Правовой обычай

В настоящей работе будет рассмотрена достаточно интересная с исторической и сравнительно-правовой точки зрения тема, а именно, сходства и различия правовых обычаев одной из административно-территориальных единиц Российской империи в период с конца XIX по начало XX века со средневековым правом зарубежной истории. На первый взгляд такая постановка вопроса может показаться несколько необычной и странной, но при ближайшем рассмотрении несложно заметить, что здесь имеется определенная логика и предмет для научного исследования.

Как известно путь развития нашей страны, в том числе и в правовом аспекте, сильно отличался от того пути, по которому пошла Европа. В силу ряда причин этапы развития государственности и правовой системы России не совпадают по времени со сходными этапами развития наших европейских соседей. Следовательно, проводить исторические параллели в рамках одного временного периода было бы не так интересно, так как в таком случае нам удалось бы обнаружить в основном одни различия, а при сравнительном исследовании одной из важных целей является все-таки и поиск сходных, похожих моментов, рассмотрение того, как происходят одни те же процессы в разных странах.

1. Историческая справка

В настоящее время на территории Российской Федерации отсутствует такая административно-территориальная единица, как Краснотуринский автономный округ. Однако на карте мы можем обнаружить небольшой город Краснотурьинск, расположенный в Свердловской области, административным центром которой является Екатеринбург. Рассматриваемая территория находится на рубеже европейской и азиатской частей России, на южной оконечности Уральского хребта.

Екатеринбург был основан при Петре I, когда по его указу началось строительство крупнейшего железнодорожного завода. Строительство города шло согласно генеральному плану по лучшим образцам фортификационного искусства. Екатеринбург возводился как столица горнозаводного края, раскинувшейся на громадной территории. Уже в начале XIX века он стал центром машиностроения.

Город Краснотурьинск, по имени которого был назван рассматриваемый округ, имеет интересную историю. В его краеведческом музее есть такие примечательные экспонаты, как мемориальные вещи А. С. Попова, А. П. Карпинского, Е. С. Федорова. Краеведческие коллекции были собраны следопытами города Краснотурьинска и влились в коллекции мемориального музея А. С. Попова.

2. Роль обычая в правовой системе

В конце XIX — начале XX в. обычное право занимало видное место в общегосударственной системе правового регулирования. До реформ 1860-х значительная часть гражданских и уголовных дел в деревне решалась в соответствии с обычными нормами. Однако и после освобождения крестьян обычное право регулировало широкий круг общественных отношений.

Обычное право определялось в это время как «бытовая форма права», которая не зависит от закона в силу общего убеждения в ее необходимости и обязательности. Считалось, что обычное право, выработанное народом под влиянием тех или других бытовых условий, заключает в себе общепризнанные воззрения народа и осуществляется фактически путем единообразного соблюдения в течение более или менее продолжительного времени.

Сравнивая обычаи с законами Российской Империи, Оршанский отмечал, что обычное право при разрешении ряда позиций имеет определенные преимущества перед позитивным законом: «Русское обычное право во всех своих частях представляет довольно стройное целое, выведенное из немногих основных начал и волне удовлетворяющее понятиям и потребностям создавшего его народа».

Систематическое научное обобщение и изучение юридических обычаев народов Российской империи началось, как это ни странно, только в XIX веке. Материалы по обычному праву добывались из расспросов волостных старожилов, из решений народных судов, из юридических сделок (письменных и словесных), из приговоров сельских и волосных сходов. Внимание исследователей, в первую очередь, привлекал юридический быт русского народа.

Хотя большая часть населения страны издревле применяла в своем быту обычаи, это игнорировалось в официальных кругах, которые как бы не замечали их и не признавали источником права. Однако, как писал известный цивилист Пахман, обычаи являются не менее важным источником права, чем законодательство и судебная практика. По его мнению, обычные начала юридического быта должны входить и в саму науку права.

Подобные тенденции наблюдались и в европейских странах в период Средневековья. Так, например, во Франции рецепция римского права никогда не оспаривалась, а само оно (право) на всем протяжении своего развития органически сочеталось с местными обычаями, обычным правом, римское право применялось во всех частях Франции в той мере, насколько оно отвечало местным обычаям.

Совсем по-иному обстояло дело с местом и ролью обычаев как источников права в иных странах романо-германской системы. Например, в Германии обычай существовал и на ранних, и на более поздних этапах развития права. Тем не менее, он играл при этом скорее «социологическую», далеко не первостепенную, нежели общеобязательную, регулятивную роль.

Таким образом, мы видим, что вопрос о понятии и содержании обычая как источника права, а также его месте и роли среди других источников романо-германского права довольно сложный и противоречивый.

Во-первых, в рамках романо-германской правовой семьи издавна сложились и продолжают существовать два взаимоисключающих друг друга взгляда и подхода к обычаю как к источнику права, к определению его места и роли в системе других источников права, это с одной стороны, так называемая социологическая концепция, не в меру преувеличивающая роль обычая в сфере распространения романо-германского права, а с другой — позитивистская теория, фактически противопоставляющая обычай закону и в практическом плане сводящего его роль на нет.

Во-вторых, противоречивость суждений об обычаях, существовавших в странах романо-германского права, их роли в других источниках права проявляется в том, что в конкретных правовых системах, формирующих романо-германское право, их роль и значение были далеко не одинаковы.

К концу XIX века роль обычая в Европе в регулировании общественных отношений снизилась, уступив место позитивному праву. В Российской же Империи оно продолжало применяться даже в начале XX века. Б. Н. Миронов указывает на три причины такого положения. Во-первых, судопроизводство в стране развивалось по сословному принципу, а потому крестьяне и горожане не подчинялись единым правовым нормам. Во-вторых, проникновению в деревню новых правовых идей мешали низкий уровень грамотности и языческие верования, различные суеверия и предрассудки. В-третьих, государственная администрация сознательно поддерживала правовую обособленность крестьянства от прочих сословий, надеясь сохранить общественный порядок в деревне с помощью институтов обычного права (передельные общины, круговая порука и др.).

3. Правовой статус личности, отношение личности к государству

При сборе материалов по обычному праву исследователей прежде всего интересовало народное понимание власти, государства, справедливости. Как правило, властью народ считал «все чиноначалие, с той только разницей, что Государь есть власть властей, а прочие — управители, делающие не везде так, как им повелевает власть властей». Государство было «большим семейством», а царь — «старшим хозяином» в нем, все обязаны были его слушаться.

Основной недостаток государственного закона в народном правосознании виделся в том, что западный человек назвал бы достоинством: абстрактность норм, игнорирующая конкретную личность. Идеал права в представлении народа — не применение равного масштаба к разным людям в сходных обстоятельствах, а, напротив, решение каждого дела с учетом не только объективных обстоятельств, но и личностных характеристик сторон. При этом, учет личностного аспекта был весьма специфичен: речь шла о полезности данного члена общества, а, значит, о целесообразности для коллектива применять в отношении такого члена суровое наказание. Даже в пореформенный период коллективный интерес, задачи сохранения жизнеспособности микросоциума преобладали над индивидуальными интересами.

В средневековой Европе наблюдалось сходное отношение к человеческой личности. В правотворческой деятельности большое участие принимала церковь, следовательно, регулирование отношений в обществе осуществлялось в соответствии с религиозными нормами. Ценность человеческой личности была минимизирована, а значит, интересы государства превалировали над интересами конкретного индивидуума.

После реформы 1861 года В Российской Империи формально была отменена личная зависимость крестьян от помещиков, но при этом свободы в полной мере они не получили. Свободный выход из общины был невозможен, таким образом, сохранялась зависимость человека, но уже не от конкретного помещика, а от обязательств перед коллективом. Подобное можно проследить и в средневековой Европе на примере вассально-сеньориальных отношений, где существовала система подчинений, в которой низшей ступенью были все те же крестьяне. При этом крестьяне не принадлежали своим сеньорам, чего Россия достигла лишь во второй половине XIX века, т. е. в рассматриваемый нами период.

4. Основные черты обычного гражданского права

Результаты обзора гражданско-правовой практики сельских и волостных судов показали: главное значение здесь имели не правоотношения по поводу личной собственности и договора, а семейный быт и наследственные отношения. Причина этого кроется в специфике общины как социального и производственного коллектива, опора которого в «большой семье», а не в индивиде. Именно это обусловило относительно слабое развитие личной собственности в общине, а не бедность народа и неразвитость имущественного оборота. Следует иметь ввиду и основную цель судебного разбирательства: в традиционном праве правовые и моральные нормы выступают в неразрывной связи, поэтому при решении конфликтов руководствоваться «идеей примирения».

Нравственность присуща обычаю в связи с его происхождением от народных убеждений и нравов. Поэтому даже в Европе, где большое внимание уделялось нормам, закрепленным в законе и договоре, бывали случаи, когда споры решались в соответствии с обычаем, противоречащим писаным нормам позитивного права.

Широта применения обычая в гражданском праве средневековой Европы была не одинакова в различных странах. Например, в Испании и в ряде других испаноязычных стран обычай как источник права играл весьма важную практическую роль и ему, естественно, придавалось большое значение. В некоторых провинциях Испании, в особенности Каталонии, обычное право, сформированное на базе местных обычаев, почти полностью заменяло собой «национальное гражданское право» (систему норм, содержащихся в «национальном» гражданском кодексе) и в силу этого вполне обоснованно рассматривается применительно к подобным случаям не только как весьма важный, но и как фактически первичный источник права.

Кроме того, обычаями в Российской Империи регулировалось заключение договоров и выполнение обязательств: обряды, сопровождающие заключение договоров (чаепитие, молитва и т. п.), значение свидетелей, способы обеспечения обязательств, последствие их неисполнения. Каноническое право средневековой Европы также предусматривало наличие религиозных обрядов в гражданско-правовом обороте.

Особое место в исследованиях обычного права занимали народные названия, выражения, легенды, песни, приметы, суеверия, относящиеся к тем или иным регулируемым обычаями отношениям.

Особенностью решения гражданских дел было не стремление к тому, чтобы каждый получил безусловно все, что ему принадлежит или причитается по условиям сделки, но «чтобы никому не было обидно». Так, при возмещении ущерба, нанесенном при правомерном использовании вещи, действовал принцип «грех пополам». Если истец считался в обществе хорошим человеком, суд мог присудить ему половину требуемого и без доказательств, по принципу: «Когда дело известно всему миру, на что тут доказательства?»

5. Основные черты уголовного права

обычай уголовный правовой средневековый

В уголовном праве также использовались нормы обычного права. Уголовное дело понималось как «суждение о личности обвиняемого вообще». В таких делах широко применялось начало примирения, например, признавшийся в краже мог «отделаться» внушением, полученным от волосного суда, если до этого имел хорошую репутацию. Презумпция невиновности в расчет не бралась: все определялось значением обвиняемого «как члена мира, соседа, домохозяина, плательщика податей».

В Европе в период Средневековья царствовал инквизиционный процесс, который также не предусматривал презумпции невиновности. Напротив, обвиняемый был обязан доказывать свою непричастность к делу и в доказательство своей правоты должен был выдержать ряд испытаний.

В средневековой Европе огромную роль в жизни общества играла церковь. Она активно участвовала в правотворчестве, в том числе и в создании уголовно-правовых норм. Ею был криминализирован ряд деяний, посягающих на интересы церкви. Существовало достаточно большое количество составов так называемых религиозных преступлений, за которые были установлены жестокие наказания. Таким образом, в судебной практике того времени превалировали именно дела о преступлениях против церкви, а значит, и против государства.

В целях защиты своих интересов и расширения свободы действий церковь не стремилась регламентировать ответственность за рассматриваемые преступления, а, следовательно, создавался большой простор для произвола.

В Российской Империи преступлением против государства предавалось серьезное значение, и они также жестоко карались. Однако в данной сфере действовали исключительно законодательные акты, а уголовно-правовые обычаи применялись к менее значимым преступлениям. Субъектами этих преступлений являлись, как правило, крестьяне, чьи преступления не представляли большой опасности для государства.

6. Особенности традиционного суда и судопроизводства

Существенное место в изучении обычного права занимают проблемы народной юстиции. Здесь важно выяснить, каковы понятия народа о суде, должен ли суд быть правым, скорым и равным для всех. Традиционная юстиция действовала на основании обычного права и ставила своей целью не беспристрастное применение формальной законности (как орган судебной власти в современном государстве), а поиск справедливости, понимаемой как наиболее целесообразное с точки зрения сохранения жизнеспособности данного социума решение конфликта. При этом сама по себе норма обычного права являлась вполне универсальной и в принципе исходила из формального равенства всех подпадающих под ее действие субъектов.

Государственная и общинная юстиция не конкурировали, а дополняли друг друга: первый игнорировал существо конфликта, концентрируясь на формальных признаках возникших отношений, вторая в каждом случае стремилась к наиболее полному учету не поддающихся формализации обстоятельств.

Задача традиционного правосудия — не прибегать к заранее установленным нормам, а добиваться восстановления общественного равновесия, нарушенного каким-либо потрясением. Такая общественная структура решает конфликты внутри группы правом, а вне ее — силой. Иначе говоря, речь может идти о правосудии только внутри группы. Спорные вопросы решаются примирением сторон. В разбирательстве дел сельский суд стремился к примирению сторон, решение выносилось на основании норм обычного права. Формировался он из старосты и «добросовестных» или «стариков».

Члены общины и сами судьи считали, что «закон хорош на волостном суде, а обычай — на сельском сходе». В волостной суд передавались дела, которые сельский затруднялся разрешить самостоятельно. Предполагалось, что для таких случаев не находилось подходящего обычая и, следовательно, приходилось прибегать к помощи закона.

По мнению Оршанского в данном случае речь шла о вошедшей в традицию неприязни русского народа ко всем вносимым извне переменам: «русский народ отказывается от предположенного ему полуофициального суда, псевдонародного, и упорствует в применении более для него удобной организации».

Волостной суд был поставлен законом в достаточно сложное положение, чем обусловил не слишком большую его популярность среди крестьян. С одной стороны, это был выборный суд, формируемый крестьянами независимо от помещиков и государственной администрации. С другой — он подлежал надзору мировых посредников и полиции, обязывался применять закон наряду с обычаем, что снижало доверие к нему со стороны крестьян. Оставаясь по своей природе учреждением традиционным, волостной суд часто руководствовался в своих решениях не законом и даже не обычаем, а просто функциональным значением конкретного лица. При оценке личности в расчет принималась регулярность и полнота уплаты подати.

Круговая порука обусловила большое количество телесных наказаний, налагаемых на крестьян по заявлениям сельских старост о неуплате ими казенных и мирских денежных повинностей. В делах об оскорблениях личная честь крестьянина оценивалась частью годового оклада подати обиженного. Существовал обычай взыскивать за обиду двойной оклад податей.

В процессе судебного разбирательства среди доказательств, главным образом, учитывались свидетельские показания. Даже в расписке больше всего ценилась подпись свидетеля. Письменные доказательства хотя и применялись, но предпочтение все же отдавалось устным доказательствам. Причиной тому служила общая неграмотность населения. Свидетели ценились еще и потому, что сообщали свое и общественное мнение о человеке наряду с известными им фактами.

Большое значение имел такой вид доказательств, как присяга, которая приносилась в подтверждение истинности слов дающего показания. Некоторые из этих форм и ритуалов носили очень архаичный характер, например, присяга с использованием земли или куска дерна.

Такая ситуация наблюдалась как в гражданском, так и уголовном процессе.

В средневековой Европе складывалась несколько иная ситуация. Использовалась система формальных доказательств. Это, в частности, означало, что показания различных свидетелей имели не одинаковую доказательственную силу. Например, показания знатных людей ценились больше, чем показания простолюдинов. Каждый вид доказательств имел заранее установленную силу.

Широко применялся такой способ доказывания, как ордалии. Для проверки истинности слов подсудимого последнего подвергали какому-либо испытанию, предусмотренному религиозными нормами. В случае, если ему удавалось пройти испытание, то считалось, что его показания были правдивыми и его освобождали.

В существовавшем в то время инквизиционном процессе важнейшим доказательством было признание подсудимым своей вины. В целях получения такого доказательства применялись различные изощренные жестокие пытки.

Все вышесказанное относится к церковному судопроизводству, которое осуществлялось духовенством по делам о религиозных преступлениях. Наряду с этим существовал суд сеньора, в котором обвиняемыми были вассалы, совершившие правонарушения в пределах земли сеньора.

В рамках средневекового процесса функции следствия и суда были объединены и осуществлялись одним и тем же органом.

В России теория формальных доказательств была отменена Уставом уголовного судопроизводства 1864 года, являвшимся частью судебной реформы. Следовательно, в конце XIX века доказательства уже оценивались по внутреннему убеждению и ни одно из них не имело заранее установленной силы. В результате судебной реформы 1864 года в Российской империи появился состязательный процесс, соответствовавший демократическим стандартам того времени.

Реформа 1864 года ввела многие институты буржуазного процесса: отделения предварительного следствия от суда, устность и гласность процесса, участие в процессе обвинения и защиты, равенство сторон, признание подсудимого невиновным до тех пор, пока в судебном порядке не будет доказана его виновность, апелляцию и кассацию. Но законодательство судебной реформы и тем более судебная практика знали многочисленные изъятия из указанных принципов, включая применение обычаев.

Однако при этом обычное право не расценивалось должным образом как источник законодательства, ему отводили более скромную роль норм, которыми может пользоваться местная юстиция. Именно поэтому на практике неизбежно возникали коллизии между нормой закона и нормой обычного права. Источником такой коллизии чаще всего был принципиально отличный подход закона и обычая к регулируемым отношениям. Закон стремился к утверждению принципов формального равенства, тогда как обычай, живущий в народе, исходил из целесообразности, учета фактических обстоятельств каждого дела и личности сторон в конфликте.

Целью закона и обычая являлось одно и то же — поддержание стабильности данного социума. В больших сообществах людей, каковым является государство, принцип формального равенства есть наиболее экономичный путь к разрешению конфликтных ситуаций: представители судебной власти просто не могут знать те подробности, которыми оперируют народные судьи, поэтому теоретически кажущееся противоречие между законом и обычаем вполне объяснимо и разрешимо. На практике часто оказывалось, что принятые исходя из принципов законодательства решения волостных и мировых судов не признавались крестьянами, оценивались как вредные интересам общества (имеется в виду общины).

К числу коллизионных относились, в частности, дела о переделах и перемерах земель при подворном наследственном пользовании. Спорными здесь были земли захватные, расчищенные и введенные крестьянами в хозяйственный оборот. С течением времени на эти земли возникало, согласно действовавшему законодательству, право давностного владения. С точки зрения обычного права эти земли считались общественными, захваченными самовольно, и утверждать их за захватывавшими было бы несправедливо и во вред интересам общества. Положения о крестьянах допускали рассмотрение таких дел как на сельском сходе, так и в волостном суде. Получалось, что спор разрешался в тот момент, когда принималось решение о том, в какой орган его передать.

В пореформенный период высказывались достаточно резкие суждения в адрес волостных судов и применяемого ими обычного права, их противники видели дефект в народном правосознании и, в частности, в правосознании народных судей, которые не умели обобщить в вопросах права и стремились разрешить каждое дело по его обстоятельствам. Однако на деле все было гораздо сложнее. То, что в рамках своего социума крестьяне предпочитали соображения целесообразности требованиям формальной законности, вовсе не означало, что они вообще не имели представления о законе. После принятия 12 июля 1889 года закона о земских участковых начальниках применение обычного права о рассмотрении споров и уголовных дел среди крестьян сократилось: к разрешению крестьянских дел этот закон привлек предводителей дворянства, уездных членов суда, почетных мировых судей, городских судей и земских начальников. Все эти категории служащих усвоили отрицательное отношение к обычному праву и чаще всего не утруждали себя обращением к нему при рассмотрении споров. С другой стороны, членам уездных судов, прочим перечисленным лицам предписывалось при отсутствии писанных норм констатировать существование местного обычая. Им рекомендовалось распознавать обычаи следующими способами: непосредственно из актов его соблюдения, из достоверных показаний старожилов о его существовании, по удостоверению сельских сходов. По последнему способу существовало даже разъяснение Правительствующего Сената.

Заключение

В заключение хотелось бы подвести некоторые итоги и сделать выводы. В результате проведенного исследования автор настоящей работы пришел к следующему.

Несмотря на то что были рассмотрены правовые системы в совершенно разные исторические периоды, было обнаружено достаточно много сходных моментов. Несомненно, были найдены и различия, некоторые из которых являются принципиальными, но в общем, можно заключить, что параллелей проведено очень много. Причина такого количества сходств были рассмотрены в начале работы.

Бошно С. В. Правовой обычай в контексте современного учения о формах права. // Современное право. № 9. 2004

История государства и права России. / Под ред. Ю. П. Титова. М.: Проспект. 1998

Лаптева Л. Е. Исследования обычного права народов Российской империи в XIX веке // Государство и право. № 8. 1997

Марченко М. Н. Обычай в системе источников романо-германского права. // Вестник МГУ. Сер. 11. Право. № 5. 2000

Рогачевский А.Л. К истории обычного права в России в XIX в. (из архива Русского Географического общества) // Юридическая мысль. № 3. 2001