967; Национальное пробуждение Индонезии, М, 1965; Идеология национально-освободительного движения в Индонезии в 1917;1942 гг., М, 1978; Симония Н. А. Буржуазия и формирование нации в Индонезии, М, 1964.

Другов А. Ю. Индонезия. Политическая культура и политический режим, М, 1997; Другов А. Ю., Резников А. Б. Индонезия в период «направляемой демократии», М, 1969.

40 Сумский В. В. Национализм и авторитаризм: политико-идеологические процессы в Индонезии, Пакистане и Бангладеш, М, 1987.

41 Ионова А. И. «Мусульманский национализм» в современной Индонезии (19 451 965), М, 1972, Сычев В. Ф. Индонезия и мусульманский мир в XX веке, М, 2003.

42 Пахомова Л. Ф. Модели процветания. Сингапур, Малайзия, Таиланд, Индонезия, М, 2007.

43 Raffles S. The History of Java, L, 1901.

44 Wertheim W.F. Indonesian society in transition, Hague, Bandung, 1956; Boeke J.H. Economics & economic policy of dual societies: As exemplitied by Indonesia, N-Y, 1953.

45 Benda Harry J. The Crescent and the Rising Sun, Indonesian Islam under the Japanese occupation 1942;1945, The Hague, Bandung 1958.

46 Culture & Politics in Indonesia, Claire Holt (Ed), Ithaca, L, 19 784 Feith H. The Decline of Constitutional democracy in Indonesia, N-Y, 1962; Geertz C. The Religion of Java, L, 1964; Interpreting Indonesian Politics: Thirteen Contributions to the debate. Anderson B. & Ka-hin A. (Eds), Ithaca, N-Y, 1982, Indonesian Political thinking (1945;1965) — Feith H. & Castles L. (Eds), Ithaca, London, 1970.

Penders C. The life & times of Sukarno, L, 1974; Dahm B. History of Indonesia in the 20-th century, L, 1971.

48 Boland J. The Struggle of Islam in Indonesia 1945;1970, Jakarta, 1985; Nieuwen-huijze C.A.O. Aspects of Islam in Post-colonial Indonesia, Hague-Bandung, 1960.

49 Jackson K.D. Bureaucratic Policy: a theoretical frameword for the analysis of powers & communications in Indonesia, L, 1978.

50 Crouch H. The army & politics in Indonesia, Ithaca, L., 1978.

51 Mintz J.S. Mohammed, Marx and Marhaen. The roots of Indonesian socialism, N-Y, 1965; Kahin G. Nationalism & Revolution in Indonesia, N-Y, 1955.

52 Агаев C.Jl. Иран в прошлом и настоящем. М, 1981; Иранская революция, США и международная безопасность, М, 1986.

53 Агаев С. Л. Рухолла Мусави Хомейни // Вопросы истории, 1989, № 6.

34 Алиев С. Иран в XX веке, М, 2004; Рухолла ал-Мусави ал-Хомейни // Азия и Африка сегодня, 1988, № 10.

55 Большаков О. Г. История халифата. Ислам в Аравии, М, 1989; Еремеев Д. Е. Ислам: образ жизни и стиль мышления, М, 1990.

6 Лукоянов А. К. Исламизация в иране (Проблема власти) // Мусульманские страны религия и политика в (70−80-е гг.), М, 1991; Ислам в современной поли гике стран Востока (конец 70-начало 80-х гг. XX в.), М, 1986; Мусульманские страны: Религия и политика (70−80-е гг.), М, 1991.

57 Мамедова Н. М. Иран в XX веке. Роль государства в экономическом развитии, М, 1997.

58 Ниязматов LLI.A. Ирано-иракский конфликт, Т, 1989.

59 Сейранян Б. Г. Звезда и жизнь диктатора // Азия и Африка сегодня, 1994, № 4.

60 Reza Ghods М. Iran in the twentieth century. A political history, Boulder, 1989.

61 Zabih S. Iran since the revolution, L, 1982; Bashirigeh H. The state & revolution in Iran, L, 1984.

62 Fizzli N. The Iran-Iraq conflict, P, 1981 Mofid K. The economic consequences of the Iran-Iraq war. US-European Summer school of Global security & arms control. University of Sussex (27tfl July-7lh August 1987).

6'' Елисеев А. В. По белу свету: по трём частям Старого света (очерки и картины из путешествий). Т. З Спб, 1896 гБашмаков А. А. Триполитания и Киренаика: в отношении их истории и этнографии. Спб, 1912 э Бакунин М. М. Тропическая Голландия. Пять лет на острове Ява, М, 2007.

66 Ki Hadjar Dewantara. Pranata, Djakarta, 1959; Ki Hadjar Devvantara. Some aspects of national education & The Taman Siswa Institute at Jogjakarta // Indonesia, 1967 № 4- Sukarno. An Autobiography as Told to Cindy Adams, N-Y, 1965; Sukarno. Reflections upon the Indonesian revolution, Jakarta, 1964; Сукарно. Индонезия обвиняет. Сборник статей и речей, М, 1956; The Broad Lines of the Third Theory delivered by RCC Chairman Colonel Muammar Gadhafi, Tripoli, 1976; Qaddafi M. History of the revolution, Tripoli, 1977; The Third International Theory: the divine Concept of Islam & the Popular Revolution in Libya, Tripoli, 1973; Thus Spoke Colonel Moammar KazzaFiBeirut, 1974; Discourses by Muammar El — QathafiChairman of R.C.C. Malta, 1975; The Fundamentals of the Third International Theory, Tripoli, 1974; Каддафи M. «Зелёная книга», M, 1989; Discourses by Muammar EL-Qathafi Chairmain of R.C.C., Malta, 1975; Лидер Исламской революции. Жизненный путь, деятельность, научные труды. // Персия, 2000; Khomeini R. Islam & Revolution, Berkley, 1981; Khomeny R. Principes politiques, philosophigues, sociaux et reliqieux, P, 1979; Историческая речь имама Хомейни на кладбище Бехеште Захра 1 февраля 1979 г. // Иран: ислам и власть, М, 2001; Великий аятолла имам Хомейни, Завещание, М, 1996; Пахлави. Прошлое — луч, освещающий дорогу в будущее, Тегеран, 1976 // Цит. по Шабани Риза. Краткая история Ирана, Спб., 2008 и др.

67 Примаков Е. М. Годы в большой политике, М, 1999; Ближний Восток: конфиденциально, М, 2006; Мир без России? К чему ведёт политическая близорукость, М, 2009; Громыко А. А. Памятное, М, 1988; Виноградов В. М. От шаха до Хомейни: записки по-сла//3намя, 1987; Виноградов В. М. Дипломатия: люди и события. Из записок посла, М, 1998; Колоколов Б. Л. Профессия дипломат, М, 1998.

Корниенко Г. М. «Холодная война»: свидетельство её участника, М, 1995; Брутенц К. Н. Тридцать лет на Старой площади, М, 1998; Капица М. С. На разных параллелях: записки дипломата, М, 1996; Трояновский О. А. Через годы и расстояния: история одной семьи, воспоминания дипломата, М, 1997; Шолмов Ю. А. Сукарно и Советский Со-юз//Сукарно: политик и личность, М, 2001; Evans-Pritchard Е.Е. The Sanusi of Cyrenaica Oxford, 1949; De Condole E.A. The life and times of king Idris of Libya. Manchester, 1990; Bianco M. Gaddafi voice from desert, L., 1975; Muscat F. September One. A Story of revolution, L., 1981. Muscat F. Mon fils, mon president. Malta, 1973; Adams C. Bung Karno penjambung Lidah rakjat Indonesia, Djakarta, 1965; Nasution A.H.Sedjarah Prrdjungan Nasional dibidang Bersendjata, Djakarta, 1966; Adams C. Sukarno. My friend, Singapore, 1980; Roeder O.G., The smiling general. President Soeharto of Indonesia, Djakarta, 1970; Vittachi T. The Fall of Sukarno, L, 1967 и др. со.

Объединённые нации. Годовой доклад комиссара ООН в Ливии. Генеральная ассамблея. Официальные отчёты. Пятая сессия. Дополнение № 15, а/1340, Лейк-Сасекс, Нью-Йорк, 1950; Объединённые Нации. Второй годовой доклад комиссара ООН в Ливии. Генеральная Ассамблея. Официальные отчёты. 6 сессия. Дополнение № 17/а (1949), Париж, 1951; Объединенные нации. Генеральная Ассамблея. Официальные отчеты 1Усессии. Первый комитет. Нью-Йорк. 1949; ООН. Генеральная Ассамблея. Годовой отчёт Соединённого Королевства Великобритания и Северная Ирландия. Об управлении Киренаикой и Триполитанией. VI Сессия. Пункт 20 В. Документ, А /2024; ООН. Генеральная Ассамблея. Дополнительный доклад ко второму годовому докладу комиссара ООН в Ливии. VI сессия. Дополнение 17А.

69 Конституция Индонезии 18 августа 1945 г. // Конституции государств Юго-восточной Азии и Тихого океана, М, 1960; Конституции государств Африки: Конституция королевства Ливия 07.10.1951, с поправками на 25.04.1963, М, 1963; Constitution of the Republic of Indonesia, Jakarta, 1975.

Government Report to the Gotong — Royong House of Representatives on the settlement of Foreign Debts, 1965; Bulletin Indonesian Economic studies, Canberra, 1956; Republic of Indonesia Cabinets 1945;1965. (Compiled by susan Finch, D.S.Lev), Ithaca, N-Y, 1965; Kronik Dokumentas, Demokrasi Terpimpin, Djakarta, 1959 Five Year Economic & Social Development Plan 1976;1980, Tripoli. Libya AntiquePapers of he Symposium Organized by UNESCO in Paris. 16−18 January, 1985.

Воин России, M." Персия, М., Правда, М., Известия, МИтоги, МЗа рубежом, М, Коммерсант-власть, МGuardian, LMaghreb-Machrek, Р, World Defence Almanach, BonnWashington PostFinancial Times, LSuara Karya, JakartaWorld Today, L, Business news, DjakartaNewsweek, N-YThe Sunday Times, The World Today, Middle East Review, L, Paris-Match.

72 Сычёв В. Ф. Индонезия и мусульманский мир в XX веке, М, 2003;Арабаджян З. А. Иран. Противостояние империям (1918;1941), М, 1996; Р. Шабани Краткая история Ирана, М, 2008; Иран. Ислам и власть, под. ред. Мехди Санаи, М, 2001; Капитонов К. А. Тайные операции «Моссад» и «Мухабарат». События, документы, версии, М, 2008; Гусейнов В. Денисов А., Савкин Н., Демиденко С., Большой Ближний Восток, М, 2007.

73 Февр JI. Бои за историю, М, 1991, с. 97.

74 Там же.

75 Гердер И. Г. Идеи к философии истории человечества, М, 1977.

76 Маркс К., Энгельс Ф., Собр. Соч., т. 13, М, 1957, с. 7.

77 Маркс К., Энгельс Ф., Собр. Соч. т.46, ч. 1, М, 1957, с. 482.

78 Маркс К., Энгельс Ф., Собр. Соч. т.28, М, 1957, с. 215, 221.

79 Маркс К., Энгельс Ф., Собр. Соч. т.46, ч. 1, М, 1957, с. 485.

80 Маркс К., Энгельс Ф., Собр. Соч. т.25,ч. 2, М, 1957, с. 354.

81 Маркс К., Энгельс Ф., Собрание сочинений, т.2, М, 1957, с. 137.

82 Алаев Л. Б. История Востока, М, 2007, с. 208−212.

Поланьи К. Великая трансформация: политические и экономические истоки нашего времени, Спб., 2002.

84 Эволюция восточных обществ: синтез традиционного и современного, М, 1984, с. 6−19.

Weber М. The Theory of social and economic organization, N-Y, 1947, p. 358−359 о/.

Лебон Г. Психология народов и масс Спб, 1895- Московичи С., Век толп: исторический трактат по психологии масс М, 1996.

87 Freud S. Moses & Monotheism. Standart Edition, t. XXIII, L.

88 Apter D. The Gold Coast in transition, Princeton, 195 517. Willner A.R. The rice & role of Charismatic leaders // The annals of the American academy of political & social science vol.368, March, 1965.

89 Willner A.R. The Spellbinders: Charismatic Political leader ship, New Haven, 1984.

90 Lacouture J. The demigods: Charismatic leadership in the third world, N-Y, 1970.

Заключение

.

I. Специфика политического лидерства в исламском мире обусловлена характером массового сознания и уровнем развития политической культуры.

1. Основной характеристикой массового сознания восточного социума является его традиционный характер. Традиционные уклады выступают как синтез физического труда и производительной силы природы. а) Формируется онтологический натурализм, т. е. невыделенность человека из природы. Обратной стороной этого явления становится нивелирование стремления к индивидуальности. б) Подобная специфика определяла возможность применение насилия к индивиду со стороны государства, которое превращалось в концентр власти, осуществляя реципрокпый обмен, который формировал социальные отношения, основанные па приоритете межличностных связей. Реципрокная редист-рибуция делала принцип частной собственности чуждым массовому сознанию восточного общества. в) Подчеркивая традиционный характер массового сознания на Востоке, прежде всего, отмечаем общинно-коллективистские традиции, которые приводят к доминированию патронажно-клиентельных отношений. Их господство способствует авторитарным методам управления восточным социумом. г) Идентификация индивида на Востоке происходит прежде всего с малой социальной общностью. Поэтому особенностью массового сознания традиционных сообществ является разделение мира по принципу- «мы» и «они», «свои» и «чужие». д) Солидарность и конфликтность имманентно присущи массовому сознанию восточного социума. Необходим регулирующий баланс между ними. Арбитром выступает государство. е) В массовом сознании восточного социума представление о морально-нравственных категориях, опираясь на религиозные традиции, выражено в персонифицированных образах. Персонификация бытия приводит к персонификации лидера. Основой отношений «массы — лидер» выступает персонифицированная лояльность масс к лидеру. Отношения «лидер — массы» базируются на безусловной поддержке «своего» лидера вне зависимости от его идеологических взглядов и установок. ж) Эгалитаризм и иерархичность характеризуют массовое сознание на мусульманском Востоке. з) Теоцентризм выступает основой массового мировидения и мировосприятия. и) Включение в массовое сознание восточного социума современных элементов, не исключает потенции к регрессу и оживлению архаичных форм сознания. Возвратный, откатный характер массового сознания на Востоке также следует особенно учитывать при анализе уровня политической культуры, природы и механизма функционирования политического лидерства.

2. Специфику политической культуры на Востоке определяют патро-нажно-клиентельные отношения, сформировавшиеся на базе реципрокной редистрибуции. * а) Авторитет патрона — фундамент взаимоотношений сторон политического процесса. Основным регулятором политического процесса является установка «свой всегда прав». Идеология носит вторичный характер. Первичны межличностные отношения по линиям «лидер — массы», «коллектив — индивид», строящиеся на лояльности и личной преданности клиентов по отношению к патрону-лидеру. б) Компонентами политической культуры Востока является сумма стереотипных представлений о легитимности власти, об идеальном правителе, функциональности клановых связей, неприемлемость философии индивидуального достижения, трансцендентные установки. в) Наиболее распространённым типом политической культуры на Востоке является «подданническая», базирующаяся на устойчивости трайбалистских отношений, авторитарных политических традициях, поляризации социума, примате этатизма над личностью, синтезе колониальной политической культуры с традиционной при сохранении идентичности. г) Диссертантом сделан вывод об особом значении для исследования феномена политического лидерства в исламском мире понятия «восточного деспотизма» и его интерпретации для понимаиия политической культуры Востока. Концентрация власти с древнейших времён и до наших дней носила на Востоке условный характер, несмотря на всеобъемлющую роль государства. Основой лидерства, властвования служил баланс социальных интересов, поддержание лояльности, снятие напряжения между солидаризмом и конфликтностью, эгалитаризмом и иерархичностью. При этом деспотизм не является явлением, имманентно присущим только политической культуре Востока. Проявление этого явления следует отметить на различных хронологических отрезках и на Западе.

Правовая регуляция на Востоке в доколониальный период базировалась на устойчивых политико-правовых системах. Вспышки властного деспотизма возникали лишь в кризисные моменты и являлись аномальными для политических систем Востока.

Колониальная политическая культура репродуцировала тип восточного деспотизма, характерного для периода надлома стабильности, абсолютизировав именно этот вид властвования на Востоке. В итоге анализ феномена «восточного деспотизма» в политической культуре восточных обществ приводит к видению флексибельной, устойчивой, отвечающей социальным запросам масс политической системы. Анализ явления снимает европоцентристский негативизм. д) Политическая культура Востока, апеллируя к легитимности власти, опирается, прежде всего, на социокультурные традиции социума. Политическая стабильность гарантируется соблюдением участников политических отношений своих обязательств: государство, лидер, патрон гарантируют справедливое распределение и протекцию, а граждане — лояльность и преданность. е) Специфическая роль государства и своеобразный характер коалиционных политических объединений создаёт достаточно широкую колебательную амплитуду политического маятника на Востоке. Эффект постоянного брожения, конфликтности является основой нестабильности на Востоке. ж) Стратегической задачей политических лидеров на мусульманском Востоке во 2-ой половине XX века и до наших дней стала задача модификации и адаптации традиционных представлений к современности, их социально-политических доктрин к уровню политической культуры общества.

II. В результате анализа фактического материала автор исследования установил, что степень проникновения ислама в массовое сознание и его влияние на формирования политической культуры напрямую сопряжены со временем (хронологией) и спецификой исламизации рассматриваемой конкретной политической модели (периферийная исламизация в Индонезии, умеренная в Ливии, фундаменталистская в Иране).

III. Исследование природы политического лидерства в исламском мире и его тинологизацию не стоит сводить к изучению видов политических режимов и типов соответствующих им политических лидеров. Структурируя политические режимы на три классических типа: авторитарный, тоталитарный и демократический, следует помнить, что «в чистом виде» они отсутствуют в природе политической жизни и что последний из них (демократический) пока и в обозримом будущем не представлен на Востоке в качестве устойчивой и функционирующей модели.

IV. Власть на мусульманском Востоке в XX веке носила и носит авторитарный характер. При этом особо хотелось бы отметить необходимость отказа от оценок ряда западных исследователей, апологетически защищающих и проповедующих ценности демократии — как единственно возможной политической системы организации социума.

V. Специфика политического лидерства на Востоке в XX веке тесно связана с проблемой колониализма и его наследия, которая воздействовала на политическую культуру восточных социумов. Синтезированный социум, комбинированное общество, возникшее на Востоке в ходе и в результате колониализма, добившись независимости, поставило перед новыми политическими лидерами задачу легитимизации их властных полномочий.

VI. Именно способы, типы легитимизации, могут быть, но мнению автора диссертации, положены в основу классификации политических лидеров на Востоке, в целом, и в мусульманском мире, в частности.

На основе анализа фактического материала автор исследования осуществил типологизацию политического лидерства в исламском мире, базируясь на локально-региональном характере лидерства, типе легитимизации власти и типе режима по его природе и форме правления.

1) Локально-доктринальпое лидерство (ограниченное рамками конкретного государства),.

2) Регионалыю-доктрипальиое лидерство (носящее наднациональный характер объединения в соответствие с конфессиональной, этнической или социально-политической доктриной: панарабизм, панисламизм и т. п.).

Локальное лидерство, являющееся предметом нашего исследования, подразделяется по типу легитимизации:

— Авторитарный национализм (Госнационализм);

— Исламизм и религиозный фундаментализм.

И по типу режима:

— Модернизирующиеся монархии,.

— Революционные и умеренные республики,.

— Теократии.

Основными типами режима, характерными для исламского мира в целом, являются подвиды авторитаризма, которые после достижения независимости приобретали симбиозные формы:

1. Парламентский авторитаризм,.

2. Необонапартизм,.

3. Абсолютистский бонапартизм,.

4. Абсолютистско-колониальный режим.

VII. Фундаментальными доктринами для легитимизации властных полномочий лидеров в исламском мире во 2-ой пол. XX в. стали госнационализм и исламизм.

1. Госнационализм. Обретение независимости бывшими колониями и полуколониями выдвигало на первый план задачу нациестроительства. Катализатором и направляющей силой этого процесса на Востоке выступало государство. Основной задачей, решаемой политическими лидерами Востока во 2-ой половине XX века, стал синтез результатов, полученных в ходе колониального синтеза и архаичных традиционных укладов. Виды их преломления в современных национальных государствах Востока носили характер видоизменения и интеграции продукта колониального синтеза в национальную экономику и «обволакивания» архаичных укладов, с целью их модернизации. Все эти функции на Востоке, учитывая роль и природу государства, взяли на себя политические лидеры и государственные институты. а) Автор диссертации пришел к выводу о том, что этатизм выполняет преобразовательную и созидательную роль. Государство на Востоке — эффективный инструмент для преодоления центробежных тенденций. Политические лидеры должны решать всю совокупность проблем, возникающих в процессе нациестроительства и на последующих этапах от политики до экономики. Необходимо соблюдать «золотую середину» без перекосов в сторону идеологических доктрин и лозунгов. Вопрос устойчивой национально-государственной интеграции решается тогда, когда лидер учитывает весь комплекс социально-экономических аспектов бытия социума. Относительно сбалансированным решением проблем в политике и экономике является ливийская модель развития М.Каддафи. В рамках индонезийской модели в период Сукарно произошёл явный перекос в сторону массовой политизации при игнорировании социально-экономической стороны развития. Перенос приоритетов развития на экономику при Сухарто привнес иную положительную динамику в развитие индонезийского общества. б) В ходе изучения проблемы удалось выявить природу национализма на Востоке как социально-политического явления, являющегося средством легитимизации политических лидеров. На Востоке создание национальных государств носило характер инициативы, направленной сверху вниз, от государства к нации. Это был политический инструмент для консолидации компонентов комбинированного общества с их дальнейшей интеграцией в нацию. В этом смысле процесс нациестроительства носил искусственный характер в отличие от Запада, где создание нации-государства происходило естественным путём. в) Вопросы национально-политической интеграции тесно связаны с противоречиями этнического и экономического характера. Освободительные движения, которые явились прологом к образованию «государств — наций», базировались на принципах солидаризма, поскольку конечная цель была очевидной — достижение независимости и борьба с колонизаторами. Солидаризм порождал осознание единства на субнациопальном, национальном и наднациональном уровнях.

Характерен синтез компонентов комбинированного общества, воплощенный в принципе НАСАКОМ идеологии Сукарно, который стал синтезом национального, конфессионального и доктриналытого единства. Национализм выступал инструментом борьбы, механизмом самоидентификации, ислам воплощал идеалы справедливости, марксистская доктрина являлась рационалистической идеологией, которая представляла ключ к решению проблем социально-экономического характера. Доминантой этого синтеза выступал национализм, впитавший марксистскую революционность.

Учитывая центростремительные тенденции компонентов комбинированного общества, государства — нации, достигшие независимости, подходили к новому этапу развития, когда интегрирующая роль сотрудничества и объединения всех угнетённых против угнетателей переставала быть актуальной.

Лидеры и социум оказывались в ситуации, когда политическая концентрация опережала экономическую. Порой экономические условия для интеграции и вовсе отсутствовали. Государственный национализм и политические лидеры, создававшие его архитектуру, порой игнорировали сформировавшиеся за длительный период хозяйственные связи и контакты, приводили к территориальной дискретности этнических групп. Основной задачей была национальная консолидация и интеграция. Когда она выполнялась, как правило, возникал приоритет экономических связей в национальном сознании. Так произошло в Индонезии, когда предельно идеологизированный режим Сукарно сменился режимом «нового порядка», проводимого генералом Су-харто. Но концепция интеграции по хозяйственному признаку входила в конфликт с концепцией интеграции на основе религии и культуры, на политической основе. Так в арабском мире и по сей день не утихает дискуссия о соотношении «каумийя» (народ как «сообщество сердец и душ») и «вага-нийя» (отечество как единство территории). Каумийя — идеология панарабизма, а ватанийя — арабского национализма. г) Основными доминантами политических систем Востока во 2-ой половине XX в. стали этатизм и авторитаризм. Государство и лидер выступали главными силами в интеграции разрозненных в культурно-этническом и хозяйственном аспектах социальных образований. Содержанием понятия «государство — нация» является ощущение идентификации данного социума с конкретным политическим образованием. Со стороны государства это осуществление политики, нацеленной на создание и укрепление государственности, сформированной в рамках территориальных границ, направленной на устранение племенной, этнической и конфессиональной автаркии и сепаратизма, как препона для национальной и социально-экономической интеграции. д) В исламском мире конфигурация «государство-нация» (государственного национализма) персонифицирована в фигуре политического лидера, являющегося воплощением концентрации власти в государстве. Лидер и государство формируют суперэтническую общность, которая уравновешивает и создаёт баланс между этносами, в неё входящими.

2. Исламизм. Изначально, па раннем этапе формирования политика и религия были неразделимы в исламе. Политизация ислама в истории и сегодня тесно связана с его аккумулятивными способностями. Ислам вбирает, впитывает в себя местные обычаи и традиции, обозначая исламский образ жизни с его этической и правовой регуляцией эталоном социального бытия.

Политизированный характер ислама создал политическую модель исламского государства — теократию, в котором Верховным сувереном является Бог (Аллах), а его наместником, проводником божественной воли на Землехалиф, который априори должен иметь всю полноту абсолютной власти, являясь точкой её концентра, при опоре на улемов (духовных лиц высших должностей). а) В результате проведенного анализа диссертант пришел к выводу, что идеологическим инструментом политических преобразований в рамках доктрин национализма и исламизма стало требование иджтихада. В XIX веке набирают силу реформаторские течения в исламе, призывающие к модернизации и возрождению права иджтихада. На фоне национально-освободительной борьбы от колониального гнета, развернувшейся в исламском мире, реформаторы выдвинули требование о признании права индивидуального иджтихада, то есть права на индивидуальные, самостоятельные суждения по всему комплексу богословских вопросов. Мусульманская реформация, выступая в качестве попытки обновления социума, разделилась на два течения, векторы которых были направлены вперед — Модернизм (европеизация), требующий сиять запрет на «бида» (новации) и Возрожденчество, требующее возврата ко временам пуристского ислама и рассматривающее ислам в качестве божественного Абсолюта и отрицающее «бида», т. е. вектор в прошлое. Сторонники модернизации отвергали концепцию теократии и выступали за признание права каждого верующего или демократически избранного органа (парламента) права на иджгихад. Апологеты Возрожденчества отстаивали идею теократии, опираясь на опыт ханбализма и ваххабизма. Модернистское течение Реформации стало предтечей и основой идеологии государственного национализма, а Возрожденчество оживило в сознании верующих концепцию теократии, религиозного фундаментализма. б) Реформация (Нахда) XIX века стала основой для формирования двух основных типов легитимизации политических лидеров на Востоке в XX веке после достижения независимости. По сути, исламские модернисты выступали за секуляризацию государства, стремились к созданию национального государства. Такой подход неизбежно отводил религии (исламу) роль второго плана. Сторонники Возрожденчества утверждали, что в самой природе ислама заложена концепция государственности на основе религии (ислама). Исламское государство создавалось на базе общности религиозной. Подъём национально-освободительного движения во 2-ой половине XIX — начале XX века на Востоке обострил противоречия между концепциями консолидации и интеграции, между национальной и религиозной идеей — произошел окончательный разрыв между национализмом и панисламизмом. в) В 2-ой пол. XX века всё большее влияние на социально-политические процессы в исламском мире начинает оказывать исламизм, базирующийся на взглядах Афгани. Исламизм в отличие от фундаментализма, увязшего в теологических вопросах, представляет собой политическое явление, преследующее конкретные, прагматические задачи, это, по сути дела, политический ислам. Основной мишеныо идеалов исламизма стала доктрина национализма. К началу 70-х годов XX века культура национализма утвердилась и доказала свою жизнеспособность во многих странах исламского мира. Сукарно, Каддафи, Зия-уль-Хак, Садат и др. разделили мир ислама на сепаратные части, основанные на нередко искусственно созданном национальном единстве полиэтнических, поликопфессиональпых и гетерогенных социумов. Националистические доктрины политических лидеров нередко являли собой адаптированный перевод на язык, доступный традиционному сознанию, европейских идеалов и ценностей. Так М. Каддафи нередко апеллировал к Ж. Ж. Руссо, Сукарно цитировал К. Каутского и др. г) 2-я половина XX в. сформировала демонстрационный эффект прихода к власти представителей политических движений ислама, как мирным, так и силовым путём. На фоне рутипизации авторитетов национализма и сформировавшегося в обществе неприятия крайних фундаментальных проявлений ислама рождаются в последнее десятилетие XX века — начале XXI века своеобразные симбиозные течения политического ислама с новой идеологией, пытающиеся синтезировать доктрину национализма с концепцией исламской демократии. д) Результатом синтеза и взаимовлияния секулярных и конфессиональных концепций в исламском мире стало формирование в конце XX века — начале XXI века идеологических течений «исламонационалистов» и «национа-лисламистов». е) По мнению автора, скорее всего комбинированные формы идеологии явятся катализатором социально-политического и экономического развития, поскольку и госнационализм (как политическое явление, а не средство самоидентификации нации), и исламский фундаментализм все более становятся реликтами ушедшего XX века. Их исторические миссии можно считать выполненными.

VIII. Национализм и исламизм являются не только типами легитимизации политического лидерства, но и этапами в развитии политических систем исламского мира, сменяющими и взаимозаменяющими друг друга. Госнациопализм как идеология нациестроительства и консолидации гетерогенных социумов носил априорно авторитарный характер. К моменту, когда он выполнил свою историческую миссию, и эра харизматических лидеров периода парада суверенитетов подошла к финалу, его сменил исламизм как реакция па усталость от авторитарных тенденций и разочарование в плодах госнационализма как светской идеологии. После заката авторитарнонационалистических режимов, взоры исламской уммы обратились к вечным ценностям ислама, ознаменовав начало радикального исламизма на волне извечной халифатской ностальгии, запрятанной в недрах массового сознания мусульман.

IX. Национализм и исламизм в зависимости от исторического времени и политических реалий являются, своего рода, аналогом западного механизма смены правящих партий. Национализм и исламизм объединяет оппозиция Западу, проекту глобализации. Они являются защитным барьером от социокультурной и экономической экспансии Запада. Однако общая задача этих идеологий не снимает внутренних противоречий между исламизмом и национализмом.

X. Исламизм в начале XXI века, выступая в качестве ответной реакции на культуру глобализации, претендует на роль института глобализации в рамках исламского мира, возрождая концепцию панисламизма и оживляя политические мифы прошлого. В этом он кардинально противостоит национализму. Кризис государств исламского мира, базирующихся на идеологии национализма, создал предпосылки для возрождения религии.

В целом позиция исламистов сводится к тому, что современный Pax Americana должен быть заменён Pax Islamica. Первая в новейшей истории попытка создать неоисламистский проект теократического режима состоялась в Иране. Хомейпи рассматривал иранскую политическую модель как эталон для всей уммы. Изначально реакция исламского мира на проект Хомейни была весьма одобрительной. Но вскоре, когда лидеры исламских государств увидели агрессивное поведение иранского режима, выразившееся в экспорте исламской революции и конфронтации в международных отношениях, их реакция резко трансформировалась. Они дистанцировались от Ирана.

Таким образом, представляется сомнительным, что исламистская доктрина имеет перспективу в качестве одного из типов легитимизации политического лидерства в будущем. Несомненно, всплески исламских настроений будут ещё долгим и постоянным спутником традиционных обществ исламского мира. По мере экономического развития и проникновения ценностей современного мира, носящих общепланетарный характер, исламистам будет всё труднее находить свою политическую аудиторию.

XI. Автором выявлена парадигма идеологического развития, способного сохранить самоидентичность обществ мусульманского Востока и стать основным оппонентом культуры глобализации. Им снова становится национализм, формирующий оппозицию государств против носителей глобализации, против доминирования одной державы над всем миром. Природа современного национализма как типа легитимизации политического лидерства совершенно иная, нежели, в середине XX века. Национализм, кажется, обретает второе дыхание. Современный национализм ориентирован на другие задачи. Если во 2-ой половине XX века национальные лидеры Востока стремились, прежде всего, деколопизовагь историю, сформировать нации из разных элементов пёстрой этнической и конфессиональной мозаики, т. е. решить внутренние задачи построения нации и формирования национального самосознания, то сегодня речь идёт прежде всего о защите от глобализации, разрушающей самоидеитичность.

И госнационализм, и исламизм становятся в глобализирующемся мире реликтами. Будущее, видимо, за идеологией неонационализма, являющейся синтезом этничности и самоидентификации, выражающейся в росте самосознания этносов, их стремлении к территориальной и этнокультурной автономии, в устремлениях политических лидеров, выступающих за сохранение самоидентичности и одновременное вхождение в глобальный мир.

XII. Концепция «третьего нуги» стала доминирующей социально-экономической доктриной в исламском мире во 2-ой пол. XX века в рамках идеологий госнационализма и исламизма. На Востоке концепции «третьего пути» стали вызовом существующему биполярному миру. Выбор «третьего пути», отвергающего либеральную демократию, капитализм А. Смита и коммунистические идеалы К. Маркса, был основан на поиске аутентичную пути развития, базирующегося на сохранении самоидентичности, модернизации экономики и социальных отношений. «Третий путь» на Востоке во 2-ой половине XX в. это попытка постколониальных обществ найти своё место в сложившейся системе международных отношений. В этом смысле концепция «третьего пути» прежде всего обозначала обоснование независимости и начало пациестроительства.

Одним из вариантов развития по «третьему пути» является доктрина корпоративного государства, в основе которой лежит понятие «солидарность». При всех цивилизационных различиях политических систем Запада и Востока некоторые исторические параллели все же просматриваются. Соли-даристские общества на Западе и Востоке объединяет общая система координат. В качестве доминант выступают верховенство обычая, традиции, а не нормы правасемья рассматривается как основа социальной организацииотрицание классовой борьбы, призыв к солидарности, социальному консенсусуотрицание демократии как «власти числа" — отрицание опыта либерального капитализма и коммунистических идеаловделение общества по профессиональному цеховому признаку на основе принципа сотрудничествакорпоративные общества всегда религиозны, вне зависимости от того какая конфессия (ислам, католичество и др.) лежит в их основе. На Востоке, в силу исторических условий формирования государства, этатизм был и остаётся естественным выбором. Восточный деспотизм выступал политической системой, поддерживающей социальный баланс, регулирующей привычную меру солидаризма и эгалитаризма на базе патронажно-клиентельных отношений государства и граждан. Поэтому и черты корпоративизма (каддафизм, сукарноизм и др.), отмеченные в восточных социумах, имеют более глубокие ментальные корни и историческую перспективу.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:

Монографии:

1. Воронин С. А. Анвар Садат: эволюция внешнеполитического курса в процессе решения ближневосточного конфликта, М, Изд-во Московской лаборатории развития образовательных систем, 1997, 98 е., 6 п.л.

2. Воронин С. А. Политическое лидерство на мусульманском Востоке (на примере внешнеполитических концепций А. Садата, Р. Хомейни, А. Акаева), М, Институт востоковедения, 2000, 175 е., 11 п.л.

3. Воронин С. А. Политическая культура, массовое сознание и проблемы лидерства на Востоке, М, Институт востоковедения, Изд-во «Лабиринт», 2007, 191 е., 12 п.л.

4. Воронин С. А. Ислам, национализм и власть, М, Изд-во «Столица», 2009, 496 е., 31 п.л.

Публикации в периодических изданиях, включённых в перечень.

ВАК:

1. Воронин С. А. Опыт нефтяной политики Ливии. От Идриса до Каддафи // Дипломатическая служба, М, 2008, № 4.

2. Воронин С. А. Третья мировая теория. Идеологический «сильфиум» Муаммара Каддафи // Дипломатическая служба, М, 2009,№ 1.

3. Воронин С. А. Этатистский (государственный) национализм как тип легитимизации политического лидерства // Вестник МГОУ, Серия «История и политические науки», М, 2009, № 3.

4. Воронин С. А. Глобализация и Восток // Международная экономика, М, 2009, № 7.

5. Воронин С. А. Индонезия. Генеалогия власти // Дипломатическая служба, М, 2009, № 5.

6. Воронин С. А. Ислам как средство артикуляции интересов. Исламизм и фундаментализм как типы легитимизации политического лидерства // Вестник МГОУ, Серия «История и политические науки», М, 2009, № 4.

7. Воронин С. А. К вопросу о политической культуре на Востоке // Вопросы культурологии, М, 2009, № 12.

8. Воронин С. А. От Муссолини до Каддафи. Штрихи к доктрине корпоративизма// Дипломатическая служба, М, 2010, № 1.

9. Воронин С. А. Сукарно. Орёл, парящий в одиночестве // Вестник МГОУ, Серия «История и политические науки», М, 2010, № 1 (начало).

10. Воронин С. А. Сукарно. Орёл, парящий в одиночестве // Вестник МГОУ, Серия «История и политические науки», М, 2010 ,№ 2(продолжепие).